Позже Ванесса Алдерсон пожалеет, что согласилась на это. Позже поймет, что уготовленному ей исходу в большей мере поспособствовала её наивность. Позже она осознает, что думать надо было раньше. Быть осмотрительнее надо было раньше. Надо было.
Багажник машины с гулким стуком захлопнулся.
Ванесса сжала ручку чемодана крепче, оглядывая конечную точку проделанного пути. Дом, как её заранее и предупреждали, давно был нежилым. Она видит это по зашторенным окнам, по облупившейся краске на крыльце и стенах. Она видит это по ветхлым пожелтевшим конвертам, уродливо торчащим из почтового ящика рядом.
Ей стало неуютно. Она поежилась. Разумеется, она не смела ожидать отеля в пять звезд, нет, вовсе нет. Просто именно сейчас Ванесса в полной мере ощутила всю ситуацию, в которой оказалась. Осознание серьезности этой ошибки сводило её с ума, и, быть может, это было причиной того решающего звонка и следовавшего за ним долгого разговора с её недавним знакомым, который привёл их сюда.
«Здравствуйте, простите, что тревожу, но я потеряла всё». Так всё и началось.
Тем вечером он проснулся от звонка. Сонный, встрепанный, уставший и, к тому же, раздетый. Тяжело протянув руку к старой тумбе над кроватью, Дэйв томно вздохнул. С трудом поднял трубку черного стационарного телефона. Мужчина желал выспаться в единственный за долгое время выходной день. А тут, черт возьми, такое. И кому это приспичило звонить в столь тихий час?
Стоило раздаться писку прибора, он хрипло заворчал.
«Я вас внимательно слушаю».
Ванесса до сих пор не понимает, почему из всех номеров в своей записной книжке она набрала именно этот. В тот момент у неё явно было помутнение рассудка. Это было похоже на безумие: у неё оставались контакты подружек с учебы, парней, так и не доросших до статуса бойфрендов, а она чуть ли не плакалась в трубку почти-незнакомцу, что горбатился в той же компании, что и она. Наглая дуреха.
«Прошу, помогите мне».
Лениво морщась, будто бы с улыбкой, на дрожь испуганного голоса из трубки заспанный мужчина в ответ лишь изредка задумчиво мычал, кивая самому себе. Непонятно, вникал ли в разговор он вообще. Сонный мозг не воспринимал ничего, кроме того, что у этой забавной молодой личности явно что-то случилось.
Казалось, что Ванесса ошиблась номером. Что адресатом звонка должны были стать её родители, которым она бы рассказывала всё это, мол, так вот вышло, я — неисправимая дура, а поэтому собираю вещи и возвращаюсь к вам. Да потому что мне негде жить и всю заначку на черный день, что вы мне выдали перед переездом, я полностью истратила ещё на первом курсе колледжа. Мам-пап, ну хватит, не надо кричать и вешать трубку, пожалуйста, я же ваша дочь, ну что вы!
Да, звонить и говорить, что лишилась крова и последних сбережений, стоило явно не ему. Он был ей чужим человеком, но, кажется, это ничуть его не смущало. Как и то, что Ванесса буквально молила у него помощи. Интересно, и с чего она взяла, что он может её оказать?
Забавно. И, впрочем, вполне даже обыденно. Многие надеялись на его помощь. Подумаешь, молодой сотрудник лишился всего, и сейчас от безысходности и в ужасе звонит именно ему… Да, такое уже не раз случалось. Почти рутина.
«Спасите меня, мистер Миллер!»
И что, спрашивается, он сделал, чтобы привело к этому? Проявил немного вежливости, когда она пришла в заведение и скомкано объяснила цели своего визита, а он отпер ей дверь на склад и показал, где находятся все нужные документы и газетные выпуски? Теперь это можно назвать причиной перекладывать на человека свои проблемы?
«Мистер Миллер» томно закатил серые глаза, и на его небритом лице появилась слабая тень легкой ухмылки. И в ту же секунду, окончательно проснувшись, он нахмурился. Твердо сказал:
«Я вас понял. Буду через пятнадцать минут. Собирайтесь».
