Ли Джия, личная служанка благородной госпожи Шэнь Яньлинь, семенила по коридорам поместья, желая, как можно скорее добраться до целителя.

Её милая госпожа очнулась!

Как бы она не хотела бежать со всех ног, подсознательный страх встретить жену главы клана или, что ещё хуже, старшую служанку Мо Жу, пересиливал желание сорваться на бег. У старухи Мо рука тяжелая, как побег бамбука, гибкая, и та всегда быстра на расправу с нерадивой прислугой, стоит ей увидеть нарушение хотя бы одного из пунктов бесконечного списка правил для слуг семьи Шэнь.

На это абсолютно нет времени.

«Госпожа Яньлинь одна в своей комнате. Ей больно и безумно страшно, если она помнит о произошедшем… Никто не придёт присмотреть за ней. Никто не утолит её жажду. Не обработает раны».

В сердце Джи-Джи царила тревога.

Жена главы клана — Шэнь Ксиу — дала категоричный наказ всем слугам забыть о существовании молодой госпожи Шэнь. Она запретила прислуживать Яньлинь, несмотря на то, что та законнорождённая дочь своего отца. Любой, кто осмелится нарушить приказ, будет наказан — прилюдно получит десять ударов бамбуковой палкой во внутреннем дворе поместья в назидание остальным. Сам поход Джии к целителю Фэй ставил под удар сердобольного мужчину.

Шэнь Ксиу не делает исключений.

К самой Джии приказ хозяйки поместья не относился. Женщина презрительно кривила губы, искренне желая Джи-Джи не выходить почти что покойницу. Она не верила, что Яньлинь сможет выкарабкаться. Не после того, как поставила всё под удар. Ксиу никогда ей этого не простит и лучше отравит, чем позволит молодой госпоже поправиться, своим существованием бросая тень на благородный клан с подмоченной репутацией.

— Без этой выскочки клан Шэнь вернёт себе положенное величие. — Поделилась как-то Ксиу со своей приближенной Мо Жу.

Ли Джию спасала ночь. Все обитатели поместья отошли ко сну. Даже самые загруженные обязанностями слуги давно дремлют в своих кроватях, хотя бы на время избавясь от вездесущей старшей служанки, коршуном кружащей над несчастными головами черни. Впервые её не пугали тёмные коридоры. Больше не казалось, что в любой момент из-за угла выплывет силуэт старухи Мо с бамбуковой палкой, брызжа проклятиями о нарушении нетленного свода правил бестолковой прислугой.

Это не самое страшное, что могло случиться этой ночью.

***

Джия не могла допустить смерти своей госпожи, ведь та не заслужила всего того, что свалилось на её светловолосую макушку.

Как и любая уважающая себя семья торговцев в Ли Юэ, клан Шэнь придерживался простого принципа - живи, почитая памятью предков, и приумножай. Клан, с корнями уходящими глубоко в историю владений Рекс Ляписа, уважался повсеместно в каждом уголке гавани - от мелких лавок до торговой площади Фэйюнь. Шэни прославились как крупнейшие производители шелка во всём Тейвате. Они держали свои магазины по всему континенту, заслуженно гордясь качеством производимого товара. Только самые богатые и влиятельные люди Тейвата могли позволить себе носить их шелк, что многое говорило о статусе постоянных клиентов, ведь, как говорится в народе: «встречают по одежде».

Глава клана Шэнь Ливей гордился делом своих предков и всегда стремился укрепить положение семьи, когда казалось, что выше только группировка Цисин и сам Повелитель Камня с его Адептами. Мужчина делал для своих родных всё возможное, тем самым даруя им лёгкую беззаботную жизнь, полную роскоши и достатка.

Живи и приумножай. Как и завещали предки.

Казалось, только Джия чувствовала, как благородную семью накрывала тень наступающей трагедии. Это не удивляло, беря в расчёт то, что она всегда находилась рядом со своей госпожой. Тогда ещё маленькая Джи-Джи поклялась себе, что будет поддержкой и опорой для болезненной девочки по имени Яньлинь, которая боязливо глядела на этот мир из-за юбки матери огромными фиалковыми глазами.

С молодой госпожой было просто.

Громкая и открытая миру Джия стала её голосом, руками и храбростью. Маленькая аристократка, чья жизнь соткана из правил, запретов и обязанностей, будто птенец с неокрепшими крыльями, делала свои первые попытки познать удивительный мир вокруг, даже если он ограничивался исполинским забором поместья. Сколько деревьев в саду покорено бесстрашными искательницами приключений под недовольное ворчание стражи, которым приходилось снимать с веток вцепившуюся в них намертво маленькую госпожу, сколько шустрых кузнечиков поймано в глиняный горшок под пугливые вскрики Яньлинь, считавших, что таких зверей нужно держать где-угодно, лишь бы подальше он неё; каждый уголок поместья проверен на наличие призраков ушедших в лучший мир предков, изучена симфония гладких половиц в озорных играх вопреки причитающим лишь для видимости слуг.

