Начнём с того, что я ни хрена не умею вести дневники. И о чём писать — совершенно не знаю, но дал обещание Намджуну, а значит, попробую.
Всё слишком сложно…
Но у меня иначе и не бывает.
Бармен
Провиденс, 23 октября 2017 год
Сегодня в баре не протолкнуться. Стойкий запах табака и алкоголя густым тягучим облаком окутывает постояльцев, въедаясь буквально под кожу.
Я снова здесь.
Сижу в самом дальнем углу, но отсюда прекрасный обзор. Мне кажется, что за свою жизнь я столько не пил, сколько за последний месяц. К чёрту коктейли! Прошу двойную порцию кьянти, чтобы не дёргать официанта лишний раз, откидываюсь на спинку стула и наблюдаю.
Бесконечно долго и бесстыже раздеваю тебя взглядом. Тонкие плечи, ключицы, изящная шея, к которой так и хочется прикоснуться. Скольжу языком по твоим губам, чувствуя горячее дыхание с терпким привкусом табака, и проникаю внутрь. Смотрю на тебя. Глаза в глаза. Так близко, что вижу в них собственное отражение и огонь, который передаю тебе…
За барной стойкой ты ловко подкидываешь бутылки, что-то взбалтываешь, крошишь лёд и улыбаешься посетителю. Закусив нижнюю губу, пританцовываешь, а я тебя читаю. Каждую твою эмоцию через себя прогоняю…
Чувствую как никого и никогда.
Что же это? Химия?
Я не Менделеев, но и мне понятно, что между нами особая связь, потому что ты тоже смотришь украдкой и с интересом, но сразу же отводишь взгляд, когда встречаешься с моим. И снова переключаешься на тех, кто просит очередной коктейль. Чуть наклоняешься вперёд, потому что не расслышал название, коротко киваешь и щёлкаешь пальцами. Всегда так делаешь: это твоя фишка. Я тоже желаю сесть за стойку и тихо сказать: «Я хочу тебя поцеловать…» — а ты не расслышишь и придвинешься в ожидании.
Но я произнесу: «Можно биттер за три двадцать пять…»
Щелчок — и ловкие руки уже откупоривают бутылку, кидают лёд в красивый бокал и наливают рубиновую жидкость, а затем двигают напиток ко мне. Я успеваю коснуться твоих пальцев, прежде чем переключишься на другого посетителя.
Хочу сказать: «Ты красивый…» — но едва слышно говорю: «Спасибо…»
Наверное, я трус. Одержимый тобой, так и буду сидеть здесь каждую твою смену.
Влюблённый… спивающийся дурак.
Когда стрелки часов переваливают за полночь, в баре не протолкнуться. Тебя плохо видно, поэтому позорно тяну шею, как любопытный жираф. Раньше мне казалось, что бармен — это такая себе профессия. Но теперь понимаю, что ты, даже если находишься за стойкой, будто играешь удивительный спектакль. Каждый день твои выступления абсолютно разные. Они бесподобны, как и ты сам. Люди приходят именно сюда, заворожённо смотрят шоу с коктейлями и дают щедрые чаевые. Улыбаешься, киваешь, но направляешь взгляд мимо них — в тот самый угол, где сижу я…
Маленькая импровизированная сцена с декорациями из множества бутылок не мешает тебе быть настоящим, живым и каким-то фантастически сексуальным. Я и не подозревал, что обычные действия могут вызывать мурашки по всему телу.
С восхищением и каким-то детским восторгом просто смотрю, как ты подходишь творчески ко всему, что делаешь, будь то чашка кофе или же сложный коктейль. Как ловко вживаешься в роль…
Хотелось бы узнать, какой ты будешь в отношениях. Наверняка эмоциональный до сумасбродства и абсолютно безбашенный. Говорят, противоположности притягиваются. Я хотел бы, чтобы ты сходил с ума. От меня. От утренних поцелуев в плечо, жарких прикосновений ночью и моей стряпни, которая, уверен, тебе понравилась бы… Хочу видеть тебя не в баре, а у себя на кухне. Такого домашнего и немного лохматого; после бурного секса и с голодным блеском в глазах. Потому что нам всегда будет друг друга мало…
Мне кажется, что до встречи с тобой я и не жил вовсе, а так… плыл по течению. Теперь даже вкус у еды другой, а твой раф с халвой самый потрясающий. Ты уже знаешь, что после трёх часов ночи, когда народ почти расходится, я всегда заказываю его, чтобы взбодриться. Делаешь без напоминаний и отправляешь ко мне официанта. Ошалевший от чувств и выпитого, потягиваю сладкий кофе и наблюдаю, как администратор наставляет тебя и требует лучше протирать бокалы. Сдержанность явно не твой конёк. Сдаётся мне, что этот придурок скоро доведёт тебя и ты пошлёшь его ко всем чертям. Но пока терпеливо киваешь, слегка прищуриваясь, и продолжаешь уборку.
