Лутай стоял, постукивая ногой о землю, нервничая с каждой минутой всё больше и больше. Он различал хлёсткие удары кнута, доносящиеся из жилища мастера, и крики младшего. Голос Кейси был рваным и неверным; Лутай словно наяву видел, как он кусает собственные пальцы, как умолкает, чтобы набрать воздуха в лёгкие перед тем, как очередной удар вырвет из него новый крик. Когда внутри всё стихло, Лутай подался вперёд и прижался ухом к двери, холодея от страха. Всё в нём сжалось, но потом Кейси заговорил, Джек что-то ответил ему, и Лутай перевёл дыхание. 

Послышались шаги. Лутай отскочил в сторону. Джек ничего не сказал, когда увидел подмастерье у порога; вытолкнув Кейси на улицу, он резко закрыл дверь. Младший замер, стараясь не шевелиться, и мелко дрожал всем телом. Кровь стекала по его тощим бокам, впитываясь в пояс штанов. 

— Я слышал, как он тебя бил, — сказал Лутай. Он подошёл ближе и заглянул Кейси в лицо, бледное, покрытое плёнкой пота: — Ты как? 

— Больно, — сипло прошептал Кей. — Ужасно болит. 

Прикрыв глаза, он обессилено опустил голову. Казалось, сейчас он то ли грохнется в обморок, то ли блеванёт. Лутай осторожно взял его за руку чуть повыше локтя, с жалостью подумав о том, что даже не может отнести младшего в комнату, когда его спина обнажена почти полностью. 

— Ты должен дойти до дома. Держись за меня.

Младший вцепился в его ладонь и медленно побрёл через двор, с трудом переставляя ноги. Ветер обдувал его ободранную спину, и он, скалясь, как зверёныш, порой с шипением выдыхал сквозь зубы. 

— Лут. 

— М? 

Кей помялся, а потом прошептал, поборов стыд:

— Мне… Мне надо отлить. Поможешь? 

— Конечно. Только мы вдвоём не поместимся в нужнике. Придётся тебе обойтись кустами, — спокойно сказал Лутай. 

— Без разницы, — мрачно отозвался Кейси. 

Лутай довёл его до плетня и помог приспустить штаны, уже порядком испачканные в крови, а потом держал за плечо, не давая упасть. Застегнув ширинку, Кейси издал тихий вздох облегчения и невесело хохотнул: 

— Я уж думал, обделаюсь прямо там, при нём. Он бы потом мной пол и вытер. 

— Вполне вероятно, — ухмыльнулся Лутай, понимая, впрочем, что мастер бы вряд ли так поступил. 

Его самого вырвало во время первой в его жизни порки, что было уже после того, как он потерял правый глаз. Но блевотину за ним подтирать Джек заставил Саху, их тогдашнего подмастерье. Правда, Саха потом на Лутае отыгрался за это, как он считал, унижение, и отыгрался с лихвой. 

Сам Лутай не видел ничего зазорного в том, чтобы подсобить немощному собрату.  

Кейси опирался на него, шаг его был нетвёрдым. Он то и дело шмыгал носом. 

— Хочется плакать, так поплачь, легче станет, — посоветовал Лутай раздражённо. 

Младший мотнул головой и тяжело сглотнул. 

— Упрямым становишься, — с неудовольствием протянул Лутай. — Характер отращиваешь. Ну-ну. 

— Что «ну-ну»? — вскинулся Кейси. Пасмурные, бледно-зелёные глаза младшего вспыхнули, отражая упавший на них солнечный блик, но Лутаю показалось, они горят от злости. — Сам-то?! 

Лутай на мгновение даже растерялся и не нашёлся с ответом, а потом отвечать было уже поздно, да и не к чему; утратив запал, Кей снова опустил голову, глядя под ноги, и Лутай решил не цепляться к словам мальчишки, одуревшего от боли. 

Когда они вошли в кухню, то застали там Рэя и Мирайю. Парни сидели за столом над исходящими паром чашками. Мирайя вскочил на ноги и бросился к младшему, подхватил его и помог добраться до скамейки.

— Ох, Кейси. Рэй, ты только взгляни на него! — воскликнул Мирайя, оглядывая спину собрата. 

Рэйнес поднялся с места и присоединился к нему, а потом с тяжёлым вздохом принялся копаться в шкафчике со своими снадобьями, стараясь при этом не беспокоить больное запястье. 

Мирайя перевёл взгляд на Лутая и прищурил ярко-жёлтые глаза:

— Ты там был, бес дери, и ничего не сделал? 