Назвав адрес места встречи, он положил трубку и стремительно совершил падение с кровати. В конце концов, предать себя падению — лучший способ подняться, проверенный временем.
На сборы ушло не более пяти минут. Остальные десять — на дорогу.
Вылезая из салона «фиолетовой старушки» следом за Ванессой, Дэйв Миллер тяжело переступил на землю. Тяжело вдохнув табак подкуренной ещё в пути до заброшенного особняка сигары, он уголком губ выпустил струйку дыма. Сухо улыбнулся, прежде чем медленными, бесшумными шагами двинулся к сиротливо стоявшей чуть поодаль Алдерсон. И с каждым шагом, как он приближался, — становился всё больше и больше, вытягиваясь во весь свой исполинский рост.
Оглядываясь на него, Ванесса открыла было рот, но прикусила язык: Дэйв бесшумно и молчаливо, будто немой, прошел мимо, к порогу старого дома. Огорошенная, она неловко посеменила следом.
На языке горчила мысль, что происходящее — не более чем сон. Да, она, видимо, заснула, оперевшись виском на окно в поезде, что везёт её обратно в родительский дом, и теперь её воспалённому стрессом мозгу снится всякая небылица.
Щёлкнул дверной замок, отворяя входную дверь.
Только вот всё затянулось, чтобы быть просто сном.
Изнутри дома пахнуло затхлостью и пылью. Это не вызвало удивления. К тому же, ей не хотелось показаться грубой. Ты должна быть благодарна, черт возьми, подумала она. Однако в первые дни придется, видимо, всё-таки жить с окнами нараспашку и горбатиться над ведрами с половыми тряпками, чтобы это место хоть как-то прекратило напоминать Ванессе заброшенное здание, документы на которое были подписаны вовсе не на того, кто любезно позволил ей здесь пожить и только что открыл дверь ключами.
А жил ли он сам здесь?
Смотря на открывшийся взгляду небольшой и скромный интерьер коридора и выглядывающую из прохода гостиную, можно было предположить, что в этом доме хозяин и вправду почти не существовал. Как будто все купленные и расставленные здесь вещи были для кого-то иного, но вовсе не для Миллера.
Удивительный, всё же, человек.
Дэйв Миллер мог бы пугать её, и это было более чем оправданно: мрачный, громоздкий, изрытый вдоль и поперек шрамами; всем своим существом он источал какое-то напряжение и нехорошую таинственность. Однако Ванесса не боялась. Или неплохо обманывала себя. Мать всё детство твердила ей оценивать людей по поступкам, а не внешности. А её отец никоим образом не оступался в воспитании: он не был ни алкоголиком, ни тираном, ни предателем, что ушел в её младенчестве якобы за сигаретами и не вернулся. Ванесса выросла без страха перед мужчинами.
Алдерсон моргнула, посмотрев на Миллера. На его губах так и застыла лёгкая, но будто немного растерянная ухмылка. Видимо, его позабавило то, с каким любопытством я всё тут разглядывала, подумала она.
На деле же Дэйв Миллер думал о том, насколько сильно изменился особняк за время его длительного отсутствия. Как будто они пришли совсем в чужой дом, не его собственность. Оказывается, сила времени задевает не только людей, но и вещи.
— Хотите чаю, Дейв? — осторожно подала голос Ванесса. — Пока это единственное, что я могу предложить вам.
Он едва кивнул, заговорив с ней впервые за время после звонка:
— Конечно, не откажусь от такого предложения.
Его рука, обтянутая кожаной перчаткой с оголёнными пальцами, поднялась, когда Миллер неторопливо, с ленцой, протянул её Ванессе. На безымянном пальце сверкнуло серебристое обручальное кольцо, плотно и противно вросшее в мясо. Она постаралась не глазеть на него. Принимая рукопожатие, Алдерсон сжала мужскую ладонь так, чтобы скрыть чужой безымянный палец за своими, но не ощутить прохладу металла.
У Дэйва Миллера были руки мертвеца, выгребавшего путь из могилы. Ледяные, сухие и жесткие, будто они были обтянуты вовсе не кожей, а засохшей пленкой на простуженных губах. Пятерня — множественные капканы, густо пропахшие второсортным табаком. Сожмут покрепче, чем надо, — и кости фаланг пальцев Ванессы треснут, как сухие ветки.
