Прошло три недели с тех пор, как Чонин встретил странного парня на вечеринке своего одноклассника. За это время они виделись всего трижды, но с каждой встречей привязывались друг к другу все больше и больше, узнавали друг друга еще глубже и понимали, что сближаются.

Чонин чувствовал себя уютно рядом с Сынмином, а Сынмин чувствовал себя уютно рядом с ним.

В маленькой квартирке, под шумные капли дождя за окном, забыв про недавний разговор, они слушали музыку через пластинки и играли в игру. Каждый называл сладость, а тот, кто назовет что-то несладкое тут же проигрывает.

— Мороженное, — сказал Чонин, медленно погружаясь в свои мысли.

— Карамельки, — прошептал ему Сынмин, укутывая обоих в плед.

Сегодня, все же, несмотря на начало последнего месяца весны, было очень холодно.

Чонин опустил голову, когда в его голове вспыхнуло, что эти руки когда-то больше не смогут его вот так вот нежно и бережно укутывать в теплый плед, не смогут заваривать вкусный чай и спокойно есть радужные хлопья. Когда-то этот человек просто перестанет улыбаться и его не станет. Его больше не будет рядом.

В сердце у Чонина что-то защемило.

Жизнь действительно очень несправедлива. Чонин как и раньше, так и сейчас, совершенно не понимал ее. Стоило ему только найти замечательного человека, как она заранее приняла решение забрать его у Яна.

Его будто режут изнутри, бьют по рукам и ногам, не дают, забирают у него то, что он впервые полюбил и к чему так сильно привязался.

— Жизнь... — Чонин чуть ли не вскрикнул от злости, сжав кулаки, когда встретился взглядом с Сынмином, и понял, что произнес это в слух.

— Но жизнь не сладкая, — мягко усмехнулся Ким, приняв это за ответ в игре, в душе все же зная, что Чонин сердится на слово, только что им произнесенное. — Ты проиграл.

Верно, жизнь не сладкая. Она горькая, мерзкая и противная на вкус.

Чонин так и застыл на месте, его глаза начали заметно краснеть и теплеть, поэтому он отвернулся.

Слезы медленно струились по его щекам, а душа болела.

Чонину было ужасно плохо, он чувствовал, как все рушится у него внутри. Отчаяние напало на него, когда вдруг неожиданно пара теплых рук обняла его сзади, а голова Сынмина упала ему на плече.

— Все хорошо? — тихо поинтересовался Сынмин.

— Д-да, — ответил Чонин, вновь отворачиваясь, чтобы Сынмин не увидел слезы.

— Ты расстроился из-за игры? — спросил Сынмин.

— Нет, я не...

Он расстроился из-за того, что Сынмину больно. Из-за того, что ему тяжело. Из-за того, что неизвестно когда, но он больше не сможет увидеть его.

Чонин не хочет. Не хочет чтобы Сынмин проходил через все это.

Еще тогда, в больнице, увидев его руки, Чонину будто иглы в сердце вкололи.

Все это... Это так ужасно.

— Все будет хорошо, — говорит ему Сынмин, обнимая еще крепче.

Чонин шмыгает, аккуратно касаясь своими холодными руками его теплых, и горько усмехается.

— Это я должен говорить.

Должен, но ведь это все равно ложь.

— Какая разница кто из нас это скажет, — Сынмин развернул его к себе и вытер слезы с лица Чонина рукавом своей кофты. — Пока ты рядом, я хочу в это верить.

Сынмин хочет, ведь Чонин делает для него многое. Хотя они даже мало знакомы, но Чонин уже стал для Сынмина кем-то очень родным. Роднее своих же собственных родителей...

— Мы можем погулять завтра, после школы? — спрашивает Чонин. — Есть место, куда я хочу пойти с тобой.

Сынмин теряется от неожиданной смены темы, но после улыбается.

— Прости, завтра в это время у меня мультфильм, — говорит он.

— А после? — все еще не унимается Чонин.

— После я свободен.

— Тогда я зайду за тобой.

***

Погода стояла пасмурная, но дождя не было.

