Омега с покрасневшим от накативших слез носом сидит за столом, пальцами сжимает теплую кружку, наполненную его любимым чаем с чабрецом, рассматривает особо маленькие чаинки, что просочились через сито, и слушает размеренное дыхание Намджуна, сидящего по другую сторону стола. Десять минут в полной тишине влияют на обоих полнейшим умиротворением. Им и молчать друг с другом приятно до мурашек. Нет желания нарушать это безмолвие точно так же, как и решать насущные проблемы.

      Чимину завтра на работу рано вставать, на протяжении всего дня сидеть в офисе, а после идти и встречать сына из школы, готовить ужин и так далее по накатанной. Их рутинная жизнь с Чонгуком не насыщенна, но в ней есть свои маленькие наслаждения в лице банальностей по типу совместного приготовления еды или уборки: подрастающий альфа любит помогать папе (читать как «юлить и мешаться под ногами в обнимку с пылесосом»). Жизнь с ребенком действительно не скучна; омега до ужаса рад, что у него в жизни появилось такое ценное сокровище в виде родной кровинушки с черными-черными глазками-бусинками.

      — Тебе следует отдохнуть, — молвит альфа, сидящий рядом, и привлекает к себе потухший взгляд Пака от тяжелых раздумий. — Ты ведь не выспался сегодня из-за меня. Прости за мою импульсивность, мне не следовало так бездумно вытягивать тебя из дома в такую рань.

      Снова неглубокие ямочки проскальзывают на чужих щеках от легкой улыбки, что проникнута виной по отношению к произошедшему. Намджун дело говорит: ему бы правда следовало еще поспать пару часов, чтобы почувствовать себя лучше, но сна ни в одном глазу. Чимин выдыхает, делает глоток чая и не отводит взгляда от лица альфы, который даже не обращает на него внимания. Мужчина перед ним в окно смотрит, за коим видно лишь голубое небо да медленно плывущие облака с такими же неспешно идущими людьми.

      — Тебе надо куда-то уходить сейчас? — интересуется Пак, предполагая, что слова Намджуна подточены под прощание. Возможно, у него на сегодня еще намечены дела.

      — Нет, — выдает в легком удивлении от такого вопроса и глядит на Чимина, мол, с чего ты взял?

      — Тогда… давай поспим вместе?

      В этой просьбе нет какого-либо пошлого контекста. Намджун понимает это без оправданий Чимина, видит в такой его просьбе лишь самое прямое значение: просто ляжем и поспим рядом. И альфа мыслит в самом, черт возьми, верном направлении. Такое характерно далеко не каждому: каждый второй, а то и первый альфа, подумает про что-то извращенное, грязное и до ужаса заурядное. Чимин не стал бы осуждать Кима, если бы он был таким: сам понимает, как это может звучать из уст давно одинокого омеги.

      Пак не знает, как подступиться к новым отношениям, не знает, как подступиться и к Намджуну, который для него с распростертыми объятиями стоит, готовый принять его любым. Остается действовать лишь такими странными просьбами и вопросами.

      В глазах альфы Чимин в самом деле самый исключительный человек, невиданный: Ким подобных никогда не встречал. Быть может, оттого его сердце и трепещет? Он находит Чимина самым милым. Даже в подобных словах не видит ни грамма чего-то пошлого, однако он пока сам не понял, это омега перед ним такой невинный или он сам не может увидеть в Чимине что-то вульгарное.

      Две чашки тихо оставляются в раковине со словами альфы о том, что и их он помоет позже, когда Паку удастся уснуть. Они ложатся в кровать, аккуратно застеленную серым мягким пледом. Намджун остается лежать на спине, а омега переворачивается лицом в его сторону и уже без каких-либо слов обнимает мужчину за руку: знает, что Намджун не против, даже наоборот: только «за».

      — Если хочешь, я уйду сразу, как ты уснешь.

      И снова полная тактичность в отношении к Чимину. Пусть омега рядом с Намджуном и не пьян, в совершенно здравом и трезвом рассудке, альфа предполагает, что ему может стать неловко в любой момент, что из чужих глаз могут хлынуть слезы от непринятия собственных желаний и близости. Омега не отвечает ничего: только головой мотает в отрицании, и понимай, Ким Намджун, это действие, как хочешь: от «не уходи» до «как хочешь, мне плевать». Чимину не хочется ничего отвечать на этот вопрос, если уж по честности, он сам не знает, хочет ли он, чтобы альфа уходил или же нет. Ему уже до ужаса неловко притрагиваться к такому совершенству, внимание и симпатию которого, по его мнению, он абсолютно не заслужил, а просить, чтобы Намджун остался, чтобы уделил ему еще внимания — это выше всяких сил.

