Мама утащила младших в коридор: оттуда раздавался их возмущенный писк. Айси прижимала клубок эльфов к себе изо всех сил, и все равно то один, то другой с писком повисали на одной руке — приходилось хватать их чуть ли не зубами: крохотные ручки вцепились Айси в волосы, и это спасло нескольких эльфов от гибели. Поток воздуха сбивал с ног. Пытаясь занять более устойчивую позицию, Айси свернулась на полу спиной к дыре. В лицо теперь летело все, что не было приколочено. Мимо со свистом пронеслись сначала чьи-то носки, потом барабанные палочки — едва получилось увернуться. Колени скользили по натертому полу. Наконец, раздался звонкий перезвон бубенчиков, и ветер стих так резко, что Айси показалось, словно ее швырнуло вперед. Эльфы раскатились по полу охающей шестиугольной сеточкой; из растрепавшейся косы выпало еще трое счастливчиков.

Айси отряхнула платье от налипшего конфетти, кое-как пригладила волосы и обернулась. Папа, отдуваясь, стоял у стены, где уже ничто не напоминало о закрытом только что портале.

— В этот раз действительно опасный, — старший Клаус покачал головой, поднимая свою шапку. — Надо подумать над дополнительными мерами защиты.

Айси встала и подошла, уткнулась в плечо. Перед глазами затанцевали вязаные олени и снежинки. Отец опустил руку, в которой сжимал бубенцы, Айси осторожно потрогала сверкающие шарики с гравировкой. Для активации любой магии нужен звон — музыка высших сфер. Папины колокольчики очень древние и очень красивые. Колокольчик самой Айси тоже красив, но умение управляться с волшебством там, где и так переизбыток волшебства, доступно далеко не всем… Она ведь еще ни разу не призывала эфир по-крупному, и желание в своей жизни исполнила только одно. И то — неясно, доброе получилось дело, или не очень.

— Почему вы решили, что в этот раз полечу я? Да еще так… внезапно?

— Потому что ты готова. — Отец поднял Айси за подбородок и серьезно посмотрел в лицо. В ярко-синих глазах — ни следа улыбки. — Мы с мамой давно это обсуждали. Ты уже взрослая и по годам Клауса, и по годам Земли. И зрелая внутренне. Я бы не хотел, чтобы однажды тебе стало тесно в нашей Вселенной. 

— Но я же никогда не говорила, что мне тесно… — пробормотала Айси. — С чего ты взял? — она вспомнила Диньку и умолкла.

— Мы знаем обо всем, что происходит, — не только на Земле, но и здесь. Некоторые проблемы проще решить до их возникновения.

— Но ведь Сноу старше… и Шиммер!

— Сноу это пока не нужно, а Шиммер… — он вздохнул. — Количество лет, прожитых в материальном мире, не столь важно, как тебе представляется.

Отец снял шапку и водрузил ее на голову Айси. Шапка была велика, пришлось поправить, прежде чем пух защекочет нос.

— Ты ведь хочешь ехать, а?

— Да! Но… 

— Тогда езжай! — улыбнулся отец и звонко чмокнул Айси в нос.

Она все-таки расчихалась — потому что борода тоже щекотная!

Волшебство в основе своей созидающее, жаждущее дарить жизнь и радость, а значит — доброе. Но капризное, как и порождающий его эфир. Оно не желает бесцельно витать в космосе — и однажды такой оставленный на произвол судьбы сгусток непременно притянется туда, где найдет эмоции! А чем окончится вспышка от образовавшегося переизбытка магии — никогда нельзя знать заранее…

Во время Равновесия следовало выпустить избыточный эфирный потенциал в человеческую вселенную и разровнять по Земле, словно крем по поверхности праздничного торта. Пра-пра-Клаус придумал заменять часть человеческих подарков точно такими же по виду, но волшебными. О, как интересно, но сложно было узнавать, какие подарки люди собираются дарить! Хотя с развитием промышленности на Земле задача несколько упростилась — одинаковых подарков стало намного больше.

