***

— Ебать д-д-дубачелло, — девушка громко шмыгнула носом, пытаясь как можно туже затянуть верёвочки своего капюшона. Её краснокожее лицо, казалось, уже начало фиолетоветь от холода, а на двух демонических рогах вот-вот собирались созреть сосульки.

— В-в-выражения, Макария! — откуда-то из угла повозки, закутанный в белый плащ, раздался низкий голос мужчины. Он и сам уже был бледен от холода, но всё ещё пытался держаться молодцом. Однако его уверенность в собственной стойкости таяла на глазах, буквально растворяясь облачком пара в воздухе.

— Знаете, р-р-ребят, я ведь п-п-предлагали остановиться д-д-до темноты, но "Н-н-нет, иначе мы оп-п-поздаем на вс-с-стречу с заказчиком!" — белокожее существо, чем-то напоминающее эльфа, закутанное в шкуру коричневого цвета, жалось к ещё одной пассажирке крытой повозки. — Сейчас бы ели какие-нибудь сосисочки, курочку, чаю попили бы...

— Мы ещё не приехали? — мордашка пассажирки рядом с белокожим существом высунулась из меха шубы, словно крот, прокопавший тоннель на грядке. Её зелёные заспанные глаза обратились на существо рядом с ней, на что оно покачало головой.

— Фред, спроси у Боры, как там с дорогой. Лошади ещё не измотались? — белокожее существо кивнуло в сторону козлов, где покачивалась ткань, периодически впуская свет фонаря и снежинки внутрь телеги.

Фред, мужчина в белой накидке, кряхтя, вытащил руку в кожаной перчатке из тёплого убежища плаща. Одёрнув уголок ткани, он пощурился, непривычный к яркому свету фонаря, болтавшегося от ветра туда-сюда. Две чёрные крупные лошади устало тащили телегу сквозь снежную равнину, которой в обозримом пространстве света от фонаря в ночи не предвиделось конца. Занесённая снегом дорога всё ещё проглядывалась под копытами, глухо стучащими, утопающими в снегу.

На козлах восседала крупная фигура в чёрном доспехе. На металлических наплечниках играл свет, описывая пируэты огонька отблесками. Но фигура не двигалась. Фреду на мгновение показалось, что их возница уснула, но разминающее движение плеч развеяло эту иллюзию.

— Б-б-бора, как у тебя тут дела? Ты точно не м-м-мерзнешь?

Женщина обернулась на звук, демонстрируя серое лицо с крупными шрамами. Нижняя половина её лица и шея были скрыты маской, уходящей тканью куда-то под доспех. Её синие глаза уловили отблеск фонаря и тут же исчезли, снова обратившись на дорогу.

— Да нормально всё. Мы, голиафы, не мёрзнем, — женский, басистый голос звучал приглушённо из-за маски на носу и губах. Дреды из белых волос, сплетённые в толстую косу на спине, покачивались от вялой тряски повозки. Две сильные руки удерживали поводья, направляя повозку в заснеженную мглу ночи.

— А лошад-д-дки? — Фред неотрывно смотрел на спину женщины, где в дредах легонько побрякивали металлические украшения.

— А что лошадки? — по голосу было слышно, что женщина легко улыбнулась. Что-то внутри Фреда ёкало каждый раз, когда голос Боры так звучал. Частенько он слышал этот голос за секунды до того, как сильная голиафская наёмница разрубала своими секирами врагов. Но в последние пару месяцев, что они продолжали работать как команда наёмных приключенцев, её усмешка отзывалась где-то в сознании Фреда чем-то другим, как будто чем-то манящим, но непонятным, непереводимым в понятные слова и выражения.

— Ну, х-х-холодно же. Обморозят ноги, п-п-потом только на мясо, разве что.

— Ну, тут осталось-то ехать немного. Пока светло было, я видела город вдалеке, да и недавно проезжали указатель, — Бора подняла руку, снимая с носа тканевую маску. Пошарив где-то в кармане на груди, она достала небольшую металлическую коробочку и протянула её в сторону Фредерика. — Будь добр, открой, а то я не хотела бы поводья отпускать.

Фред послушно взял коробку в руку. Помедлив, его вторая рука выскользнула из-под плаща. Коробочка со скрипом открылась, обнажив самокрутки. Фред прекрасно знал, что Бора курит, хоть и делает это довольно редко. Он изучил за время их работы, что у неё никогда нет огнива, чтобы поджечь их, поэтому она или просит кого-то ей поджечь, или подкуривает от костра. Он знал, что табак в её самокрутках крепкий, оставляющий неприятный запах. Да и в целом, любой табак для тела паладина был неприятен. Но то, как опытная воительница затягивалась, долго выдыхала, прикрыв глаза...

— Фред? — голос Боры выдернул Фредерика из раздумий. Он немного растерянно помотал головой, а затем юркнул внутрь повозки.

— Макария, ты можешь поджечь, пожалуйста? Бора просит, — мужчина вытащил из коробочки самокрутку и протянул девушке с рогами.

На самом деле, Макария не была такой гадиной, какой общество и жрецы малюют всех тифлингов. Да, они происходят своей природой от демонов, но далеко не все из них — чудовища из глубин Ада. Макария как раз была из хороших. Да, конечно, она вредина и привереда, но определённо не кто-то, кто заслуживает кары небес.

Макария подняла на Фреда жёлтые глаза, немного покривилась, но всё же вытащила из-под своего пальто руку в варежке. Зубами сняв её, она отпустила варежку себе на колени, шепнула что-то и щёлкнула пальцами — в воздухе загорелся небольшой язычок пламени, а самокрутка начала дымиться.

