— Ты, — откровенно недовольно и разочарованно сказал Дилюк, уставившись на Кайю так, словно тот пытался у него из-под носа увести последнюю порцию Расти-Гора в Хорошем охотнике.
— Я, — с самодовольством подтвердил Кайя. — Ты же не думал, что Ордо оставит эту проблему нерешенной?
— Я думал, Ордо даже не заметит слона в комнате. Как обычно, — нахально усмехнувшись одним уголком губ, ответил Дилюк. — И что теперь? Разделимся?
— Давай сначала зайдем внутрь и посмотрим, что там, — почти миролюбиво предложил Кайя, оглядывая огромную мерцающую дверь у собеседника за спиной.
В алых глазах отразилось все раздражение мира, Дилюк повел плечом, и, словно проигнорировав последнюю фразу, повернулся и шагнул в сторону загадочного входа в неизвестность, недавно появившегося недалеко от города.
— Не отставай тогда, — буркнул он и надавил на позолоченную ручку.
Дверь легко поддалась, являя взору пришедших длинный коридор.
— Кажется, разделиться тут будет сложно. По крайней мере, пока что, — задумчиво сказал Кайя, следуя за своим спутником.
Как только каблук его сапога ступил на холодный камень, которым был выложен пол подземелья, дверь позади с громким стуком захлопнулась. Вздрогнув от неожиданности, Кайя обернулся и застыл, неверяще оглядывая сплошную серую стену.
— Она… исчезла, — растерянно пробормотал он, ощупывая поверхность. Если тактильные ощущения не врали — а у Кайи пока что не было повода им не доверять, то эта стена здесь была всегда, а вот двери не было и быть не могло.
— Значит придется искать другой выход, — с уставшим вздохом произнес низкий приятный голос за спиной.
— Придется, — согласился Кайя. — Все еще хочешь разделиться?
Еще один вздох. Дилюк еще раз повел плечом, качнул головой — наверное, это значит «нет»? — и развернулся. Быстрым шагом направился вперед, на ходу зажигая пламя на кончиках пальцев, чтобы лучше осветить им обоим путь.
Как же с ним сложно иногда. Особенно в такие дни, когда он, кажется, встал не с той ноги, и теперь не просто не расположен к диалогу, а готов голову своему собеседнику откусить за любое неверное слово. Какая жалость, что работать сегодня ему придется с Кайей, а тот, ну совсем не умеет язык держать за зубами и фильтровать то, что говорит.
Усмехнувшись своим мыслям, Кайя пошел следом с твердым намерением вести себя, как ни в чем ни бывало и, возможно, довести Дилюка до белого каления. В конце концов, а почему страдать от дурного нрава спутника должен только один из них?
Коридор тянулся утомительно долго. Казалось, они идут по нему уже целую вечность в сопровождении длинных причудливых теней на стенах, да гулкого стука каблуков по каменному полу. Дилюк шел чуть впереди, прямой и напряженный. Кайя старался не отставать, но в этом подземелье все инстинкты вопили об опасности, без всякой веской на то причины, и он, привыкший им безоговорочно доверять — в конце концов, его чуйка не раз и не два уже спасала ему жизнь — иногда замедлялся, пытаясь понять, в какую же историю они вляпались в этот раз. Безуспешно, к сожалению. Стены были просто стенами, камень просто камнем. Никаких ловушек, потайных дверей, двойного дна, скрытой магии. Просто коридор. Очень-очень длинный. Без начала и конца.
В какой-то момент Кайе показалось, что они ходят кругами. Он сделал в пальцах мелкую острую льдинку и процарапал след на одной из стен. И еще один через несколько метров.
Шаги впереди чуть замедлились, но головы в его сторону Дилюк так и не повернул.
Кайя усмехнулся себе под нос. Как всегда, да? Когда дело касается его, у мастера Дилюка слов оказывается больше, чем дела. Желание испортить ему настроение еще больше растаяло, оставляя после себя только легкое скребущее чувство под диафрагмой, которое сопровождало любое их взаимодействие. Кайя догадывался, что это чувство значило, но для сохранности собственной психики обычно он не пытался копаться в нем и разбирать его на части.
Впереди раздался неожиданный громкий вздох, больше похожий на всхлип. Кайя моментально бросился догонять своего спутника.
Коридор оканчивался так же неожиданно, как и начался. Каким образом им удалось выйти из этого странного подземелья где-то между Спригнвейлом и Мондштадтом — вопрос оставался открытым. Но не первостепенной важности. Что вообще могло быть важнее, чем…
Мондштадт горел. Языки пламени огромными ослепительными птицами взлетали над городом, кружили в поисках добычи и снова ныряли вглубь, несомненно, поглощая собой то, что еще оставалось в нем целым.
Почерневшие стены, покосившаяся статуя вдалеке, обуглившиеся остовы наполовину деревянных домов, бегущие из города люди. Крики о помощи, вопли агонии, стоны умирающих.
Кайя замер, в отупении разглядывая ужасающее зрелище. Этого не может быть! Он ушел из города буквально полчаса назад. Как за такой короткий срок Монд мог превратиться в пепелище? Что произошло? Кто это сделал? Почему никто не остановил распространение пожара? Его ребята были, конечно, дурачки те еще и растяпы знатные — в этом он мысленно всегда соглашался с Дилюком — но не до такой же степени, чтобы всем Ордо не смочь потушить начавшийся где-то пожар. Или пожар должен был начаться в нескольких местах одновременно. Но даже в этом случае, патрули расписаны так, чтобы рыцари покрывали весь город, даже самые его отдаленные уголки.
Дилюк, до сих пор стоявший в оцепенении в нескольких метрах от Кайи, резко сорвался с места и рванул в сторону города.
— Дилюк! Подожди! — Кайя, не раздумывая, метнулся следом. — Тут что-то не то! Дилюк!
Прямая спина, затянутая в красный плащ, мелькала впереди: догнать его с такой форой не представлялось возможным. Оставалось только надеяться, что Дилюк не додумается прыгнуть в самый огонь — к которому он, к сожалению, несмотря на Глаз Бога, не имел никакой сопротивляемости — чтобы успеть что-то или кого-то спасти — и сам не окажется погребенным под горящими завалами. Хотя — Кайя усмехнулся — кого он сейчас обманывает и пытается убедить? Именно так Дилюк и сделает. Так что, стоило поторопиться и догнать его прежде, чем он, не разобравшись, сунется в самое пекло. Буквально.
Где-то вдалеке раздался знакомый-незнакомый смех. От этого звука вдоль позвоночника прошла волна дрожи. Не может быть. Что это за шутки такие?
Он доносился со стороны моста перед городом, и именно туда мчался на всех парах Дилюк, а, значит, Кайя неминуемо сейчас узнает, что за странные игры воображения здесь творятся.
Острый блеск в нескольких метрах перед ним заставил его резко затормозить и уклониться. Когда никакой атаки несколько секунд спустя не последовало, Кайя недоуменно огляделся в поисках бликовавшего предмета. Стеклянная стена. Прямо перед ним. Ого. Кажется, не зря остановился.
Он протянул к ней руку и коснулся холодной гладкой поверхности кончиками пальцев. Повел в сторону. Несколько шагов, и она все еще на месте. В другую. До самого рва вокруг города — стекло. Отошел на несколько шагов, поднял камень и с силой бросил его. Тот долетел до прозрачной преграды, звонко стукнулся об нее и, не нанеся никакого ущерба, упал на землю.
Вот Бездна. Как это вышло? И что теперь делать? Ему нужно было догнать Дилюка! И чем быстрее, тем лучше.
Кайя поднял голову и недоуменно огляделся по сторонам. Он только что был где-то в километре от главных ворот, а теперь прямо перед ним был мост, ведущий в город. В какую Бездну они, Селестия их побери, провалились в этот раз?
Побледневший Дилюк стоял буквально в нескольких метрах от него. В руках он сжимал свою верную Волчью Погибель, а стеклянный взгляд его был устремлен куда-то за ворота. Кайя пока что не мог видеть, что именно там происходит и что заставило его спутника замереть так, словно он сейчас рухнет в обморок от переполняющих его эмоций. Тихий мелодичный смех, который, хотя и звучал в его собственных ушах несколько иначе, он бы все равно узнал из тысячи, раздался за каменной аркой, и в отсветах полыхающего вдалеке города, с ужасной перекошенной ухмылкой на губах вышел… он сам.
— Ах, Люк, мой дорогой Люк. Ты опоздал, — сочащимся ядом тоном начал «Кайя», медленно ступая на мост. — Ха-ха, кто бы мог подумать, что такой прекрасный стратег, как ты, так жестоко промахнется.
