это очень нечестно: он на работе рядом с ним, и на учёбе тоже, а ещё он постоянно скидывает глупые мемы и изредка видео, делится плейлистами и порывисто обнимает, когда захлёстывают чувства или просто хочется. минхо в кофейне смотрит прямо и без какого-либо сочувствия, но всем своим существованием явно старается подставить плечо и дать понять, что он рядом, что это всё не конец.
по правде говоря, минхо даже с джисоном никак толком не контактирует, когда на работе, и сынмин ему так за это благодарен, что никто бы в такую степень благодарности этому бариста не поверил.
влюбиться в хёнджина было очевидно и просто: красивый и открытый, ластится, словно кот, ко всем прикосновениям, и смеётся так, что пространство вокруг, кажется, блестеть начинает. сынмин хмурится, усиленно жмурясь, и заливает молоко в кофе, стараясь не отвлекаться на лишние мысли.
— если хочешь, можешь уйти сегодня пораньше, — минхо осторожно трогает за руку, чтобы привлечь внимание, и коротко улыбается. всё-то он знает, да? хотя, не знать о том, что хёнджин с феликсом собираются смотреть фильм сегодня в кофейне было бы сложно, учитывая, с кем минхо встречается. джисон и без всего открытый и отзывчивый, болтливый и шумный, но с минхо совсем-совсем раскрывается. сынмину нравится наблюдать за этим, и он даже почти не испытывает зависти.
— я в норме, хён, — ким ведёт плечом, возвращаясь к кофе, чтобы его доделать и поставить уже на стойку раздачи. минхо провожает его взглядом, но больше ничего не говорит. сынмин так, блять, ему благодарен, что это не выразить никогда ни в каком эквиваленте.
в кофейне спокойно и достаточно немноголюдно ближе к вечеру. сынмин тихо подпевает чему-то из day6, пока позволяет себе присесть на стул за неимением заказов. этот плейлист он составлял собственноручно ещё до работы в кофейне, но минхо одобрил его как подходящий, так что теперь он слушал его и здесь.
несмотря на многие нелестные слова, что сынмин слышал в сторону минхо и от других работников кофейни с которыми сталкивался (от них больше всего), и от хёнджина (от него намного меньше, скорее с шуткой), и даже от учителя бана (обычно не на учёбе, конечно), сынмин чувствовал себя слишком безопасно рядом с ним. по правде говоря, сынмин не чувствует себя так безопасно и спокойно рядом с кем-то ещё.
его напарник, с недавнего времени друг и, конечно же, хён — человек абсолютно невероятный. он совсем не взрывоопасный и чертовски чуткий, причём настолько, что иногда сынмину становится не по себе (но, наверное, в хорошем смысле).
— сынмин? — бан перегибается через стойку, обезоруживающе улыбаясь, и ким тут же подлетает, чуть не врезаясь в шкафчик. мужчина смеётся, приподнимая руки, чтобы дать понять, что всё в норме, — прости, не хотел испугать.
— учитель бан, доброго вечера, — сынмин оказывается у кассового аппарата в считанные секунды, — вам как обычно? — он приподнимает взгляд и, дождавшись утвердительного кивка, тут же забивает привычный заказ.
будь это кто-то другой, сынмин бы обязательно уведомил его о том, что минхо в подсобке, но в этом случае смысла нет. кажется, это и является взрослой и внимательной дружбой, когда вы помните о расписаниях друг друга или же просто знаете когда можно написать о подробностях и всё отмечаете в голове. сынмин невольно улыбается — дружить с минхо очень комфортно.
— завтра на опрос можешь не приходить, — преподаватель улыбается, пока привычным жестом выгребает из карманов монетки, чтобы закинуть их в баночку для чаевых, — я посмотрел твои оценки… всё в порядке, так что отдыхай. и не спорь.