Ничего подобного, конечно, не происходит. Этот жест в целом не более, чем показательная вежливость, чтобы, видимо, не задерживаться. Как и помощь с жильем. И согласие выпить чаю — тоже. Ванесса достаточно умна, чтобы понимать это.
Нахмурив брови, Дэйв выровнял спину и отстранился. Затянул свою руку обратно в карман. Точно почувствовал ту мимолетную неприязнь, возникшую в Ванессе при рукопожатии. Впрочем, ничего дурного он так и не сказал, по итогу поведя её глубже в дом. Она сомнамбулой двинулась за ним, тихо катя за собой чемодан.
Попав на кухню, Ванесса стала действовать без промедлений: вынула из кухонного шкафа пыльный чайный сервиз, чтоб дотошно вымыть с него грязь и насухо протереть под пристальным взглядом севшего за стол Дэйва. Мимолетно осмотревшись вокруг, она принялась копошиться в чемодане. В голове мимолетом пронеслась мысль, мол, было бы забавно, если бы она вытащила сейчас из него чайник. С подставочкой. Но, к сожалению или к счастью, такой утвари у неё не водилось. Посему на свет были вытащены два компактных кипятильника и пакетированный чай.
Когда чай был готов, Ванесса соизволила, наконец, также устроиться за столом. Обняв горячие бока кружки пальцами, она заговорила, отвлекая Миллера от рассматривания пыльного зеркала на стене:
— Я вам очень благодарна, Дэйв. Вы даже не представляете насколько. Моя зарплата придёт в конце месяца, и я отдам вам часть, чтобы расплатиться за вашу доброту. Или, по крайней мере, за крышу над головой. Я думаю, это будет справедливо.
Рвано, но тихо вздохнув, мужчина оторвался от раздумий.
Переведя глаза на девушку, медленно, незаметно опустил руки на стол. Затем, оперевшись о его поверхность, склонился.
Из рассеянного и пустого выражения лицо его переменилось, сделалось мрачным и строгим, а сам Дэйв как-то незаметно возвысился, важно взгромоздившись за столом, и, наклонив голову вниз, медленно произнес низким, заискивающим тоном:
— Позвольте поинтересоваться. А какая у вас зарплата, сударыня?
Ванесса неловко поерзала на стуле. Откинулась лопатками на его спину, лишь бы как-то избежать четкого ощущения того, что на неё напирают. Казалось, что чужая спина заслонила собой свет от люстры, сгущая вокруг четко проявившуюся атмосферу серьезности. Впрочем, стоило ожидать этого вопроса. Речь, так или иначе, шла о съёме жилья. Но чтобы спрашивать о зарплате в лоб? Она чуть сощурилась.
— Моя ставка — почти пять долларов в час, мистер Миллер. И я часто получаю премию.
Чисто из логики Алдерсон могла предположить, что зарплата охранника, коим работал Дэйв, должна была быть меньше, но голос её всё равно прозвучал несколько побито. Все ведь знают, как работают выплаты за труд в этом мире, даже когда пройдешь через все этапы проверок-приемов:
«Говорите, нет опыта? Какая жалость».
«Заработная плата для мужчин и женщин на одной должности имеет различия, вы об этом осведомлены?»
«Вы уверены, что хотите работать у нас? Вы ведь молоды, вдруг скоро уйдете в декрет?»
Всё верно: работает эта система дерьмово. И на уступки не идет, если только не ляжешь под какого-нибудь директора или другое высокопоставленное в компании лицо. Принципы так поступать не позволяли, а потому Ванесса получала меньше средней месячной зарплаты. Не то, что Fazbear Entertainment в принципе щедрили с выплатами своим сотрудникам.
Ванесса неловко отпила чаю, чтобы замаскировать ту секундную слабость в голосе под пересохшую глотку, и подняла взгляд на лицо Дэйва, подозрительно замолчавшего после её слов.
Взявшись за чашку, Миллер смерил ту задумчивым взглядом, не прерывая паузы. Мозг обрабатывал информацию.