Из-за темных туч медленно выглядывали маленькие лучики солнца, слепящие глаза, а после растянувшись дугой появилась и радуга.

Шагая по мокрому асфальту, Чонин о кое-чем беспокоился. Погода была не лучшей, чтобы идти в то место, но они с Сынмином должны побывать там вместе.

И неизвестно, когда такая возможность появится еще.

Не желая терять время, установленное Сынмину, Чонин собирался провести с ним лучшие дни и заставить Сынмина забыть обо всем плохом.

А может и попытаться забыть самому об этом.

Квартира Сынмина не была заперта, поэтому Чонин немного забеспокоился, но все же не стал бездумно врываться и аккуратно постучал.

Изнутри послышалось мягкое «входи».

Что-то внутри Чонина, словно груз, упало и ему в миг стало легче.

Переступив порог квартиры, он тут же направился в комнату Сынмина, которая также оказалась незапертой.

На маленьком столике стоял DVD проигрыватель, а рядом с ним толстенький телевизор, по которому шел мультфильм.

Чонин не сразу понял, что это был за мультфильм, потому что все его внимание было приковано к Сынмину.

Парень лежал в кровати, рядом с которой стоял штатив для внутривенных вливаний. Его рукава были задраны выше локтя, открывая белоснежную, но в то же время изуродованную иглами, кожу.

Он спокойно лежал, не смея пошевелиться, и без эмоций смотрел свой любимый мультфильм.

Чонину вновь представили взор на его темные синяки, и уже опухшие, руки.

Сынмин, тот час же, заметив его тепло улыбнулся. Чонин натянув улыбку, с болью в душе спросил, не отрывая взгляда от сынминовых рук:

— Так это и есть твой мультфильм?

Ким виновато улыбнулся и кивнул, взглянув на капельницу.

— Осталось немного. Подождешь?

— Да, — ответил ему Чонин и уселся на стул, наконец обратив внимание на телевизор. — Это же Огги?

— Ага, — кивнул Сынмин, взглянув на мультфильм. — Ты тоже его смотрел?

— Отрывками, — пожал плечами Чонин, мультики его не привлекали. Разве что только Скуби-Ду. — Он твой любимый?

— Да, еще с детства, вернее с первой капельницы, — задумчиво произнес Ким.

Чонин лишь молча поджал губы.

Тем временем в мультике снова началась погоня и некоторые нелепые моменты. Чонин и не заметил, как прошло уже пятнадцать минут, которые обычно для него длились словно вечность.

— О, уже закончилась, — радостно вскрикнул Сынмин, и только тогда Чонин увидел пустой бутылочек, висящий на штативе для внутривенных вливаний.

Мультфильм Огги на этом тоже закончился.

***

Идти пришлось немало: сначала на автобусе, а после пешочком, поднимаясь на небольшую гору.

На горе этой, словно великаны, стояли большие сосны, а рядом с ними еще и яблони, плоды которых были сладкими как мед.

Чонин сорвал два, вытер об платочек и протянул Сынмину, которому путешествие давалось с трудом. Раньше он никогда так далеко не ездил. Только дом и больница — его часто посещаемые места. Поэтому Сынмину потребовалось немало усилий, чтобы подняться так высоко.

— Мы почти пришли, давай руку если тяжело, — проговорил Чонин и похлопал Сынмина по спине, который сгорбился у сосны, пытаясь отдышаться. — Может тебя понести?

— Все нормально, — уверял его Сынмин, и резко выпрямился, что Чонин невольно услышал хруст его позвоночника и уже пожалел о том, что не выбрал место поближе.

Спустя пару минут они наконец достигли вершины и были так счастливы, словно забрались на Эверест.

Чонин постелил плед на мягкую и немного сырую травку после дождя, и сбросил свой желтый рюкзак со значками с плеч, усевшись на плед.

Сынмин плюхнулся рядом, со сжатым яблоком в руке, и облегченно вздохнул.

Вокруг них, помимо деревьев, распускались нежные колокольчики и лютики, очаровывая своими фиолетовыми и желтыми лепесточками, и дурманя сознание сладким запахом.

— Тут так свежо, — заметил Ким и откусил яблоко.