      Альфа переворачивается на бок, обнимает Чимина, маленького хрупкого омегу, что носом случайно тычется в его шею и трепетом ресниц щекочет смуглую кожу, заставляя невольно сосредотачиваться на таких мелочах, которые для Намджуна в такой момент на вес золота. Спустя время мужчина в его крепких руках тихо сопеть начинает и обмякает полностью. «Пак заснул», — понимает альфа, а сам чувствует и даже слышит, как бьется его сердце. Оно, точно бешеное от всего происходящего, скачет туда-сюда, покоя не дает, отчего даже дыхание сбивается.

      Господи, как же он рад просто лежать рядом с Чимином.

      Лишь слушать его спокойное размеренное дыхание, обнимать уставшее тело, носом утыкаться в приятно пахнущую макушку, подмечать, что шампунь его пахнет ягодами, но какими, никак понять не может, — все это райское наслаждение для альфы, который, кажется, всю жизнь лишь об этом и мечтал. Но работа, карьерный рост, желание пробиться как можно выше, чтобы обеспечить себе и своей будущей семье жизнь в достатке, никак не давали альфе времени и сил на то, чтобы начать думать не только о работе и деньгах, но и о таком простом, но приятном факте, как любимый человек по правую руку от тебя. Только сейчас, когда ему тридцать нагрянуло, как гром среди ясного неба — в хорошем смысле, конечно, — Чимин вошел в его жизнь.

      Именно со внезапным появлением этого светлого омеги с ребенком на руках Намджун понял, что у судьбы для каждого есть свое время и место.

      Альфа лежит с легкой улыбкой на устах, слушает тиканье старых настенных часов, которые служат скорее в виде декорации, и не может более представить себя вне этого дома, вне неловких объятий спящего Чимина, что уснул, несмотря на то, что не хотел, вообще-то. Намджун самому себе клятву дает в исполнении всех желаний и мечтаний омеги, его сына, что осчастливит их обязательно, ведь они сделали его самым счастливым лишь одним своим появлением в его скудной жизни.

—

     Чимин медленно распахивает глаза, потягивается и сонно мычит, пытаясь привести разомлевшее ото сна тело в порядок. На часах виднеется два часа дня: он проспал аж три часа. Неожиданно. Все же, понимает омега, он действительно сильно не выспался. Намджуна нет, однако стоит Паку разблокировать мобильный, он видит сообщение от угадайте кого:

      «Напиши, когда проснешься».

      И Чимин пишет. Сообщает, что проснулся, интересуется, удалось ли уснуть и Намджуну, но быстрого ответа не поступает.

      «Видимо, занят», — делает вердикт омега и поднимается с постели, уходя в ванную комнату. Только он успевает умыть лицо как слышит звук ключа в замке и несколько поворотов, а после голос Чонгука.

      — Папа, я дома! — Пак выходит в прихожую и улыбается сыну, у которого все волосы взъерошены: носился с мячом по полю. — А где дядя Намджун? Я думал, он еще задержится.

      — Ушел домой после завтрака. Нагулялся? Ты рановато вернулся, вы ведь обычно до вечера гуляете.

      — Хосока отец домой позвал, а мяч был его. Поэтому мы решили все домой пойти.

      Чимин слушает рассказы сына о том, как их мяч улетел за территорию школы от сильного пинка одного из альф, как они перебирались через забор, чтобы достать его, и нарекает сына быть осторожнее в таких похождениях: не дай бог упадет и сломает себе чего! А сам принимается за готовку обеда, чистит картошку, ставит греться чайник, чтобы перекусить сладким вместе с Гуки, который устал от активной пусть и недолгой прогулки.

