Мимо щеки проплыл огненно-медный бок заварника — тот неспешно скользил, кружась в воздухе. Из-под крышки парило мелкими цветными струйками, из наклоненного носика капало, светящейся жижей расплывалось по полу. Пахло лавандой и жареным сыром.

— Айс, хватай! — шепнула бабушка.

Заварник задорно свистнул и припустил прочь. Айси вскочила с кресла, где они с бабушкой, умаявшись, задремали, и погналась за добычей, второпях забыв надеть тапки. Споткнувшись о них же, упала. Левая ступня провалилась сквозь светящееся пятно в неизвестность. Айси выдернула ногу (та теперь была облеплена какими-то голубыми блестками), оттолкнулась другой и в прыжке настигла-таки заварник. Он недовольно клацнул крышкой, но утих. Айси со вздохом положила беглеца в дырку в стене, которая тут же заросла.

— Айси-и! — донесся сверху басистый зов отца. — У нас аврал, помоги поймать стул!

Конец года. Опять все кувырком. Скорей бы уже Рождество! Каждый раз в этот период смешиваются усталость, целый ворох тревог в преддверии большого дела, но главное — предвкушение чуда. Чуда, после которого чудес наконец-то долгое время не случается!

Айси вздохнула. Голубые блестки на ноге оказались мушками вроде светляков, они перелетели на потолок. Айси вынула из кармана бумажный скотч и огрызок воскового мелка, нацарапала "Портал", и наклеила несколько полос поверх светящегося пятна на полу. Потом вернулась к креслу, подоткнула вновь уснувшей бабушке плед. Надела тапочки и отправилась в мастерскую, где работал отец. Ловить стулья, закрывать порталы и стихии знают, что еще.

Айси люди восхищали, хоть порой и пугали. Она любила наблюдать за ними через мамины миреокна, раскрытые в разные измерения, в том числе и в человеческий мир. Мама исследовала людей, описывала и рисовала их жизнь, дополняя большущее семейное хранилище знаний своими наблюдениями.

Айси нравилось сидеть с чашкой горячего молока и печеньем, глядеть, как люди ходят по улицам, приподнимая свои высокие шляпы, чтобы поздороваться друг с другом.

Города — самые интересные, там никогда не затихало движение. Особенно теперь, в кутерьме подготовки к Дню Равновесия, который у людей в эту эпоху звался Рождеством. Вот миреокно в крупный город на западе самого огромного континента. Едва тронул заснеженные черепичные крыши рассвет. Пекарь в покрытом коричными разводами фартуке выносит на улицу поднос с горячими круглыми булками, а какой-то мальчишка хватает одну и сбегает, хохоча. Пекарь качает головой, но, вроде бы, не сердится. Лошади цокают копытами по звонким, промерзшим камням, фырчат облачками пара, как паровозы. Полосатая кошка несет через улицу серенького котенка. Детишки бросают снежки в проезжающие экипажи, а усатый дворник кричит им что-то и грозит метлой…

— Спорим, на сей раз у папы будут розовые волосы!

Фрости подкрался незаметно и заглянул через плечо Айси. Самый младший из Клаусов. Ему вообще нельзя было спускаться сюда, в мамины комнаты, потому что для этого приходилось пробраться сквозь папину мастерскую, но семейную черту — безудержное любопытство — не спрячешь в носок!

Вот братец уставился своими глазищами на картинки далекого пока мира, рот раскрыл… Малиновая челка дыбом.

— Как ты пробрался мимо эльфов? — шепнула Айси, щипая круглый бочок Фрости.

— Сыпанул им шоколадных медалек, — прошептал брат, не отрываясь от зрелища. — Так спорим?

— Коробка для спора на кухне, там есть бумажки и мелки.

— Я хочу отдельно, с тобой, — нахмурил брови Фрости.

— Может, мама поедет... А если папа — ну, может, и розовые, — рассеянно ответила Айси. — Если сейчас лиловые…

— Тогда лучше голубые, — изменил решение Фрости. — Только бы не красные, такие уже есть у меня!

— У тебя и не красные. А что если у папы станут семицветные, как у бабушки!