Он продолжал идти и выглядел так, словно праздно обсуждал погоду, а не только что воткнул нож в спину всем тем, кто его любил и доверял ему.
— Сердце — твой главный враг, мой драгоценный, — «Кайя» ухмыльнулся еще отвратительнее. — Ты своими руками убил их всех еще в тот момент, когда не прикончил меня той ночью. Пожалел своего бедного раненого брата? Сентиментально решил, что, несмотря ни на что, мы с тобой сможем остаться семьей и пронести свои клятвы через всю жизнь? Доверился?
Кайя тихо охнул, когда, приглядевшись, понял, что на его копии из… иллюзии?.. нет повязки. Золотистый глаз сиял на Дилюка, наполовину прикрытый уродливо разорванным веком. Шрам был толстый, плохо заживший и превращал довольно приятную — по скромному мнению самого Кайи — внешность в образ типичного злодея. На самом деле, ему в ту ночь быстро и аккуратно наложили швы в храме, поэтому вдоль его брови, верхнего века и части скулы тянулась тонкая светлая нить зажившей кожи. Которую он, тем не менее, не любил показывать, а это значит… что Дилюк не мог знать, как именно выглядит скрытая под повязкой часть его лица.
Он лихорадочно огляделся. Это — иллюзия Дилюка, которую что-то должно было вытащить из его головы. Вот только что именно? Оглядевшись, Кайя не увидел ничего странного и необычного. Все выглядело исключительно реалистично и ничем не выдавало катализатор, который каким-то образом выбросил их обоих сюда.
— А зря, — тем временем продолжал давить на больное иллюзорный «Кайя». — Надо было завершить начатое. Это было бы правильно. Но. Ты же размазня и тряпка, братец! Пригрел на груди змею. Сознательно. Это все теперь на твоей совести.
Мягкий текучий голос зашелся в истерическом смехе. Кайя поморщился. Вот так он должен выглядеть в глазах Дилюка? Или он и правда иногда переигрывает?
Задумавшись на секунду о том, как его на самом деле воспринимает Дилюк, и насколько это соответствует с тем, что он сам пытается показать, Кайя пропустил момент, когда в руках, затянутых в узкие черные перчатки, появился кинжал, и Дилюк с яростным рыком бросился на провоцирующего его противника. Острое лезвие вспороло слои ткани и вошло в грудь по самую рукоятку. Иллюзорный «Кайя» захлебнулся своим хохотом и поднял безумные глаза на своего убийцу. Ноги подогнулись, и он упал на колени, не переставая ухмыляться.
— Вот так. Все правильно. — «Кайя» ухватился окровавленными ладонями за обтянутые высокими сапогами голени, оставляя бурые отпечатки на тонкой темной коже. — Никакой пощады предателям.
Дилюк медленно осел рядом и, словно в бреду, потянулся к истекающему кровью телу, обхватывая его за плечи и с ужасом смотря пустыми глазами на алые капли, просачивающиеся из-под лезвия.
— Вот только поздно. Поздно, Люк. Твой любимый город уже не спасти. Ты опоздал, Полуночный герой. Никого не спас, не защитил, — бормотал «Кайя», медленно открывая и закрывая постепенно затягивающиеся белой пеленой смерти глаза. — Ни отца. Ни меня. Ни Монд.
Он постепенно обмяк в крепко удерживающих его руках, и Дилюк бережно уложил его голову себе на колени, все еще не отрывая взгляда от мертвого тела перед ним.
— Кайя… — надрывно прошептал он изломанным голосом. — Кай. Как ты мог, Кай? Мы ведь… клялись. Кай…
В забытьи, потерянный в своем горе, он что-то невнятно шептал и гладил растрепавшиеся кобальтовые пряди, с каждым движением все больше и больше пятная их кровью, которой были вымочены его перчатки.
Дрожащая ладонь опустилась на стекло. Остолбенев от страха, Кайя смотрел на всю эту сцену из-за прозрачной стены не в силах собрать мысли в кучу. Вот как. Значит, если однажды Кайя совершит ошибку. Или Дилюку покажется, что он их всех предал. Или просто сделает что-то, что идет категорически вразрез с принципами Полуночного Героя. Дилюк, без лишних раздумий, проделает в нем пару дополнительных дырок. Наверное, этого и стоило ожидать от такого человека, как его названый брат. Это Кайя, как дурак, считал, что их клятвы все еще что-то значат, и был готов скорее умереть сам, чем причинить боль Дилюку.
Он с трудом оторвал взгляд от ужасающего зрелища и заторможенно закрыл глаза. Медленно открыл их и, тонущий в водовороте своих непонятных эмоций и разбегающихся во все стороны мыслей, уставился на мирно растущую под ногами Сумерскую Розу. Сумерскую. Розу. В Мондштадте.
Кайя обреченно вздохнул: она же все это время была прямо перед ним, если бы он только был внимательнее и расторопнее. Если бы разрушил иллюзию до того, как Дилюк всадил в его копию лезвие по самую рукоять. Ему точно было бы легче. В конце концов, кому как не ему знать, какой разрушительной бывает правда. И иногда проще ее не знать совсем, чем мучиться потом с последствиями.
Непослушной рукой он потянул цветок из земли, вырывая его с корнем. Иллюзия вокруг пошла рябью, распалась на миллион мелких кубов и рассеялась, оставляя их вдвоем на расстоянии нескольких метров друг от друга среди темного коридора, ведущего в никуда.
Дилюк резко вскинул голову и непонимающе огляделся. В глазах его в свете тусклых фонарей на стенах сверкали непролитые слезы, он все еще сидел, скорбно сгорбившись, уголки его губ были опущены, превращая выражение лица в маску грустного клоуна.
— Кайя? — тихо и неверяще спросил он, останавливая стеклянный взгляд на своем спутнике.
— Это была иллюзия, Дилюк, — пустым звенящим тоном сказал Кайя, отворачивая голову. Он не был готов смотреть на него сейчас.
— Иллюзия? — Низкий бархатный голос звучал растерянно.
Кайя кивнул и, не зная, куда себя деть и куда деться от несущихся вскачь мыслей в голове, привалился плечом к стене.
— Иллюзия, — с явным облегчением вздохнул Дилюк, разглядывая абсолютно чистые перчатки, а потом неожиданно вскинулся и, снова бледнея, сдавленно пробормотал: — Ты… все видел, да?
— Видел, — со вздохом кивнул Кайя.
Дилюк поднялся с каменной плиты, на которой так и сидел все это время. Протянул руку, открыл рот, словно собирался что-то сказать, но потом передумал и опустил ее. Сделал шаг в сторону своего спутника и в нерешительности остановился. В его глазах светилось отчаяние, и наверное, он хотел объясниться, но понятия не имел с чего начать. Кайя поджал губы: ему не нужны были оправдания. Он видел все своими собственными глазами.
Он оторвался от холодящей даже сквозь слои одежды каменной стены и побрел вперед, не оглядываясь на Дилюка.
— Нам стоит идти, — ровно сказал он, стараясь не выдавать бушующего внутри урагана.
Рациональность шептала ему остановиться и подождать, пока Дилюк его догонит: в конце концов, фонари такие тусклые, что без огня, который освещал им путь, он еле-еле мог разглядеть даже свои собственные ноги. Обида же, клокотавшая в груди, застилала глаза и заставляла прибавить шагу. Обычно он не был склонен разрешать эмоциям руководить его жизнью, но стоило на горизонте появиться копне огненных волос и таких же горящих глаз, он не контролировал больше ничего.
Неуверенная поступь за спиной гулом отдалась под каменным сводом. Кайя не замедлился, зная, что идет достаточно медленно, чтобы его можно было легко догнать. Если бы Дилюку захотелось. Судя по тому, что расстояние между ними, судя по звуку, не уменьшалось, такого желания у его названого брата не было. Еще несколько нечетких ударов каблуков, и все затихло.
***
Джинн хотела срочно его видеть. А ему было, о чем ей доложить. В конце концов, банда похитителей, за которой он охотился уже несколько месяцев, наконец, попалась на его удочку, а значит, их можно брать еще тепленькими. Кайя улыбнулся своим мыслям и, коротко постучав, открыл дверь в ее кабинет: они же друзья, в конце концов, она никогда не могла злиться на него за нахальство и фамильярность.
— Доброе утро, — беззаботно махнул рукой он всем присутствующим.