—

      Намджун долго думал над тем, как же ему осуществить свой «хитрый» план с тем странным названием, над коим смеялся даже Чонгук. Они с омегой хотели обсудить подарок на день рождения альфы, но диалог по этому поводу либо не шел, либо их мнения полностью расходились, а заканчивались отказом Пака насчет собаки. Однако Ким уже себе пообещал, что исполнит эту задумку, чего бы ему это ни стоило: даже если Чимин грозовой тучей будет нависать над ним в течение долгого времени после приобретения собаки для Гуки. Альфе было не трудно остановиться в выборе породы и окраса: слышал, как мальчишка отзывался о Лиссабон. Он грезит о лабрадоре.

      Светлая иномарка останавливается у ворот школы. Пак младший, завидев знакомую машину и любимого дядю Намджуна, выходящего из нее, тут же ускоряет шаг, переходящий в бег, несется к мужчине, останавливается напротив и руку старшему жмет. Все как и предстало альфам: так ему старшие друзья рассказывали, объясняли, что взрослые альфы не обнимаются, а жмут руки другу другу в качестве приветствия и оказания уважения. А Чонгук очень сильно уважает дядю Намджуна, разочаровать его не хочет ни в коем случае, поэтому отодвигает все детские замашки и ведет себя как настоящий взрослый рядом с ним. Как тот, кому уже девять сегодня исполнилось!

      — А где папа? Я думал, он приедет с вами сегодня, — спрашивает Чонгук, не увидев родителя на переднем сиденье.

      — Он задерживается на работе. Как раз сейчас мы за ним и поедем. Тебе не грустно, что в твой день рождения тебе пришлось идти в школу?

      Намджун сажает мальчика назад, пристегивает его в детском сиденье — специально для него приобрел — и усаживается за руль, заводя машину. Он уже не впервые забирает Гука из школы: кажется, в третий раз, если память не подводит. Обычно всегда он приезжал с Чимином, чтобы у учителей не возникало вопросов и беспокойства по поводу безопасности младшего Пака, но сегодня все чуть-чуть по-другому.

      — Ни капельки! Меня все поздравляли, и на перемене мы с друзьями ели конфеты: папа разрешил и вручил мешочек, сказал, чтобы я со всеми поделился. Я и вам оставил, дядя Намджун!

      Сзади вытягивается рука с парой шоколадных конфет. Альфа улыбается, принимает их и благодарит Гука, приговаривая, что попозже обязательно их съест. Они выезжают с парковки на трассу, и двадцать минут езды проходят в оживленном диалоге с Чонгуком. День в школе действительно проходит очень насыщенно, а все от того, что детей многое впечатляет. Намджун чувствует себя неловко от того, что еще не поздравил Гука с его праздником, но мальчика, кажется, это совсем не заботит. Альфа обязательно это сделает, но позже, когда они заберут Чимина и поедут все вместе его отмечать.

      Особых планов не было на этот день: омега пообещал сыну сходить в парк аттракционов в выходной день, а в будний — отметить чаем, тортиком и вручением подарков. Однако Намджун уже предвкушает, какой этот день будет знаменательный для мальчика, потому что… да, план удачно воплотился в реальность, и осталось только сделать тот самый сюрприз.

      Чимин выходит из высотного здания, альфа следит за тем, как тот теряется, не сразу увидев его машину, и улыбается, пару раз сигналя, чем привлекает внимание.

      — Привет, — здоровается Ким и улыбается, когда Чимин садится в машину.

      — Привет.

      Пак оглядывает Намджуна, улыбается ему чуть смущенно (он впервые его с работы забирает) и почти сразу к Гуку поворачивается, здоровается с ребенком и расспрашивает о том, как прошел его день в школе. Курс держат по направлению к квартире альфы. На все вопросы Чимина о том, почему же им надо ехать пить чай именно к нему, Намждун лишь плечами пожимает, приговаривая, что ему просто так хочется, а в качестве аргумента выступает то, что они еще ни разу не были у него в гостях, а он у них уже был, и даже не единожды. Омега, конечно, согласен с этим весомым аргументом, но понимание, что тут что-то не чисто, никак его не отпускает.

      Трое заходят в супермаркет, и альфа, совершенно не стесняясь, берет Чимина за руку, пальцы переплетает и чувствует, как мужчина дергается, пытается вырваться, алея от неожиданности такого романтичного и смущающего жеста. Чонгук идет впереди, не видя происходящего, а стоит ему увидеть стеллаж с тортами, уносится далеко вперед, начиная выбирать тот, который они возьмут.

      — Тут же Чонгук! Что, если он увидит? — Омега в растерянности смотрит на Намджуна, не оставляя попыток убрать руку из чужой крепко, но не до боли сжимающей ладони.