— Я знаю: у пап так не бывает, только у мам, — серьезно сказал братишка, и оторвался от созерцания: — А у тебя на голове какой-то жучок мигает.

Айси провела ладонью, сбросила приблудившуюся мушку из портала. На пальце остался волосок: светло-серый, совсем чуть-чуть тронутый фиолетовым. У нее никогда не росло ярких волос, мама говорила — это потому что Айси сверхчувствительная. Мол, волнуется за все и всех, расходует себя непрерывно. Как тут набрать силу цвета?

Сама Айси не больно-то переживала по этому поводу — подумаешь, светлые волосы. У эльфов вон вообще никакие не растут. Однако время после ночи Равновесия миров Айси любила особенно: они с папой вместе становились беловолосыми. Но причина, по которой это происходило, заставляла сердце замирать от беспокойства: ведь спасение измерения Клаус отнимало столько энергии у отца… 

Айси приходила к родителям в комнаты, и мама понимающе кивала, приподнимала для нее огромное ало-золотое одеяло. Айси подолгу лежала возле папы, пока он отсыпался; клала кончик своей косы рядом с его бородой, чтобы пряди смешались. Приходила каждый день, пока волосы Айси не начинали выделяться на более темном или ярком — это было знаком, что папины силы точно возвращаются.

Полностью папа обретал природный окрас лишь в середине весны. И каждую зиму вся семья гадала, какой цвет отвоюет себе место на голове Иля Клауса на сей раз: розовый? Синий? Оранжевый?

— Давай я провожу тебя в кровать, — Айси встала и крепко взяла Фрости за пухлую ладошку. — Видел, сколько стихийных порталов в коридоре? К папе какая-то зубастая штука заползла, эльфы ловили…

— Я уже большой, — выпятил губу братишка.

— Знаю. Просто мне так будет спокойнее, — вздохнула Айси и взяла Фрости на руки.

Под ноги выкатился и рассыпался сверкающий шар громко орущих эльфов. Однако, увидев Фрости в надежных руках, широкие личики разгладились, а крики утихли. 

— Шоколад — это было почти подло! — пропищал кроха в зеленой шапочке.

— Сами виноваты, что такие сладкоежки! — высунул розовый язычок Фрости.

В комнате младших стоял обычный вечерний гомон. Неспешно, словно морские угри, летали в воздухе чулки и кружевные воротнички, кружились в танце чашки на столе. Девочки на верхних ярусах перебрасывались игрушками, мальчики внизу увлеченно делили светопланктон из выпотрошенного фонаря. На стенах тут и там мерцали неровные пятна: небольшие, к счастью, — ребенку не пролезть, но портал есть портал. Айси вздохнула, спуская братишку с рук. Тот сразу рванулся в самую гущу и плюхнулся пузом на ворох планктона, поднимая слепящее облако до потолка. Раздался восторженный визг.

— Айси, у меня рыбка упала в дырку, — к ноге прижалась Близзи. Показала рукой в один из порталов, откуда ощутимо пахло морем.

— Ты ведь не совала туда ручку? — строго спросила Айси. — Знаешь, что нельзя!

— Не совала, — шмыгнула Близзи. — Но я пыталась достать рыбку носком, теперь он мокрый…

— Носок высушим на печи, а рыбка… — Айси села на корточки и заглянула в лицо сестре. — Она уплыла в большой океан. Ей там хорошо.

По полу затопотали эльфы, понеслись по бревенчатым стенам цветистой волной. Комната вмиг преобразилась: танцующие чашки пропали, летающие кружева заперлись в шкафах, дети, туго укутанные в одеяла, притихли. В спальню вошла мама, поцеловала Айси в лоб, потом полезла наверх, желать доброй ночи всем по порядку.

Сколько ни заклеивай порталы и ни запирай в ящики ожившие вещи, их лишь становится больше… Избыточное количество волшебства — это страшно неудобно, и чем дальше, тем такой дисбаланс опаснее.

— Скорей бы Равновесие, — снова вздохнула Айси, глядя на то, как посреди пола, где ползали остатки светопланктона, растет еще одна дыра в не-пойми-куда.