Я считаю дни. Мысленно отмечаю все наши встречи в тайном календаре. Сегодня седьмая. Обещаю себе, что на восьмой точно подойду.
Наверное, я смахиваю на маньяка. Когда посетителей почти не остаётся, волей-неволей наши взгляды пересекаются. Молчишь. А я трясусь от страха, потому что боюсь, что ты не улыбнёшься мне так, как всем тем, кто сидит за стойкой каждый вечер.
Вдруг скажу что-то не то? Или ты вообще сочтёшь меня шизофреником…
На твоей «маленькой сцене» идеальный порядок. Критично окидываешь взглядом рабочее место, обходишь стойку и садишься на барный стул. Прикуриваешь сигарету и, смотря в потолок, выпускаешь тонкую струйку дыма.
Когда-нибудь я скажу тебе, что твой профиль идеален. Изящная шея так и манит прильнуть к ней, чтобы нетерпеливые стоны срывались с соблазнительных губ. Ты знаешь, что я наблюдаю. И этот спектакль длиною в одну тлеющую сигарету только для меня. Так курить умеешь лишь ты. Целое искусство, лучшая реклама табака, которую никто никогда не увидит, кроме меня. Не дышу — смотрю на твои приоткрытые губы и на то, как их медленно облизывает язык. Сжимаю пустую чашку так сильно, что она вот-вот лопнет в руках.
— Мы закрываемся, — выдёргивает из оцепенения голос официанта.
Злюсь и не скрываю этого, потому что не дают досмотреть. Даже не глядя на сумму счёта, прикладываю карту.
— Благодарю, — бросаю и накидываю пальто.
Чтобы выйти, мне нужно пройти мимо стойки, а ты всё ещё там. И чем ближе к тебе, тем сильнее колотится сердце. Неотрывно смотришь и улыбаешься краешком губ. То ли здороваясь, то ли прощаясь, киваю, когда прохожу мимо, а твоя рука неожиданно касается моей.
Вот так просто: берёшь ладонь и окончательно парализуешь. Приковываешь к себе не только взглядом, но и прикосновением. Удивлённо и вопросительно смотрю. Наверняка ты скажешь мне всё, что думаешь о таких, как я, но слышу неожиданное:
— Пройдёмся?
На улице не лучшая погода, даже дерьмовая. Впрочем, с моим везением по жизни было бы глупо надеяться на тёплую ночь и сказочный рассвет. Когда мы выходим из бара, дождь херачит в лицо так, что оба вжимаемся в стену, чтобы спрятаться под узким козырьком.
Ни зонта и вообще ни черта. Только улыбка идиота.
— Тут у меня машина неподалёку, — выкрикиваешь ты, перебивая шум проезжающих автомобилей и стекающей с крыши воды.
От удивления мои брови танцуют танго.
Молчу в ожидании. А ты снова берёшь меня за руку и, утягивая за собой, ныряешь под проливную стену дождя. Всю жизнь мечтал куда-то сигануть вот так, как в омут, и безрассудно расплёскивать искреннее счастье из глаз. Щёлкаешь пультом и машешь, чтобы я сел на пассажирское. Когда плюхаюсь на сиденье, запоздало осознаю, что салон не кожаный — теперь он промокнет. Но тебе, кажется, всё равно. Жмёшь пальцем на какие-то кнопки, и вокруг всё оживает: загорается неоновыми огоньками подсветка, включается приятная джазовая музыка, а печка тихо урчит, обдувая тёплыми потоками воздуха. Заинтересованно наблюдаю за всеми твоими манипуляциями и до сих пор не верю, что нахожусь у тебя в машине.
Я.
Тот, кто целый месяц сидел в углу трусливым зайцем, был пойман одним лишь прикосновением. Сейчас дождь, и это даже хорошо: сложно представить, куда бы мы пошли и что бы делали. Сама мысль об этом наводит суетливый шмон в армии моих тараканов.
В машине уютно и тепло. Достаёшь пачку салфеток из бардачка и наклоняешься в мою сторону, а я вжимаюсь в кресло и сижу затаив дыхание. Возвращаешься как-то медленно — или же мне просто так кажется, — но наши лица находятся слишком близко.
Я дышу тобой… в прямом смысле этого слова. Вдыхаю аромат твоего парфюма, табака… тебя самого и дурею. Реагирую как кот на валериану. Раздуваю ноздри и отворачиваюсь к окну в попытках спрятать сумасшедший взгляд.
— Можно я закурю? — Твой голос будто из космоса. Точно тебе говорю. Он радаром бьёт мне в темечко и обезоруживает.
Даже если бы спросил: «Можно я убью тебя?» — кивнул бы дураком и расплылся в улыбке.
Собственно, это я и делаю…
Как можно пропустить ещё одно шоу? Ты же не откажешь мне в удовольствии? Зажав сигарету зубами, приоткрываешь окно и ищешь зажигалку, хлопая себя по бёдрам.