— То есть, я, по-твоему, должен был вломиться к Джеку и… Что сделать? Запретить ему наказывать его собственного ученика? 

Лутай говорил раздражённо и, наверное, слишком громко. Рэй кашлял время от времени, промакивая спину Кейси влажной тряпицей. Кейси кряхтел и дёргался. 

— Ты, может, хочешь поучить меня тому, что я должен делать, Бледный? По-твоему, я плохо выполняю свои обязанности? — всё так же громко, с вызовом спросил Лутай. — Так почему сам к нему не пришёл, не вступился за своего любимца, а? Кишка тонка? 

Он видел, как на челюсти Мирайи вздулись желваки, когда тот сжал зубы. 

— Ты подмастерье, это ты должен защищать младшего, — выплюнул Мирайя таким тоном, словно мечтал о том, что на месте слов окажется яд или кислота. 

— Я делаю, что положено, и не собираюсь подстраиваться под твои ожидания. Оправдываться перед тобой тоже не собираюсь, — с отвращением произнёс Лутай, отступая от него. 

Бледный раскрыл рот, но Кейси перебил его:

— Мир, хватит, — попросил он. — Пожалуйста, перестань. Если бы Лут вмешался, Джек отлупил бы и его вдобавок. И сейчас тут сидело бы не два, а три калеки. И я, вообще-то, за дело получил. Спасибо, Рэй, — добавил он, когда состайник отошёл от него, закончив обрабатывать его спину бледной мазью с сильным запахом прополиса.

Мирайя скрипнул зубами и вышел в сени. Лутай с удивлением взглянул на свои руки, перепачканные в крови младшего, и только сейчас понял, что неосознанно стискивал кулаки. Он оглянулся в поисках чего-то, чем можно было вытереть ладони; идти во двор к колонке ему не хотелось, пока там ошивается Бледный. Рэй молча бросил ему влажную тряпку.  

— А что вы тут пили? — поинтересовался Кейси, пытаясь заглянуть в чашку Мирайи, что всё так же стояла на столе, и слабо улыбнулся. 

— Мята да ромашка, — ответил Рэй. — Успокаивает нервы. 

— Мирайе как-то не особо успокоило, — ухмыльнулся Кейси. Но тут же улыбка стёрлась с его лица, а в глазах промелькнула тревога. — Эй, он же не пошёл Джеку претензии предъявлять? 

— Если и пошёл, то это его проблемы, — пожал плечами Лутай и налил себе с полчашки мятного чая. 

Мирайя излишне оберегал их новичка с того самого дня, как мальчишка появился в стае. Они уже имели с Джеком неприятный разговор по этому поводу, но до Мирайи, по-видимому, не дошло. Зная его, он действительно мог отправиться к Джеку, надерзить ему… Рэми, один из состайников, поплатился за дерзость смертью. 

Лутай отставил чашку и, быстро обувшись в сенях, вышел на улицу. Кровь младшего всё ещё оставалась на его руках, как ни старался оттереть их; засохнув, она стягивала кожу. Нужно было смыть её, и Лутай направился к колонке. 

Мирайя сидел там, на сырых досках, подобрав ноги к груди. Его жёлтые глаза пристально смотрели на Лутая сквозь высокие стебли сухой травы, и в этот момент он напоминал хищного зверя на охоте, притаившегося перед прыжком. У Лутая перехватило дыхание от этой мысли, но Мирайя встал, и видение развеялось. Трава и золотистые волосы колыхались на ветру. Он завёл за ухо длинную прядь, прикрывшую лицо. 

— Слушай, прости. Сам не знаю, что на меня нашло. Я испугался за Кея, и… — он осёкся, когда Лутай покачал головой. 

— Твоё нахальство уже сидит у меня вот где, — Лутай чиркнул себя ладонью по горлу. 

— Я не должен был спорить с тобой при остальных. 

— А, дошло, значит.

Лутай качнул ручку насоса пару раз, и ледяная вода хлынула в ведро, окатив их ноги брызгами. Лутай сперва напился, а потом отмыл грязные руки прямо в ведре. Зачерпнув пригоршню воды, плеснул себе в лицо, наслаждаясь её холодом.

— Прошу, не злись, — миролюбиво произнёс Мирайя.  

Лутай шагнул вперёд, капли стекали с кончиков его волос. Схватив Мирайю за грудки, он крепко тряхнул его. Мирайя зажмурился, но Лутай уже отпустил его и отступил, тяжело дыша. 