— Спасибо, — Фред улыбнулся и спешно вновь откинул ткань, за которой сидела Бора. — Прошу.

Он протянул ей зажжённую самокрутку, на что Бора улыбнулась, взяла её в пальцы и поднесла ко рту.

— Вы там так долго возитесь, что мы уже практически приехали. Готовьте документы.

И действительно, впереди начиналась черта города, метрах в ста. Пункт назначения встречал их каменными стенами, отмеченными шапками снега, и редко проглядывающимися факелами на башнях при въезде. Город Виндер в это время года не мог похвастаться своим "дружелюбием", но Фред помнил, что его описывали как весьма интересное местечко, особенно для отпуска. Но, кроме того, чуть дальше от города, ближе к Левиафанову морю, находилась одна из крупнейших паладинских цитаделей во всей стране. Фреду определённо хотелось туда доехать, но уже, скорее всего, после того, как заказ будет выполнен.

Мужчина почувствовал где-то позади себя вошканье и обернулся внутрь телеги. Макария уже ковырялась в своей сумке, в то время как белокожее андрогинное существо опекающе "запаковывало" эльфийку в шубу. С каждым движением эльфийка всё больше была похожа на гусеничку. Впрочем, это даже и неплохо — не будет слишком хорошо, если кого-то сразит простуда.

— Так, свитки, декларация... А у кого назначение? Фред, ты к себе убирал его? — Макария продолжала копошиться, разыскивая нужные бумаги с разноцветными печатями. Вот уже были выложены книги, письменный набор, свёрток с гадальными картами...

— Да, кажется, оно у меня, — мужчина потянулся к своему рюкзаку, откуда достал кожаную папку с бумагами. Пролистав пару листов, исписанных вдоль и поперёк его религиозными измышлениями, Фред добрался до листа, имевшего фиолетовый оттенок, и передал его Макарии. На нём каллиграфически выведенные буквы назначения сплетались в узор, суливший им въезд на территорию, задание, а также денежное вознаграждение от их заказчика — местного городничего-протектора Дугласа Кенсби.

— Мао, может, имеет смысл принять облик, соответствующий описанному в свитке? — мужчина вновь прильнул к своему углу, смотря на белокожее существо. Оно встрепенулось, улыбнулось, а затем кивнуло.

Белая кожа на лице существа стала принимать смуглый оттенок, волосы укоротились и завились в кудри. Красивый юноша с родинками на лице, в той же одежде продолжил своё нелёгкое дело по превращению эльфийки в девяносто процентов шубы и десять процентов мяска.

— Каждый раз удивляюсь... — Макария смотрела на Мао неотрывно ещё секунд десять, пока её не одёрнул громкий голос Боры снаружи.

— Собрали? Мы подъезжаем. Я уже вижу сопли стражников, отвечаю.

Макария высунулась к Боре, ткань телеги зацепилась за её рог, отчего тифлинг раздражённо отмахнулась. Передав бумаги, та задернула ткань и принялась потягиваться.

— Я есть хочу. Надеюсь, в предназначенном нам жилье будет чем подкрепиться, — тифлинг потерла лицо, будто умываясь от дремоты долгого пути, а затем перевела взгляд на Фреда, буравившего своими зелёно-жёлтыми глазами половицу телеги. — Ты не в курсе?

— Да, нас должны накормить, — задумчиво отозвался он. — Виндер славится сахарными плантациями, так что, подозреваю, что как минимум печеньем нас уж точно не обделят.

Паладин нахохлился, поджимая к себе колени. Ему и самому хотелось есть, но жаловаться на неудобства не было в его привычке. К тому же религия не позволяла. Жаловаться можно только богине, а иначе это пустословие и растрата речи, данной паладинам для несения слова богини.

— Знаете, что бы я сейчас хотела съесть? Дварфийских крокетов... с грибной подливкой... — Макария мечтательно улыбнулась, смотря на юношу с чёрными волосами. — Мао, а ты бы чего хотел?

— Кроличий пирог с травяным мёдом. В моей деревне мёд выторговывают у местной общины фей. Они бережно растят всякие лечебные травы и учат своих пчёл собирать нектар только с них. Поэтому такой мёд ещё пьют с молоком при простуде — весьма действенное и приятное лекарство, — Мао улыбнулись, садясь на место рядом с эльфийкой.

— Я бы сейчас съела... Не знаю... Наверное, хотелось бы рагу какого-нибудь, может, с олениной? Честно говоря, я слабо представляю рацион шире каши, супа, рагу и мяса с овощами, так что...

— Цинь, ты же охотница! Разве не было желания поэкспериментировать на кухне?..

— Кухня — это ты так две палки, огниво и котелок называешь, что ли?..

Фред окончательно выпал из диалога, когда их транспортное средство начало тормозить. Высунувшись к Боре, он чуть ли не лоб-в-лоб столкнулся со стражником, из-за чего они оба округлили глаза. Мужчина в доспехах, с густой бородой, был укутан в плащ.

— Добрый вечер. Ваши документы, пожалуйста, — стражник, отойдя от мелкого испуга, обратился к Боре, протянувшей ему в тот же момент стопку бумаг. Мужчина принял их и поочерёдно начал открывать и читать.

Бора взглянула на Фреда, а затем кивнула на телегу. Фред одной рукой одёрнул полы ткани, ограждавший содержимое телеги от внешнего мира. Макария явно поняла, что им предстоит, и переползла к задней части, пробираясь через пожитки команды, где сделала то же самое с тканью. Теперь телега хорошо проглядывалась.