Все данные о количестве оставшегося и рассеявшегося волшебства, бедных зонах и богатых скоплениях высчитывались каждый год заново. Люди любили развлекаться и праздновать, как и любые разумные существа. Для веселья существовало множество поводов, но один праздник (благодаря неустанной работе поколений и поколений Клаусов) стал особым, самым большим, самым важным. В Рождество дарилось столько подарков, сколько ни в какой другой праздник. Повод для торжества и традиции менялись на протяжении веков, но время, совпадающее со сближением миров, оставалось одним и тем же.

Динька смирно щипала сено из кормушки рядом с другими оленихами упряжки.

— Ты готова? — негромко спросила Айси.

Динька согласно махнула головой:

— К чему угодно! На последнем забеге я пришла первой!

— Скорость — лишь один из множества факторов, — заметил подошедший Сноу. — Но не единственный. — Олениха закатила глаза и досадливо дернула ухом. — Ты уверена, что не хочешь взять на ее место проверенную олениху? — тихо спросил брат.

— Я все слышу: мои уши лучше ваших! — обиженно протянула Динька.

— Не обижайся, он волнуется и за тебя тоже.

— Да не волнуюсь я за нее, — замотал головой Сноу, — клаусянские олени — крепкие! А вот за тебя… 

— Айси тоже крепкая, — встряла Динька. — Чего ты разворчался на пустом месте?

— Наверное, потому что очень меня любит, — хихикнула Айси.

Сноу смущенно кашлянул и отвернулся. Айси, улыбаясь во весь рот, ткнула его в бок.

***

На кухне стояла коробка спора, но теперь "Иль" было зачеркнуто, а поверх зеленой краской криво выведено "Айссси". А вдруг после этой поездки у нее вырастут наконец яркие волосы?!

Стол для завтрака был захламлен самыми невообразимыми вещами — бумажные звезды, деревянные части игрушек, банки с клеем, латунные гвоздики, пружинки… И конечно, мед, пышки и творожные голуби, которых почему-то очень любили делать эльфы. А малыши — есть. Айси не могла втолкнуть в себя ни крошки, хотя на столе был ее любимый яблочный пирог. На Земле уже день… а когда в обоих мирах настанет вечер, Айси полетит исполнять долг Клауса.

Она уже не раз летала на Землю с отцом, как сторонняя зрительница. Вмешиваться в отлаженную веками работу дежурного Клауса, его эльфов и оленей — чревато. Но Айси запоминала, училась и кое-что все-таки делала сама… Не всегда удачно, правда.

— Помнишь историю с лошадью? — хихикнула Шиммер, встряхнув своими роскошными темно-синими кудрями.

Младшие тут же заканючили:

— Расскажи! Айси, расскажи!

— Нет, пусть папа расскажет!

Как любой Клаус, Айси могла исполнить чье-то желание. Вернее, послужить проводником для того, чтобы отчаянно желаемое, высказанное вслух, срезонировало с эфиром и в итоге случилось. По древней традиции Клаусы исполняли лишь желания бессловесных — ведь их больше никто не способен услышать, а следовательно, и озвучить их мечты.

Когда папа впервые взял Айси с собой, она, в ожидании пока папа и эльфы разнесут дары по окрестным домам, заглянула в двери огромного особняка, широко распахнутые в рождественскую снежную ночь. В богато разубранной венками остролиста прихожей стояла банкетка — желтая банкетка с бахромой, со слегка потертыми ножками. Айси увидела в ней живую душу. И услышала желание — яркое и четкое, его словно прокричали Айси в ухо. 

Недолго думая, Айси озвучила мечту банкетки вслух и прозвенела в свой новенький колокольчик. В тот же миг в прихожей оказался живой маленький жеребенок, а кушетка — исчезла. Перепугавшись внезапного перевоплощения, жеребенок задрожал, сделал кучку и выскочил на улицу! Потом, оскальзываясь на свежем снегу, умчался вдаль, исчез за завесой снега.