      — Увидит, и что? Боишься, что будет подкалывать нас?

    — Нет, просто…

      А ведь действительно: чего же Чимин боится? Почему ему страшно показаться перед Чонгуком с альфой, с которым идет за руку? Омега выдыхает, пытается успокоиться. Все ведь решено: они вроде как пара. Пусть они и не обсуждали более то, что происходит между ними. Все начало происходить как-то само по себе: более частые встречи, вне прогулок в парке, совместные поездки до школы за Чонгуком, а теперь они вдвоем забирают его с работы, поедут пить чай к альфе и отмечать день рождения его сына… Все очевидно как самый ясный день, а Чимин все еще щетинится и теперь боится реакции сына на их отношения, даже несмотря на то, что Чонгук очень любит Намджуна. Это невооруженным глазом видно издалека.

      — Вот этот! — Именинник уже бежит обратно с большим шоколадным тортом, украшенным розочками из вареной сгущенки. Чимину тут же хочется вымолвить, мол, а попа не слипнется? Но он язык прикусывает, вспоминая, какой сегодня день. Ребенок поднимает свой восхищенный и радостный взгляд на взрослых, а после опускает на их переплетенные руки. Омега тут же замирает, не зная, что и предположить насчет мыслей ребенка, но Чонгук спустя пару секунд лишь шире улыбается, возвращая взор глазок на папу, ответа от которого он не получил.

      — Значит, этот. — Намджун любовно треплет ребенка по темным волосам и отправляет его нести торт на кассу. — Хочешь чего-нибудь? Я приготовил ужин, по приезде надо будет только погреть, но вдруг ты хочешь что-то определенное.

      Чимин проводит языком по своим сухим губам, смотрит в спину сыну, который совершенно ничего не сказал, пусть и обратил внимание на них с Намджуном, на то, как они себя ведут. Он выдыхает, понимая, что переживал по пустяку: в самом деле, что Чонгук бы им сказал? «Фу, мерзость, папа, ну ты чего? Нам и вдвоем хорошо!»? Вряд ли ребенок вообще думает о подобном. Омега в отрицании качает головой на вопрос мужчины, и на лице вмиг появляется расслабленная улыбка. Он давно себя не чувствовал так легко и спокойно после тяжелого рабочего дня. Надо было лишь любимому человеку в его жизни появиться, ощутить себя нужным, любимым, почувствовать на себе заботу и чужое волнение за свою бессмысленно плывущую по течению жизни тушу.

      Он не знает, что Намджун наготовил, но уверен, что это действительно вкусно для того, чтобы думать над этим списком возможного меню, а Чимин слишком предвкушает прекрасный вечер для того, чтобы задумываться над чем-то. Он в самом деле ощущает, будто сегодняшний праздник принадлежит ему, а не любимому сынишке: необычайно легко на душе.

      Чимин держит Гука за руку, когда они переходят дорогу и утыкаются в знакомую многоэтажку, которую хорошо видно через окна их собственной квартиры. Намджун взял на себя обязательство нести торт. Дорога от супермаркета до квартиры альфы заняла не более двух минут. Хозяин квартиры отворяет дверь своей обители перед породнившимися людьми, пропускает их вперед, велит чувствовать себя как дома и располагаться. Из гостиной тут же показывается счастливая приходу альфы Лиссабон, приветственно лает и сразу попадает под ласку Чонгука, который очень рад снова увидеть полюбившуюся собаку.

      — Проходите на кухню, я… скоро присоединюсь к вам.

      «Только принесу подарок», — хочет было сказать Ким, но язык прикусывает. Сюрприз портить нельзя.

      Чимин с любопытством смотрит альфе в спину, который скрывается за дверьми комнаты, понимает, что тот что-то задумал, но от подозрений его отвлекает Чонгук, желающий поскорее открыть торт и полакомиться сладостью. Они следом за лабрадором отправляются на кухню: та, словно понявшая слова хозяина, провожает гостей в нужное место сего помещения. Омега не может пропустить мимо взгляда дорогой ремонт и по-современному обставленную квартиру мужчины в стиле лофт: панорамные окна без штор открывают красивый вид на город за счет высокого расположения этажа; один светильник на кухне с длинным подвесом; предметы искусства и привезенные из путешествий экзотические сувениры, которые Чимин приметил в коридоре, прекрасно гармонируют с бежевыми и темными тонами квартиры. Все обставлено со вкусом, потому создается ощущение, словно альфа даже кружки, стоящие на кухонном гарнитуре, специально подбирал.