Джинн за своим столом, Лиза, опустившая бедро на спинку ее кресла, Эола и Эмбер, стоящие чуть в стороне. Все они смотрели на него тяжелым взглядом, словно он был в здании суда, а не в кабинете хорошей подруги и лучшей начальницы.
— Ты, — процедила Эола.
— Ты уволен, — безэмоционально сказала Джинн.
— Я… что? — не веря своим ушам, переспросил Кайя.
— Нам не нужен шпион и предатель из Канрии, — прошипела Эола, выпрямляясь.
— Я же всегда говорила, что с ним что-то не то, — обращаясь к своим собеседницам, ткнула в него пальцем Эмбер.
— Тебе лучше уйти из города, да поскорее, милый, — почти сочувствующе поставила точку в разговоре Лиза.
— Предатель? — Кайя почувствовал, что его трясет: он, как будто, оказался в самом страшном своем кошмаре. — Это шутка, да, дорогие?
Он все еще старался держать себя в руках и надеялся, что, может быть, в очередной раз удастся отшутиться. Потому что на полном серьезе лезть из кожи вон и доказывать, что он на защиту этого города всю свою жизнь положил, было бы унизительно и, скорее всего, бесполезно.
— Похоже, что я шучу? — подняв одну бровь, жестко рявкнула Джинн, и, так и не дождавшись ответа, рыкнула совсем уж яростно: — Убирайся! Чтобы я тебя здесь больше не видела.
— И скажи спасибо, что действующая магистр тебе за твои заслуги перед городом разрешает просто уйти. Будь моя воля, я бы порезала тебя на мелкие ошметки, — оскалилась Эола.
— Джинн, это какое-то недоразумение, — совсем уж растерянно сказал Кайя. — С чего вы вообще…
— Вон! — прервала его Джинн таким тоном, что стало понятно: диалога здесь не получится.
— Есть, мэм, — словно робот отчеканил он и пулей вылетел из ее кабинета.
Рыцари — его ребята, которых он со всей душой тренировал, чтобы хоть как-то этот сброд был похож на настоящий Ордо — смотрели на него с опаской. Каждый был готов ринуться в атаку, если бы ему показалось, что бывший капитан кавалерии попытается шагнуть не в ту сторону или не так на кого-то посмотрит. Это выглядело смешно: он мог бы голыми руками свернуть каждому из них шеи, но сам факт недоверия и того, как легко они повелись на непонятно откуда взявшуюся клевету, медленно подтачивал что-то в сердце.
На улице стало только хуже. Рыцари хотя бы не решались покидать свои посты и сбиваться в кучки для того, чтобы судачить у него за спиной. Жителей города ничто не останавливало, поэтому со всех сторон на него смотрели десятки испуганных, разозленных, разочарованных и печальных взглядов, его окружила тошнотворная волна шепотков, смешков и охов. «Предатель». «Да как таких земля носит». «А притворялся приличным». «А я пыталась свою внучку ему сватать, вот слепая была».
Все те люди, которые раньше искренне и приветливо встречали его с распростертыми объятиями, останавливались поболтать, угощали выпечкой и собственноручно собранными фруктами, доверяли ему, обращались с просьбами (которые он по мере возможностей выполнял), теперь ненавидели его и жалели о том, что имели с ним дело. Было больно и обидно до тяжелого кома, застрявшего в глотке и мешающего дышать. Он так долго по кусочкам выстраивал свою жизнь здесь, искал свое место, а найдя, держался за него изо всех сил. Ему же нравилась его жизнь, нравилось, как все для него обернулось в итоге. И он бы, конечно, ни за что не отказался от нее и не предал бы всех, кто ему доверился.
Что-то больно ударило его в плечо. Он обернулся посмотреть и понял, что это был острый камень размером с ладонь. Поискал глазами того, кто это сделал, и не поверил тому, что увидел. На пороге «Кошкиного хвоста» стоял Бенни. На его губах играла жестокая ухмылка, это выражение смотрелось чужеродно на лице обычно дружелюбного мальчишки.
— Бенни, — тихо пробормотал Кайя.
Бенни молча замахнулся и запустил в него вторым камнем. Уклониться от него не составило труда, но что-то хрупкое и тонкое в процессе разбилось в его душе. Это же Бенни. Тот самый, которого он всю свою сознательную жизнь учил владеть мечом. Тот самый, который называл его исключительно старшим братом. Тот самый, который с восхищением в глазах говорил, как хочет быть похожим на Кайю, когда вырастет.
— Бенни, — еще раз повторил Кайя.
— Предатель, — одними губами произнес тот, скривился, словно унюхал что-то крайне неприятное, и отвернулся.
Подавив в себе внутреннюю дрожь, Кайя, не оглядываясь, бросился к воротам. И застыл, как вкопанный, не успев пробежать даже пятидесяти метров.
Малышка Кли ревела навзрыд на руках у Альбедо. Тот что-то тихо ей шептал и успокаивающе гладил по голове. Потом поднял голову и заметил Кайю. Его взгляд потемнел, тонкие губы поджались, и он недовольно дернул плечом.
—Кли, детка, что случилось? — медленно подошел к ним Кайя, по лицу старого друга уже догадываясь, что сейчас услышит и от него, но все еще оттягивая неизбежное и почему-то надеясь: может быть, хотя бы его младшая сестренка не злится на него и, Альбедо не стал настраивать ее против Кайи.
— Братик Кайя! — она повернула к нему заплаканное лицо с покрасневшими глазами и душераздирающе всхлипнула. Ее вид и искреннее горе приносили Кайе почти физическую боль, его дорогая девочка не должна быть такой несчастной.
— Братик Кайя! Почему ты нас всех предал? — наконец, сквозь слезы выдавила она. Сердце моментально упало, и по спине прошла холодная дрожь. Даже Кли. Даже та, о ком он заботился, как о родной сестре, считает его шпионом.
— Малыш… — тихо начал он, не зная, как оправдаться. В конце концов, не то, чтобы ему предоставили какие-то доказательства. Они просто так решили. И исходя из чьих-то слов, без суда и следствия поставили на нем клеймо.
— Я верила тебе! Я думала, ты хороший! Кли даже показывала тебе, где она спрятала свои сокровища! А ты… — она снова сорвалась в рыдания, и Кайе осталось только беспомощно и молча искать поддержки у того, кто называл себя его другом, и у кого всегда находилась пара отрезвляющих слов для него.
— Альбедо… — с мольбой в голосе попросил он, сам точно не зная, о чем именно.
— Тебе лучше уйти из города, — прервал его тот, так и не дав сформулировать какую-то внятную мысль. — Они все считают тебя предателем. Тебе больше нет здесь места.
Кайя шокировано открыл рот, но так и не нашелся, что сказать. Альбедо ведь знает, что он никакой не предатель? Почему и он гонит его из города? Почему смотрит на него, как на прокаженного? Почему ведет себя с ним так, словно судьба Кайи ему безразлична, и их не связывала никогда никакая дружба?
— Уходи, Кайя, — чуть настойчивее повторил Альбедо. — Если нас увидят вдвоем, то могут подумать и на меня. — Он перевел взгляд на Кли. — Я не могу себе этого позволить.
О. Вот как. Это имеет смысл. На Альбедо лежит ответственность за ребенка, он не должен попадать в неприятности.
Кайя сделал шаг назад и из последних сил попытался улыбнуться. Холод, с которым даже друг выгонял его из города, все еще ранил, но он старался себя убедить, что Альбедо прав, и Кайе скорее нужно оставить их в покое. Прежде, чем он втянул в это и их тоже.
— Хорошо, Альбедо. Извини, я уйду.
Кивнув в ответ, тот быстро отвернулся и потерял интерес к своему собеседнику, продолжив утешать Кли. Словно и не были они знакомы. Словно не сидели вечерами за чашкой чая в лаборатории Альбедо и не вели душевные беседы иногда ночи напролет. Словно и не было никакой дружбы никогда.
Остался ли хоть кто-то в этом городе, кто мог бы его понять и принять? Кто поверил бы ему. Хотя бы один человек. Хоть кто-то.
Он остановился почти у ворот. Дилюк. «Доля ангелов». Дилюк ведь знает обо всем уже много лет. Их отношения сложно назвать теплыми и близкими, но они ведь все еще названые братья. Они ведь все еще готовы встать друг за друга горой, и Дилюк уже много раз доказывал это, когда приходил ему на помощь в самые неожиданные моменты.
Развернувшись, он бегом бросился в сторону таверны. По его подсчетам у Дилюка сегодня была смена, а значит, он сможет застать его лично и… и что? Поговорить при всех? Хотя бы просто надеяться, что Дилюк его выслушает?
