После встречи с Сынмином прошла неделя, они больше не виделись, но Чонин постоянно о нем думал. Думал, что этот парень какой-то непонятный, потому что вечно говорил о смерти. Говорил он о ней спокойно, совсем не боясь, даже будто желая, но в то же время как-то отталкивая себя от нее. Может у него какие-то проблемы?

Хотя у всех есть проблемы, все мы в них по уши погрязли. Но у каждого они абсолютно разные, совсем непохожие на друг друга. Каждый их по своему переживает, каждый умирает и снова вновь на ноги встает. Это цепочка, цепочка которая никогда не закончится. Жесть...

Возможно у него была причина, потому что вряд ли кто-то будет просто так говорить об этом. К тому же, Сынмин говорил таинственно, и кажется, не только у Чонина какие-то проблемы с собой, но и у этого парня тоже.

У Чонина, кстати, очень сильно упал гемоглобин и потеряв сознание в школе, мама приняла решение положить ребенка в больницу и вылечить.

В больнице делать особо было нечего. Чонин только и делал что лежал, читал и ходил туда-сюда по палате. Хотелось домой, к маме, покушать ее стряпню, ведь в больнице у него жесткая диета. Это нельзя, это не полезно. Это надо, это полезно.

Что только в Яна не пихали и какими только капельницами и уколами не пичкали, но гемоглобин все таки подняли. Хоть и с трудом, но подняли.

Сегодня, как раз таки, последний день в больнице и Чонина наконец выпишут.

Парень в очередной раз убедился в том, что всей своей душой ненавидит подобные места, пропитанные запахом таблеток и боли разного вида. Сколько всего впитали стены этой больницы и сколько будут. Какие только болезни не видели, и какие им еще предстоит увидеть.

Больница — это место с тяжелой и удушающей аурой.

Сидеть в палате дико наскучило. Эта палата за всю неделю сильно приелась и Чонин уже буквально задыхался в этих четырех стенах в поисках пятого угла. Когда же за ним уже приедут?

По коридору ходили врачи, медсестра, пациенты и те, кто пришел их навестить. В коридоре было также душно и жарко, как и в палате, из-за скопления народа, которые Чонин так же не любил.

Остановившись прямо посреди коридора он тяжело вздохнул и хотел было уже пойти обратно к себе, но вдруг нечаянно глянул в чужую палату, дверь которой оказалась открыта.

На кровати лежал парень, на этот раз без заколочки в виде пчелки и в больничной пижаме, на руках его были все те же, неизменные, бисерные браслеты. А он, все еще такой же тихий, загадочный и манящий, читал книгу.

Солнце сквозь окно пробивалось своими лучами в палату и согревало ее, оставляя свои лучи на прекрасном бледном личике парня. Он снова был таким уютным, таким комфортным и теплым. Сынмин был невообразимо красив.

Чонин выполнил свое обещание: запомнил его имя, запомнил его голос и улыбку.

Этот парень засел глубоко в сердце и оказался сильнее магнита. Чонин все время думал о нем после их встречи и желал поскорее увидится.

Ян тихо постучался, обращая его внимание на себя. И только сделав пару шагов ближе заметил, что тому поставили капельницу и на изгибе его рук виднелись темные синяки и раны от игл.

— Можно? — вдруг начал колебаться Чонин и остановился, задержав внимание на одной из рук.

— Привет, — поздоровался Сынмин слабо улыбнувшись. Улыбка была приветливая, но больше всего измученная. — Проходи.

— Давно не виделись, — прошептал Ян садясь на кровать напротив.

— Всего неделю, — пожал плечами Сынмин и отложил книгу. — Что ты тут делаешь?

— Да так, гемоглобин низкий, — отмахнулся Чонин, все еще чувствуя дрожь по всему телу от прекрасного голоса Сынмина. — А ты?

— У меня та же проблема, — улыбнулся Сынмин. — Мой 64, и я ели держусь. Есть еще одна болячка, но она не важная, — он замолкает, видимо не желая о ней говорить, или просто потому, что она действительно не важная и смотрит на свои руки.

— Они у тебя не болят? — осторожно спрашивает Ян, немного беспокоясь.

Если врачи видят, что его руки в таком состоянии, то зачем продолжают колоть и пичкать этими капельницами?

— Я привык к боли, — спокойно прошептал Сынмин и увел взгляд в сторону. — Я ее не чувствую, потому что она все выжила из меня. Я и есть боль.