— Она очень-очень хотела, — в который раз пояснила Айси. — Такие ясные желания встречаются нечасто. Надеюсь, с лошадкой все хорошо…

Когда восторженный смех утих, бабушка вздохнула:

— Как же Айси поедет совсем одна! Да с необъезженным оленем в упряжке!

— Я справлюсь, — спокойно сказала Айси и отпила какао.

— Конечно, справишься! И мы все должны верить в Айси, — нахмурила брови мама. — Мы с папой вот — верим! Правда, Иль?

— Да, — кивнул папа, — Я совершенно не волнуюсь, — и положил себе в чай щедрую ложку клея. 

***

Устье между мирами переливалось кольцами, светилось до рези в глазах. Айси в последний раз проверила колокольчик на поясе и сжала в руках вожжи. Переход длился по-разному: иногда долго, а порой словно одна вспышка, и предсказать, что случится на этот раз, не мог никто. Оленихи шли ровно, шаг в шаг. Диньку пристегнули в середине справа, между самых опытных. Айси почти не волновалась: все главные тревоги остались далеко позади, в самом начале устья. Теперь их место заняла сосредоточенность и желание скорее окунуться в Рождественское безумие, и сделать все так, как нужно — потрясающе!

Только приходилось бороться с желанием оглянуться и проверить, хорошо ли укреплен мешок с эльфами, крепко ли закрыт отсек с подарками. Но отвлекаться нельзя: упряжка реагировала на малейшее прикосновение к вожжам, задевать стенки устья было опасно: заблудишься в паутине миров! К тому же устье могло окончиться в любой миг — а когда внезапная темнота ослепит оленей, Клаус обязан хранить направление движения… и поистине ледяное спокойствие.

Тьма мигнула ядовито-черным — и пропала. Айси закусила губы: такое случается, все хорошо, главное — продолжать движение. Однако кое-кто испугался… 

Динька выбилась из ритма, ремни дернуло в сторону. Оленихи, пытаясь компенсировать рывок, потянули в другую. Айси увидела, как широкие рога Бомбом погружаются в чистый свет. И тут же устье разветвилось, в стороны выстрелили десятки, сотни тоннелей! Айси потянула вожжи, пытаясь направить оленей в единственно нужную сторону, но передняя пара опоздала на миг. Упряжка свернула. Айси вскрикнула, но тут же строго одернула себя. Ничего еще не случилось. Свежие ветви отделяются не сразу, какое-то время остаются частью первой… Значит, надо ускориться, и свернуть обратно на участке, где тоннели пока остаются одним целым!

Справа снова задергало: Динька запаниковала… За ней взволнованно заскакали и другие. Айси поняла, что не сумеет успокоить упряжку лишь вожжами. Сбросила варежки, привязала вожжи к ручке и, решительно сжав зубы, прыгнула вперед — на спину Лили. Сначала необходимо было добраться до передних — остальные пойдут за ними.

Перескакивая со спины на спину, Айси наконец оседлала Диньку, затем допрыгала и до ведущих. Услышав знакомый голос, оленихи успокоились, перестали трясти рогами и, наконец пошли так же ровно и быстро, как в начале устья. Упряжка успела нырнуть в основной тоннель вовремя.

Вернувшись в сани, Айси распутала вожжи, и звонко крикнула:

— Эхей!

В то же мгновение устье кончилось, упряжку окутала бархатная темнота, полная звезд. И среди них сияла самая яркая, голубая и прекрасная — Земля.

Зайдя на орбиту, можно было ненадолго сбавить ход, полюбоваться на сияющие россыпи огоньков и отражение лунного света в широкой глади океанов. Айси нащупала на поясе варежки, привычно проверила петлю с колокольчиком… Она была пуста. 