Я тоже похлопал бы. Особенно по обнажённым.
Вынимаю свою и чиркаю по металлическому колёсику. Яркое пламя освещает твоё лицо так неожиданно, что я убираю палец — оно потухает. Но ты успел прикурить. В темноте автомобильного салона тлеющий уголёк как маяк для меня. Я последую за ним куда угодно. Хоть на край света.
Протягиваешь руку с сигаретой и шепчешь:
— Затянись и расслабься уже…
Твои обжигающие пальцы властно ложатся на мои губы. Даже если бы я не хотел, то закурил бы… Делаю затяжку, неотрывно глядя на тебя. Выдыхаю, окутывая тебя сизым облаком. Ты как мираж из моих снов: смотришь в ответ и улыбаешься. Откидываешься на спинку водительского и прикрываешь глаза.
— Рассказывай. — Это так неожиданно, что я начинаю слышать гулкие удары своего сердца в районе горла.
По-дурацки и невпопад.
Будто старый механизм сломался и требует починки. Что-то скрипит внутри и царапает душу. Я как на допросе, хотя понимаю, что это не так. Ты желаешь либо вывести меня на чистую воду, либо…
Хочу, чтобы было «либо»…
Прочищаю горло и облизываю пересохшие губы. Нужно уже что-то произнести, а то ты решишь, что я немой.
— Спроси — и я расскажу, — тихо говорю и смотрю перед собой, слушая скрип дворников по стеклу.
— Зачем ты приходишь в мои смены?
Вот так сразу в лоб. Мог бы и как-то витиевато, но, видимо, не в твоём стиле ходить вокруг да около…
— Нравится, — усмехаюсь я, а колени предательски дрожат.
— Что именно? — Знаю, что смотришь, но не решаюсь повернуться.
— Не «что», а «кто». — Медленно дроблю себя внутри на кусочки и ломаю пальцы…
— Я? — Мне бы твою самонадеянность — уже захватил бы весь мир.
— Да… — на выдохе и как-то очень обречённо говорю.
— Почему не подходил? — Твой голос настолько обволакивает, что я слушал бы его вечность…
— А надо было? — включаюсь в игру.
— Надо…
Это «надо» я буду эхом повторять ещё долгое время и не верить в услышанное. Твоё «надо» окончательно припечатало меня и размазало. Вот так… одним словом умеешь только ты.
«Надо…»
Тишина нарушается множеством звуков: музыка из динамика, дождь за окном и гул проезжающих автомобилей. Но они как белый шум. Я давно ничего не вижу и не слышу, кроме человека на водительском сидении.
— Куда тебя отвезти? — нарушаешь тишину и включаешь дурацкий поворотник.
— Бауэри, 23, — робко шепчу, хотя мне хочется крикнуть: «Останови!»
Это совсем недалеко — можно и пешком пройтись. По безлюдным улицам мы доезжаем минут за пять. Глушишь мотор и смотришь на меня. Знаю, что ждёшь.
Нужно что-то сказать, а я снова застыл идиотом. Позвонки хрустят, позвякивая трусостью, жую губы, приправляя это растерянным взглядом.
Я же взрослый. Не понимаю: чего так боюсь? От этого злюсь на самого себя. Корю и проклинаю, а ты молча сидишь и наблюдаешь за спектаклем моих тараканов, которые никак не могут договориться.
Делаю усилие — наклоняюсь и, коснувшись губами твоей щеки, шепчу:
— Восьмая будет другая…
Мне бы приклеиться намертво, прорасти в тебя корнями, да всё не так просто.
Дышу тобой напоследок и отстраняюсь, а ты шепчешь мне в ответ:
— Я увольняюсь…
А я и не знал, что так бывает. Разве человек может взять и похитить сердце и душу, не прикладывая никаких усилий? Но ты же именно это и делаешь. Снова и снова.
Просто существуешь. Весь такой охренительный и фантастический.
Всегда удивляло, что я могу быть интересен тебе. Да и с чего вообще? Обыкновенный парень, вероятно, симпатичный, хотя сам себе почти никогда не нравлюсь. Поэтому округляю глаза от удивления, когда слышу: «Красивый…» И твоя ладонь на моей щеке пробивает навылет электрическим разрядом.
Внутри всё переворачивается и взрывается каким-то детским восторгом. Хочу сказать что-то остроумное, но губы живут собственной жизнью и расплываются в дурацкой счастливой улыбке. Я же не просто так уехал в другой город. За тобой — хоть на край света, но ты пока не знаешь об этом.
Молча закрываешь машину и идёшь за мной. Мы говорим глазами. Ты предлагаешь — я соглашаюсь, а потом наоборот. Немой диалог, в котором столько всего сказано. Говорят, так умеют только те, кто прожил вместе много лет. Когда незримая связь не может разрушиться абсолютно ничем. Моей уверенности хватит на нас двоих.