— Фин, подойди. Осмотри груз, — мужчина подозвал к себе другого стражника. Паренёк лет восемнадцати резво подбежал, взял из его рук лист бумаги и пошёл к задней части телеги. — Так значит, вас назначили на борьбу с ледяными пауками? Это хорошо.

— Да, мы получили распределение. Похоже, что у вас тут с ними прям беда, — Бора наклонилась, уперев руки на колени, в сторону стражника. Самокрутка всё ещё тлела в её губах.

— Ну, у их королевы недавно вылупилось много детёнышей, так что они совсем не дают покоя местным. Популяцию надо контролировать, а наши паладины сейчас наводят порядок на Гардийских островах. Ну, вы, наверное, и сами знаете... — стражник опустил лицо в бумаги. Казалось, ему хотелось избежать прямого взгляда на сильную голиафскую женщину.

Бора тяжело выдохнула дым. Гардийские острова — родина расы голиафов. Кому же будет приятно лишний раз вспоминать, что на его родине гражданская война?

Ещё какое-то время Фред поддерживал диалог со стражником, интересуясь прогнозами магов-метеорологов касательно погоды, пока другой стражник с Макарией в задней части телеги осматривал их пожитки, но как только осмотр был окончен, разговор быстро сошёл на нет. Телега с приключенцами въехала в город, успешно проехала по ночным улочкам вплоть до адреса, обозначенного в назначении на задание.

Это оказалось небольшое здание постоялого двора. На вид — весьма приличное, хотя мало что можно было понять в ночи, да ещё и в такую погоду. Отдав лошадей и телегу заспанному конюху, команда вошла внутрь.

— О-о-о! — Цинь со всех ног подскочила к камину в помещении приёмной, совмещавшей в себе ещё и обеденно-барную зону. Сбросив с себя шубу, а потом куртку, эльфийка расселась в своём обычном одеянии — чёрных сапожках, белых штанах, белой рубашке и чёрной жилетке. Чем-то она была похожа на жокея на скачках, кроме той детали, что на её бедре был пристёгнут кинжал, а поверх рубашки и жилетки перекинуты пулевые наборы для её механических пистолей и ружья. Заплетённые в косу, обёрнутую вокруг головы, чёрные волосы были мгновенно распущены для просушки. Сапоги тоже были наспех сняты эльфийкой, отчего та осталась в носках. Тотальный обогрев.

На барной стойке спал дварф. Его седые волосы были сплетены в три толстые косы, как и его борода. Других сотрудников в обозримом пространстве не было, так что Макария тихонько подошла к стойке и постучала по ней, пробуждая дварфа ото сна. Он потер крупным кулаком глаза, громко зевнул, после чего уставился на Макарию. Тифлинг, снявшая пальто, предстала перед ним в закрытом тёмно-фиолетовом платье, обвешанная амулетами, с крупными серьгами и распущенными короткими чёрными волосами. Удивительная природа демонических отродий: может показаться, что ты видишь кошмар, но их хитрые улыбки и горящие глаза всё же дарят определённое очарование их происхождением.

— Доброй ночи, простите, что разбудили. Мы по назначению от вашего городничего, Дугласа Кенсби. Мы бы хотели заселиться в наши комнаты, поесть и лечь спать, если это возможно.

Дварф нахмурился и причмокнул губами, осматривая компанию. Его взгляд остановился на Фредерике. Его рыжая макушка будто сияла в свете камина, когда он подошёл к тифлингу, чтобы забрать её пальто. Та с удовольствием освободила руки, и Фред понёс всю одежду к вешалкам у входной двери.

— Да, конечно, располагайтесь за любым из столов. Вы немного задержались, поэтому я должен буду разогреть еду, подождите немного, — дварф с глухим звуком опустился на пол с высокого стула, а затем спешно скрылся в техническом помещении за барной стойкой.

Улыбка сползла с лица Макарии. Устало вздохнув, девушка поместила свою пятую точку, отогнув длинный демонический хвост, на барный стул. Её взгляд задержался на Боре, пытающейся уместиться в кресле у камина, где рядом на полу сидела маленькая эльфийка и грела ноги. В то же время Фред застыл у вешалки. Макария уже привыкла к тому, что он периодически останавливается, чтобы поразмыслить о своём, но в такие моменты у паладина, как правило, весьма потерянный вид, нежели сейчас.

Рыжеволосый, крепкий мужчина двадцати шести лет со светлой кожей и янтарно-зелёными глазами переминал пальцы, смотря в сторону камина, но будто не видел его.

Макарии даже на мгновение показалось, будто он вертит что-то в руках, но она так и не поняла, что именно.

Между Борой и Цинь завязался разговор. Эльфийка рассказывала Боре о традициях эльфийского празднования Нового года. Бора делала вид, что слушала, смотря на огонь в камине. Фред нашёл себе местечко за одним из ближайших к камину столов. Макария игралась с серебряником в пальцах. Мао протирал тряпочкой флейту, сидя в кресле рядом с Борой и Цинь. Дварф с седыми косами и бородой ходил от подсобки к столу, расставляя посуду на пятерых. Спокойствие и тепло постоялого двора клонило в сладкую дремоту, о коей и не мечталось в дороге ввиду холода.