Так и не додумав мысль до конца, Кайя распахнул дверь и влетел внутрь. На него моментально поднялась пара огненных глаз. Дилюк, который до этого всем своим видом выражал вежливое равнодушие, напрягся. Прищурился и, некрасиво растянув пухлые губы, оскалился.
— Кайя, — заряженным жаждой убийства голосом сказал он.
— Дилюк, — совсем уж жалко, дрожа всем телом, ответил Кайя.
Разочаровываться сложно. Но даже самое глубокое разочарование можно скрыть за маской игривых улыбок и легких шуток. Даже самую сильную боль, причинённую близким человеком, можно загнать на задворки сознания и притвориться, что ее нет. Продолжать изображать из себя шута и паяца, продолжать идти вперед и делать то, что должен. А как спрятать и куда укрыть изодранное сердце, когда каждый в этом городе сегодня собственноручно оторвал от него кусок? Как продолжать изображать веселье и беззаботность, когда тот, кого ты считал семьей, смотрит на тебя со жгучей ненавистью?
— Подонок, — прошипел Дилюк. — Предатель, ублюдок!
— Дилюк… — Кайя с трудом сглотнул, пытаясь говорить сквозь ком, застрявший в горле и мешавший дышать полной грудью. — Ты же все знал. Давно. Ты же знаешь, что я бы никогда…
— Знал, — резко прервал его Дилюк, и красивое лицо исказилось совсем уж безобразной злобой. — И ждал слишком долго. Стоило выкинуть тебя из города еще перед отъездом. Или убить.
— Но я не…
— Катись отсюда! Сейчас же! Я даю тебе последний шанс! — Дилюк в упор смотрел на застывшего собеседника. — Или ты ждешь, когда я все-таки достану меч?
Это стало последней каплей. Прикрыв рот рукой и едва сдерживая накатывающую истерику, Кайя пулей вылетел из «Доли ангелов» и мчался без остановки до самого моста. На котором с беззаботной улыбкой и бутылкой одуванчикового вина в руке примостился тот, кого одновременно хотелось встретить и не встретить в этот день.
— Венти, — Кайя замедлился.
— Капитан, мое почтение, — пропел он и спрыгнул с перил, на которых все это время сидел, созерцая воду в озере.
Они стояли друг напротив друга, один — с какой-то неправильной, искаженной улыбкой на лице, второй — потерянный, скорбящий о своей вмиг разрушенной жизни.
— Ты тоже… считаешь меня предателем? — наконец, осторожно спросил Кайя.
— Я? — Венти заливисто рассмеялся, и было во всем этом театре столько фальши, что Кайю аж чуть затошнило от нее. — Какая разница, что я считаю. Они приняли решение. — Он махнул рукой в сторону города. — Они — свободные люди. Я не встану у них на пути.
Конечно, Венти — архонт свободы. Естественно, он не станет идти против воли своих подопечных. Вот только он так и не сказал…
— Понимаю. А сам ты как думаешь? — вопрос вырвался прежде, чем Кайя успел себя остановить. Почему-то знать это было очень важно. Да. В конце концов, Венти — архонт этих земель, которые он столько лет считал домом. Пусть даже такой легкомысленный и непутевый, но все же.
— Сам? — огромные зеленые глаза подернулись темной дымкой. — Сам я думаю, что весь твой проклятый род нужно было уничтожить еще тогда, пятьсот лет назад.
Венти продолжал улыбаться, но теперь в этой улыбке была угроза, а в уголках губ пряталась опасность.
— Убирайся отсюда, отродье!
Для не ожидавшего такой отповеди Кайи, слова Венти стали последней каплей. Не в силах больше смотреть ни на город, ни на своего собеседника, он метнулся прочь, сам не зная, куда ведут его ноги, и куда ему теперь податься.
Словно в тумане он добрался до Побережья Сокола. Дальше пути не было. Океан медленно играл волнами, белая пена накатывала, растворялась в синей воде и уходила назад. Чайки летали над поверхностью, вся стихия, невзирая на то, что творилось сейчас в душе у Кайи, была мирной и тихой. Где-то за горизонтом была его Родина. Страна, нация, принадлежность к которой за эту жизнь не принесла ему ничего хорошего. Его бросил биологический отец, который ко всему прочему повесил на него какую-то «миссию», на него все детство смотрели, как на чужака, а теперь… а теперь из-за нее он лишился места, которое уже давным-давно даже мысленно называл домом.
Перед глазами стояла мутная пелена, уголки нещадно щипало, но Кайя стоял на берегу и обещал себе, что он не прольет ни слезинки из-за проклятой Канрии. Не дождется.
Рука сама потянулась в лежащему на песке округлому камню. Он замахнулся и бросил его в воду, словно пытаясь дотянуться до другого берега, словно мечтая, что таким образом он отомстит тому, что разрушило его до основания.
— Ты! — срывающимся голосом крикнул он океану. — Это все ты и твое проклятое наследие! Я никогда его не хотел!
Порывистым движением он сорвал с себя повязку и отшвырнул ее в сторону. Теперь он мог пытаться высмотреть виновницу двумя глазами. Золотым — с ниткой уродливого шрама вдоль века, и лазурным — со зрачком-звездочкой.
— Провались ты в Бездну! Ты и все твои надежды! — он перешел на хриплый полушепот. — Провались ты в Бездну.
Синяя поверхность океана перед ним пошла рябью, рассыпаясь на мелкие частицы, крики чаек прервались, словно звук неожиданно выключили, а сзади его крепко обняла пара теплых рук.
— Кайя, — горячо шептал родной голос в ухо, — Кай. Этого нет. Это неправда. — Дилюк стиснул его еще крепче. — Это была всего лишь иллюзия.
— Дилюк, — не веря себе, Кайя развернулся в объятиях.
В огненных глазах сейчас отражался только тусклый свет фонарей, но даже так можно было увидеть, что в них больше не было ненависти: только ласковое сострадание и нежность. Таким Кайя не видел своего названого брата уже много лет. Но именно таким он являлся к нему во снах. Только в них он обычно улыбался, а у этого Дилюка уголки губ были скорбно опущены вниз.
— Я не хотел этого, Люк! — Он порывисто сжал ладони на острых плечах и уткнулся Дилюку в сгиб шеи. — Клянусь, я не предатель! Я люблю Монд! Я люблю их всех! Я люблю… тебя.
Он резко сдулся и обмяк в теплых сильных руках.
— Я не выбирал, где родиться, Дилюк.
— Кайя. — Изящная ладонь, затянутая в узкую перчатку, потянулась к его макушке и погладила по растрепавшимся волосам. — Никто не считает тебя предателем. Все прекрасно знают, сколько ты делаешь для города. Они тебя любят. — Дилюк запнулся на мгновение, потом продолжил чуть тише: — И я тоже. Этого никогда не случится.
Кайя напрягся. Дилюк мягко стелил, но воспоминания о первой иллюзии, в которой он без сожалений пронзил его кинжалом, непрошенными картинками возникли в голове.
— Ты только что убил «меня» за предательство. — Он отстранился и внимательно посмотрел в сияющие ровным уверенным светом огненные глаза. — Как ты после этого можешь говорить такое?
Дилюк стиснул зубы и отвел взгляд.
— Это был мой самый ужасный ночной кошмар, — сдавленно и с явной злостью сказал он. — Я сделал то, что, наверное, должен был. И отсек себе этим кинжалом половину сердца. Знаешь, как это было больно — смотреть, как ты истекаешь кровью в моих руках.
Он снова взглянул на Кайю. В его глазах застыла тоска потери, белки покраснели так, словно еще немного, и он заплачет, но губы оставались упрямо поджатыми.
— Отсек, но сделал тем не менее.
— Это страх, Кайя! — рыкнул Дилюк. — Знаешь, что такое страх? Думаешь, что я боюсь твоего предательства? Ты ошибаешься!
Он сделал шаг назад и ухватил Кайю за запястье.
— Пойдем! Раз уж это подземелье решило пройтись по всем нашим слабым местам, то давай, взгляни еще на пару моих иллюзий и сам увидишь, в предательстве дело или в тебе!
Кайя легко вывернул руку из стальной хватки и перехватил ее за ладонь, останавливая своего упрямого спутника.
— Не надо, Дилюк. — спокойно сказал он, сжимая чужие пальцы крепче. — Я не хочу, чтобы ты снова через это проходил.