Искательницы приключений выросли, заняли предназначенные им роли — принцессы благородного клана и её верной служанки, но отношения между ними навсегда остались тёплыми, сохранявшими излишнюю официальность только в присутствии чужих, несмотря на череду болезненных потерь.

Началом раскола, когда жизнь делится на пресловутые «до» и «после», послужила смерть любимой первой жены Ливея — Сяомин.

Эту женщину, носившей имя «рассвет», боготворила вся прислуга, кто помнил золотые годы клана Шэнь, когда служба была в радость, а за честь своих господ стояли до конца, гордясь близостью к этой семье.

Поженившись ещё юными по большой любви, что редко встречается среди аристократов, где браки во все времена заключались для извлечения наибольшей выгоды, новоиспечённая семья желала лишь одного — жить в мире и любви, по юношеской наивности под покровом ночи в сени цветущей яблони поклявшись богам быть вместе до конца отведённого для них времени.

Архонты дали им восемь лет, наполненных нежностью и запахом цветущих яблонь.

Шэнь Сяомин зачахла на глазах, до конца оставаясь пусть и уставшей, но полной материнской ласки для единственной с её мужем отрады, кульминацией их любви, — малышкой Яньлинь. Ощущая скорый конец, женщина дарила своё тепло дочери и мужу, который с каждым днём словно умирал вместе с возлюбленной, взяв с него обещание продолжать жить ради их маленькой ласточки, не закрывать своё сердце для мира и видеть любовь во всех её проявлениях.

Обещания потери свой смысл как только гроб единственной любви в жизни Ливея погрузился в землю.

Красивая сказка о силе настоящей любви дала слабину перед простыми человеческими словами: смерть, скорбь, опустошение, погребённых под тоннами яблоневых цветов.

Ли Джия почти не помнила тот день, но в память навсегда врезалась сцена, где её госпожа Яньлинь, захлёбываясь в слезах, отрезает свои белые локоны, крича, что никогда не будет скорбеть по той, кто несправедливо оставил её одну.

Следующие девять лет клан Шэнь не знал улыбок и радости. Ливей в попытках дать дочери ту заботу, которую он больше не мог обеспечить — уж слишком маленькая ласточка похожа на свою мать, как отражение в зеркале, что срывало еле зажившую корочку с раны его души — женился на подходящей его статусу женщине, совсем не заботясь о её вдовстве и наличии детей от прошлого брака, решив, что только познавшая материнство женщина может понять и полюбить осиротевшего ребёнка. Мужчина отдалился от семьи, погрузившись с головой в дела торговли шелком и не желал видеть дочь от почившей возлюбленной, малодушно сослав ту в дальнюю пристройку поместья. С глаз долой, из сердца вон.

Отвергнутая отцом, не нашедшая понимание мачехи, Шэнь Яньлинь, как и много лет назад, закрыла своё сердце для мира и её единственного оставшегося родного человека — Джи-Джи. Казалось, что всё осталось как прежде, но эта искусная иллюзия разрушалась для зоркого взгляда, стоило только захотеть видеть больше, чем гласят правила вежливости.

Дни сменялись неделями, те — месяцами, а последние минувшими годами. Ли Джия вместе со своей госпожой скорбела по утерянному времени, хотя никто никогда не говорил об этом вслух.

Последним витком, омрачившим всё поместье семьи Шэнь, стал вопиющий скандал, в одночасье пошатнувший репутацию клана.

Хотя Шэнь Ливей избегал встреч с дочерью в минувших девяти лет, ему не была безразлична её судьба. Властелин камня не одарил мужчину благосклонностью, и ему не было суждено обзавестись кровным наследником. Снисходительные улыбки знакомых, чьи дела в своё время будут вверены в надёжные руки сыновей, не трогали сердце Ливея.

Джии так и не было понятно, почему глава решил выдать единственную дочь замуж — по совету ли знакомых, либо с помощью второй жены, кого точно тяготило подвешенное будущее бизнеса.

Хорошими намерениями вымощена дорога в бездну.

Два чужих друг другу человека могли бы найти точки соприкосновения только в разговоре, что, к сожалению, не произошло.

Джи-Джи была рядом с Яньлинь, когда суетливый мальчишка-слуга передал той письмо. Пухлый конверт привлекал внимание не своим обыденным оформлением — качественная бумага, лёгкий аромат свежих чернил, — а чёткой подписью на лицевой стороне: «Наследнице Шэнь Яньлинь от главы клана Шэнь Ливея» с аккуратной припиской мелкими буквами «лично в руки».