— Прошу к столу, уважаемые гости, — дварф появился из подсобки, неся в руках большую глубокую кастрюлю с двумя ручками и металлической крышкой. Обе его руки были упакованы в розовые перчатки в цветочек, от чего в голову Фреда закралось сомнение, а не дварфийка ли перед ними. В конце концов, встречаются дварфийки и с бородой, и без.

Изнурённая дорогой компания последовала к столу, куда на дощечку была поставлена кастрюля. Открыв и положив на стол крышку, дварф сделал шаг назад, позволяя Макарии, которая была гораздо выше него, пройти к своему месту, но та не двинулась с места, протянув ему свою руку.

— Мы ведь так и не представились друг другу. Меня зовут Макария Лиос. А это мои коллеги — Фредерик Вокс, Цинь Ун, Мао Абарт и Бора Медвежья Смерть. Спасибо за ваше гостеприимство.

Рука дварфа протянулась к руке Макарии, и розовая кухонная перчатка сомкнулась на её ладони.

— Меня зовут Мардам из клана Бруенор. Все здесь зовут меня просто Мард, так что и вам дозволено, госпожа Макария, — улыбнувшись одними лишь усами, дварф поднёс руку чародейки к своим губам и оставил лёгкий поцелуй. Макария ожидала не совсем такого представления, от чего её натянутая улыбка дружелюбия сменилась на слегка смущённую.

Фред взял в руку принесённый Мардамом ранее половник и заглянул внутрь кастрюли. Там, пыша паром, ещё кипя, булькало рагу из мяса с овощами. Довольный увиденным, паладин взял в руки протянутую Цинь тарелку и зачерпнул горячего варева, накладывая ей порцию.

— Ох, вы меня совсем смутили, господин Мардам. Наверняка в юности вы были дамским угодником, я угадала? — Макария улыбнулась, присаживаясь на стул в пол-оборота.

Дварф хохотнул и поправил рукавичкой в цветочек усы.

— Конечно, иначе как бы я обрёл семью из пятнадцати детей. Без природного очарования никак не обошлось, — его блестящие глаза смотрели на Макарию со старческой доброй усмешкой, какая бывает у тех, кто действительно качественно прожил жизнь. — Чтож, я не стану мешать вашей трапезе, приготовлю чай. Или, может, у кого-то будут другие предпочтения по напиткам?

— А есть пиво?

Фред перевёл взгляд на Цинь, глаза которой округлились от потенциальной возможности выпить. Встретившись взглядом с Фредериком, Цинь неловко отвела взгляд. Она прекрасно знала, почему он так осуждающе смотрит.

— Конечно. Но мне нужно будет сверить ваш королевский свиток, реестр рас и возраста совершеннолетия, — заметив реакцию рыжеволосого мужчины, дварф с улыбкой посмотрел на эльфийку.

— Тогда не надо... — поникшая Цинь зачерпнула ложкой рагу и принялась есть. Фред благодарно кивнул дварфу, на что тот развернулся и потопал обратно в сторону хозблока.

Разложив оставшуюся еду по тарелкам, Фред сел на своё место, сложил ладони в молитве и прикрыл глаза. Пока он молился, в компании тихонько начался разговор.

— Цинь, тебе следует бросить эту идею на ближайшие лет пятнадцать. По эльфийским меркам ты ведь практически младенец, пока тебе не стукнет тридцать. А младенца нельзя кормить и поить всякими гадостями, и уж тем более пивом, — поставив локти на стол, Макария размахивала ложкой в воздухе, словно волшебной палочкой. Цинь же, взглянув исподлобья, ничего ей не ответила, продолжая обиженно жевать.

— В моём племени мы поим детей брагой, понемногу. Наша кожа лишь со временем приобретает устойчивость к холоду, так что если ребёнок совсем замёрз, то можно и дать ему плошечку, но не больше, — Бора потерла кулаком глаз, и как только убрала руку, наткнулась на осуждающий взгляд тифлинга. — Ну а что, насмерть замерзать, что ли?

— Я бы тоже выпил, но мне кажется, если я ещё и пить сяду, то до кровати уже точно не доползу. Заляжем прямо тут, — легонько пихнув Цинь в плечо, Мао улыбнулись ей, но эльфийка была слишком поглощена трапезой и горем по несостоявшейся попойке.

***

Их поздний ужин и распитие чая завершились тем, что дварф принёс ключи от номеров и объяснил, что их распределили в комнату по типу общежития — две спальни и одна гостиная внутри номера. Было решено делиться по полу, но Бора настояла на том, чтобы спать в общей гостиной ввиду своего не совсем стандартного для обычных кроватей роста.

Ночь спускалась всё глубже на город. В кровати, стоящей рядом, лежали Мао. Логично, что их подселили к Фредерику, ведь сейчас они выглядели как юноша. Фред не до конца понимал природу чейнджелингов и как её интерпретировать перед взором его богини. По рассказам Мао, его мать определённо была феей, потому что именно от союза с феей рождаются чейнджелинги. Некоторые дикие феи подменяют человеческих детей на своих, словно кукушки, но, в отличие от кукушек, такие феи не просто подменяют детей, но и предпочитают их в пищу...

— Ты скоро ложиться будешь? — Мао выдернули Фредерика из его мрачных мыслей о поедании детей. Белокожие, длинноволосые Мао лежали в кровати, плотно укутавшись, готовясь отходить ко сну.

Фред покачал головой. Сон не шёл. Паладин поднялся с кровати, подошёл к масляной лампе, повернул крышечку, и свет в комнате погас. Повошкавшись в одеяле, Мао затихли, а Фред вышел в гостиную. Маленькая печь щёлкала горящими дровами в углу комнаты, освещая небольшой клочок старого затасканного ковра. Привлекая внимание, будто зовя к себе, входная дверь скрипнула. Приоткрытая, она пропускала немного света из коридора, куда двинулся Фредерик.