— Ударь меня, — предложил Мирайя и развёл в стороны руки. — Ударь, если тебе это поможет. 

Лутай мотнул головой; мокрые волосы тут же прилипли к щекам, он в раздражении откинул их, мельком подумав, что пора подстричься. 

— Не собираюсь я бить. 

— Раньше ведь бил. 

— То было раньше. 

Мирайя молча поднял брови, задавая бессловесный вопрос, и вот тогда Лутаю остро захотелось его ударить — словно щёлкнула кнопка переключателя где-то в мозгу. Впечатать кулак в это лицо с запавшими щеками, острым прямым носом и угловатой, узкой нижней челюстью. Левую бровь Мирайи пересекала тонкая нитка старого шрама. Этот шрам ему подарили на Арене. На переносице, перебитой множество раз, образовалась крошечная горбинка, почти незаметная, если не смотреть внимательно. У Мирайи были бесцветные губы со смазанными, неясными контурами — слишком часто их разбивали о его же собственные зубы. Каждый палец на его руках был сломан хотя бы один раз, а сами руки ломали не единожды. Над спиной, покрытой рубцами от плеч до поясницы, поработал Джек. И у Лутая зачесались руки от желания оставить новый шрам на теле Мирайи, свидетельство своей невыносимой злости. 

И что-то такое, должно быть, промелькнуло в его взгляде. Лицо Мирайи, и без того малокровное, совсем побелело. Лутай подступил к нему, сжимая кулаки. 

— Только ноги не трогай, ладно? — попросил Мирайя.

Рука Лутая вцепилась ему в волосы, вынуждая поднять голову.

— Ты это нарочно, да? — прошипел Лутай ему в лицо. 

Он дурел от ярости, оттягивал голову состайника назад. Мирайя неловко хватался за его руку, пытался извернуться, но Лутай держал крепко. 

— Ты специально это сказал?! 

Лутай опять его встряхнул. 

— О чём ты? — воскликнул состайник. — Я не понимаю! 

Злость выкипела. Лутай ощутил, как она испаряется, растворяется в прохладном воздухе. Нет нужды бить состайника. На его коже уже была метка, оставленная им лишь немногим более года назад. 

— Я однажды уже сломал тебе ногу. Думаю, этого хватит, — сказал Лутай. 

Он разжал кулак и отпустил волосы Мирайи. Морщась, состайник потирал голову. 

— Ты чуть скальп с меня не снял, — пожаловался он и улыбнулся, как ни в чём ни бывало. 

Лутай уселся на доски под колонкой и достал сигареты из кармана жилетки. Через пару секунд Мирайя плюхнулся рядом. Он без спроса вынул сигарету из Лутаевой пачки, чиркнул спичкой и отбросил в кусты опустевший коробок. 

— У меня нет огня, — пробормотал Лутай, охлопывая карманы. Зажигалка осталась в комнате. 

Мирайя чуть склонил голову к нему. Уголки его губ поползли вверх. Хмыкнув, Лутай потянулся к нему, закуривая от его сигареты. 

— Ты помнишь, как Джек тебя нашёл? — спросил Лутай вдруг и сам себе удивился. 

Мирайя покосился на него. Вопрос был неуместным, и он вполне мог бы его проигнорировать. Но по какой-то причине решил ответить. 

— Честно — нет. Совсем не помню, — спокойно сказал он. — Я уснул в одном месте, а проснулся в совершенно другом. И сразу отвечу на следующий вопрос: как он меня заразил, я тоже не помню. 

— Я и не собирался об этом спрашивать, — буркнул Лутай. 

Вопросы о прошлом, о старой человеческой жизни и о заражении считались среди охотников неприличными. Хотя у Мирайи, вообще-то, не было поводов считать своего подмастерье особо вежливым. 

— Наверное, он просто дал мне напиться своей крови, — тихо произнёс Мирайя. — Это самый очевидный вариант.

— А меня искусали, так что я заразился через слюни, —признался Лутай с усмешкой. 

Мирайя прыснул, едва не выронив сигарету. 

— Интересно, от способа заражения и в самом деле что-то зависит, или это просто байки? 

Лутай задумчиво поскрёб бородку:

— Да бес его знает. Но можно спросить у Джека.

— Думаешь, он знает? 

— Он же мастер. Должен знать. 

Они сидели плечом к плечу ещё какое-то время. Начинало темнеть, но тяжёлые тучи скрывали от них и звёзды, и луну, что уже должны были показаться в вечернем небе. 