Боль, моральная она или физическая, но все равно доставляет много мучений. Чувствовать физическую боль и переносить ее очень тяжело, но она проходит. Забывается. А моральная боль с тобой всегда. На какое-то время прячется, а стоит легонечко задеть, как тут же полностью пожирает тебя и ломает изнутри. Какая бы она не была - все равно будет больно и от первой, и от второй.

Молчание повисло в палате. Чонин не сразу понял его слова, но после от них на душе стало тяжело и оставило неприятный осадок внутри.

— Чего-нибудь хочется? — узнает Ян, чтобы хоть немного разрядить обстановку.

— Разве что умереть, — вылетает из губ Сынмина.

— Я имел в виду из еды.

— Тогда просто малинового сока.

— Я принесу его завтра, — сказал Ян, все еще обеспокоено смотря на руки парня. Все же, по его мнению, это не очень хорошо. — Ты будешь здесь?

Сынмин заметив его взгляд невольно опустил рукава.

— Куда я еще денусь? — пожал плечами он. — Если только не уйду на тот свет. — мило улыбнулся.

Чонин покачал головой. Опять он о смерти говорит.

— Не надо так, — выдавил улыбку Чонин. — Я навещу тебя завтра, поправляйся.

— Я буду ждать тебя и постараюсь не умереть, — в ответ улыбнулся Сынмин. — До встречи.

— До встречи.

Чонин еще раз улыбнулся, напоследок налюбовался Сынмином и поднявшись с места вышел из палаты помахав тому на прощание.

Сынмин сказал, что будет ждать его. Чонин ему верит.

***

На следующий день, сразу после школы, Чонин купил малинового сока и поспешил в больницу.

Но Сынмина в палате не оказалось.

Все его вещи все еще были разложены по полкам, а на тумбочке лежала открытая книга, будто ее просто небрежно бросили. В любом случае Сынмин все еще находился в больнице и его еще не выписали. Возможно, он просто вышел на какое-то время.

Чонин сел на кровать и просто начал ждать осматривая палату и замечая, что бисерные браслеты, которые Сынмин практически никогда не снимал, лежали рядом с книгой.

Удивительно, что он их снял.

Прошел целый час, но парень так и не вернулся. Чонин с горечью вздохнул и оставив малиновый сок ушел домой.

На следующий день он снова пришел, на этот раз купив для Сынмина те самые разноцветные хлопья и молоко.

Но Сынмина в палате не было, а сок, который он оставил рядом с книгой, был нетронут.

Чонин пришел и через три дня, и через неделю, но парня там все еще не было. Все его вещи как лежали на своих местах, так и лежат. Что же с ним случилось?

Ян побежал вниз, в регистратуру, спотыкаясь об свои же ноги и начиная беспокоиться.

— Здравствуйте, — запыхавшись начал он, навалившись всем телом на подоконник маленького окошка регистратуры. — Можете сказать, пожалуйста, что случилось с парнем из 109 палаты.

Девушка, сидящая там, подняла голову и улыбнулась:

— Здравствуйте, вы о Ким Сынмине?

Чонин положительно кивнул с головой влезая в окно.

— Ему стало хуже и его перевели в реанимацию.

Что-то в груди Чонина резко защемило сопровождаясь непонятной болью. Как сейчас Сынмин? Что с ним?

— А когда его переведут обратно? И что произошло? — спрашивает Чонин, надеясь на скорейшее возвращение Кима.

— Пока неизвестно, его лечащий врач ни о чем не говорит.

— Тогда, можете ли вы сообщить мне когда его переведут обратно в палату, — с надеждой смотря на девушку просит Чонин.

— Хорошо, — быстро соглашается та. — Оставьте мне свой телефонный номер.

***

Прошла еще одна неделя и Чонин не находил себе места в ожидании звонка. В школе дела шли как обычно, ничего интересного, а дома все спокойно. Лишь только на душе у Яна лежал тяжеленный камень. Все, что окружало его всю эту неделю душило, а дела буквально валились из рук. Мысли были забиты лишь одним человеком и не давали сосредоточиться на чем-то другом.

Как бы сильно он не переживал, но помочь Сынмину никак не мог.

Наконец, во вторник, когда за окном шел сильный дождь, а Чонин уже покинул здание школы забыв зонт дома, мобильник в кармане его брюк неожиданно зазвенел.

Это был неизвестный номер.