— Да, — подтвердил Чонин, и потянулся к выброшенному рюкзаку. — Ты не хочешь пить?

— Хочу, — Сынмин принял сидячее положение и замер, устремив свой взгляд вперед, где блестящие лучики солнца, выглядывающие из-за туч, отражались на кристально чистой поверхности нефритовой воды. — Э-это озеро?

Его взгляд тут же засиял, а губы тронула радостная улыбка: Сынмин вскочил и сделал пару шагов вперед, с блеском в глазах смотря на водоем.

— Угу, — кивнул Чонин, неотрывно глядя на завороженного Сынмина. — Это нефритовое озеро. В детстве я бывал тут часто с папой, но сейчас почти нет времени приходить.

— Как тут красиво.

Чонин налил зеленого чаю в два бокала и подошел к Сынмину, становясь рядом с ним и протягивая один.

— Спасибо, — поблагодарил Сынмин принимая бокал, и лучезарно улыбнулся. — Я здесь впервые.

Чонин от его улыбки покраснел и засмущался, а после отвел взгляд. Вот бы Сынмин всегда так улыбался.

— Правда? — удивился Ян.

Сынмин кивнул и на время замолчал, любуясь прекраснейшим видом на озеро, где яркое солнце медленно уходило за горизонт и ласточки кружились в небе нежным вальсом; где звонко шелестел ветерок, тревожа яблони и сосны.

— Я так рад... — прошептал он после.

— М? — не понял Чонин и недоуменно уставился на него.

— Каждый светлячок когда-нибудь перестанет светить, по крайней мере, на этом свете, — продолжал Сынмин. — И я рад, что пока у меня есть возможность, пока я еще горю, хоть и слабеньким, но еще целым огоньком - я могу увидеть эту красоту вместе с тобой.

***

Уже давно стемнело, и к озеру, словно маленькие звездочки, прилетели светлячки, а где-то там, в кустах, спрятались сверчки, громко стрекоча на весь яблочный сад.

Множество звезд рассыпались по небу ярким полотном, а нежная луна отражалась в озере, блестя и завораживая своей красотой.

— Ты не замерз? — тихо спросил Чонин, вглядываясь в ночное небо. — Домой не хочешь?

Сынмин домой не хотел, дома душно, а здесь...

Здесь спокойно и свежо. Здесь Чонин.

Рядом с которым он чувствует, что может дышать и забывает о своей болезни и нелегкой судьбе.

Он боролся, правда. Но она забрала у него все, что он так любил. Забрала жизнь и лишила надежды на счастливое будущее, которое он никогда не увидит.

Прощаться с Чонином ему будет трудно, Сынмин это знает. Он не хочет уходить от него. Не хочет оставлять одного. Ведь у Чонина тоже никого нет. Они одинокие снежинки в этом мире, такие же потерянные и медленно плывущие на ветру.

— После того, как я умру, — вдруг заговорил Сынмин, протянув руку к одному из летающих огоньков. — Я найду тебя в следующей жизни.

Чонин посмотрел на него теплым и полностью пропитанным болью взглядом, честно, из глубин всей своей души, с дрожью проговорив:

— Я узнаю тебя по голосу.

Глаза Сынмин заблестели, а в уголках скопились маленькие капельки.

— Тогда, — Сынмин поднялся и воодушевленно произнес. — Когда мы встретимся, я надеюсь, что мы больше не будем бороться с жизнью и будем счастливы.

Чонин нежно взял его за руку и мягко заговорил:

— Даже если мы продолжим бороться, я обещаю, что никогда не отпущу твою руку. Ведь в итоге, я уверен, что мы все равно обретем это заветное счастье. Какую бы ценную мы за это не заплатили - я буду рядом с тобой.

И он правда всегда был рядом, как и обещал.

Кроме того дня, когда Сынмин уже не мог улыбнуться и его слабенький огонек погас в этом мире, а любимый бисерный браслет лопнул на запястье, рассыпаясь маленькими бусинками. Которые Чонин безумно собирал с пола, вытирая слезы и без умолку бормоча: «прости».

Но никто ему так и не сказал, что он не виноват.