Босиком мужчина брёл через небольшой коридорчик к лестнице вниз, когда заметил грузную фигуру у приоткрытого окна. Бора стояла рядом с ним, прислонившись к стене, держа в руках самокрутку, пускающую мелкую струйку дыма в окно.

— Чего не спишь? — вопрос пронзил Фредерика, пригвоздив его босые ноги к полу. В сумраке ночи Бора стояла у окна в чёрном боди без рукавов, завязываемом на шее, с обнажённой спиной. Всё её тело было испещрено шрамами, а дреды рассыпались по плечам. Если представить себе женщину, чьи мышцы на спине при каждом мелком движении изгибаются, демонстрируя мощь и силу, добавить к этому серую кожу, многочисленные белые плотные косы и синие глаза, то можно понять, почему Фредерик был ошеломлён, уставившись на неё.

— Какая ты... — Фред осёкся на секунду, обдумывая, что же сказать. — Сильная.

Бора хмыкнула и поднесла к губам самокрутку. Её крупное тело двинулось, и она сделала шаг к Фреду. Её высокий рост, почти под два метра, создавал ей дополнительное преимущество, она всей своей природой возвышалась над паладином, который хоть и был ниже не намного, но в таких ситуациях разница казалась так ощутимой, что создавалось ощущение ничтожности перед величием.

А он и не был против.

— Ешь больше мяса и овощей, много тренируйся — и будешь таким же. Разве что с ростом помочь не смогу, — она немного наклонилась, равняясь лицом с Фредериком. — Выпьешь со мной, паладин?

— Мне нельзя, — Фред смущённо отвёл глаза в сторону, иначе они определённо скользнули бы по её телу. Сильная, красивая, сравнимая с величественным монументом, вызывающим восхищение и благоговение. Порождающая мысли, которых не должно быть у служителя богини.

— А если я пообещаю выслушать постулаты твоей веры? — Бора наклонилась в сторону, ловя взгляд Фреда. Где-то в закоулках сознания у него родилась ассоциация, что она действительно чем-то похожа на богиню, ловящую взгляды своего верного верующего, а он — лишь грешник, старающийся избежать её взора, способного читать душу.

Повисло молчание, в котором и завывание ветра в открытом окне, и тихое горение самокрутки было оглушительным. Но громогласным было дыхание, вырывавшееся с губ великанши. Словно дышат горы...

— Только недолго. Нам завтра с утра рано вставать.

— Чудно. Расскажешь мне хоть нормально, что у тебя за богиня такая, запрещающая тебе веселиться, — Бора выпрямилась, в последний раз пригубила самокрутку и выбросила её в окно, после чего двинулась в сторону лестницы. Фред поспешил за ней.

— Она не запрещает мне веселиться. Она вообще не запрещает ничего. Просто я не хочу сталкиваться с ценой поступков, которые считаются греховными. Богиня Руанг есть создательница мира, творец всех и вся... — Фред уже был готов начать свою привычную проповедь, но...

— А ты своими словами рассказать не можешь? Или вас в паладинатах учат только пересказывать книжки, а не понимать их? — великанша шагала по лестнице, мучительно поскрипывавшей под ней, словно по ней спускается огромный валун, а не женщина. Добравшись до первого этажа, где уже практически потух камин, Бора принялась укладывать лежащие рядом бревнышки к углям, пока Фред пытался найти слова, следуя за ней, как утёнок за уткой.

Немного понаблюдав за голиафшей, Фред заговорил вновь:

— В жизни всякий поступок имеет свою цену. У обычного человека жизнь сбалансирована плохими и хорошими деяниями. А у таких, как я, нет такой опции. Мы должны быть в "плюсе" хороших деяний, — мужчина сел в кресло, продолжая смотреть на Бору. Хотя, конечно, сейчас он за ней больше наблюдал, нежели вёл с ней диалог. — Так богиня понимает, кому может доверить своё слово, свои земные дела. А также кого ей вознаградить своим благословением и покровительством.

Шумно выдохнув, Бора выпрямилась во весь рост, добившись от камина желаемого — огонь начал поглощать древесину. Она двинулась в сторону бара.

— Звучит корыстно. Как будто ты платишь за пропуск в бордель, только плата — это безгрешность, пропуск — это признание богини, а бордель — рай, — она обошла барную стойку и принялась осматривать содержимое полок. — Что ты будешь?

— Вино. Если есть.

***

Голиафша смотрела на вдрызг пьяного мужчину неморгающим взглядом. Обе руки паладина держались за спинку кресла, в то время как он всем своим телом нависал над ней. Без рубашки его розово-белое тело в веснушках казалось одновременно крупным, но таким маленьким в сравнении с голиафскими мужчинами. У него тоже были шрамы, как у неё, но помимо них, на груди красовалась татуировка — око, окружённое двумя кольцами ветвей с шипами, а также тремя парами крыльев.

Фредерик тяжело дышал. Всё его лицо было красным от ударившего в голову вина и злости. Бора плохо понимала по его лицу, о чём он думает, ведь он всегда будто подменял истину той правдой, которую сам хотел транслировать окружающим.

— Возьми. Свои. Слова. Назад, — процедил разгневанный паладин. Ещё чуть-чуть, и, кажется, вена на его лбу попросту лопнет от давления.