Казалось бы, это ведь неплохой шанс заработать. А прибыль... Прибыли у него и без того нет. Уже долгое время он находится на финансовом дне, потому что все деньги, оставшиеся от былых лучших дней бизнеса, он вкладывал в однофамильную компанию. Тратиться на себя никогда не было у него в приоритете, от того и ходил он уже который год голодный, злой, в старых ботинках и без куртки. Да, вот уж бизнесмен. Но стоило ли менять этот привычный уклад жизни, если в том не было психологической нужды?
Мужчина прищурил серые глаза и склонил голову вбок. Затем в другой. Как филин, внимательный в наблюдении за мышью. В конце концов, зрительный контакт в таких диалогах был необходим, они оба это понимали. Ванесса не сводила с него глаз.
Наконец, он тихо вздохнул и отрицательно покачал головой.
— Не нужно, — голос прозвучал слабо и спокойно на выдохе. — У меня и так всего предостаточно. Оставьте-ка лучше себе.
И, приклонившись к чашке, Дэйв отхлебнул из неё чаю. Пакетик, но ведь уже неплохо. Настолько, что Миллер, затянув второй глоток, закрыл глаза и удовлетворённо размяк на стуле, оставляя Ванессу наедине с собой и своими мыслями. Долго, впрочем, молчать она не стала.
— Я благодарна, мистер Миллер, но, думаю, это неправильно. Подумайте дважды.
«Заметно, что вам и без того туго. Зачем?»
—…Насильно совать вам деньги в руки я, конечно, не стану, но, даже если вы останетесь при своем решении, — все счета, разумеется, останутся за мной. Те, что пылятся в почтовом ящике на улице, — тоже. Просто дайте мне сделать это для вас, хорошо?
Так будет честно. Так у неё не будет прогрессировать чувство вины, что уже буйно вертелось зародышем глубоко в её нутре.
На скромный ответ Ванессы он лишь промычал и растянулся в ленивом подобии улыбки.
— Дело ваше. Однако, — в этот момент Миллер отхватил глоток чая, — Положение у вас не из лучших. Даже если мой поступок стоит благодарности, будет лучше, если вы пока просто войдёте в норму. Обращайтесь, если что.
Ванесса опустила взгляд, бессмысленно проведя подушечкой указательного пальца по краю кружки. Да она уже.
Они помолчали, потягивая чай. Нависла хорошая аура сонливости и уюта.
— Вы здесь раньше жили с семьей? Решили переехать? — осторожно вопросила Ванесса, когда показалось дно кружки. — Я заметила, что дом… великоват для одного человека.
В конце концов, она почти не знала мистера Миллера. А хотелось бы, особенно с учетом его нового какого-никакого статуса в её жизни. Без выискивания информации в документах компании или чисто случайных нахождениях в виде скелетов в шкафах этого дома; лучше напрямую, в разговоре.
— Я не расслышал?
…Или не стоило этого делать?
— Мне трудно жить в центре города, — опустив глаза, кивнул Дэйв.
Его ответ показался её подсознательным детекторам лжи будто искусственным, натянутым. Будто что-то было не так. Да, редко кому удается хорошо ужиться в обществе, но какое-то дурное предчувствие затаилось в ней. Облокотившись на руку, Ванесса потерла ею же лоб и сказала:
— Могу вас понять, не всем нам быть экстравертами с любовью к обществу. Наверное, я доставила вам в нашу первую встречу проблем, попросив всё показать, да? Не волнуйтесь, я тоже была растеряна.
Она коротко улыбнулась.
— Скажите, Дэйв, а ваша жена, — неопределенно кивнув в сторону руки с обручальным кольцом, всё же спросила Алдерсон, — не против, что вы решили сдавать мне этот дом вот так...
«...просто».
«...практически совсем безвозмездно».
— …Или она пока не знает?
— И не узнает. Моя жена уже давно мертва, — холодно, спокойно ответил Дэйв. — Можете выдыхать спокойно. Тут вас никто не потревожит.
Харрикейн всегда был тем самым тихим городком, в котором все жили бок о бок и все знали друг друга. Но самым нелюдимым местом был именно этот дом. О нём слыли мифы, легенды и байки. Маленьким детям запрещали ходить рядом с этим старым особняком.