бан отходит от стойки, занимая место за столиком, а сынмин не может не подумать о том, что минхо, кажется, снова замолвил за него словечко. по правде говоря, настроения и сил идти на опрос и правда не было. сынмин хмыкает, пока медленно отходит к рабочей зоне. надо будет поблагодарить хёна за его заботу.
— сказал тебе про опрос? — минхо возникает над ухом внезапно, щекоча кожу фиолетовыми прядями. сынмин коротко кивает, чувствуя поддерживающие сжимающуюся руку на плече, — вот и славно.
— спасибо большое.
— ну что это ещё? пустяки, — и тут же убегает из-за стойки, чтобы уже лично поздороваться с другом.
они выглядят рядом забавно: фиолетовая и, обновленная пару дней назад, синяя шевелюра. по правде говоря, когда все в группе оказались шокированы новым цветом преподавателя, сынмин уже знал о нём, ведь минхо поделился смешными фотографиями ещё с вечера.
внутри теплеет от осознания, что на работе получается хоть немного не думать о разверзшейся дыре.
*
в день, когда в университете проходит какой-то фестиваль, они работают втроём — минхо выбил эту возможность у менеджера, вынеся ему весь мозг разговорами про рациональность и трудоспособность. в общем, сынмин в очередной раз восхищался тем, что мог творить ли, если правда этого хотел.
и тем, что он не оставил его один на один с хёнджином в запару.
и, на самом деле, день даже прошёл хорошо: их никто не снёс, хёнджин не убился ни обо что, минхо никого не убил, а он сам не забыл поесть и не затупил ни над каким кофе. в общем и целом, когда до закрытия смены оставалось пару часов и в кофейне было непривычно тепло и уютно, даже с большим количеством посетителей для такого времени, чем обычно, сынмин чувствовал себя достаточно неплохо.
какая-то группа девушек, что сидела на втором этаже, очень красиво подпевала почти под весь плейлист (минхо разрешил в первой половине дня поставить плейлист хёнджину, а на вторую половину оставил плейлист сынмина) — и это было по-своему атмосферно. к тому же, та компания студентов, что сидела на первом этаже, то и дело с ними переглядывалась, показывая маленькие движения из хореографии.
— хороший вечер, — хёнджин улыбается ему очень тепло и кладёт голову на плечо, слегка приобнимая. сынмин чувствует, как вся его рациональность рушится под теплотой и ласковостью этого парня, но улыбается в ответ.
— да, почаще бы так.
минхо смотрит чуть встревоженно с другого конца стойки, но ничего не говорит, а только отворачивается к прилавку, чтобы переставить продукты и убрать ценники того, что они за сегодня уже распродали. кажется, он немного не успевает следить за своей жизнью, ведь корни его волос отросли уже заметно для того, чтобы было видно родной цвет вместо фиолетового, но сынмин не может не признать, что у минхо это выглядит вполне хорошо.
джисон заходил к ним в обед, в самый разгар запары, и сынмин боялся, что друга накроет прямо посреди кофейни, но он, кажется, совсем не обращал внимания на столпотворения, пока у них был короткий разговор с минхо за кассой и тот легонько касался его пальцев своими. вид их отношений даже не делает ему больно — заботливый минхо совсем не является эксклюзивным явлением только для джисона, а что-то слишком явное и открытое они обычно при других не проявляют.
в целом, отношения с минхо сделали хана явно счастливее. в конце концов, сынмин вправду может об этом судить: они соседи по комнате в общаге. и джисон взаправду поменялся, но не кардинально и не внезапно, словно старается угодить или боится не соответствовать, а мягко и незаметно.
поменялся так, как меняются от заботы и любви; как меняются от обеспокоенных искренних звонков и поцелуев в щёку; как меняются от переплетённых пальцев и напоминаний поесть; как меняются от шутливо-грозного «тебе надо больше спать» и от ощущения защиты в моменты стресса.