Чонин бы раньше ни за что не ответил на звонок, но сейчас все было иначе. Он помнил, что ему должны позвонить с больницы. Не медля ни минуты он быстро ответил:

—Слушаю.

Спустя пару секунд на той стороне послышался мягкий голос, от которого все тело покрылось приятной дрожью.

— Прости, что заставил ждать так долго.

Чонин не мог поверить в это, остановившись прямо посреди дороги, пока капли беспощадно бились о него, скатываясь по светлому и одновременно удивленному лицу.

— Сынмин?

— Мне сказали, что ты искал меня и приходил навещать, — спокойно говорил Сынмин. — Мне уже лучше, спасибо.

Его голос был неизменно спокойным и нежным, вселяющий успокоение чониновскому сердцу и снимая с него тяжелый камень.

— Ты все еще в больнице? К тебе можно? — Чонин чуть ли не задохнулся прикрыв рот ладонью и сдерживая свои бушующие эмоции.

— Нет, меня выписали, — по его тону можно было понять, что он улыбается. — Но я, итак, перед тобой.

Чонин резко поднял голову встретившись взглядом с Сынмином, что стоял в двух шагах от него.

Ким тепло улыбаясь, в одной руке держал желтый зонтик и бутылочку с малиновым соком, а в другой телефон под ухом, смотря прямо на Чонина.

На Сынмине все те же, родимые браслеты, белая кофта с цветочком и джинсы. В такую мрачную погоду он выделялся особенно, напоминая яркое солнце и согревая улицу, делая ее яркой и погружая в теплую атмосферу.

Он сунул свой телефон в карман джинс и помахал Чонину.

Ян так и остался стоять на месте, чуть не выронив телефон из рук, когда Сынмин подошел к нему и накрыл своим зонтом.

— Почему ты под дождем и без зонта? Заболеешь с твоим слабым гемоглобином, — успевает почитать нотации Ким и мягко касается своей холодной рукой лба Чонина. — Вроде не горячий.

Сынмин убрал руку и взглянул ему в глаза. Чонин расплылся в ответной улыбке и неожиданно обнял его.

— Я переживал, — прошептал он. — Что произошло?

Сынмин его не оттолкнул, обнял в ответ и легонько похлопал по плечу.

В его объятиях было очень уютно, а запах фиалки дурманил сознание смешиваясь с дождем и поглощая Яна в маленьких сынминовский мирок. Сынмин очень вкусно пах, Чонин готов был слушать его запах вечно, готов был задохнуться им. А то, как Ким нежно обнимал его хлопая по плечу невероятно помогало, будто исцеляло. Как же хорошо и спокойно было на душе.

Чонин весь промок, а дождь никак не собирался заканчиваться. К тому же, Сынмину не хотелось теперь отпускать его, как и самому Яну. А опасения того, что Чонин может заболеть беспокоят все больше и больше.

— Ты любишь чай с лимоном?

Чонин не ожидал такого вопроса, но отпрянув от Сынмина положительно кивнул.

— Тогда, я приглашаю тебя на чай, — Сынмин мягко улыбнулся, вручил Чонину бутылочку сока и взяв Яна за руку повел к себе в гости. Чонин и не был против.

Маленькие капли синхронно тарабанили по желтому зонту, создавая свою идеальную музыку, под которую двое парней не спеша шли держась за руки и любовались природой делясь своими мыслями и согревая друг друга, наконец, искренними улыбками.

***

На кухне стоял круглый столик, а на плите уже кипел чайник.

Квартирка хоть и была маленькой, но оказалось очень уютной. Сынмин переоделся в свою домашнюю одежду и предложил Чонину, но тот отказался сказав что он в порядке. Сынмин не стал настаивать.

— А где твои родители? — поинтересовался Чонин, когда перед ним поставили чашку ароматного чая со вкусом малины и лимона.

— Они на работе, — прошептал Сынмин выключив плиту и сев напротив парня. — Может тебе переодеться?

Чонин был насквозь промокшим, но все это время противился и отказывался переодеваться.

— Все нормально, — ответил Ян пригубив бокал. — Ты смешал два вкуса?

Чай пах очень приятно, но вкус был довольно интересным.

— Да, малиновый чай с лимонными дольками, — парень протянул Чонину вазочку с конфетами и поднялся с места. — Попробуй, вкусно.

Чонин кивнул, проследив за ним, пока Сынмин вышел из кухни, а после вернулся с чистым комплектом одежды и вручил его Яну.