      Место проживания Намджуна прямо противоположно отличается от их. Чимин не привык заморачиваться по поводу интерьера, из-за чего их ремонт и обустройка квартиры дешево выглядят, хоть она таковой и является. Однако альфа не выглядит тем, кто по существу будет думать о месте, в котором живет. Во всяком случае, Паку так показалось за время их общения, а обо всех тараканах в головах друг друга им придется только узнавать и узнавать.

      Лиссабон неожиданно для обоих присутствующих начинает лаять, глядя назад. Чимин слышит приближающиеся шаги за своей спиной, но Чонгук оборачивается раньше папы, поэтому взрослому удается лицезреть на лице ребенка и чувство внезапности, и шока, и бескрайней радости. Глазки расширяются от удивления; маленький альфа почти подпрыгивает от переполнявших его вмиг эмоций, когда он видит, какой подарок ему преподнес дядя Намджун.

      — С днем рождения, Чонгуки.

      Первое, что приходит омеге в голову, оказывается верным предположением. Он оборачивается медленно, так, словно не желает верить в происходящее: на руках альфы действительно находится маленький щенок. Не игрушка, а самое настоящее животное, лабрадор, в точности как Лиссабон. Чимин выдыхает, оседает на первую попавшуюся горизонтальную поверхность. Благо прямо сзади оказался стул и он не рухнул на пол. У Намджуна брови вверх вздымаются от зародившегося внутри беспокойства за состояние омеги, который стал выглядеть неважно.

      Неужели он настолько не рад, что его сыну подарили желанный подарок, или не знает, что делать с этим, что почувствовал себя плохо физически?

      — Чимин-а, — обеспокоенно зовет мужчина поникшего Пака. Щенок передается в руки Чонгука, который, так же заметив состояние папы, затихает. — Он будет жить у меня, если ты не хочешь брать его домой.

      Им так и не удалось нормально обсудить этот подарок: Намджун просто сделал его. У него были мысли по поводу того, как обойти расстройство Пака, он ее и предложил: щенок просто будет жить у него, если Чимин не желает, как он говорил, брать лишний рот в свою семью. Альфа точно справится с двумя собаками. Как минимум у него есть опыт. Однако Чимин лишь отрицательно мотает головой:

      — Я боюсь, что не справлюсь с еще одним… ребенком.

      Намджун становится на колени перед омегой, берет его руки в свои, и губы растягивает в извиняющейся улыбке. Он виноват перед Чимином, в самом деле. Не подумал, не посоветовался, слишком импульсивно возложил на чужие плечи еще одно живое существо, которое точно так же надо воспитывать, следить, лечить, как за человеческим ребенком. Однако он делал это все со знанием того, что Чимин не один. Что он дарит щенка не сыну омеги, а тому, с кем он будет делить весь уход за шерстяным чудом. Альфа готов возложить на свои плечи всю ответственность за их жизни, в том числе и за приобретенного щенка, а омега все в толк это взять не может: словно просто-напросто понимать или принимать не желает.

      — Мы справимся, Чимин.

      Ну серьезно, сколько еще Намджуну талдычить ему об этом?

      Он, не стесняясь ребенка, оставляет поцелуй на лбу любимого омеги, сжимает его руки, гладит большими пальцами тыльную сторону ладони. Он здесь, рядом с ним, показывает всю серьезность своих намерений, любовь по отношению к ним обоим, но омега безнадежно запутан в сетях самодостаточности, в мыслях о том, что он должен справляться со всем сам, ведь в этом мире надеяться он может лишь на себя, никак не на первого встречного альфу, который пусть и исполняет мечты его сына, любит его самого горячо и нежно.

      — Но…

      — Никаких «но», Пак Чимин. Либо ты сейчас же берешь себя в руки и позволяешь мне заботиться о себе, либо…

      — Он позволит! — внезапно для всех присутствующих выдает маленький альфа. — Позволит, дядя Намджун, только не злитесь.