и сынмин был чертовски рад за них обоих, потому что и минхо тоже поменялся. как минимум в том, что стал чаще улыбаться и выглядеть смущенно-влюбленным. это приятно и красиво.
горло сдавливает от этих мыслей, когда сынмин чувствует тёплое дыхание на своей щеке. ах да, он всё ещё в объятиях хёнджина, какой кошмар.
в кафе входит посетитель и сынмин остаётся без объятий, чувствуя, как кожу тут же обдаёт холодом. не то чтобы он любил скиншип, но… хёнджин — это же совсем другое. это совсем нерационально, вот так выделять его среди всех, но
он ведь и правда совсем другое.
*
на следующий день он не просто остаётся дома, а бессильно плачет в подушку, когда во второй половине дня, после своей смены, к нему приходит минхо. кажется, хён проклинает кого-то и что-то, кажется, даже не обращает внимание на заскочившего в комнату перед курсами джисона.
вчера сынмин по случайности услышал о пьяном поцелуе хёнджина и феликса и от этого его почти вывернуло на месте. он счастлив, если счастливы эти двое, но это ведь так, блять, невыносимо, когда тебе вместе с этим и плохо от чужого счастья. это неправильно и совсем нерационально, когда речь идёт о твоих друзьях, но сынмин поделать ничего не может: сожаление и боль рвутся из него слезами, всхлипами, скулежом и дрожащим телом. минхо гладит его по спине и волосам, неся какую-то отвлеченную чушь.
сынмин снова благодарен ему, как никогда.
— я бы принёс, может, соджу, но в общаге всё ещё нельзя пить. а ещё алкоголь всё ещё не склеивает душу, ты знал? — ли осторожно притягивает его к себе, усмехаясь как-то невпопад — только он умеет так, чтобы показывать усмешку и мимо, и в тему.
в ответ сынмин может только судорожно кивать, стараясь проглотить побольше своих всхлипов, чтобы не выглядеть так слабо и позорно, как есть на самом деле.
— я не хочу говорить тебе ничего о том, что всё с хёнджином наладится, потому что не знаю взаправду этого, — минхо пусто смотрит в окно, на автомате поглаживая сынмина почти за ухом, как привык это делать со своими дорогими пушистыми детьми, — но знаешь, боль утихнет. жизнь и взросление и правда не обходятся без таких вот влюбленностей и разбитого сердца, сынмин. но у тебя есть я и есть твои друзья, а ещё ты сам.
а потом они смотрят какой-то мультик, а минхо заказывает в доставке что-то чертовски вредное и вкусное. джисон, придя с курсов, присоединяется к ним, но всё ещё держит дистанцию с минхо, не показывая явно ничего из того, что мог бы. и, по правде говоря, это для джисона целый подвиг — сидеть спокойно рядом со своим парнем. сынмин благодарен им обоим.
*
тусовка в съёмном доме по случаю дня рождения какого-то парня — не лучшее место, где можно оказаться, но сынмин всё равно там. здесь есть все его друзья, и даже умудрился как-то влезть минхо, что выглядит на фоне некоторых студентов даже более свободно. сынмин чувствует себя катастрофой, когда просто сидит за стойкой, смотря в свой стакан с чем-то, где смешана газировка и алкоголь.
он трёт щёку, размазывая глиттер, и жмурится до пятен перед глазами; привычно поправляет кончиками пальцев чёлку. и когда всё же раскрывает глаза, то хёнджин всё там же — танцует среди остальных, выглядя как ёбаное божество, и прижимается к феликсу, переплетая пальцы.
насколько он знает, они всё ещё друзья. рациональный мозг подкидывает мысль о том, что, возможно, большим они и не будут, ведь от феликса сынмин никогда не замечал ничего особенного, но та дыра, что разрастается где-то в груди, эту мысль засасывает.
вечер проходит словно где-то мимо, а он, сынмин, будто под водой всё это время — мимо бегают люди, кто-то смеётся над шутками, целуются парочки, бьётся посуда и гремит музыка. сынмин же цедит из стакана газировку с чем-то алкогольным и вздрагивает всем телом от испуга, когда к нему кто-то подходит.