Не беспричинно. Люди не останавливались здесь надолго. Но откуда ей было это знать.
— Я… Мне жаль, мистер Миллер. Простите, я не должна была напоминать об этом.
У Ванессы никто не умирал, но всё же её слова не были произнесены «для галочки». В ней была эмпатия и сострадание, как у любого молодого и жизнелюбивого существа. В ней был страх перед смертью и жалость к тем, кто уже хоть раз прошел через гибель близких.
Она украдкой глянула в лицо Дэйва, чтобы убедиться, что не задела его такими неосторожными, необдуманными словами. И ей будто за шиворот льда сыпанули. Да ещё и такую добротную дозу, чтоб уж наверняка. Потому что он нисколько не выглядел опечаленным. Скорее он выглядел вообще никак: нетронутая глыба или чистый от уныния, выбеленный холст. Сама непринужденность, будто они здесь говорили о скверной погоде. Хладнокровие и в то же время непринужденность.
Ему и в самом деле было всё равно. Или, если и не всё равно, он уже давно смирился. Как и положено любому эмоционально сильному человеку.
— Потеряв человека, мы не должны впадать в отчаяние. Сильно страдать — только истязать себя, — сказал Дэйв. — А покойнику нет от этого никакой пользы. Он больше не нуждается в нас так, как мы нуждались бы в нём.
В некотором смысле он был рад, что жена была мертва. Не застала его тем, кем он стал.
— Дело в том, — не подавив хриплый вздох, продолжил Миллер, — что если ты пускаешь мертвеца внутрь своей головы, он остается там жить.
Был ли это совет, или простое рассуждение вслух, или и то, и другое сразу, — неясно. В любом случае, он понимал, что перед ним сидела ещё совсем молодая девушка, которой только предстоит столкнуться с этим… Со смертью.
Дэйв поднёс кружку к губам, допивая чай. Послышался лёгкий стук. Приземлив чашку на стол, он поднялся, ссутулив над кухонным столом свою широкую спину.
— Давайте я помогу вам с уборкой. Надеюсь, вы позволите.
— Правда? — с неким удивлением уточнила Ванесса, заслышав от мужчины о помощи в приборке.
Её отец был ленив до приборки в доме. Его уделом было подстричь газон и, если уж повезет, вычистить уборную. Остальное — женская доля. Даже если это касалось разборки хлама или передвижения мебели. С воспитанием, которое ей дала мать, Ванесса не видела в этом чего-то страшного. С отсутствием опыта сожительства с другими мужчинами и собственной независимостью, она не сильно могла представить, что бывают самостоятельные мужчины. Впрочем, Миллер ведь был вдовцом. Жизнь, наверняка, заставила учиться штопать себе носки и гладить рубашки. Поддерживать дом хоть в каком-то порядке — тоже. Да и приборки в этом поместье было не на пять минут, как в квартире, что она снимала до этого. Даже не на пятнадцать, чтобы она просто так отказывалась от предложения Дэйва.
— Да, конечно, — поднявшись со стула, чтобы перенести свою кружку в раковину (Дэйв проследил за этим с кислым выражением лица), покивала Ванесса. — Это ведь ваш дом, может быть, вы захотите что-то забрать или переложить. Заодно можете сказать, куда мне лучше не заходить и что не трогать, если... вдруг.
Миллер порядок любил. Посему, стоило Ванессе отойти, он преспокойно сменил её, включая воду. Замочил обе посудины. Слил. Со звоном обе кружки были помещены обратно, в шкафчики.
Неспешно обернувшись, он наготове сдвинул брови:
— Тогда приступаем?
Не без помощи Дэйва Ванесса вскоре была вооружена метелкой с совком и проследовала по пятам бывшего хозяина особняка в зал. Подавила тяжкий вздох, понимая, что со взятым поторопилась. Помещение пребывало если не в ужасном, то в очень плачевном состоянии. Несмотря на свои размеры и наличие окон, здесь было душно и дышалось тяжело. Пахло затхлостью, пылью и чуть ли не плесенью; легкие от этого неприятно сдавило. Аллергикам и мизофобам стало бы плохо уже от этого. Проходя здесь в первый раз, Алдерсон не застопорилась над этим. Сейчас она поморщилась, коротко потерев под носом и поджав губы, и продолжила анализировать масштабы предстоящей работы.