Яньлинь не выглядела удивлённой или заинтересованной. Оглаживая конверт пальцами, её лицо выражало глубокую задумчивость, но не ту, когда человек пытается понять истинный смысл происходящего, а ту, где есть место для бессознательности.

— Госпожа, похоже случилось что-то важное, раз сам Глава решил Вас побеспокоить, - Джия аккуратно подлила горячий чай в нефритовую пиалу, сверкая глазами из под тёмных ресниц, желая поймать в лице напротив хотя бы тень взволнованности.

— Побеспокоить? Меня? м Яньлинь бездумно рассматривала плавающие в пиале чаинки. — Не думаю, что у Главы есть свободное время на то, чтобы кого-то беспокоить, если это не касается дел торговли.

— Не будь так пессимистична! Возможно, ты не в курсе, но я тут слышала о кое-чём…

Джии хотелось, чтобы госпожа оторвала безразличный взгляд от треклятой пиалы и, как много лет назад, окинула её взглядом, приподняв светлую бровь. Ей хотелось, чтобы на губах той заискрилась еле сдерживаемая тонкая улыбка, как последний луч осеннего солнца в обещании, что зима не будет долгой, а за углом уже весна и вот-вот расцветут яблони. Но госпожа уже давно не надевала ханьфу с вышитыми на рукавах белыми цветами, предпочитая чёрные шелка и переплетения алого ликориса на тонкой ткани. 

Джи-Джи не нравилась легенда об этом цветке, вычитанной Яньлинь из сказаний Инадзумы, как и то, что народ этой страны кличет растение —цветком смерти, паучьей лилией, лилией демонов. Если своей неосторожностью её бестолковая госпожа накличет на себя беду, привлечёт внимание нечисти? Береженного и Архонты берегут, поэтому не к чему гневить богов непочтительностью. Мало ли бед в жизни простого человека не одарённого Глазом бога.

— Собираешь сплетни? — всё же Яньлинь позволила уголкам губ приподняться в ностальгическом одобрении, вселяя в сердце служанки радость, что не всё потеряно и может наладиться, как и много лет назад.

Воодушевлённая своими чаяниями, шатенка начала рассказ.

— Уже как несколько недель все в поместье шепчутся о каком-то важном для клана событии. Выспросить о чём именно не выходит, ведь старуха Мо всегда на страже дисциплины. — Джия пренебрежительно закатила глаза. м У меня не было ни минуты, чтобы выловить прислугу или кухарок, Мо, как будто из-под земли вырастает со своими бесконечными нравоучениями: какая я бесполезная, неряшливая и получу палкой по рукам, если не прекращу слоняться без дела и отвлекать честных людей от труда. Это Су Линь то честный человек... Вчера так совсем с ума сошла! Я несла Вам ужин, невзначай пытаясь расспросить Су Линь о последних новостях, как проклятая Мо Жу, чтоб ей гороха в кровать насыпали, утащила меня за ухо из кухни! Приказала драить полы в парадном зале, угрожая её треклятой палкой. Видят духи, эта женщина познает гнев Повелителя камня! Я сначала мыла, затем натирала воском полы до глубокой ночи, и Вы легли спать голодной. Ну что за несносная женщина…

— Яньлинь с теплом в глазах наблюдала, как Ли Джия размахивает руками в возмущении перед чёрной несправедливостью. Джи-Джи всегда была такой: громкой, эмоциональной, слишком честной перед другими, за что не один раз приходилось расплачиваться. Казалось, что ещё вчера они покоряли маленький пруд в саду, вылавливая жирных карпов, чтобы отвлечь ими сторожевого пса и увидеть какой же мир по ту сторону больших ворот. Но они больше не дети, чтобы быть импульсивными. Во времени затерялись причитания прислуги от перемазанных грязью лиц и бесповоротно испорченных ханьфу, которыми можно было протирать полы в прихожей; пропал заливистый смех и широкая улыбка на ещё молодом лице отца, не омрачённого сеткой мелких морщин.

Отец.

В руках Яньлинь покоился конверт, самолично подписанный Главой.

Глава клана.

После смерти Сяомин, Ливей не видел возможности хотя бы создавать вид своего присутствия в жизни дочери. О событиях в семье Яньлинь узнавала со слов Джии, перестав посещать общие приёмы пищи в главном здании поместья после первой годовщины смерти матери. Никто ничего не потерял, когда, по словам мачехи, кислое лицо падчерицы прекратило портить присутствующим аппетит. Некому было остановить некрасиво разворачивающийся конфликт, ведь Глава предпочитал есть в небольшой гостиной при своих покоях.  