— мы давно нормально не общались, да? — феликс, чёртово солнце, чуть сконфуженно улыбается, присаживаясь напротив, и, чуть помедлив, протягивает свои руки к чужим. сынмин совсем не сопротивляется, а потому феликс переплетает их пальцы и склоняет голову набок, смотря настолько понимающе и взволнованно, что сжимается сердце.
— что-то стряслось? — сынмин проглатывает тот комок, что встаёт в горле.
— да, но не у меня, — феликс кивает, с грустной улыбкой рассматривая лицо сынмина, — мы с тобой редко видимся, но, насколько я понял из трёпа пьяного джисона и своих наблюдений, тебе нравится хёнджин, да?
сынмин чувствует, как его начинает мелко потряхивать. от алкоголя, выпитого за вечер, тошнит, хотя до этого он совсем этого не ощущал, пока цедил эту сладкую алкогольно-газированную смесь.
— какая разница, — ким хрипит, усиленно отводя взгляд в сторону. это так стыдно и неловко, когда перед ним сидит феликс, спрашивая такое. наверное, он умрёт раньше, чем встанет из-за этой стойки.
— минни, прошу, не нервничай, — феликс сводит брови к переносице, поджимая губы, его голос надламывается, — мне ведь совсем не нравится хёнджин. я очень его люблю, всем сердцем, но как друга. и, по правде говоря, я совсем не знаю как нам выйти из этой ситуации. я просто хочу, чтобы ты знал, что всё не так плохо.
и они просто молчат. сынмин рассматривает виноватое лицо феликса, ощущая, как подрагивают его же пальцы. сам сынмин же чувствует себя так, словно живёт в каком-то очень и очень тупом сериале. наверное, не это имели в виду те, кто всегда говорили ему, что студенчество — самая весёлая и насыщенная пора в жизни.
— какая разница, ликс? главное — береги его чувства. я в норме.
сынмин осторожно убирает свои ладони из чужой хватки, улыбаясь феликсу, и глупо-позорно сбегает с тусовки.
*
если бы жизнь сынмина была всё-таки плохим сериалом, то он бы подал заявление на увольнение и убежал из кофейни, лишь бы меньше видеться с хваном. однако, он всё же остаётся рациональным хоть немного, а потому ходит на свою работу исправно. сердце — не такая уж болящая часть, если найти на что отвлечься. работа идеальна в этом плане.
а вот хёнджин просит минхо заменить его две смены подряд и сынмин, по правде говоря, очень волнуется. в вузе они почти не пересекаются, потому что хван выглядит слишком погружённым в учёбу, а если нет, то общается только с чонином, который является его соседом по комнате в общаге.
— джисон сказал, что у феликса с хёнджином был какой-то разговор на той тусовке, — минхо вымывает полку в холодильнике, чуть хмурясь; отросшие волосы сзади собраны маленький-маленький хвостик, — хёнджин был очень пьяный, но, судя по тому, что он уже дважды просит о подменах, разговор был так себе, и он его помнит.
сынмин пялился тупым взглядом куда-то перед собой, пока мнёт в руках фартук, всё никак не собираясь его снимать. стоит ли сходить к хёнджину? хотя, что это ещё за вопросы? конечно, стоит. он его друг, он всегда поддерживает его, когда нужно, и разрешает всё, что угодно, даже обнимать до хруста в рёбрах. хёнджин это всегда исключение и что-то особенное.
— минхо, я… — сынмин поворачивается, наконец-то стянув фартук, и встречается со смеющимся взглядом. всё-то он понимает.
— беги уже, — ли машет рукой, тут же снова возвращаясь к вымыванию холодильника и глухо отвечает «угу» на заполошные благодарности сынмина.