Айси чуть не заплакала. В это Равновесие никто из бессловесных не получит шанса... Желание не исполнится, когда прозвенит колокольчик!

— Ты молодец, Айси, — обернулась Лили, задорно встряхивая своей ветвистой короной. — А все же интересно, куда бы мы попали из-за новенькой, если бы не успели вывернуть.

— Может, встретились бы с другим Клаусом, — поддержала Дон с другой стороны, — Не на оленях, а…

— На кошках! — крикнул кто-то спереди. 

— Может, там все наоборот — олень на клаусах?

Айси почувствовала, как напряжение уходит. И даже сожаление по поводу потерянного колокольчика стало не таким острым. Но всерьез расстраиваться в любом случае было нельзя — предстояла большая работа.

Динька засматривалась туда и сюда, но с ритма не сбивалась. Айси поглядывала на нее, проверяя, как держится молодая олениха. Похоже, происшествие в устье не очень ее смутило. Ну или Динька тоже решила оставить переживания на потом.

Работа пошла: эльфы рассыпались по крышам домов, тянули с собой сверкающие в свете звезд нити, на которых спускались подарки. На улицах, несмотря на поздний час, еще встречались редкие прохожие. Прилетая с отцом на Землю, Айси нередко шалила по мелочи — присыпала какую-нибудь важную даму снегом или, вылепив красивую снежинку-сосульку, клала ее под ноги ребенку. Через миг — и через много-много времени если считать по Клаусу — мальчик или девочка сделает шаг, увидит и найдет свой подарок! Застывшие в движении фигуры — такими они были для Айси, пока отец контролировал разницу во времени.

Одна из нитей задрожала раньше обычного — эльф возвращался. Айси скрутила катушку, подтягивая его к саням.

— Вышел из строя испаритель, — пропищал малыш и юркнул в мешок, оставив на скамье перевязанный подарок. — Не оставлять же было там! — пояснил, вылезая обратно уже вместе со своей машинкой.

Айси проводила эльфа глазами, развернула подарок. Это оказалась детская игрушка — связка бубенчиков, привязанных к деревянной палочке. Айси улыбнулась: тоже звенит, но конечно, не обладает силой… Она заткнула игрушку за пояс на место колокольчика, чтобы привезти маме как сувенир.

— А можно поехать понизу? — обернулась Динька. — Посмотреть на мир так, как видят его здешние. Ну пожа-алуйста!

— На улицах везде люди и лошади.

— А мы осторожненько…

— Мы здесь не для забавы, — буркнула Дилида. — Если не понимаешь, то в упряжке ходить еще рано.

— Я и не хочу! — топнула Динька. 

— Из-за тебя мы чуть не попали в беду.

— С любым может случиться! А я вообще-то стараюсь, и бегу не медленнее вас!

— Какое самомнение, — проворчала Лили. — Но ничего, жизнь обтешет ей рожки.

При перегоне на следующее место, Динька закричала:

— Смотрите, там длинная улица, и совсем пустая!

Айси направила упряжку вниз — ей и самой хотелось прокатиться по городу. 

Ехали чуть медленнее обычного — проулки виляли, мостовая кое-где вздымалась холмами, а рога олених едва не цепляли балки перекинутых через улицу арок. За окнами горели свечи, на притолоках многих дверей искрились инеем гирлянды остролиста, блестели колокольчики. Темные витрины магазинов затянуло морозными вихрями, но все же кое-где удавалось рассмотреть горку пирожных, меховое манто, ярко раскрашенного игрушечного коня…

Упряжка снова резко дернулась, впереди случилась какая-то кутерьма, сани занесло к стене дома. От удара крышка отсека с подарками открылась, и свертки с коробками посыпались на землю.  

— Дилида споткнулась! — прокричали оленихи.

— Я не виновата, что люди бросают мусор где попало!

— Гуж лопнул, скорее несите новый!