Пол был усеян разной волокитой бумаг, типичных в бытовой жизни вещей и, в некоторых местах, чуть ли не пожухлыми листьями. Также её взгляд задержался на блекло-серых островках-следах шагов человека. По видимости в отсутствии владельца сюда кто-то заходил. Следы, длинные и имеющие узор тяжелой подошвы, принадлежали, вероятно, мужчине или нескольким мужчинам. У отпечатков были кусочки земли, давно высохшей и раскрошившейся, — приходили либо в ливень, либо в весенне-осеннюю пору. Настораживающе.
Собрав волосы в небрежное подобие пучка высоко на затылке, Ванесса отложила метлу с совком к стене.
— Давайте сначала разберем всё с пола. Однако не думаю, что что-то здесь будет иметь сильную важность, — позволила себе предположить она. — Лучше сразу принести мусорное ведро с кухни.
— Одну минуту, — поправив ворот клетчатой рубашки, так называемый «Дэйв» отправился из зала вон.
По пути он едва было не брякнулся носком обуви об лежащий на полу хлам. Но, даже не бросив взгляда вниз, ловко переступил барахло. Как будто чувствовал, что у него под ногами.
До какого же состояния могли довести этот дом особо любопытные люди. И спустя время затишья они не унимались? Браво. Проходной двор. И Дэйв ничуть не сомневался, что Ванессе придётся ещё столкнуться с этими ночными бродягами. Тем не менее, это было бы забавно.
Через короткое время он воротился с большим черным мусорным пакетом в руках. Расположив его в углу коридора развёрнутым, быстро закинул туда первые ближайшие смятые бумажки.
Ванесса последовала его примеру. Сначала, без особого интереса разгребая мусор с углов, она неожиданно остановилась у угла комода, вступив каблуком обуви в стекло. Отложив ворох бумаг, поднятых до этого, приподняла ногу, внимательно смотря на то, что было под ней. Взгляд её столкнулся с парой чужих, блеклых и призрачных, из-под толстой пленки пыли. Фотография. Присев, Ванни с крайней осторожностью отмахнула стекольное крошево с раздавленной рамки, поддела пальцами пожелтевшие края бумаги и извлекла снимок. Она разгладила его на ладони.
На нем было пять силуэтов и с небольшой паузой в одном из них Ванесса смогла узнать Дэйва во времена его, так скажем, лучших лет. Почти не тронутая сединой голова, не столь сильно впавшие внутрь скулы, отсутствие даже легкой небритости. Глаза, впрочем, были такими же усталыми, заплывшими серостью и оттянутые мешками. Почти рыбьи. Мертвые и меланхоличные уже тогда. А у второго силуэта на руках был спеленный кулек, несмотря на наличие двух детей в середине снимка. Лица его не было видно. Поражающая плодовитость.
— Здесь фотография с вашей семьей, — сказала Ванесса, подойдя к Дэйву сбоку. — Видимо я поторопилась судить о важности вещей.
На оглас он не вздрогнул, а молча повернул голову. Затем перевел и взгляд, который тут же медленно опустился на фотокарточке. С осторожностью Миллер перенял изображение с её рук в два пальца. Словно вот-вот она развалится от старости. Сколько же ей было лет.
Пару мгновений Миллер старался как можно равнодушней смотреть на фотокарточку. Он поспешно сложил снимок в небольшой кармашек на груди.
— Да, я заберу это, — хрипловатым голосом, вероятно, от холода в особняке, согласился он.
Ванесса коротким одобрительным жестом склонила голову вперёд, прикрыв глаза, когда Миллер забрал снимок. Она была уверена, что он нечасто вспоминал почившую жену и детей. У него наверняка, как у любого человека, были другие дела, другие мысли, другие заботы, в которые нельзя было пускать ветер прошедших дней. Но он принял протянутый снимок, и ей хотелось верить, что фото останется либо в его документах, либо в этом же грудном кармане. Она сама хранила в обложке документов старую фотографию с родителями. Смотрела не часто, но когда натыкалась на старый снимок, то с какой-то тусклой нежностью и долей привычки приглаживала её пальцем. Впрочем, другими такими находками, если они их ждали при дальнейшей уборке, Ванесса решила не тревожить мужчину. Она отсортирует их и, как будет съезжать отсюда, скажет ему, где они лежат. Если понадобятся — заберёт. Так будет правильно.