— Через что? — Дилюк, обернувшись, все же застыл на месте и даже не попытался расцепить их руки. — Через твои многочисленные смерти? Потому что именно так и будут выглядеть мои иллюзии. В них ты будешь умирать. Каждый раз. Разными смертями. Мучительными и не очень.
Дилюк сделал шаг вперед, приближаясь, и пальцем подцепил чужой подбородок.
— Я не предательства твоего боюсь, идиот. Я боюсь потерять тебя. Боюсь, что однажды мне принесут дурные вести. Боюсь, что ты, как отец, однажды умрешь у меня на руках. Боюсь, что однажды сам тебя убью.
На секунду его праведный гнев переплавился во что-то открытое и уязвимое.
— Боюсь остаться один.
— Значит, мы оба боимся одиночества. Так или иначе. — наконец, горько усмехнулся Кайя.
— Я каждый раз успешно вру себе, что я привык. Я столько лет провел в одиночестве. — Дилюк вздохнул, ему явно было тяжело это говорить, но он, тем не менее, продолжил: — А потом представляю, что тебя нет. — Он повел плечом. — И понимаю, что это не одно и то же: бродить по Тейвату, и осознавать, что я больше никогда не увижусь с тобой.
— Ты прав, — тихо отозвался Кайя и взглянул на своего собеседника, решительно нахмурившись. — Нам больше нельзя разделяться, Дилюк.
— Сейчас? — несколько сбитый с толку резкой переменой темы, переспросил Дилюк.
— Сейчас, — согласился Кайя и ласково улыбнулся. — И в принципе.
Дилюк хмыкнул и чуть приподнял уголок губ.
— Обещай мне, что мы с тобой поговорим, когда выберемся. — Кайя склонил голову на бок.
— Обещаю.
На бледных щеках заиграл легкий румянец, но в этот раз, в отличие от всех остальных их попыток «поговорить» Дилюк не дал заднюю, и Кайя посчитал это огромным прогрессом в их отношениях. Точнее в том, что от них осталось.
Они огляделись, нашли нужное направление — пока они оба были в иллюзиях, право и лево ловко смешалось в голове, и Дилюку пришлось достать компас — и побрели навстречу неизвестности. Каждый шорох заставлял их обоих вздрагивать и то один, то другой каждый раз порывались схватить своего спутника за рукав или за плечо. Иначе иллюзия снова разделит их, и, если в этот раз попадутся они оба, то выбраться из нее будет гораздо сложнее.
— Так не пойдет. — Кайя со вздохом остановился. — Нам нужно что-то, что поможет остаться вместе, и что-то, что позволит нам выбраться из иллюзии.
— Ну, первое решается легко, — усмехнулся Дилюк и потянул с волос ленту.
Огненная копна роскошным водопадом рассыпалась по плечам. Привычным движением Дилюк отбросил ее назад, не замечая, с каким восхищением смотрит на алые локоны его спутник, потом подхватил левое запястье Кайи и каким-то хитрым узлом стянул его со своим.
— Ты так легко отказываешься от рабочей руки? — Кайя смотрел на их связанные черной лентой ладони пустым взглядом, стараясь уговорить себя не заходить в своих мыслях дальше разумного. Ведь эти изящные тонкие пальцы совершенно точно не нужно было сжимать в своих, как бы ему сейчас не хотелось.
— Из нас двоих у тебя одноручное оружие, так что будет логичнее оставить правую тебе. А с огнем я и левой управлюсь.
— С твоей логикой не поспоришь, — легко согласился Кайя. — Теперь ко второму пункту.
Он осмотрел себя и Дилюка с ног до головы и расплылся в довольной улыбке, когда ему в голову пришла простая, но рабочая схема. Теперь, если их снова затянет в очередной кошмар, на этот раз вдвоем, Кайя быстро поймет, что это не реальность.
***
Мондштадт горел. Языки пламени огромными ослепительными птицами взлетали над городом, кружили в поисках добычи и снова ныряли вглубь, несомненно, поглощая собой то, что еще оставалось в нем целым.
Почерневшие стены, покосившаяся статуя вдалеке, обуглившиеся остовы наполовину деревянных домов, бегущие из города люди. Крики о помощи, вопли агонии, стоны умирающих.
Два молодых человека, напряженно сцепив руки, стояли недалеко от моста, ведущего к главным воротам, и с ужасом взирали на развернувшееся перед ними светопреставление.
— Как это произошло? — хрипло спросил Дилюк, не в состоянии оторвать глаз от огня, пожирающего то, что он поклялся всю свою жизнь защищать.
Где-то вдалеке раздался особенно громкий, холодящий душу стон, и Дилюк попытался рвануть на помощь. Дернулся он и дернул за собой своего спутника. Кайя, едва не споткнувшись, еле удержался на ногах. Посмотрел на их стянутые запястья и нахмурился.
— Дилюк, — озадаченно начал он, — почему мы связаны?
— Не знаю, — почти с досадой отозвался Дилюк и потянулся распутывать ленту. — Сейчас развяжу.
— Подожди, — Кайя накрыл трясущиеся ладони, нервно дергающие хитроумный узел, своей и мягко сжал.
— Чего ждать? — рявкнул Дилюк и, не прекращая попытки освободиться, вскинул на него раздраженный взгляд. — Там гибнут люди. Мы должны им помочь! Вытащить выживших. Потушить пожар!
— Что-то здесь не так, — Кайя огляделся, пытаясь понять, почему его настойчиво преследует ощущение неправильности.
Все выглядело так, как должно было. Ну, кроме того, что город полыхал и был наполовину разрушен. Но искал Кайя совсем не это. Он искал причину, по которой они были привязаны друг к другу… И неожиданно понял, что не может вспомнить, не только, почему, но и как, и когда они это сделали.
Он перевел взгляд на Дилюка. Тот был одет в свой обычный костюм «на выход». Красный плащ, черные брюки, высокие сапоги, рубашка с прелестными кружевами у горла… которая была расстегнута и выглядела так, словно на ней чего-то не хватает.
— У тебя отлетела пуговица? — Кайя потянулся и соединил два уголка на чужой шее. Нет, там никогда не было никакой пуговицы, полы сходились ровно встык. Там должна была быть…
— Где твоя брошь?
Дилюк взглянул на него, как на умалишенного. Потянулся, провел пальцами по тому месту, которое обычно было сколото его любимой брошью с рубином и нахмурился.
— Не знаю. Обронил где-то, наверное, — пробормотал он, а потом взглянул на Кайю раздосадовано и неодобрительно. — Какая разница! Брошь — это последнее, о чем мне сейчас хочется думать!
— А должно быть первым! — вздохнул Кайя и тряхнул головой.
И еще раз. И для верности в третий. Хм, как интересно. Он пощупал мочку, в которой обычно болталась тяжелая сережка. Ее не было. Брошь и сережка. Это не просто так. Вряд ли они оба совершенно случайно по пути сюда потеряли каждый по украшению. Значит, сняли специально. Когда и почему — это был другой вопрос.
Свободной рукой он похлопал себя по карманам и удивленно улыбнулся, когда в одном из них нащупал знакомый по форме предмет. Потянул его пальцами, положил на ладонь и ухмыльнулся. Брошь с роскошным рубином сверкала в огненных всполохах, пожирающих город. И никаких воспоминаний о том, как он забирал ее у Дилюка и клал в карман.
— Дилюк. — Он привлек внимание своего спутника, который продолжал отчаянно дергать неподдающийся узел. — Пошарь по карманам. У тебя должна быть моя сережка.
— Кайя. — Его голос звучал уставше. — Какая сережка? Ты думаешь совсем не о том.
— Просто поищи.
Обреченно взглянув на своего собеседника, а потом на Монд, Дилюк сунул руку в карман и вытащил оттуда золотую серьгу с переливающимся аквамарином. Нахмурился и уставился на нее так, словно увидел в первый раз.
— Ты знаешь, как она туда попала? — надеясь, что теперь даже до его твердолобого названого брата дойдет суть ситуации, спросил Кайя.
Дилюк отрицательно покачал головой.
— Что-то не так, да? — заметил Кайя, и огненные глаза впервые с того момента, как они пришли сюда, посмотрели на него осознанно. — Откуда мы пришли, Дилюк?
— С винокурни. Наверное.
— Ты помнишь, как оттуда выходил?
Дилюк снова покачал головой и свел брови к переносице, пытаясь выудить воспоминания из памяти.
— И я не помню.
Кайя задумчиво посмотрел на городские ворота. У них нет воспоминаний о том, что они делали до того, как оказались здесь. Нет причины для того, чтобы Монд так горел. Ни у одного из них не было повода меняться украшениями, если только это не знак, который они оставили сами себе. А значит…
— Это иллюзия, Дилюк.