Динька ничего не сказала, только подергала ушами — очевидно, пыталась не смеяться.

Айси выскочила из саней, чтобы помочь эльфам собирать подарки. Но малыши шипением и фырканьем отогнали ее. Когда все мыслят как одно целое, лишний элемент только мешает!

Айси протиснулась между санями и очередной темной витриной, присела, проверяя, не погнулись ли полозья. Обернулась и встретилась взглядом с игрушкой.

Это была деревянная кукла — очень старая, побитая и сломанная. Она лежала в корзине с разным хламом и смотрела на Айси молча, с каким-то печальным любопытством. 

— Здравствуй. 

— Доброй ночи, госпожа Клаус, — кукла прижала ладонь к груди. — Я счастлив видеть вас.

— Как твое имя?

— Мигель, моя госпожа. 

— Тебя создали на Клаусе?

— Нет, я родился здесь.

— Правда?! — воскликнула Айси. — Но как же ты получил душу?

— Боюсь, что не сумею удовлетворить ваш интерес, — опустила ресницы кукла. — Помню лишь звуки… тепло… А после меня собрали, и я стал осознавать и видеть этот мир.

— Позволишь рассмотреть тебя поближе?

— Конечно. Только я, увы, в грязи, и даже вам не в силах достойно поклониться — моя рука отломана, и, вероятно, уже сожжена.

Айси тронула стекло, попросила его об одолжении. Затем просунула руку сквозь прохладную границу — словно в воду — и вынула игрушку.

Мигель был чудесен. У Айси сжалось сердце, пока она слушала его. Кукла рассказала о себе немного, но душевно, с выдумкой, и явно избегая грустных нот.

— Я ведь певец, — улыбнулся Мигель на комплимент, — Вернее, был им, пока меня не отрезали от этого божественного дара…

— Как это случилось? — грустно спросила Айси.

Теплое дыхание согрело плечо. Айси обернулась. Динька повела ухом:

— Эльфы меняют правую оглоблю. Какой красивый, — она дунула на куклу облачком пара.

— Госпожа Летучие Ножки слишком добра, — улыбнулся Мигель. — А, отвечая на вопрос, — не случилось ничего такого, чем я бы мог порадовать вас в праздничную ночь. Не время для печали — ведь вам еще лететь до самого рассвета!

И правда… скоро ехать — и Айси все равно не сможет исполнить ни одного волшебного желания в эту ночь. Давать ложную надежду — жестоко!

Но положить назад в корзинку с хламом такую живую душу, не вмещающуюся в сломанное, рассохшееся игрушечное тело… 

— Я потеряла мой колокольчик. Но, быть может, я могла бы исполнить какое-нибудь неволшебное желание? Переложить тебя получше, или… чего бы ты хотел? 

— Ах, если бы мне знать…

— В тебе такое большое сердце — как в живом!

Мигель оживился:

— Теперь я понял! Я хочу стать человеком! Большим, живым! О, я буду смотреть на города и страны, и увижу море, и тигров, рассмотрю каждую из звезд, а потом вложу это в песни и стану приносить людям радость и боль, счастье и печаль.

— Достойное желание. Но…

Айси вскрикнула от неожиданности, когда погремушка из бубенчиков на поясе вспыхнула ярко и волшебно. Неужто среагировала на высказанное желание?! Не может быть... Но в ночь Равновесия невозможное становится возможным!

Айси подпрыгнула от радости. Однако погремушка горела куда тусклее, чем настоящая клаусянская. Этого чуда хватит ненамного.

— Твое желание слишком большое, Мигель, — грустно сказала Айси. — Я смогу сделать тебя человеком, но лишь таким, как есть… А с одной рукой ты не сможешь играть на гитаре.

— А что, если вернуться на будущий год? — спросила Динька, ласково обнюхивая Мигеля.

— Когда он оживет, то перестанет быть бессловесным. Исполнять желания людей могут только они сами.

Мигель зашевелился в ладони и сел.