— Ты не злишься больше? — спросил Мирайя, и этот вопрос показался Лутаю таким наивно-детским, что в душе что-то дрогнуло, будто задело тонкую туго натянутую струну. 

— Нет, — вздохнул Лутай, — не злюсь. Просто устал, вот и всё. 

— От меня? 

— От тебя. От Джека. От мелкого. От Кёна и его выходок… От всего. И от себя тоже устал. Очень устал. 

Лутай потёр лицо, нажимая на веки, так что перед глазом вспыхнули красно-оранжевые круги. 

— Где ты хотел бы оказаться прямо сейчас? — спросил Мирайя. 

Лутай отнял руки от лица и нахмурился: 

— А какая разница? Всё равно не… — и он махнул рукой, оборвав самого себя на полуслове. — В Новом Блае я хотел бы оказаться. Если бы не заражение, то прямо сейчас я шёл бы с последних лекций домой. Может, по пути завернул бы ненадолго в бар с приятелями. Или с подругой. А дома родители бы… 

Раздражение снова плеснулось внутри горячей волной, густо замешанное на сожалении и горечи. 

Он потерял жизнь, которая могла бы у него быть. Лишился будущего, к которому готовился и к которому его готовила семья. Он никогда не закончит университет, не будет работать. Всё, что у него есть — это стая: пьющий вздорный мастер, его такие же вздорные ученики, за которых он, Лутай, несёт ответственность, клочок земли среди полей, окружённых лесом, и зверь, делящий с ним одно тело на двоих. Это вся его жизнь, в конце которой его ждёт безумие, так что толку говорить о какой-то другой, недостижимой жизни? 

Лутай со стуком закрыл рот. 

— Я всё это вслух сказал, да? — мрачно поинтересовался он у Мирайи. 

Состайник кивнул. Будь они людьми, Лутай порадовался бы тому, что уже стемнело и Мирайя не может видеть, как вспыхнуло его лицо, но они были охотниками, а значит, он всё увидел. 

— Извини. 

— Извиняться не стоит, — сказал Мирайя невозмутимо. — У каждого из нас та же история, в этом нет ничего недостойного. И ты, в отличии от меня, лишился всего не по своей вине. 

Лутай пожал плечами, боясь спрашивать, и одновременно желая спросить. В эту минуту он понимал Кейси с его любопытством, как никогда. Но когда он уже почти решился задать вопрос, Мирайя поднялся на ноги. 

— Уже совсем темно, да и холодно, к тому же. Задницы себе отморозим, если и дальше будем торчать тут. 

Он со смехом направился к дому. Лутай встал и пошёл следом за ним, чувствуя, что джинсы промокли на заднице от долгого сидения на влажных досках. Тёплый свет из окна спальни косо падал на промёрзшую побелевшую траву. 

В сенях было холодно и совсем темно. Лутай разулся и на ощупь повесил куртку на гвоздь, но долго нашаривал в потёмках дверную ручку. Кажется, была у них где-то старый керосиновый фонарь. Его можно было бы засветить и повесить на короткую стену, так, чтобы огонёк едва теплился. Главное — не забыть об этом.

В тёплой кухне, освещённой пламенем расставленных на полках свечей, собралась почти вся стая, не хватало только Кейси. Кён чистил сваренную в мундирах картошку, что горкой лежала на блюде. Гас, молча кивнув подмастерью в знак приветствия, жевал хлеб с солью и перцем. 

— А где малой? — спросил Лутай, ни к кому конкретно не обращаясь. 

Рэй откашлялся, отпил глоток из своей чашки и неопределённо пожал плечами:

— Сказал, есть не хочет, ушёл в спальню.

— Как это, есть не хочет? — нахмурился Лутай. — Он вообще ел сегодня? 

— Конечно, — немного удивлённо ответил Мирайя. — Мы с ним перекусили с утра перед тем, как пойти на Арену. Я заглянул в комнату, Лут. Он спит. Не надо его будить. 

Лутай сел на скамейку, взял картофелину и принялся очищать её от кожуры. Завтра много дел. Нужно отыскать и почистить фонарь после утренней пробежки, и как следует погонять парней в лесу на тренировке, да и самого себя погонять. Скоро Ночь поминовения, надо будет сходить в село и купить мяса, наломать загодя еловых ветвей. Может, Тельма захочет присоединиться к ним и прочитать пару молитв?.. Было бы неплохо, но без своих питомцев он не явится, а значит, еды у них уйдёт больше обычного. 

Лутай тяжел вздохнул, дожевал картошку и встал. Пора на боковую.