Дилюк недоверчиво окинул взглядом пылающий город, его окрестности и, прищурив глаза, повернулся назад к Кайе.
— Выглядит очень реалистично.
— Очень реалистично, — тут же согласился он. — Но тем не менее это иллюзия.
— А если нет? — с мукой на лице спросил Дилюк. — Они все погибнут из-за нас.
Кайя сжал чужую ладонь в своей.
— Люк, — детское прозвище прозвучало сипло, было страшно, что Дилюку уже давно безразлично их общее прошлое, и его сейчас грубо оттолкнут или посмеются над ним и его сентиментальностью. — Доверься мне.
Огненные глаза распахнулись от удивления. Эту фразу точно в таком исполнении Кайя часто говорил в годы их юности. В те моменты, когда Дилюк накручивал то, чего нет, когда мучился неуверенностью, когда не знал, что делать. Кайя тогда хлопал его по плечу, утаскивал его куда-нибудь в укромный уголок, внимательно выслушивал и чаще всего быстро находил решение. Иногда оно звучало настолько странно и абсурдно, что Дилюк сразу уходил в отрицание. Но стоило ему сказать эту волшебную фразу, напомнить, что Кайя на его стороне, что он никогда и ни за что не причинит ему вреда и действует только в его интересах, Дилюк обычно расслаблялся, улыбался и отдавал поводья в верные руки. Кайя ни разу его не подвел. Он бы скорее подставил себя, если бы потребовалось, чем самого близкого человека в мире. И сейчас в нем все еще отчаянно теплилась надежда, что Дилюк это помнит, и даст ему еще один шанс.
Повисшая между ними тишина была такой густой и натянутой, что, казалось, ее можно было потрогать пальцами. Дилюк смотрел внимательно и настороженно, но отвечать не торопился. Кайя с бешено бьющимся сердцем, только сильнее сжимал его руку, старался дышать ровно и держать лицо.
— Хорошо, — наконец, выдохнул Дилюк, и Кайя улыбнулся так искренне, как не позволял себе уже много лет.
— Спасибо, — сглотнув, бросил он, и тут же переключился на важное. — Нам нужно найти способ разрушить эту иллюзию. Ищи все, что выглядит странно и неуместно.
Дилюк коротко кивнул и, помедлив еще несколько секунд, чтобы собраться с силами, они ступили на мост.
В городе стояла дымная завеса, дышать было тяжело, и, то и дело закашливаясь, они, прикрыв рты платками, покрасневшими слезящимися глазами пытались оценить масштабы урона и высмотреть что-то, что могло бы указать им на то, как выбраться из этого страшного сна.
Ужасные обугленные тела, застывшие в неестественных позах, были растянуты на улице так, словно кто-то взял их горсть из корзинки и бросил, словно семечки воробьям. Остовы домов скалились на них черными, сгоревшими балками-зубами, остатками мебели и дырами в полах.
Мелкие, совершенно неопасные язычки пламени бегали по еще недогоревшему дереву, и было совершенно непонятно, как же все тут пришло в такое состояние, а потом так быстро потухло.
Кайя хотел прокомментировать это явление в доказательство своей теории про иллюзию, но его взгляд упал на разорванную фиолетовую шляпу под ногами, и слова застряли у него в глотке.
— Лиза, — непослушными губами пробормотал он.
Проследить взглядом направление, с которого прилетела шляпа, оказалось плохой идеей. Если уж такая сильная ведьма, как она, не смогла спастись, то что тут вообще произошло?
— Это иллюзия, Кайя. — Дилюк потянул его за руку, прижимая ближе к себе. — Ты сам сказал, что это все ненастоящее.
— Ненастоящее, — эхом повторил он и усилием воли отвел взгляд от обезображенного трупа подруги.
Повернулся к Дилюку для того, чтобы поблагодарить его, но, увидев его побледневшее лицо и влагу в уголках глаз, сделал шаг вперед, чтобы посмотреть, что там увидел его спутник.
— Не смотри! — Резко дернул его тот и попытался закрыть глаза рукой.
Но было слишком поздно. Кайя уже увидел красное платье, пухлый рюкзак и истрепанную игрушку на нем. Так же, как и увидел испачканное сажей белое пальто с серебристой отделкой, и судорожно сжимающие обмякшую маленькую девочку обгоревшие до мяса руки.
Слезы полились из глаз против его воли. Даже если это иллюзия, даже если все это ненастоящее, он никогда не хотел видеть дорогих сердцу людей в таком виде. Он побывал в этой жизни во многих боях, видел разные раны и увечья, но… это же Кли и Альбедо. Это же самые неподходящие для поля боя люди. Они не должны выглядеть так. Они должны быть живыми, смотреть на него с улыбкой, Кли должна творить проказы, а Альбедо должен часами рассказывать ему о своих экспериментах, в которых Кайя совсем ничего не понимал: ему просто нравилось слушать, с каким увлечением Альбедо говорит.
— Кай, — тихо окликнул его Дилюк и осторожно притянул к себе. В его глазах тоже застыли горячие соленые капли, но держался он немного лучше. — Они живы, с ними все хорошо. Этого всего нет.
— Нет-нет, конечно, нет. Пойдем скорее отсюда, это зрелище рвет мне душу на куски. — Кайя спешно отвернулся и, бережно и неохотно выпутавшись из теплых объятий, потянул Дилюка прочь от ужасной картины.
Он изо всех сил старался сосредоточиться. Не смотреть по сторонам. Думать только о том, как скорее выбраться.
— Эта иллюзия похожа на ночной кошмар, — начал рассуждать он вслух, прикрыв глаза, чтобы не видеть того, что может травмировать его еще больше. — И мы оба здесь. А эта штука, — он неопределенно повел рукой, — это же, как будто, по заказу сотканная паутина самых глубоких наших страхов. И источник должен быть в месте, которое что-то значит для нас обоих.
Он печально взглянул на Дилюка.
— Но нам нужно быть готовыми, что там будет тяжелее всего.
Синхронно они повернулись в одну и ту же сторону.
Ордо.
Потому что, нравится им это или нет, но именно там все началось, и там же все и закончилось. Обе их жизни завязаны на Ордо, даже если Дилюк это будет активно отрицать. Только там может таиться то, что им нужно пройти для того, чтобы разрушить иллюзию. У Кайи даже были подозрения, что именно, но высказывать вслух он бы их, конечно, не решился.
Никогда еще путь до штаб-квартиры не занимал так мало времени. Кажется, они добрались туда одним прыжком. Внутри было подозрительно тихо, безлюдно, чисто, совсем не воняло дымом, а пелена смога не застилала глаза.
Не сговариваясь, они побрели в одном и том же направлении. Кабинет инспектора Эроха, который в реальности уже давным-давно не был его кабинетом: после скандального разоблачения, его отдали одному из капитанов — но оба были уверены, что именно там будет крыться источник.
Простая деревянная дверь, плотно закрытая и, казалось бы, не несущая в себе никакой опасности, еще никогда не вызывала столько дрожи в двух закаленных боями воинах. Ни один из них не решался толкнуть ее, словно ручка была обмазана смертельным ядом, и тот, кто к ней прикоснется, умрет на месте.
В конце концов, если бы не продажная шлюха-Эрох, мастер Крепус все еще был бы жив и здоров. Если бы не предатель-Эрох, то Кайя, движимый отчаянием и чувством вины, не побежал бы к Дилюку и не стал бы так поспешно и нелепо ему все выкладывать. Если бы не ублюдок-Эрох, Дилюку не пришлось бы бродить по Тейвату четыре года, а Кайе изводить себя и цепляться за красную мерцающую стекляшку — единственное доказательство того, что его названый брат еще жив — как за спасательный круг.
Все дороги вели сюда.
Дилюк решился первым. Он набрал в грудь побольше воздуха и, приготовившись встретиться с тенью своего прошлого, повернул ручку.
В полумраке комнаты, освещенной всего лишь одной свечой на столе, к ним спиной сидел человек в глубоком кресле. К такому зрелищу они однажды были привычными, Эрох любил поглазеть из окна в приступах задумчивости, и далеко не всегда считал нужным сразу поворачиваться, чтобы поприветствовать пришедших.
С тихим скрипом кресло крутанулось… И Кайя вздрогнул, почувствовав дрожь в сжатой ладони. На них приветливо, с привычной ухмылкой и искрой в алых глазах смотрел Крепус Рагнвиндр.