путь до общаги кажется абсолютно бесконечным, особенно, когда сынмин разыскивает деньги по карманам, стоя в закусочной, а потом и в маленьком магазинчике. он даже дважды спотыкается на лестнице — так спешит попасть в комнату к другу.
а перед дверью робеет, покрепче сжимая в пальцах пакет, в котором стынет еда из закусочной и звенят бутылки с лимонадом. сынмин громко выдыхает, а потом стучит. в ответ он слышит лишь тишину, а потом стучит снова. стучит и стучит, рискуя навлечь на себя гнев соседних комнат или кого-то, кто будет идти по коридору. по правде говоря, он, наверное, даже усядется рядом с дверью, наплевав на все рациональные позывы своего разума, если ответа так и не дождётся.
но хёнджин открывает.
— привет, — сынмин смято улыбается, смотря на чуть опухшее от слёз лицо друга, и поднимает пакет с едой повыше.
хёнджин не отвечает ничего — только тут же бросается на шею, обнимая, и тут же снова заходится в рыданиях.
спустя полчаса он обнаруживает себя на кровати хёнджина, прижимая его к себе так, словно от этого зависит жизнь хвана. друг тихо сопит, уплетая еду из закусочной, и он полностью поглощён сериалом. сынмин наконец-то позволяет себе выдохнуть, чуть более расслабленно откидываясь на стенку. тело отзывается лёгким гудением — видимо, он даже и не заметил, насколько напряжён был всё это время.
на тусовке, как оказалось, феликс, услышав сбивчивые признания пьяного хёнджина, объяснил ему всё: сказал про то, как он ему дорог, но что он не может, к его большому сожалению, ответить взаимностью. сынмин вздыхает, перебирая пальцами мягкие волосы под рукой. если бы он мог, то забрал бы всю эту боль от разбитого сердца себе, ведь она уже стала такой привычной.
они даже больше не говорят за этот вечер ни о чём важном: обсуждают сериал, мемы и какие-то глупости. сидят вместе так долго, как давно уже не засиживались — хёнджин даже начинает зевать.
— я пойду, — сынмин медленно пытается выпутаться из объятий, но его ловят за запястье. обычно лисий, сейчас взгляд напротив выглядит совсем иначе, невинно и просяще: ощущение, что если сделать что-то не то, то снова хлынут слёзы и хёнджин треснет.
— останься.
он никогда не смог бы ему отказать: хёнджин всегда исключение.
они убирают всё лишнее: ноутбук — на стол, весь мусор сынмин складывает в принесённый пакет, оставляя его возле двери, чтобы забрать перед уходом, а потом располагаются на кровати. сынмин жмется к стенке боком, а хёнджин укладывается рядом, обнимая его за талию и укладывая голову на плечо.
— спасибо, — хван тычется носом в щёку и шею, осторожно целует куда-то в челюсть, а потом успокаивается и всё же оставляет свою голову на плече, тихонько сопя, — не убегай с утра, пожалуйста.
разве он может отказать?
— хорошо.
*
сынмин не убегает сам, но просыпается в тот день в пустой кровати. чонин с соседней говорит о том, что хёнджин с утра очень спешил, приговаривая, что ему откусят голову на работе, если он снова пропустит смену. наверное, будь соседом хвана не чонин, то появились бы проблемы и недопонимания, но ян знает о привязанности соседа к друзьям и о его тактильности, так что совсем не задаёт вопросов.
сынмин забирает пакет с мусором и спускается в свою комнату, где его, очевидно, уже успел потерять джисон. много вопросов хан не задаёт, потому что после фразы «я ночевал у хёнджина» просто заторможено кивает и предлагает сходить позавтракать.
день проходит смято, сынмин даже не запоминает его толком, а просто следует по течению. тело всё ещё помнит чужое тепло под боком.