В лифте, когда я неотрывно смотрю на твои губы, ты дёргаешь меня за воротник и замираешь в миллиметре от моего лица. Вскидываешь брови и обжигаешь дыханием. Спрашиваешь. Такая тонкая грань, перейдя которую уже не получится делать вид, что мы просто приятели. Но мы же и не они… Знал бы ты, кто мы на самом деле! У меня срывает крышу: я целую с такой страстью, что впечатываю тебя в противоположную стену.
Жадный до любви.
Изголодавшийся по ласке…
Я трижды умер и воскрес за эти несколько секунд безумного кайфа.
А ты улыбаешься прямо в губы и не отпускаешь от себя, даже когда лифт открывается. Так и выходим — приклеенные.
— Нужно открыть дверь. — Я, судорожно вспоминая, где ключи, шарю по карманам. Нащупываю связку и трясущимися руками вставляю в замок. Благодарю вселенную за свой перфекционизм, потому что дома у меня всегда идеальный порядок.
Ты же вносишь в него настоящий хаос: как только закрывается дверь, происходит что-то невообразимое. Мне кажется, что ты вышиб из меня астральное тело, потому что я будто и не здесь вовсе, а завис где-то у потолка и наблюдаю за сумасшедшими действиями двух незнакомцев.
В тебе ни грамма стеснения: ты ведёшь себя так, будто мы делали это уже множество раз. Тело всё помнит и знает… А я лишь успеваю шире распахивать глаза от изумления. Никогда бы не подумал, что всё будет именно так.
Что ты вообще случишься в моей жизни. Недосягаемый мираж. Вершина небоскрёба. Самый невероятный человек, которого я когда-либо встречал.
Сейчас ты не играешь роль, а отдаёшься полностью, кайфуешь и заставляешь меня совершать немыслимые вещи.
В душе.
В кровати.
И у окна.
На слегка запотевшем стекле отпечатки наших ладоней и моей щеки.
— Так феерично я ещё рассвет не встречал, — шепчу севшим голосом и дышу как после спринтерского забега.
— А я так ещё не кончал… — Ты целуешь между лопатками, обжигая губами чувствительную кожу.
Я весь будто оголённый провод. Дотронься — и отбросит волной. Но твои руки, которые ещё мгновения назад лишали рассудка, удивительным образом успокаивают.
Лежу на кровати и стойко борюсь со сном. Ты нагло куришь, сидя прямо на подоконнике. Расслабленный, обнажённый, мой… Неотрывно смотришь на меня, а я всё пытаюсь понять, о чём думаешь. Больше всего боюсь, что сейчас оденешься и уйдёшь, оставив после себя лишь шлейф табака и будоражащие душу воспоминания.
Гасишь окурок в стакане с водой и медленно подходишь. Не дожидаясь приглашения, ныряешь под одеяло и прижимаешься всем телом.
Останешься.
Я сделаю всё, чтобы и не помышлял уходить. Накрываю собой, целую бесконечное количество раз и, отстранившись, шепчу:
— Кстати, я Чон Чонгук.
— Ли Хёну. Очень приятно… — Ты едва сдерживаешь смех и зажмуриваешься.
Лучшего повода для знакомства и не придумать.
«Ли Хёну… Очень интересно…»
Художник
Нью-Йорк, 4 мая 2018 год
Никогда не думал, что меня занесёт так далеко. Серьёзно… Я человек-постоянство, который не любит лишних передвижений, но разве кто-то интересовался этим? А сейчас приходится бродить по Бушвику и бегло озираться. Место, кстати, очень колоритное. Следовало ожидать, что мы встретимся именно здесь, но всё же удивлению не было предела.
Когда замираю посреди оживлённой улицы, чувствую, как прохожие недовольно толкают меня плечами и локтями, потому что я всего лишь преграда на их пути. Приходится отойти в сторону и опереться спиной о бетонный столб, чтобы не потерять равновесие.
Вижу тебя — дыхание вновь перехватывает. Даже не помню, сколько в итоге прошло дней с момента, как я впервые попал сюда, но ожидание определённо того стоило. Городской шум слышится на фоне, как будто издалека, потому что слух старается уловить лишь звонкий смех и звуки аэрографа.
Твои руки перепачканы краской по самые локти. Поворачиваешься в профиль — и лицо озаряет улыбка. Соблазнительная до потери пульса. Уверен на сто процентов: за неё можно и душу продать. Рядом с тобой стоит какой-то белобрысый парень, с которым ты, по всей видимости, уже успел подружиться.
— Подкури… — медленно подойдя, несмело прошу, хотя хочется крикнуть: «Отвали!»