Сегодня Сынмин был немного другим, более открытым и еще больше искренним.

— Переоденься, пожалуйста, — попросил Ким.

Чонин хотел было уже снова запротивиться, но увидев взгляд Сынмина, не терпящий возражений, просто кивнул и пошагал в другую комнату.

Одежда была пропитана запахом Сынмина смешанным со стиральным порошком и пахла свежестью. На белой футболке был изображен довольный щеночек с высунутым языком, а спортивные штаны оказались обычными: серыми, без рисунка.

Чонин вышел к Сынмину и тот на мгновение задержал на нем свой взгляд, а после смущенно отвел его делая глоток чая.

Ян сел на свое место и неловко почесал затылок.

— Так ты мне расскажешь, что произошло? — очередной раз спросил Ян.

Сынмин немного помолчал опустив взгляд на плавающие лимонные дольки в чае, прежде чем заговорить.

— Почему назвали «человек»? — спросил он глядя будто в пустоту.

Чонин не ожидал такого вопроса, да и ответа на него у Яна тоже не было. Он действительно не знал почему.

— Я не знаю, я правда не знаю, — честно и виновато ответил Чонин.

Сынмин будто знал, что он именно так и ответит, поэтому понимающе кивнул.

— ЧелоВЕК, — хмыкнул Сынмин. — Многие ведь даже не доживают до целого века. Или это все от слова «человечность». То есть то, что все это круг. Кто-то рождается, а кто-то умирает. И все это длится вечность, уже как много много лет. И неизвестно когда это закончится. Если это вечность, то возможно и никогда, но ведь всему приходит свой конец.

— К чему ты это? — Чонин не понимающе взглянул на него, когда Сынмин помотал головой, мол просто в голову бред какой-то лезет и отвернулся. — Твой гемоглобин, он такой же слабый как и у меня, или дело совсем в другом?

— Дело в моих легких, — теперь голос Сынмина был сиплым, чего Чонин раньше никогда не замечал. Он говорит еще тише, не отрываясь от своей чашки и выглядел опечалено. — У меня была не сбиваемая температура, которая стояла целую неделю и всю эту неделю я был без сознания. У меня нет аппетита и я изнеможен, поэтому очень сильно слаб, и гемоглобин мой поднять невозможно. Мои легкие опухли. Мой рак перешел в последнюю стадию. Мне безумно больно, я ели держусь. Осталось... — он приложил руку к груди и подняв голову улыбнулся, когда с его щеки скатились слезы — Мне осталось не так много. Я наконец-то умру. Я так хочу умереть, потому что я один. Я один борюсь с этим, со своей гребанной жизнью. Я так устал.

Его руки дрожали, но он продолжал счастливо улыбаться задыхаясь от собственных слез. Чонина будто ударило током от услышанного. Теперь он все понимал, понимал к чему те слова про смерть, к чему его загадочность и яркость. Сынмину очень тяжело и все это он несет один, переживает один. Сынмин сломлен и не имеет никакой надежды, прекрасно понимая что каждый день может оказаться для него последним.

— Ты не один, — Чонин протянул свою руку и накрыл ею ладонь Сынмина. — Я теперь с тобой.

И пусть эти слова звучали как простая и банальная поддержка, но Чонин вложил в них всю свою душу и искренность, а Сынмин ему поверил. Потому что верить, кроме Чонина, было больше в некого. Чонин был единственным, кто беспокоился за него эту неделю и приходил навещать, а после ждал еще одну неделю звонка. Даже родители так не переживали смирившись со смертью своего сына, как переживал этот парень. Для Сынмина это очень ценно. В Чонине он сейчас видит свою надежду и единственную поддержку.

— А чай, он действительно очень вкусный, можно мне еще? — Чонин улыбнулся и продемонстрировал пустую чашку. Сынмин вытер слезы тихо засмеявшись.

— Ты и лимон съел?

— Просто вкусно было, — пожал плечами Ян.

— Спасибо, — улыбнулся Сынмин.

Чонин в этот момент почувствовал, как сердце его предательски кольнуло разрываясь на несколько кусочков, терзая его и убивая изнутри. Сынмину осталось немного, Сынмина скоро не станет.

Не подавая виду, Чонин продолжил улыбаться поклявшийся остаться с Сынмином до самого конца.

Кажется, было недавно, а на самом-то деле...