Кайя давно так жестоко не ошибался. И оказался совсем не готов к тому, что увидел. Но, пожалуй, ему стоило об этом подумать. Встретиться с Крепусом сейчас, после стольких лет и стольких изломанных принципов, было гораздо страшнее, чем с Эрохом, который, хоть и разрушил однажды их жизни до основания, но вызывал только глухой пыльный гнев, а не трепещущий ужас.
— Дилюк, Кайя, — Крепус поднялся с места, обошел стол и прислонился к нему бедром. — Какая встреча. Как дела? Как вам тут без меня живется?
— Отец, — едва слышно прошептал Дилюк.
Крепус довольно усмехнулся.
— Собственной персоной. Надеюсь, вам есть, чем порадовать старика. Скажи, Дилюк, ты же все-таки стал магистром Ордо? Честно ли и по совести ты руководишь? Судишь ли людей по всем правилам?
Его ухмылка становилась все шире и шире, а Дилюк выглядел все бледнее и бледнее.
— Нет, отец, не стал, — со всей твердостью попытался ответить Дилюк, но его голос переломился на середине, и вышло скорее жалко.
— Какое разочарование, — поджал губы Крепус. — Ты же знаешь, сколько надежд я возлагал на тебя?
Дилюк коротко кивнул.
— И ты не оправдал ни одной. Я верил, что ты станешь достойным наследником, что будешь жить по чести, что принесешь в род Рагнвиндров еще одну доблестную историю. А кем стал ты?
— Тем, кем продиктовали мне мои принципы, — в этот раз получилось громче и увереннее, но было видно, что Дилюка все еще потряхивает.
Кайя ласково погладил тыльную сторону его ладони большим пальцем. Этот жест не укрылся от цепкого взгляда Крепуса. Он удивленно приподнял бровь, а потом взглянул на них обоих откровенно осуждающе.
— Вот как. Вот это тебе диктуют принципы? — оскалился он на Дилюка и указал на их сцепленные ладони. — Я не просто разочарован. Ты — позор этого рода, Дилюк Рагнвиндр. Как ты мог? Ты должен был стать гордостью этого города! Вести Ордо за собой. Жениться, завести наследников! А ты! Ты живешь в тени, как преступник, носишь маску, как злодей, и спишь со своим братом, как…
Он запнулся, от ярости не в состоянии подобрать нужных слов.
— А ты? — он резко повернулся к Кайе. — Неблагодарная тварь! Я тебя подобрал, вырастил, дал тебе все, о чем ты мог только мечтать! А ты, ублюдок, вместо того чтобы защищать моего сына, соблазняешь его и портишь ему репутацию! Мне стоило оставить тебя замерзать под дождем в ту ночь!
— Это все ненастоящее, — как мантру шептал себе под нос Кайя и, как бы больно эти слова не резали, он точно знал: настоящий Крепус никогда бы не сказал такого ни ему, ни, тем более, Дилюку.
Нужно было срочно найти способ порвать иллюзию на куски. Не могла она быть идеальной, в каждой, даже самой тщательно выстроенной картинке, был изъян, который бы легко разрушил ее своей нелепостью и неуместностью.
Он сканировал кабинет на предмет чего-то странного снова и снова, и никак не мог сосредоточиться и понять, чего же именно здесь не должно быть.
— Изъян-изъян, — как в лихорадке, забормотал он, когда слушать оскорбления «Крепуса» стало невозможно.
— Изъян? — переспросил Дилюк и перевел взгляд на своего «отца».
Не успел Кайя сказать и слова, как на кончиках тонких пальцев, затянутых в черную перчатку, вырос огонек. Он быстро становился больше и больше, а потом жаркой волной полетел в сторону разоряющегося Крепуса, поджигая ему одежду и волосы.
Душераздирающий крик прервал его речь, и Кайе захотелось закрыть уши руками. Себе и Дилюку. И глаза. Потому что снова смотреть, как их отец умирает, в этот раз от пламени Дилюка, было совершенно невыносимо. А слышать надрывающимся когда-то приятный низкий голос, который рассказывал им истории перед сном, хвалил и журил, наставлял и шутил, было совсем уже на грани сумасшествия.
Кайя, едва понимая, что делает, потянулся к тому единственному в этой комнате, что могло принести хоть каплю успокоения. Он потянул Дилюка к себе, отворачивая его от травмирующей иллюзии и прижимаясь к нему всем телом.
— Смотри на меня, родной, слушай меня, — шептал он, ловя прямой взгляд пустых огненных глаз. — Это всего лишь иллюзия. Сейчас она сломается, сейчас все исчезнет, все пройдет. Здесь только ты и я. Как раньше. Как всегда. Ты и я. Ты. И я.
Дилюк смотрел на него, но, кажется, не видел. Он впивался ногтями в ладонь Кайи, сжимал зубы до скрипа и вздрагивал от каждого пронзительного вопля агонии и приближающейся смерти.
— Драгоценный, солнечный, огненный мой, — Кайя в полузабытьи сыпал словами, которыми ему всегда хотелось называть Дилюка, но никогда не хватало смелости произнести их вслух. — Подожди еще чуть-чуть.
Картинка вокруг них пошла рябью, закрутилась вихрем мелких кубиков и распалась на части, оставляя их снова в темном коридоре, освещенном тусклыми фонарями.
Слов больше не осталось, не осталось взглядов, мыслей, чувств. Со снова прожитой смертью Крепуса, еще и такой жестокой, осталась только пустота и тепло между прижатыми друг к другу телами. Единственный маяк, напоминающий о том, что они оба настоящие, и все еще здесь.
Воцарившаяся тишина хранила фантомную боль иллюзорного Крепуса, казалось, она гулко отскакивала от стен, падала на пол, поднималась к потолку. Окружала их со всех сторон, не желая отпускать.
Для того, чтобы прийти в себя им понадобилась не одна минута, и только когда оба поняли, что натянутые в струну мышцы начинают медленно расслабляться, а дышать уже можно ровно и спокойно, они отстранились друг от друга, но переплетенных пальцев так и не расцепили. Страх остаться с прожитой ситуацией в одиночестве пугал больше, чем какое-то невесомое, еще непонятное и непрощупанное изменение в их отношениях.
— Пойдем, — наконец, тихо сказал Кайя. — И положи мою сережку назад в карман, есть шанс, что впереди нас ждет что-то еще.
— Куда уж, — горько усмехнулся Дилюк. — Я не знаю, что может вынуть из меня душу еще больше, чем те иллюзии, через которые мы уже прошли.
— Надеюсь, что это была последняя, но лучше перестраховаться.
Коротко кивнув, Дилюк снова сунул аквамарин в золотой оправе в карман.
Коридор тянулся бесконечно долго, но больше никаких изменений в окружающей их обстановке не появлялось. Они четко и ясно помнили, кто они, откуда и куда идут, что и когда делали за последние несколько часов. Неужели, эта пытка закончилась, и скоро они добредут до сути всего произошедшего?
Тяжелая деревянная дверь выросла перед ними, как из-под земли. Кайя насторожился и еще раз прокрутил в голове последние события. Кажется, это все еще была реальность. Он вздохнул и потянул за массивную металлическую ручку.
— Лаборатория? — озадаченно оглянулся Дилюк, освещая многочисленные полки с оборудованием.
— Или командный центр? — Кайя обратил его внимание на противоположную стену, на которой было огромное изображение, проецирующееся со странного прибора в другом конце комнаты. Вокруг были разбросаны «провода» из элементальных лоз, на столах в беспорядке лежали какие-то журналы и логи.
— Акаша? — задумчиво прочитал Кайя название одного из них. — Что-то знакомое.
— Это такая штука в Сумеру. На ухо надевается, — нахмурился Дилюк и заглянул ему через плечо. — Кажется, оно как-то соединено с Ирминсулем.
— И его недавно отключили в Сумеру, — прочитал Кайя. — Судя по всему, тот, кто работал здесь, притащил какой-то кусок этого «терминала» сюда, чтобы…
Он запнулся и удивленно уставился на собеседника.
—… сделать искусственный интеллект. Кажется, это немного выше моей квалификации. Нам нужна Лиза, она единственная, кто сможет разобраться, что такое тут написано. Единственное, что я понимаю: именно эта штука вызывала иллюзии.
Он пролистал еще несколько страниц.
— Именно из-за этого проект был закрыт и заброшен. В расчеты закралась ошибка, и ее так и не смогли исправить.
— Хм, немного странно, что тот, кто здесь развлекался, не избавился от последствий и улик. — Дилюк задумчиво потянул за одну из лоз.