То, что ты куришь, сомнений нет. Этот факт всегда неизменный, поэтому точно должен сработать. Переводишь на меня взгляд и как-то странно хмуришься. Кажется, что вспышка в тёмных зрачках что-то значит, но нет — просто я слишком загоняюсь. Перед тобой сейчас стоит незнакомец, и это нормально. Придётся постараться, чтобы вызвать не просто интерес, а взаимную симпатию.
Самое херовое, что я не умею рисовать.
И ни черта не смыслю в этом.
Мне понадобилось немало времени, чтобы изучить этот вид деятельности, но когда попробовал, то сразу понял: просто опозорюсь, если встану рядом с тобой и начну показывать свои нелепые попытки изобразить шедевр. Куда уж мне до тебя! Но влиться в тусовку же как-то нужно, поэтому представляюсь журналистом — даже корочку липовую замутил — и сбивчиво рассказываю, что пишу статью про уличных художников. Распинаюсь про стрит-арт и даже приплетаю знаменитый фестиваль Block Party. Ты прищуриваешься и смотришь слегка снисходительно. Вглядываешься и многозначительно киваешь, а это уже маленькая победа. Значит, зацепка есть, что не может не радовать.
Облизываю пересохшие губы. Давно так много не говорил. Слежу за каждым движением твоих зрачков: как они медленно скользят по моему лицу и пытаются что-то понять.
Считать.
Уловить.
Это можно заметить и по крохотным морщинкам, которые появляются в уголках глаз, когда ты сильно напрягаешься, переживаешь или много анализируешь. Мне хочется представиться, но я боюсь.
Просто теряюсь под твоим пронзительным взглядом.
Чувствую себя на экзамене: когда холодный пот стекает по спине, а в голове — полный сумбур. Главное, чтобы ты пошёл на контакт, потому что второй попытки у меня попросту нет. Заискивать нельзя, но и брать нахрапом — тоже. Я будто хожу по тонкому льду и постоянно норовлю провалиться. Как бы ни хотелось подольше задержать взгляд на твоём безупречном лице, поворачиваю голову в сторону огромного зайца кислотно-зелёного цвета.
Смело.
И в твоём стиле.
Приятно, что это именно заяц, но сейчас не об этом. Я медленно подхожу к стене и рассматриваю каждый штрих вблизи. Удивительно, как можно было изобразить такое без каких-либо навыков.
Академическая живопись и граффити.
Ага! Чёрта с два я видел подобное! Это действительно не укладывается в голове, как и следующий жест. Ты дотрагиваешься до моего плеча и прожигаешь кожу через тонкую ткань свитшота, а затем наклоняешься к самому уху. Я застываю и буквально не дышу. Ожидать можно чего угодно, но хочется надеяться на положительный исход.
Чувствую твой запах.
И это приводит меня в настоящее смятение. Хорошо, что сейчас ты не видишь моего лица, потому что я часто-часто моргаю и пытаюсь хоть как-то контролировать себя. Ну нельзя же так облажаться! Это может стоить мне буквально всего.
— Нравится? — обжигаешь горячим дыханием.
Коротко киваю и, задрав голову, рассматриваю арт, который ещё не закончен.
— Я видел тебя вчера. И позавчера… — Начало не сулит ничего хорошего. — Ты меня преследуешь?
— Совсем нет. — И нервно дёргаю плечом, отчего ты сразу же убираешь руку.
Жаль. Не этого я добивался, а потому торопливо оборачиваюсь, чтобы продлить мнимый эффект близости, которым, по сути, здесь и не пахнет. А так хотелось…
— Что тебе нужно? — сложив руки на груди, начинаешь злиться.
Но даже это выходит у тебя как-то особенно очаровательно. Крылья носа слегка подрагивают: ты явно раздумываешь, как вести себя со мной, но я уже иду в наступление.
— Мне очень нравится твой стиль граффити. Может, поужинаем где-нибудь вечером? И обсудим детали?
— «Детали»? Какие? — И смотришь в недоумении.
— Плодотворного сотрудничества. — Моя искренняя улыбка должна покорить, поэтому жду с нетерпением твоей реакции.
— Я тебя вообще не знаю, так что…
Эта фраза полосует ножом по самому сердцу. Конечно, не знаешь. Пока что.
— Чон Чонгук! — сразу же выпаливаю я и, пытаясь унять дрожь от нарастающего волнения, тяну ладонь.
Подозрительно смотришь, но всё же отвечаешь на рукопожатие. Такое долгожданное и трепетное для меня.
Прикосновение.
Разряд.
Боль.
Задыхаюсь, потому что хочется сжать эту ладонь и не отпускать. Никогда-никогда! Твои пальцы длиннее моих, перепачканные краской, но такие тёплые, что сейчас я, вероятно, похож на сумасшедшего: уставился на них с каким-то благоговением.
— Джон Со, — коротко говоришь ты и с усилием выдёргиваешь руку.