      Чонгук стоит с маленьким щенком на руках, глядит на двух взрослых (один из которых — по совместительству его родитель — глупый очень), и понять не может, почему в его счастливый день посеялась такая атмосфера. Ему стыдно быть на стороне чужого человека, осуждать папу, но он не может больше смотреть на то, как его родитель странно себя ведет. Сейчас он, кажется, понял, почему же: пусть и не может знать и осознавать всю глобальность ситуации в силу своего возраста, но своими до боли наивным и светлым мировоззрением видит все, что не могут видеть взрослые вокруг себя. А взрослые очень многое не могут видеть.

      — Чонгук, — выдыхает омега. Он потерял контроль над собой, повел себя так опрометчиво прямо перед сыном. — Все в порядке, не переживай. У тебя ведь день рождения, забыл? Давайте пить чай.

      Чимин было хотел подняться, подойти к электрическому чайнику и нажать на кнопку, чтобы он вскипел, как маленькая теплая рука его останавливает. Он опускает взгляд на своего маленького альфу, который смотрит на него таким сочувствующим взглядом, что у самого сердце щемить начинает.

      — Ты не хочешь, чтобы дядя Намджун заботился о тебе, папа? Но почему? — И как его собственный ребенок только умудряется его читать, да еще и поучать? — В школе на уроке чтения мы читали рассказ про рыцарей. Там был такой хороший альфа, папа! Знаешь, прямо как дядя Намджун! Рыцарь в том рассказе спас любимого омегу и они обручились. Почему ты не хочешь так же, папа?

      «Почему отвергаешь такого рыцаря, как Намджун, а, папа?»

      В голове Чимина настоящий диссонанс. Он и не заметил, как его мальчик вырос до того возраста, когда стал понимать столь взрослые и серьезные вещи, до которых Чимин порой сам не доходит.

      — …Я уверен, что дядя Намджун сделает тебя таким же счастливым омегой, прямо как в том рассказе.

      Омега с откровенным шоком смотрит на Чонгука, говорящего ему прямым текстом, что он примет этого альфу в их семью. Да он сам этому способствует сейчас, тому, чтобы его глупый папенька наконец образумился и перестал строить из себя всесильного, кем, кстати, не является. Правая щека Пака первой становится влажной от слез, и он утирает ее инстинктивно: не любит плакать при Чонгуке, не хочет, чтобы он видел его удушающие слезы.

      Слышится тихий смешок альфы. Намджун, наблюдая за этой сценой, сам чуть не расплакался. Он и не знал, что настолько хорошо располагает к себе детей. Он поднимается, подходит к Гуку, который до сих пор одной рукой держит щенка, а другой — безнадежного папу, обнимает их обоих, теснее к себе прижимает, слушает, как пес на руках ребенка урчит от неожиданно тесных, но аккуратных объятий.

      — Давайте, наконец, попьем чай и поужинаем, — предлагает Чимин из-за неловкости, не в силах больше молчать в столь приятных объятиях любимого мужчины и ребенка. — А потом уже подумаем обо всем и поговорим. Все втроем.

      — Поговорим над тем, как будем упаковывать ваши вещи для переезда сюда? — отшучивается Намджун, а Пак его вбок пихает недовольно: он еще, между прочим, не дал своего согласия на такие глобальные перемены в своей жизни. — Ну что ты? Места тут всем хватит! Даже еще один лабрадор поместится!

      — Правда?! — выдает Чонгук, задрав голову в любопытстве от слов альфы.

      — Он тебя подкупает, не будет третьей собаки! — тут же выдает Чимин, смотрит на Намджуна с беспокойством: в самом деле, еще одно животное?! — Это крайняя мера: будете выбирать между мной и третьим псом!

      Намджун заливисто смеется, прижимает к себе омегу, по спине гладит, вдыхая его приятный до одури аромат.

      — Что скажешь, Чонгуки, позволим папе мирно жить в компании двух собак, а не трех?

      — Ну-у… — Маленький альфа демонстративно делает озадаченное лицо, будто всерьез задумался между таким многообещающим выбором.

      — Что это еще за «ну», Пак Чонгук?

      Омега в шоке смотрит на своего сына, пытается не улыбаться, хотя сейчас сам вот-вот засмеется.

      — Ладно, папа, думаю, ты нам дороже третьей собаки.

      «Как же ужасно это звучит, ей-богу», — думается Намджуну, что неловко подмигивает младшему под грозный взгляд Чимина, который все же расплывается в улыбке и добирается до кнопки электрического чайника.