Фредерик редко бывал по-настоящему зол. Даже в пылу битвы им руководила не злость, а то, что он называл верой. Хотя Боре гораздо чаще казалось, что его ведёт своеобразный азарт выслуживающегося перед начальством вояки. Она и сама была такой. Когда только поступила на службу в армию Ар-Фейниэля, она старалась выслужиться перед лейтенантом, старалась больше всех. Но, столкнувшись с реальным сражением, она не смогла позволить себе такую роскошь, как борьба за идею — за идею превосходства или чего-то такого. Лишь за выживание, добываемое победой над противником.

Паладин навис над ней, как туча. Но, в отличие от тучи, он не двигался, сверля её глазами.

— И не подумаю. Ты и сам прекрасно понимаешь, что я права, потому и злишься. Боги — это лишь оправдание для таких, как ты. Не жить свою жизнь, беспомощно уповая на то, что однажды тебе воздастся за старания. Живёшь в борьбе за то, чтобы смиренно ждать подачки, — едко процедила она.

Фредерик оттолкнулся обеими руками от кресла, отшатываясь ближе к камину. Его лицо, татуированная грудь, руки, ноги обдало тенью, откинувшейся на Бору. В глазах застыло пьяное, но вполне чёткое отвращение, какое бывает у людей, разочарованных настолько, что хочется блевануть.

Такого с ней никогда ещё не случалось. Что это за новая эмоция? Почему, видя то, как Фредерик смотрит на неё так разочарованно, ей хочется оправдываться, извиняться? Она хорошо себя знает, и уж кому-кому, а ей точно не свойственно желать прощения от кого-либо.

— Как ты можешь говорить так? — мужчина перед ней стоял прямо, напряжённый, как струна, его тень полностью поглотила сидящую в кресле Бору. — Ты обесцениваешь не только мою веру, но и всю мою жизнь! Да, я верующий, меч богини Руанг, но это не делает меня безропотным рабом! Я не жду, что меня вознаградят! Я делаю это, потому что это придаёт моей жизни хоть немного смысла, ради которого можно жить!

— Фред, ты слишком пьян, чтобы продолжать этот разговор. Тебе надо протрезветь.

Глаза мужчины блеснули, и в один широкий выпад он оказался прямо перед ней. Он смотрел на неё сверху вниз, чем-то напоминая сияющий алым пламенем, игравшим светом в его волосах, осенний клён.

— Я хотя бы знаю, чего хочу от этой жизни, в отличие от тебя, бессмысленно слоняющейся по земле, лишь бы найти, об кого почесать кулаки, — на лице Фредерика выступила испарина, а в мутных глазах отразилось то, чего Боре никогда не было достаточно. Решимость, смелость перед лицом жизни.

Он был прав. Единственная смелость, какая была у неё, — это смелость бить без разбору, защищая лишь свои интересы. У неё никогда не было той широты души, какую она видела в паладине, но почему-то казалось, что это не настолько бросается в глаза.

Но, кажется, он видел её насквозь.

Он отшатнулся от неё, бросив последний взгляд в её сторону, а затем схватил свою рубашку со стула и быстро поднялся по лестнице, исчезая из виду.

Смешанные чувства. Как будто она не права. Странно.

***

Сидя за столом, Мао прихлёбывали кашу, слишком жидкую, чтобы её можно было таковой называть. То, что было в их тарелках, больше походило на суп из овса и орехов, если уж говорить начистоту.

— Может, после того как расправимся с паучатами, сходим по магазинам? Думаю, нам понадобится немного развеяться, отдохнуть, — Макария держала в руках гребень для волос, не притрагиваясь к каше. Она не была любительницей раннего подъёма, а уж тем более ранних завтраков. Мао уже достаточно изучили её повадки, чтобы знать это.

— Думаю, наш график может себе позволить даже пару дней отдыха, прежде чем возвращаться. Я бы хотел посетить местный паладинат, и пока меня не будет, у вас будет время на свои дела, — Фредерик перелистнул страницу, обмакнул перьевую ручку в чернильницу и продолжил писать. Он не выглядел свежо, как обычно, и следа утренней улыбки на нём не было, как это бывает по обыкновению.

Мао с интересом поглядывали на него, пытаясь понять, почему их руководитель не ведёт себя как обычно. Очевидно, что-то случилось, но они не могли спросить об этом сейчас, когда в гостиную-столовую постоялого двора спустились завтракать не только они, но и другие постояльцы.

Бора тоже выглядела странно. Она хоть и была молчалива, как обычно, но что-то в том, как она сидела, отвернувшись от Фредерика, выдавало в ней странные, как будто печальные нотки. Если бы только флейту не нужно было нести из спальни, может, Мао смогли бы немного повеселить её матерными частушками...

— Я бы хотела дойти до сапожника. Мне кажется, у меня дырка в ботинке. Носок промок вчера, хотя мы по снегу шли от телеги до двери, — эльфийка смирно сидела, пока Макария по-матерински расчёсывала ей волосы деревянным гребнем. Её слегка покачивало, когда Макария пыталась распутать непослушные волосы цвета угля. В очередной проход по волосам лицо эльфийки скукожилось от боли, а тифлинг стала ковыряться в колтуне на волосах пальцами.

Соскоблив с донышка миски последнюю ложку каши и отправив её в рот, Мао взяли в руки кружку с подостывшим чаем и шумно хлебнули.