Остаток дня корю себя за идиотское поведение. Согласен, что со стороны выгляжу как сталкер, но, по сути, так оно и есть. Прежде чем решиться, изучаю все твои маршруты, предпочтения, режим дня. Благо работа на удалёнке позволяет. Честно, даже и не знаю, как бы вообще умудрялся проворачивать всё это, если бы не возможность зарабатывать дистанционно.
Ты всё же дал согласие, и мы на удивление хорошо проводим время в Left Hand Path. От выпитого пива оба расслабились, и я с интересом слушаю о твоём прошлом, иногда понимающе кивая, а порой округляя глаза от удивления. Всё слишком реалистично.
Ощущение сюрреализма не покидает меня, когда ты рядом.
И всё происходящее похоже на психоделический сон или кино. Напротив меня потрясающий собеседник с прекрасным чувством юмора. Ты рассказываешь, как вообще пришёл к стрит-арту и попал в Bushwick collective, когда переехал в Нью-Йорк десять лет назад. Это настолько увлекательно, что я сижу с открытым ртом и слушаю с огромным интересом. А мне и рассказать нечего, потому что совсем не хочется сочинять себе новую биографию.
Твои движения неторопливые, речь — тоже. Не оттого, что пьян, вовсе нет! Это особая фишка, будто ты звезда и весь мир подождёт.
Мне тоже приходится запастись терпением.
Через неделю мы вновь встречаемся, но уже в другом месте. Паника накрывает меня, когда я не обнаружил тебя на улице Траутмана, где обычно тусовались стрит-артеры. Пришлось постараться и сделать вид, что совершенно случайно столкнулся с тобой в одном из баров.
Актёр из меня никудышный.
Но и ты не театральный критик, хотя проницательности тебе не занимать. Знакомишь с друзьями, среди которых две симпатичные блондинки. Они сильно напрягают, потому что вопрос ориентации пока всё ещё открыт. Просто не было повода убедиться в обратном, поэтому приходится подмечать каждый жест.
Когда ты идёшь танцевать, мне становится плохо.
Я слишком слаб перед тобой таким.
Развязным и чертовски соблазнительным.
А когда наши взгляды встречаются в полумраке, я тону в твоих глазах. Падаю как в пропасть — и нет пути назад. Дальше скрывать свои чувства и дикое возбуждение становится практически нереально. Резко вскакиваю, расталкиваю людей и пробираюсь в туалет. Там можно перевести дух и собраться с мыслями. Иногда мне кажется, что ты просто играешь со мной и каждый следующий уровень гораздо сложнее предыдущего.
Ты идёшь за мной, на что я действительно рассчитывал, правда, не предполагал событий, случившихся в кабинке того самого туалета. Вот уж не думал, что доведётся потрахаться даже здесь. Да уж… скоро мои локации будут слишком разнообразны. Жадно и голодно целую, проникая языком как можно глубже. Как же долго я ждал этого! И плевать, что за тонкой перегородкой кто-то справляет нужду в недоумении, а может, и передёргивает от наших горячих стонов.
Нравится ли мне это?
Безумно!
Острота ощущений, новизна, твоя неожиданная манера хватать за горло и прикусывать шею вызывают неистовое желание взять тебя первым, но ты не позволяешь. Полностью берёшь инициативу на себя, а мне остаётся только тихо скулить в кулак и дрожать от подступающего оргазма.
Как же это охренительно! Господи!
Все мои мучения и переживания того стоили.
Когда ты во мне, я действительно счастлив. До слёз и хрипоты. Сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не сказать, как сильно люблю тебя. Перед глазами темнеет от избытка чувств, от горячего языка на шее и рук, кольцующих мою талию.
— Твою мать… Зачем мы сделали это? — как-то растерянно спрашиваешь, но из объятий не выпускаешь.
Неприлично долго молчу и пытаюсь восстановить дыхание. В голове — рой мыслей, но одно знаю точно: говорить правду нельзя ни в коем случае!
— Сердце не обманешь, Джон. Всё что угодно, но только не его…
Фотограф
Балтимор, 11 декабря 2020 год
Я меняюсь вместе с тобой. Удивительно, сколько всего довелось изучить и узнать за это время, но нужно всегда искать плюсы в минусах, так? Стараюсь не отчаиваться и верить в лучшее. К тому же сейчас мне не придётся сильно усердствовать. Вероятно, судьба решила немного сжалиться надо мной.
Ты обожаешь классику, носишь двубортное пальто, всегда с наушниками и потёртым кожаным рюкзаком, в котором лежит аппаратура. То, с какой любовью делается каждый снимок, действительно поражает. Мне приходится сильно напрягаться, чтобы оставаться незаметным, потому что у твоего объектива охренеть какой крутой зум: при желании можешь приблизить не то что меня, но и все красноречивые мысли, которыми забита голова уже не первый день.