— А когда Фатуи умели и хотели убирать за собой? — усмехнулся Кайя и, когда его собеседник вопросительно поднял бровь, показал ему первую страницу журнала, на которой красовалась эмблема снежненской организации.
— Как Вы правы, мой дорогой капитан, — послышался смутно знакомый голос где-то за стеллажами. — Уборкой пусть занимаются всякие отбросы, а у нас есть дела поважнее.
Дилюк моментально встал в оборонительную стойку и оскалился. Кажется, он понял, кто именно с ними разговаривает раньше Кайи.
— Выходи, ублюдок, — прошипел он, и огонь на кончиках его пальцев засиял ярче.
— Как неприветливо, мастер Дилюк, — во весь рот ухмыльнулся вышедший на свет человек. — Я думал, в Городе Свободы гостей ценят и привечают.
— Это приглашенных ценят, а Предвестников, которые в подполье проводят опасные эксперименты — нет, дорогой Дотторе. — Кайя материализовал в руке меч.
— Какая грубая дипломатия. Я так расстроен, что, думаю, на этом с вежливостью и приветствиями мы закончим. Перейдем к делу. Спешу сообщить, друзья мои, что вам выпала честь стать подопытными, и первыми испытать на себе переработанную версию моего искусственного интеллекта. — В его руках появилась пара странного вида шлемов, а по щелчку пальцев, лозы поднялись и попытались связать быстро вставших спиной к спине Кайю и Дилюка.
Поток пламени сжег первую волну, острое лезвие рассекло вторую. Лозы появлялись словно из воздуха, не давая им передышки и возможности перегруппироваться.
— Нам так с ними не справиться, — пробормотал Дилюк.
Он был прав. Если они срочно не сменят тактику, то Дотторе возьмет их просто измором.
Кайя бросил быстрый взгляд на с любопытством наблюдающего и тихо посмеивающегося противника. В этот момент Дилюк сжег очередную тянущуюся к ним ветвь, и один из шлемов, который Предвестник все еще крутил в руках, пошел легкой рябью.
— Бездна, — тихо выругался Кайя. — Это тоже иллюзия, Дилюк. Причем очень качественная. Эта дрянь и правда учится.
— Еще одна? — поджал губы Дилюк, поджигая новую волну лоз. — Хватит с меня на сегодня.
Он огляделся, видимо, пытаясь определить источник. Не нашел ничего, за что мог бы зацепиться взгляд и с коротким рыком направил струю огня прямо в скопление «проводов», тянущихся со всей лаборатории к прибору на столе.
В тот же момент тусклые белые лампы над головой погасли, погружая комнату в абсолютную темноту. Дилюк тут же снова зажег огонек на кончиках пальцев, и они огляделись.
Лаборатория выглядела так же, вот только теперь на всех поверхностях можно было заметить толстый слой пыли, некоторые полки были сломаны и торчали со стен уродливыми деревянными зубами, журналы и логи были пожелтевшими и лохматыми, а Дотторе… просто исчез.
— Его же здесь никогда и не было? — задумчиво спросил у воздуха Кайя и перевел взгляд на обгоревшее устройство на столе. — Кажется, эта штука больше не заработает.
— Велика потеря, — фыркнул Дилюк.
— Лиза обязательно расстроится, — посетовал Кайя и довольно улыбнулся, когда заметил дверь на противоположной стене. — Какова вероятность, что это — выход, и мы, наконец, сможем выбраться отсюда?
— Не хочу заниматься подсчетами вероятностей, но лучше бы это оказалось правдой. Что-то этот день оказался немного напряженнее, чем я ожидал, и я бы уже с радостью его завершил. — пробурчал Дилюк и уверенным шагом направился к двери, утягивая Кайю, все еще связанного с ним лентой, за собой.
Как только он повернул ручку, в лабораторию ворвался свежий ветер, принося с собой запах соли и крики чаек.
— Мы где-то за Утесом Звездолова, — быстро опознал местность Кайя, как только они вышли наружу.
— И если это окажется еще одной иллюзией… — Дилюк недовольно скрипнул зубами.
— Ты так повредил эту Акашу, что я сомневаюсь, — засмеялся Кайя и задумчиво глянул на дверь. — Нужно будет сюда ребят отправить, пусть зачистят все и убедятся, что этот искусственный интеллект больше никому не сломает психику.
Дилюк тяжело вздохнул и бухнулся на песок. Кайе не оставалось ничего другого, кроме как присоединиться и устроиться рядом.
— Вот это мы вляпались в этот раз, — он поднял колени и уперся в них подбородком. Совершенно неблагородно и неграциозно. Но именно таким, естественным и без прикрас Кайя любил Дилюка больше всего.
— Угу, — невнятно согласился Кайя, и, чуть помолчав, все-таки поднял тему, которая волновала его больше всего. — Ты же знаешь, что это были не его слова?
Дилюк сразу понял, о ком именно он спрашивал, и без раздумий кивнул.
— Знаю. — Он пожевал губу и продолжил. — Он никогда бы такое не сказал, даже если бы был и впрямь разочарован. Он любил нас. И попытался бы понять. Обязательно попытался.
В воздухе повисла тишина. В этот раз комфортная и умиротворяющая. Мысли в утомленном сознании перекатывались медленно и лениво. Где-то на периферии удобно устроилась странная идея. Когда Дилюк сказал «понять», он же имел в виду мерзкое обвинение в том, что они «спят» друг с другом? Значит ли это, что они решили тактично пропустить разговор и негласно приняли чувства друг друга? Или Кайя ошибся и от отчаяния придумал себе то, чего нет?
Не в состоянии развивать тему и из опасений, что накрутит сейчас еще больше, Кайя решил отложить ее пока что в сторону. Он украдкой взглянул на Дилюка, на их все еще связанные и сцепленные в замок руки, а потом осторожно привалился к горячему плечу. Как бы то ни было, здесь и сейчас его спутник не возражает против прикосновений, а значит, Кайя просто обязан воспользоваться моментом и урвать хоть капельку его тепла.
— Не хочешь нас развязать? — как бы невзначай спросил он.
— А надо? — в огненных глазах засветилась задорная искра. — Мне и так неплохо.
— Нас когда-то называли сиамскими близнецами, и ты так сильно впечатлился, что решил навеки сцепить нас буквально? — тихо засмеялся Кайя.
— Угу, зато ты точно никуда от меня не сбежишь, — подхватил тон Дилюк, но все же потянулся к узлу. — Зажми пальцем вот здесь и здесь.
О, так вот почему в иллюзии ему так и не удалось освободиться. Он специально связал их так, что одной рукой не распутать. Умно и предусмотрительно.
Измятая лента полетела на песок, и они оба принялись растирать затекшие запястья.
— Поднять тебе волосы наверх? — спросил Кайя, делая вид, что это и впрямь забота о ближнем, и ему совсем не хочется зарыться пальцами в густые локоны.
— Уже бесполезно, они все спутались, а гребня у меня с собой нет.
— Тогда придется подождать, пока мы вернемся на винокурню, — чуть не сойдя с ума от собственной наглости и смелости, Кайя, решив идти совсем ва-банк — если Дилюк оттолкнет, он точно будет знать, что сам себе придумал какие-то чувства — потянулся и с беззаботной улыбкой заправил непослушную алую прядь за ухо.
— Каков нахал, — покачал головой тот и, перехватив смуглую ладонь, коротко прижался губами к кончикам пальцев. — Удача любит безрассудных, да?
Несмотря на сказанные слова, в огненных глазах не было злости или возмущения. В них отражалось прекрасное закатное солнце, дрожа и переливаясь бликами, а в глубине плескалось что-то трепетное и хрупкое.
— Но я с удовольствием воспользуюсь твоим предложением. — Дилюк подвинулся еще ближе и обхватил Кайю за плечи, притягивая к себе вплотную. — Дай мне еще пять минут, и пойдем на винокурню.
Устроившись поудобнее в теплых объятиях, Кайя прикрыл глаза и опустил голову. В идеале то, что они сейчас делают — неправильно. Для начала им бы сесть и все обсудить, как и договаривались в подземелье. Но тонкие сильные пальцы сжимали его так уверенно, а атмосфера вокруг была такой мирной, что прямо сейчас делать этого совершенно не хотелось. В конце концов, сегодня для них и их новых отношений — всего лишь начало, а времени вести долгие беседы у них еще полно. Так что, можно все это оставить на потом, а пока что расслабиться и позволить себе, отбросив все страхи и сомнения, просто насладиться моментом.