— В городе есть цирк для взрослых, — Макария задумчиво смотрела на прядь волос, пытаясь понять, как бы распутать волосяной колтун. У неё самой волосы уже были собраны в хвост, одежда почищена и хорошо сидела на ней. Сегодня она предпочла не платье, а лёгкий доспех с чёрными вставками и сапоги до бёдер с наколенниками.

Мао перевели взгляд на Фредерика. Он продолжал что-то писать. Кажется, не только Мао заметили, что тот не реагирует, потому что Цинь заметно нахмурилась, посмотрев сначала на него, а потом на Мао, будто спрашивая, что это с ним, на что чейнджелинг пожал плечами, мол, «я не знаю».

— Там типа... Голые шуты или что? — осторожно, пытаясь разрядить постепенно плотнеющую атмосферу за столом, спросили Мао, переведя глаза в сторону Макарии. Та наконец распутала колтун и, проведя по волосам гребнем ещё пару раз, принялась заплетать Цинь какую-то замысловатую косу.

— Ну, Жизель из группы снабжения рассказывала, что не прям голые, скорее откровенно одетые и исполняющие весьма чувственные номера. Она говорила, что когда была там, сама чуть ли не...

Фредерик молча поднялся из-за стола с несколькими листами бумаги и двинулся к барной стойке. На высоком стуле за стойкой, исполняя роль бармена, сидел Мардам. Он что-то рассказывал сидящему за стойкой юноше, старательно записывавшему с его слов, но, когда Фредерик подошёл, его внимание обратилось к нему.

Проводив взглядом паладина, Мао пригнулись ближе к столу.

— Что это с ним? Не заболел ли?

— Не думаю, — Макария также отвлеклась от косы, внимательно смотря на спину Фреда, передающего какие-то бумажки дварфу.

— Мне кажется, он чем-то обеспокоен. Может, есть какие-то новости из гильдии? — Цинь взяла со стола чашку и поднесла к губам. — Я слышала, как он ночью уходил куда-то.

— Да, я видела, как он уходил. Но я довольно быстро уснула, не знаю, когда он вернулся.

— Бора, есть мысли? — тифлинг перевела взгляд на великаншу. Та уже смотрела на неё, при том весьма пристально.

Помолчав немного, Бора взяла в руку большую пивную кружку, в которой до краёв был налит чай, и принялась его пить. Выпив до дна, Бора резко поставила её на стол.

— Не знаю, может, нагрешил где-нибудь, и его богинька на него разгневалась?

Не успела Бора улыбнуться своей шутке, как заметила три пары таращащихся на неё глаз. По ним сразу стало понятно, что она сказала что-то не то.

Мао с недоумением взглянули в сторону паладина, который что-то подписывал на стойке, пока дварф перелистывал какую-то большую книжку перед ним. Повернувшись к Боре, Мао поставили оба локтя на стол и сомкнули руки в замок. Некоторое время за столом царила тишина, пока Цинь не охнула, глядя на аккуратную косу из своих волос. Макария, довольно взирающая на свой очередной парикмахерский шедевр, так усердно делала вид, что ей не интересна суть разговора Мао и Боры, что могло показаться, что это действительно так, но её напряжённые заострённые уши выдали её.

— Полагаю, мы все просто сделаем вид, что ничего не случилось, пока вы сами не поговорите.

— О чём? — Фред возник за спиной Мао, держа в руках кипу бумаг.

Мао дёрнулись, как испуганная кошка, оборачиваясь к нему. Фред смотрел на них безучастно, будто спрашивая не из интереса, а лишь для того, чтобы спросить.

— Может, сосредоточимся на задании? Нам всё ещё нужно перебить паучат. Денежки сами себя не заработают, — положив гребень на стол, Макария похлопала по небольшому кошелю, висевшему у неё на поясе.

— Я побеседовал с Мардамом. Он сказал, что гнездо находится в лесу у подножья Стогорья. Локацию следует уточнить у заказчика, но в целом мы можем выдвигаться уже днём, — Фред положил бумагу на стол и прикрыл её рукой.

— В таком случае, я предлагаю собираться. Не вижу причин тут задерживаться, — тифлинг встала из-за стола и направилась в сторону лестницы. Цинь поспешила за ней.

Мао тяжело вздохнули, взглянув на Бору, смотрящую куда-то в сторону входной двери. Фред медленно пил содержимое своей кружки, постепенно поднимая её выше.

— Я тоже пойду собираться, — Мао медленно приподнялись, похрустели спиной, разминаясь. Взглянув на Фреда, чейнджелинг улыбнулись и, элегантно склоняясь, отвесили реверанс. — Не поубивайте друг друга.

Провожая взглядом Мао, Фредерик поставил кружку на стол. Бора всё ещё смотрела куда-то в сторону, когда Фред заговорил.

— Соберись.

Бора довольно быстро обратила внимание на Фредерика. Он выглядел уставшим, немного бледнее обычного. Его жёлто-зелёные глаза смотрели прямо на голиафшу, по ощущениям, просверливая в ней дырку. Что-то в нём изменилось, но Бора не понимала, что именно. И это напрягало.

Через полчаса группа была собрана. Упакованные рюкзаки покоились в телеге, лошади выдыхали большие облака горячего пара.

Фред влез на место кучера, и уже нагибаясь за поводьями, услышал звон колокола. Что-то случилось. Колокола не звонят просто так.

Люди на улице начали переглядываться, и не прошло десяти секунд, как по улице побежали дети, крича: «Освободите дорогу, с дороги!» Кто-то испуганно забегал в ближайшие лавки, кто-то зашёл к себе домой и теперь выглядывал из окон. А колокол продолжал ритмично отбивать свой бой. Но по кому звонит этот колокол?

