- Я принёс вам всё для торта...Александр.
Квашонкин косится на бейджик Долгополова, который устало жуёт сахарную сигарету, оперевшись на дверь. Кофейня откроется через полчаса.
- Спасибо, - сухо кивает в ответ кондитер, забирая из лёшиных рук холщовую сумку.
На тёплую беседу парень не настроен, хотя и начал потихоньку составлять о рыжем мнение как о мужчине, который не заляпает тебя сальными взглядами.
Король в кожанке покупает торт Черри Брэнди в магазине напротив, чтобы потом очень по-мужски есть его ложкой не разрезая, уставившись в широкий плазменный экран по центру холостяцкой гостинной.
- Саш, я переживаю за тебя, - Костя сидит на кровати, сгорбившись и шевелит указательными пальцами, сцепленными в замок.
Раковских сочувственно поглаживает принявшую форму знака вопроса спину и неожиданно целует Пушкина в нос.
- Ты очень здорово всё это придумал, что четверг - у нас день тортов, но за версту видно, как устаёшь, - он ласково проводит подушечками по его лицу, - аж круги под глазами пролегли.
Обладатель тонкой бледной кожи (не уровня Долгополова, конечно, но всё же) согласно вздыхает.
- У меня была мечта, - осекается, - у нас, - замозоленная рука ложится на патлатую макушку, поглаживая, - и мне ни до чего абсолютно.
- Маленький мой, - тянет мужчина, и эти слова совсем не звучат снисходительно. Как и всегда. Но сейчас - особенно.
- Кость, я тебя люблю, - длинноволосый тянется к нему, и мужчина выпрямляется, впуская в кольцо своих тонких рук, - нас ничего не сломит.
Сашу обдало жаром духовки, и это не осталось незамеченным. Всё на своих местах, запечённая "Аляска" на столе, а наши почти мужья на почти супружеском ложе. Идиллию хочется продлить.
- Ты такой горячий, Саш, - Пушкин подставляет лицо под быстрые мелкие поцелуи.
- Как утюг? - уточняет бариста.
- Нет, ты поменьше, - показывает длинным пальцем на шею, и Раковских незамедлительно чмокает, - утюжок.
У них есть два режима: утютюжить или отутюжить.