Пристань у пирса «Уайт Стар Лайн» уже давно не полна народу, гигантские трансатлантические корабли много лет не были чудом. Мир сделался маленьким и тесным.

   Серые тучи зависли низко над городом и, несмотря на промозглый ветер, казались неподвижными. Косматые и тяжелые, они задевали вершины небоскребов Манхэттена и уходили за невидимый горизонт.

   — Мэм?

   Она очнулась, как от тяжелого сна, от лихорадки, едва замечая происходящее.

   — Мисс Роуз Доусон?

   Роуз кивнула, приготовившись выслушать предложение помощи с багажом и отказаться от него: у нее почти ничего не было с собой.

   — Вас ждут у терминала. Я провожу вас.

   Посыльный ловко перехватил саквояж и поддержал женщину под локоть. Роуз, не имевшая представления, кто мог ждать ее на пристани, по въевшейся привычке подумала о Кэледоне. Но тут же одернула себя: Кэл был мертв. Раз и навсегда.

   Не в последнюю очередь поэтому она решила довериться провожатому и позволила увести себя из суеты, галдящей толпы, из ледяных объятий воспоминаний. Предзимний Нью-Йорк, уже там и тут украшенный к Рождеству, встретил ее густо пропахшими бензином сумерками, огнями, холодом и болезненной сутолокой.

   — Кто же меня встречает?

   — Мистер Даглас Кэлверт, мэм.

   Роуз не сразу заметила его: все так же, в привычной «федоре», только на сей раз не за рулем, а немного поодаль; руки в карманах, отвороты пальто подняты. Конечно, как она могла не подумать.

   — Добрый вечер.

   — Добрый вечер, мэм. С прибытием. – Даг церемонно поднес к губам пальцы Роуз в изящной митенке. Колючий взгляд окинул ее от носков туфелек до украшения на шляпе. Остановился на плечах, укутанных в котиковое манто.

   — Прошу. — Он распахнул перед ней дверцу «линкольна». Нагретое, пропахшее кожей и табаком нутро машины обещало немного тепла и защищенности.

   Наверняка и этот тоже бронированный.

   Подобрав юбку, Роуз уселась на заднее сиденье. Она обязательно расскажет Дагу, что чрезвычайно признательна ему за заботу, но пользоваться его услугами больше не может себе позволить — да и незачем. Теперь.

   Только это будет потом. После. После того, как она подумает, в какой отель ее отвезти, устроится там, потом, потом…

   В полудреме она едва заметила, как Даг, разместив ее багаж и рассчитавшись с носильщиком, сел за руль.

   — Даг, я… — Она подумала, что объяснять что-то смысла не было – он и сам все знал. И принял решение.

   — Простите за самоуправство, мэм.

   Машина, фыркнув и заурчав мотором, двинулась с места.

   — Почему ты не спрашиваешь, куда меня отвезти?

   Он помолчал, пробуя тишину на излом. Но сдался первым.

   — Потому что знаю, куда вам нужно.

   Знал, верно. И ее тоже отлично знал. Исколесил с ней все побережье, спас от смерти и от черной меланхолии, принимал ее такой, какая она была, и ни о чем не спрашивал.

   И теперь — не задавал вопросов. Незачем.

   Он просто увезет ее — на другой конец страны, к берегам Калифорнии, к садам и домам с оштукатуренными стенами в колониальном стиле. К другому океану.

   И спрашивать не будет ни о чем.

   Они катили по Бруклинскому мосту, к югу. В приоткрытое окно врывались гудки, визг шин обгоняющих автомобилей, рев двигателей. Мимолетная иллюзия счастья захлестнула Роуз — и испарилась. Сможет ли она когда-нибудь вновь почувствовать, каково это?

***

   Спустя много лет она будет вспоминать этот вечер — в 1975 году, через шесть месяцев после смерти Дага в Седар Рапидс, она положит обручальное кольцо в тот же жестяной ящичек, где до конца своих дней будет хранить воспоминания о самой большой своей тайне.