— Что происходит? — Цинь высунулась из телеги, и голова Мао тут же оказалась поверх её собственной, пытаясь разглядеть происходящее на улице. Расталкивая их, Макария выползла из телеги, ворча на них, как уставшая мать.

С центральной улицы тихо зазвучали песнопения. Доносимые ветром, постепенно нарастающие голоса хора приближались, как призраки. Несколько покрытых чёрными вуалями детей показались из переулка, держа в руках свечи цвета морской волны, на которых плясало чёрное пламя. Их чёрные балахоны с белыми воротничками подрагивали на ветру, но пламя свечей оставалось недвижимым.

Макария тихонько подошла к выглянувшему на улицу Мардаму. Он выглядел обеспокоенно, смотря на то, как за детьми появляются одетые так же взрослые. В их пении сложно было разобрать слова, но это и не нужно было. Каждый, кто хоть раз был на похоронах, знал, что это молитва за упокой, возносящаяся к двум божествам — смерти и жизни.

Люди всё прибывали и прибывали, заполняя улицу грустной песней и шумом. Кто-то в толпе плакал.

— Такая панихида не может быть по кому-то одному, — задумчиво произнёс Мардам, опираясь плечом на дверной косяк.

Люди в плащах и со свечами шли нескончаемым потоком, пока среди находящихся на улице начинались перешёптывания. Кажется, местные и сами не очень понимали, кого хоронят, ведь гроб так и не появился в поле зрения. Обычно, если кто-то умирал, гроб грузили на телегу, украшенную цветами, и провозили от дома до храма, а после — к кладбищу и месту захоронения его доносили родственники и близкие умершего. Но гроба не было.

Процессия жрецов постепенно переменилась на простых людей, идущих вслед. Кто-то плакал, кто-то шёл молча. Некоторые пытались вторить молитве, обращая свой голос к божествам, но их лица были такими, будто эти люди знают что-то, что уничтожило их веру в то, что хоть кто-то их слышит.

— Гроба нет, — задумчиво проговорили Мао, на что Цинь согласно покивала.

Фредерик часто видел жрецов божеств жизни и смерти в своём служении. Одни служили в госпиталях, становились лекарями, принимали роды и ходили по домам, леча больных. Другие служили в тылу на войнах, ухаживали за умирающими, проводили похороны, следили за заболеваемостью при эпидемиях, служили учёными и лекарями, проводившими операции. В общем, очень важные люди. Но жрецы редко сопровождают процессии, движущиеся по улицам, да ещё и в таком количестве.

Рядом с Фредериком остановился один из мальчишек, разгонявших толпу. Маленький, худой, не больше двенадцати лет. На нём была подшитая в нескольких местах куртка, нелепая шапка, завязанная под подбородком на завязочки, и штаны, заправленные в валенки, перевязанные верёвкой, чтобы не упали. Мальчик обильно потел, был весь красным, пыхтел. Фред немного наклонился, смотря на него, из-за чего мальчик, как напуганная синичка, заметившая куницу, отшатнулся и нахмурился.

— Ты случайно не знаешь, кто умер? — паладин кивнул в сторону толпы, заполнявшей улицу.

— Голден Пайк.

Город у южной границы округа Хандретпикс, в котором также находится город Виндер. Как Виндер является самым северным городом округа Хандретпикс, так Голден Пайк — самым южным. Приграничный город, стоящий на другой стороне пролива.

— Я не понимаю, — лицо паладина посерьёзнело, а брови нахмурились, когда он взглянул на Бору, выползшую из повозки через козлы.

— Город уничтожен. Стерт с лица земли. Вместе со всеми жителями. Голден Пайка больше нет.

Паладин отшатнулся, не отводя взгляда от мальчика. Тот смотрел на паладина совсем не весело, так что сложно было списать его слова на плохую шутку.

— Ночью пришли новости о полном разрушении города. У меня брат оттуда приехал два дня назад. Если бы задержался... — мальчик поднял руку, указывая на толпу, следующую за жрецами. — Я бы шёл там.

В толпе кто-то завыл. Что-то похожее на животное, на волка, но вскоре показалась девушка, которую уже взял за плечи мужчина, очевидно являвшийся её отцом. Её лицо было закрыто руками, а чёрное платье нацепляло на подолах снег. Она плакала, прерывисто вдыхая холодный воздух, пока мужчина пытался удержать её, чтобы та не споткнулась на подкашивающихся ногах.

Держа за плечи дочь, мужчина, сам пытаясь не завыть, продолжил идти вслед за толпой и вести её.

Фред наблюдал за парой. Мальчик щёлкнул перед ним пальцами, привлекая внимание паладина к себе.

— Ты слышишь, нет? Я что тут, просто так распинался? Давай пятёрку!

Челюсть паладина задвигалась, когда он посмотрел на мальчика, протягивавшего ладонь. Пошарив в кармане своего плаща, мужчина вытащил горстку медных монет и насыпал их мальчишке. Тот широко улыбнулся, отдал честь и убежал дальше по улице.

Понимание происходящего постепенно опускалось куда-то в желудок паладина.

Целый город.

За ночь.

Не исчез, не пропал.

Ведь тогда была бы надежда, что все его жители ещё живы.

И живы, и нет.

Но раз говорят, что город уничтожен...

Все эти люди погибли.

Тысячи жизней оборвались.

Что-то начиналось.

Что-то, что воем скорбящих прорывалось сквозь снег.