Так «отец» стал «уважаемым Главой клана» и способов исправить это молодая госпожа Шэнь не видела или не желала видеть.

Вскрыв конверт, Яньлинь обнаружила несколько листов бумаги исписанного изящным летящим почерком и что-то увесистое, обёрнутое в платок. Под рёбрами неприятно кольнуло: полотно белого шёлка искусно вышито в ненавистные девушкой ветви цветущей яблони. Ей казалось, будто от него самого пахнет яблоками. Только наступила весна и до цветения сада в запасе оставалось ещё пару недель. После, воздух начнёт душить обитателей поместья сладким запахом цветов до середины лета.

— Эй, Яньлинь, всё в порядке? — Джия обращалась к своей госпоже по имени только в крайних случаях, когда та так глубоко витала мыслями где-то далеко, что не слышала мир. В такие моменты светлое лицо становилось совсем отрешённым, неправильным, кукольным, с остекленевшими сиреневыми омутами, смотрящими сквозь, обращёнными внутрь себя. Джи-Джи всегда хотелось дотронутся до подруги, вывести на свет из того самого зимнего сада, как обмолвилась однажды Шэнь, места, где всегда пасмурно и безжизненным снегом хрустят мысли.

Очнувшись, Яньлинь осоловело уставилась на шатенку, медленно промаргиваясь.

— В порядке.

— Тогда, может быть, прочитаем письмо? Не знаю, как ты, а я очень заинтригована происходящим.

— Да, конечно. — Яньлинь отложила шёлковый свёрток на стол перед собой, словно обжегшись потёрла кончики пальцев левой руки и вернулась и безликой бумаге, неторопливо зачитав письмо.

«Яньлинь,

Должно быть, ты удивлена, почему я решил написать это письмо? Не стоит искать скрытый смысл там, где его нет, ведь чаще всего ответы на наши вопросы лежат на поверхности, но мы слишком увлечены, чтобы обратить на это внимание.

Я доволен тобой.

На прошлой неделе состоялся ежемесячный отчёт твоих учителей. Каждый из них распинался о твоей дисциплинированности, прилежании в обучении, готовности изучать материал сверх меры, которая отведена на каждую тему. Были бы их речи столь благосклонны, если бы не туго набитые моей морой кошельки? Думаю, ты не станешь разочаровывать Клан, осознавая всю ту ответственность, вкладываемую в титул «принцесса Клана». Если же дела обстоят хуже, чем было доложено, мне придётся уволить каждого из них за непрофессиональность и несостоятельность дать тебе образование, соответствующее твоему статусу, а тебе же будет вынесено соразмерное наказание.

Скоро тебе представится возможность показать всем, что клан Шэнь не просто так почитается во всём Ли Юэ и далеко за его пределами. Твоя задача предельно проста: не посрамить честь Клана, быть кроткой и прилежной, мудрой и понимающей, принять свою Судьбу с достоинством, как завещали предки.

Летом тебе исполнится семнадцать. Ты стала юной девушкой, почти совершеннолетней наследницей своего Клана, его истории, традиций и порядков. На твоих плечах честь деяний твоих предков и слава за свершения будущих потомков. Ты должна это понимать из-за отсутствия наследника мужского пола, который мог бы стать следующим Главой, взять на себя семейное дело.

Если со мной что-то случится, наше дело отойдёт в управление твоему деду или моему брату, до тех пор, пока у тебя не родится сын. При моём здравии, я сам выращу из него достойного будущего Главу клана Шэнь. Так будет лучше для всех.

Тебе же, как дочери знатного человека, уготована другая роль. Всю твою жизнь тебя готовили стать женой аристократа, быть хранительницей домашнего очага. Это вполне соответствует вложенным в тебя силам, знаниям и навыкам. Ты юна и благородных кровей, воспитана в лучших традициях, за твоей спиной влияние Клана и внушительное приданное, поэтому вопрос твоей помолвки зависел лишь от времени.

Это время пришло.

Среди десятков предложений от благородных семей, я лично отобрал лучших кандидатов, оценил все возможные выгоды и уже договорился о заключении помолвки. Твоим женихом будет молодой господин из семьи Син. Всей гавани известно это имя, поэтому этот союз будет одним из самых ярких и многообещающих для каждой стороны.

Завтра будь готова к десяти часам утра. Надень серьги, которые лежат вместе с письмом. Они принадлежали твоей матери. По традициям её семьи, это украшение передаётся от матери к дочери в день помолвки вот уже много лет. Поэтому теперь они твои. Она бы хотела этого.

Глава клана Шэнь,

Шэнь Ливей»