Скоро с гостиной было покончено, и Ванесса стала подметать лестницу и коридор второго этажа, попутно разгребая обрывки листов с какими-то записями, какие-то журналы о робототехнике и даже семейный фотоальбом. Она не решилась читать ничего из найденного, задушив распирающее грудь любопытство. Не из-за страха, нет. Просто «мало ли». Посмотрев одно — неизбежно потянешь руки и до другого. Весь дом Миллеров предстанет перед ней как плод искушения, яблоко раздора из библейских сказок. Да и это было бы некрасиво с её стороны.
Оставленная в одиночестве, пока Дэйв выносил пакет с мусором на улицу, Ванесса не заметила, как обнаружила детскую на втором этаже. Здесь запах был чуть хуже, чем в остальных комнатах. С нотками давно высохшего потливого кошмара или металлической отдушки крови. Было ощущение, что пусть в доме давно никто не жил, но в это помещение не заходили ещё до того, как окончательно покинули особняк. Что было ещё более странным, поскольку было это место детской.
Алдерсон помялась на пороге, не решаясь зайти. Нужна была причина нарушить покой этого давно отрешённого от остальных комнат места. Взгляд её подходяще зацепился за вереницей разбросанных игрушек на полу. Среди них лежала открытая страницами в пол книга. Или дневник. Детским он не выглядел: почти такой же, как те остальные, что она встречала до этого. Что ему здесь делать?
Четкое несоответствие предмета окружению вызвало у неё ряд вопросов. Оглянувшись в сторону лестницы, Ванесса всё-таки осторожно ступила внутрь: объятый полом ковёр приглушал стук каблуков и открытая за спиной дверь позволяла контролировать звуки позади. Опасаясь брать рукописи, она одним движением ступни отопнула дневник глубоко под кровать, рядом с которой он лежал. Мол, кто полезет прибираться здесь. Особенно-то возле стены. Затем она поспешно вышла, крепко заперев за собой дверь. Ничего и не было. Она даже не открыла его, не нарушила только-только данное правило о неприкосновенности чужой личной жизни. Совершенно верно.
— Здесь больше пыли, чем грязи, — крикнула Ванни, подойдя к лестнице. — Может, теперь покажите мне комнаты, куда я точно могу заходить, а с остальным беспорядком я смогу управиться сама?
Дэйв был внизу, уже вернувшись с улицы. Давно, на самом деле.
Он ненавидел это место. Этот дом. Он видел в нём большой капкан, тесно сдавливающий его здесь. И в то же время, особняк как отталкивал, так и притягивал его. Чем дольше Дэйв находился здесь, тем сильнее околдовывался этим злополучным местом. Что-то было не так то ли с ним, то ли с самим Миллером. Может, всё сразу.
Смешно и неправильно.
Нужно сосредоточиться на цели, по слогам отчеканила мысль в голове, возвращая его в реальность.
До боли сжав в руках угол стены, возле которой стоял, он резко оттолкнулся от неё и последовал на второй этаж к позвавшей его сейчас Ванессе, попутно агрессивно вычищая из-под ногтей попавшие туда куски штукатурки. Намеренно убавив шаг, Миллер ещё собирался с духом, тупя в собственные ноги. Поравнявшись с Алдерсон, он монотонно продиктовал заранее продуманный текст, стоя над ней гнетуще, словно призрак или очередная уродливая часть декора:
— Да, можете входить куда угодно. Кроме самой дальней двери и детских комнат. Разобраться с чердаком и генератором в подвале тоже предоставьте мне. Если возникнут какие-либо проблемы, не стесняйтесь и зовите. Я разберу вещи.
Ванесса покивала, состроив честнейшее выражение лица. И всё же сложив за спиной пальцы крест-накрест.