Я тащусь от такого образа: романтик с задумчивым и печальным видом, слегка загадочный и даже немного не от мира сего. А ещё ты одиночка. Ни разу не видел никого рядом с тобой, если это не касается работы. Отслеживать твои передвижения довольно просто, но спустя две недели становится даже как-то грустно.
Это неожиданно.
И мне чертовски хочется ускорить процесс, но впервые понимаю, что сближения может и вовсе не произойти, потому что ты интроверт и абсолютно не нуждаешься в общении. Это тот случай, когда человеку комфортно наедине с собой. Обычно такие люди избегают неожиданных знакомств и с трудом идут на контакт. Кажется, я рано обрадовался.
То, что ты фотограф, — это просто замечательно! Я изначально решил, что стану твоей моделью, может, даже музой. Хотя… кому я вру? Ну какая из меня фотомодель? Но каждую ночь я усиленно тренируюсь перед зеркалом: меняю позы, делаю взмахи рук более воздушными, а взгляд — максимально томным. Иногда истерично смеюсь над собственным отражением или раздражённо закатываю глаза. Нет, у меня точно ничего не получится. Поэтому просто продолжаю отслеживать твои передвижения на расстоянии. Время идёт, но ничего не меняется. Чувствую себя жалким трусом, который боится, что его отвергнут.
Ты безумно любишь кофе. Просто грёбаный фанат этого напитка. Кажется, что он течёт по твоим венам, потому что столько чашек выпивается тобой в день, — это просто немыслимо! Бумажный стаканчик всегда находится в руке, а крохотные «Эйрподс» — в ушах. Густая шевелюра хаотичными завитками торчит в разные стороны, но от этого ты кажешься моложе лет на пять, а то и больше.
Сегодня замечаю на тебе длинное пальто песочного цвета, которое смотрится невероятно гармонично. Поглядываю на свой чёрный бомбер — становится как-то не по себе. Наверное, придётся немного поработать над имиджем, прежде чем пытаться завязать разговор. Скорее всего, такие, как я, вообще не в твоём вкусе.
Впервые моя самооценка падает ниже плинтуса.
А надежды быстро тают, как призрачный балтиморский туман.
Решаюсь на глобальные перемены: делаю модную стрижку, которая на удивление очень идёт мне, и обновляю гардероб. Хотя это громко сказано, но я давно так не шопился, а потому считаю этот день героическим и устраиваю себе маленький праздник. Заказываю рёбрышки с овощами и открываю бутылку вина. Сегодня хочется хорошенько расслабиться. Даже не могу припомнить, когда последний раз отдыхал по-настоящему. Внутреннее напряжение — это мой верный спутник уже не первый год.
Открываю приложение и с удивлением вижу, что ты не дома, как бывает по вечерам, а почти в другом конце города. Тревожно проверяю адрес и сразу же вызываю такси. Нужно срочно выяснить, что же побудило тебя неожиданно нарушить привычный уклад жизни. Добираюсь до места и, выйдя из автомобиля, кутаюсь в новое чёрное пальто и серый шарф. Холодный ветер кусает щёки, а крохотные снежинки начинают падать на лицо. Стою под фонарём с задранной головой и смотрю, как они медленно кружатся и моментально тают от тепла кожи.
А потом неожиданно вздрагиваю от яркой вспышки и щелчка затвора фотоаппарата.
Ты стоишь на противоположной стороне улицы и фотографируешь меня. Вот уж неожиданность! Не знаю, как долго это продолжается, но мне подыграть бы да вспомнить хоть одну позу из предложенных в мастер-классе для фотомоделей, но я стою как вкопанный и ошалело смотрю на тебя.
Ни людей, ни автомобилей…
Слишком безлюдно и даже жутковато.
А что, если ты маньяк? Одиночка, ни с кем не контактируешь, ведёшь себя странно. Я как-то не подумал об этом. Хмурюсь и наблюдаю, как ты медленно переходишь дорогу и останавливаешься напротив меня. Смотришь в самую душу и бесконечно долго молчишь.
— П-привет, — нарушаю тишину первым.
Мне действительно страшно, потому что всё идёт не по плану. Это я должен был подходить, знакомиться и пытаться завоевать твоё сердце, а вышло наоборот. Ты протягиваешь руку и смахиваешь с моего плеча снежинки.
— Я знал, что ты придёшь, — уверенно киваешь.
— Почему? — Прищурившись, пытаюсь уловить ход твоих мыслей.
— Ты появляешься всегда, когда мне плохо, так? — Редкая улыбка, которая выглядит сейчас особенно печально.
Смотрю в глаза и пытаюсь понять, как действовать дальше. Твоя фраза — грёбаный ребус, который нужно успеть разгадать за несколько минут, а в голове нет ни одной идеи, кроме того, что ты всё знаешь.
— Конечно, — уклончиво отвечаю я. — Иначе и быть не может.
— Прости, что заставил ехать так далеко. — Виноватый взгляд пробуждает во мне лишь одно желание — крепко обнять.