— Спасибо, госпожа Клаус, благодарю от всей моей души за то, что поговорила со мной. — Он встал на колено и склонил голову. — Попытка помочь — уже помощь, а блеск надежды — великий дар. Теперь мне лучше вернуться в свою корзину — мой век будет короток и не столь мучителен, каким был бы без встречи с вами. Мне будет о чем грезить, пусть те грезы и несбыточны. Я другу отдал бы свое право на желание, но он уже получил, что хотел. Я отдал бы врагу — но, увы, не знаю его истинных желаний. Так что с Рождеством вас, милая дочь волшебника, с Рождеством, прекрасные олени, эльфы, и… прощайте.

— Могу я пожелать за него? — послышался скрипучий голос из темноты.

В витрине открылась ужасающая картина: фарфоровая скульптурка ползла, сочась белой пылью из криво склеенных щелей. — Я слышал его речи… — Айси не без труда узнала в изуродованной вещи рождественского ангела. Он заплакал, склонив головку, и Айси подхватила его в другую руку. — Я не столь благороден, как Мигель, моя госпожа. Но… что-то не дает мне промолчать. Я хотел бы пожелать за него. Я отрубил ему эту руку — я и верну. 

— Так вот что случилось! — воскликнула Динька. — Вы подрались! Это бывает и у оленей… Но зачем же калечить друг друга так жестоко! — она хмуро взглянула на Мигеля.

— О нет, это не он меня разбил, — дрожаще улыбнулся Ангел. — Я сам лишил себя… всего.

— Я не нахожу слов, — прошептал Мигель, глядя на скульптурку.

— И хорошо: молчи! — строго велел Ангел.

Айси сжала погремушку и громко произнесла желания, тряхнула, призывая эфир.

Одной руке тотчас стало прохладно: Ангел рассыпался серебристой пылью, которую легкий ветер унес в небеса. 

Другая рука, напротив, оказалась в горячей ладони темноволосого молодого человека, одетого явно не по погоде и не по времени… Хотя сошло бы за Рождественский карнавальный костюм! Мигель глубоко вздохнул и звонко рассмеялся. Потом опустился прямо в снег, прижав руку Айси к губам. Она смущенно отвела глаза: 

— Встань, Мигель, у нас так не принято.

— "Спасибо" — слишком мало! — возразил тот, поднимаясь.

Он взял гитару, подкрутил колки, и аккорд рассыпался нотками по улице, звонко отражаясь от каждого кирпичика.

Динька рядом поднимала фонтанчики снега в воздух: скакала от счастья. Айси почувствовала, как лицо заливает жар: Мигель получился уж очень… Да. Что там бабушка говорила про глаза человеческих мужчин?

— Может… я смогу зашить тебе плащ? — предложила Айси, едва не заикаясь от смущения. — Иголка и нитки у меня есть.

— Все готово! — прокричали эльфы хором.

— Влезай в сани, — велела Айси.

На следующей остановке эльфы разбежались по домам, а Айси, не забывая поглядывать на катушки эльфовых нитей, старательно зашивала длинную прореху на голубом бархате. Плащ был тяжелый, толстый — это хорошо, на зиму как раз. Мигель сидел рядом, укутанный в плед, и с любопытством рассматривал и трогал все подряд.

— Мир ощущается совсем иначе, когда жив! — сказал Мигель, и, внезапно сбросив одеяло, выпрыгнул из саней прямо на хрупкий наст и увяз в сугробе до колен. — Запах… — он зачерпнул снег и поднес ко рту: — Вкус! Теперь я знаю, что это такое. — Ой… 

— И бинт у меня тоже есть, — кивнула Айси, — а лед бывает очень острым. Ты уже не деревянный, так что береги себя.

— Еще я чувствую… какой-то странный… Может, это боль? Вот здесь, — Мигель показал на живот. Оттуда заурчало.

