"Выглядишь как девчонка и дерёшься так же"

"Нет, ну ты реально странный"

"Да не трону я тебя, много чести"

В хрупкую сашину спину один за одним вонзались острые оскорбления хулиганов, с которыми ему не повезло учиться в одном классе. Говорят, что такие испытания делают человека морально сильнее, а все обидчики в итоге оказываются в услужении у школьных "белых ворон", которые повально занимают руководящие посты.

Но жизнь, мягко говоря, немного сложнее тонкой брошюры по популярной психологии. Память о нападках одноклассников надолго увязла в сознании Раковских, как и жвачка в волосах, которую мимоходом залепил в покачивающуюся в такт шагам шевелюру Санечки главный прогульщик девятого "А".

Парень так бы и не встретил понимания, если бы однажды его не подбодрил молодой учитель, сначала пришедший в их альма матерь на практику, а потом оставшийся на постоянной основе. Кирилл Андреевич преподавал литературу и то и дело буквально подсовывал Раковских томики разной степени пухлости. Он находил их то в рюкзаке, молнию на котором незаметно дёрнул вниз кто-то из "добрых" одноклассников, то на полке под партой, то на излюбленном стуле в столовой.

Подбодрил не так, как это показывают в американских фильмах: Саша не услышал от педагога: "эй, не унывай, чемпион!" и не увидел обезоруживающей улыбки. Но он всегда мог рассчитывать на то, чтобы придти к литератору после уроков и обсудить всё, что камнем лежало на душе.

Потом был институт, лингвистический факультет. А на инязе, как и в джазе, только девушки. Поэтому Саша в очередной раз приобрёл статус белой вороны. Правда, была компания подружек, бравшая его на совместные ночёвки. Особенно любительницам романских диалектов и готского преломления нравилось заплетать ему косички и рассказывать о своих непутёвых парнях.

К своим 25 годам Раковских пока не имел опыта отношений - во-первых, с кем, а во-вторых, зачем? Он где-то вычитал размытую формулировку о том, что с родственной душой не будет больно - во всех смыслах. А вот именно с такими некровными кровными связями были проблемы.

С Кириллом они остались друзьями с книжными привилегиями и спустя два года после выпуска общение медленно, но верно сошло на нет. О высоком и сутулом учителе в круглых очках напоминал лишь "кирпич" Улисса на прикроватной тумбочке парня.

***

Китайский колокольчик призывно зазвенел и в почти пустынную с утра пораньше кофейню снова ввалились эти двое. Бариста поднял глаза на Костю, чьи длинные пальцы впились в отросшие волосы, откидывая их назад, и тут же дорогу писателю перегородила рыжая бестия по фамилии Квашонкин.

- Два матча-латте нам, пожалуйста. И приходите на книжную выставку.

Лёша бахнул на барную стойку два флаера.