*
они встречаются на смене спустя почти неделю, потому что сынмину минхо выдаёт поджопник со словами о переработках и выгоняет учиться и отдыхать. сынмин, собственно говоря, не перечит. хёнджин же на учёбе если и появляется, то очень сонный, а в остальное время отрабатывает пропущенные смены. в общем, времени у них на это банально не находится.
— привет, — сынмин зевает, натягивая на себя фартук, и щелкает выключателями в помещении. у них много работы перед началом смены, и надо бы не медлить, но хёнджин почему-то стоит напротив и почти не моргает, смотря в упор. это немного выбивает, — что-то стряслось?
хван поджимает губы, чуть хмурясь, и отводит взгляд в сторону, пальцами скребя по столешнице. такой хёнджин с утра пораньше — что-то не очень приятное; в груди поднимается волнение, потому что такое поведение ким видит в подобных обстоятельствах впервые.
— мы можем поговорить?
— глупый вопрос.
а потом хёнджин снова молчит, но теперь заламывает себе пальцы, настолько болезненно, что сынмину становится не по себе. да и в целом, вид хвана оставляет желать лучшего: под глазами залегли синяки поглубже, чем когда-либо, волосы уже с самого утра встрёпаны, словно он постоянно их ерошил. сынмин слукавит, если скажет, что он выглядит не очаровательно даже так.
— я немного… покопался в себе, — хёнджин склоняется голову вбок, неловко ведя плечом, и тихо усмехается, — и, возможно, получил парочку профилактических подзатыльников от минхо-хёна.
хван поднимает глаза на сынмина, улыбаясь смято, но вполне себе нежно и искренне; в глазах разве что звёздочки не плещутся, затапливая теплом чертово сердце кима и всю эту кофейню. он не говорит больше ничего, только подходит ближе, осторожно протягивая руки к лицу сынмина и кладёт их на щёки.
— прости меня? — хёнджин поглаживает большими пальцами щеки, смотря в глаза внимательно-внимательно и даже взволнованно. сынмину сказать абсолютно нечего — он проглотил всё своё умение говорить.
им нужно открывать кофейню и раскладывать еду, проверить оборудование и наличие всей продукции, а они стоят посреди рабочего пространства, и сынмин забыл как говорить. хёнджин улыбается чуть шире, когда одной рукой поправляет чужую чёлку.
— не знаю, что бы было дальше, если бы феликс тогда со мной не поговорил. а потом, если бы ты не пришёл. мне жаль, чтобы тебя игнорировал всё то время, ты волновался, а мы всё же друзья… — хёнджин делает паузу, видимо, выбирая, что сказать дальше. сынмину кажется, что это тот момент, упустив который, он будет жалеть всю жизнь: хёнджин так близко и так честен с ним.
— ты мне нравишься, — сынмин тяжело выдыхает, наблюдая за тем, как расширяются чужие глаза и очаровательно раскрывается в удивлении рот. боже, он плюнет на рациональность и уволится отсюда, если он только что сделал хёнджину несвоевременно некомфортно.
— правда?
— правда.
хёнджин закрывает рот, напряженно сопя. он изучает чужое лицо взглядом, снова поглаживая щёки и поправляя чёлку, а потом щурит глаза, улыбаясь и сынмин осознаёт, что не дышал всё это время.
— я могу?… — хёнджин облизывает губы, приближаясь чуть ближе, и смещает одну руку на шею. ощущается очень-очень-очень правильно.
— да, конечно, — сынмин глупо кивает, сглатывая от волнения.
и хёнджин его целует: нежно и просто прижимаясь губами, ничего излишнего и никакой пошлости, но у сынмина всё равно земля из-под ног куда-то проваливается. он кладёт руки на чужую талию, осторожно и мягко поглаживая бока сквозь футболку, а потом не может удержаться и осторожно облизывает чужую нижнюю губу. хёнджин смеётся, отстраняясь.
— ты мне тоже. мне жаль, что я понял это не сам и не сразу.
сынмин улыбается в ответ.
— всё в порядке.
и всё правда в порядке.