— Ты голодный, — рассмеялась Айси. — Это не беда, бабуля нагрузила сани вкусностями так, что мы едва смогли взлететь.

Пока Мигель, невнятно восклицая от восторга, жевал бабушкины пироги, раздался голос Диньки:

— Айси! Айси, я все решила! Я остаюсь на Земле!

Айси подошла к оленихе, которая весело била копытом.

— Я нашла себе хозяина! — отцепленная от сбруи, олениха подбежала к саням. — Мигель! И ты, и я ужасно любопытны, хотим все и сразу. Мы сможем быть друзьями. Давай вместе объездим мир — по воздуху и по земле! Я буду возить тебя на спине, а ты станешь моим хозяином.

У Мигеля загорелись глаза, он отставил термос, из которого пил чай, и улыбнулся. 

— Это было бы... прекрасно!

Айси задумчиво смотрела на них. Для идеального чуда требуется нужная встреча в нужное время. А еще — если Клаус сотворил чудо, надо уметь его отпускать.

— Вам придется как-то добывать еду каждый день. Обоим! После ночи Равновесия вы станете жить по времени Земли.

— Мы справимся, — Мигель уже сидел верхом. 

— Я все смогу — ведь я клаусянский олень! — Динька, рисуясь, встала на дыбы, едва не сбросив всадника. Но тот лишь схватился за рога и рассмеялся.

— А я не столь молод, каким теперь выгляжу, и много знаю о том, как живут люди!

— Достаточно ли?

— Мы еще непременно увидимся, госпожа Клаус, — перья шляпы прочертили по снегу изящный зигзаг.

Айси зарделась: Мигель был чересчур проницателен.

— Конечно. Да, — пробурчала она, спрятавшись в меховой воротник, и махнула на прощание рукой.

Динька превратилась в звездочку, стремящуюся за горизонт, навстречу солнцу.

— Ночь клонится к рассвету, — сказала Лили, оборачиваясь. — Но мы успеем!

Айси запрыгнула в сани и решительно сжала вожжи.

— Эхей!

***

Последний подарок Айси положила сама: это был тот самый чуть примятый сверток от маленькой Тильды. Айси оставила возле него мешочек с бабушкиным печеньем. В этой семье, судя по бедной обстановке, его съедят еще до того, как кто-то спросит, откуда оно взялось! Айси выбралась на крышу дома и полной грудью вдохнула морозный воздух. Гнать наперегонки с солнцем было утомительно, и в глаза словно насыпали колких льдинок, но… Неужели все?! Она бы дарила чудеса еще и еще! Это ведь так увлекательно, так вдохновляет!

Домашние встречали у самой границы длинной полосы, на которую приземлилась упряжка. Младшие, очевидно, еще спали. Но мама, и папа, и бабушка, и брат с сестрой — все улыбались и тянулись помочь, поддержать. 

— Я сама! — возмутилась Айси. — Я совсем не устала!

— Ну конечно, — проворчала Шиммер, и накинула ей на плечи согретый плед. 

Под его весом Айси едва не села прямо на землю, но упрямо приосанилась, глядя на сестру.

— Айси! — послышался крик и прямо на снег выскочил Фрости. Протягивая ручонки, побежал навстречу. Айси присела, обнимая глупыша. — Ой, а у тебя волосы! Волосы золотые! — Фрости с восхищением провел по голове, вытащил из-за воротника косу. — А почему не белые? — удивилась Айси.

— Так бывает, если дежурный Клаус заряжается больше, чем расходует, — сказала мама.

— Например, если встретит кого-то… особенного, — хихикнула бабушка. — Признавайся!

Айси хотела снова возмутиться, но язык совсем не ворочался во рту. Сноу подхватил ее под руку, обеспокоенно заглядывая в глаза.

 — Пап, — жалобно позвала Айси.

И тут же почувствовала, как ее поднимают знакомые сильные руки и несут… Спать… спать… и видеть чудесные сны.