— Почему именно сюда? — Подхожу почти вплотную и смотрю, как снежинки плавно оседают на кончиках твоих ресниц.
— Хотел проверить радиус, но он больше, чем я предполагал.
— «Радиус»? — удивлённо переспрашиваю, а в душе всё переворачивается от страха.
Неужели знаешь? Господи!
— Как-то же ты находишь меня. Каждый раз, когда я думаю, что уже не увижу тебя, ты появляешься снова.
В панике пытаюсь сообразить, что всё это значит. Жизнь меня не готовила к такому, Намджун — тоже. Но всё оказывается куда проще, чем я предполагал.
— Может, это просто совпадения? — уклончиво отвечаю.
— А может, судьба? — И снова улыбка, но уже иная. Среди тысяч твоих других я мог бы назвать её счастливой.
— Определённо, — улыбаюсь в ответ и несмело касаюсь кончиками пальцев твоей ледяной руки.
— Как магниты, да?
— Точно!
— Показать тебе кое-что? — робко спрашиваешь.
Я, полностью тобой заинтригованный, киваю в ответ. И когда сидим в тёплом салоне такси, направляясь к тебе домой, у меня сердце готово выпрыгнуть из груди. Мне понадобилось меньше месяца и минимум усилий, чтобы сблизиться с тобой.
Я всего лишь маячил где-то рядом, а ты, судя по всему, каждый раз замечал меня. Радостно задаюсь лишь одним вопросом: «А что, так можно было?»
Твой адрес мне прекрасно известен, да и я живу совсем недалеко, но безумно хотелось оказаться у такого загадочного человека. В квартире пахнет цитрусом и хвоей, хотя до Рождества ещё две недели. И обстановка очень соответствует тебе. Так и представлял твой дом — уютный и невероятно стильный.
Извиняешься, что не особо был готов к гостям, и предлагаешь кофе. Я хмыкаю, потому что совершенно не удивлён, и соглашаюсь на любой напиток, который есть. Не для того сюда пришёл…
На тебе — светлый джемпер и коричневые брюки. Весь такой уютный, что хочется любоваться бесконечно. Неприлично долго пялюсь на тебя, а потом без желания опускаю взгляд в пол. Очень интересно, зачем ты позвал меня сюда. Любопытство распирает и граничит с паникой, которая готова снести всё на своём пути.
Нервно кусаю губы и молчу… молчу… молчу.
Чувствую, что ты тоже волнуешься. Смотришь и никак не можешь переступить через себя, будто есть невидимая преграда. Поэтому решаюсь взять инициативу на себя. Встаю с дивана и, поставив остывающий кофе на небольшой столик, направляюсь к тебе. Всё это время ты стоишь у стены и о чём-то размышляешь.
— Кое-кто хотел мне что-то показать, — напоминаю я. — Не передумал?
— Верно. Но мне кажется, что ты решишь, будто я сумасшедший.
Если бы ты знал, как близок к истине…
Хочу что-то ответить, но в горле пересыхает. Главное — не сболтнуть лишнего, а то неизвестно, чем это закончится. Точнее, всё я прекрасно знаю: уже проходил. Просто мотаю головой, опровергая твои опасения.
— Ладно, сам же предложил, чего уж, — вздыхаешь и направляешься к комоду, откуда выуживаешь толстую папку и протягиваешь мне.
— Что это? — Руки предательски дрожат.
— Открой.
Возвращаюсь на диван и снимаю с уголков плотные резинки тёмно-зелёного цвета. Содержимое поражает меня всё больше и больше с каждой секундой. Это стопка фотографий размера А4, среди которых сплошь мои портреты. Нет ни одного, где я смотрел бы в объектив, но они, каждый по-своему, прекрасны.
В недоумении поднимаю взгляд на тебя и шепчу:
— Когда ты успевал меня снимать?
— Я же не расстаюсь со своим «Никоном», так что ловил моменты… — Смущение на твоём лице очаровательно.
— Это очень талантливо! — восхищённо шепчу.
Охренеть как непривычно! То есть всё это время я следил за тобой, а ты — за мной? И я ни разу тебя не спалил. Да ты грёбаный конспиратор высшего уровня!
— Спасибо. — Садишься на столик напротив меня так, что наши колени соприкасаются.
Я вздрагиваю от неожиданности и поднимаю на тебя взгляд. Для меня ты всё ещё странный, но до боли родной. Разве можно бояться тебя и считать маньяком? Улыбаюсь и накрываю ладонью твои пальцы.
— Кстати, я Чон Чонгук…
— Хедли Чейз.
Губы к губам прислоняются сами собой. Даже непонятно, кто кого первым поцеловал, но я растворяюсь в тебе, этих прикосновениях, твоём запахе и прерывистом дыхании, одном на двоих.
Обнимаю крепко — и не нужно никаких слов.
Как бы ни было, я всегда буду рядом.