Уснуть никак не удавалось. Парни храпели, Кейси хрипло дышал открытым ртом, лицом уткнувшись в подушку, которую обнимал обеими руками. Стена, смежная с кухней, нагрелась от печки и дышала жаром; воздух в комнате был тяжёлым и спёртым. Наконец, не выдержав, Лутай встал и вышел из комнаты. Дверь заскрипела, и он выругался про себя, костеря петли, которые давно уже надо было смазать, да всё руки не доходили.

На улице его встретила долгожданная прохлада. Было так темно, что Лутай не видел собственные ноги. Так тихо, что щелчок зажигалки показался оглушительно громким. И, словно откликаясь на этот звук, протяжно заухала сова где-то вдалеке.

Докурив, он стоял у порога до тех пор, пока не начал мелко дрожать от холода. Возвращаться в спальню не хотелось; он знал, что после уличной свежести она покажется ещё более душной, а собственная подушка — отвратительно тёплой, насквозь пропитавшейся его личным запахом.

Может быть, чашка того Рэева чая из ромашки и бес знает чего ещё поможет ему уснуть.

Стоило только сесть за кухонный стол, как мысли атаковали его дурной вороньей стаей. Они кружили над головой, не давая покоя. Воспоминания, как тёмные перья, мелькали перед глазами, и от них никак было не отмахнуться. Вечерний разговор с Бледным душу ему расковырял, точно старую рану, и как теперь притупить эту боль? Лутай подпёр кулаком щёку, глядя в чашку, до краёв полную горечи.

В охотника он превращался в подворотне. Никто не слышал его стонов и жалоб, а если и слышал, то предпочёл не обратить внимания. Когда он выполз оттуда несколько дней спустя, то уже осознавал, что с ним произошло и кем он стал.

Вся его жизнь, тщательно распланированная на многие годы вперёд, рухнула. У него ничего не осталось, кроме одежды, что была на нём, и нескольких купюр в кармане. Удостоверение личности осталось в потерянной сумке с учебниками, но даже если оно сохранилось бы, то охотнику всё равно было без надобности. Заражённый — больше не гражданин. Никаких прав, кроме как сдохнуть, у него нет, что бы там ни утверждали власти.

Лутай сделал единственное, что мог сделать парень, бесповоротно лишившийся будущего: он отправился в бар и надрался. Выложив последние деньги, пил до тех пор, пока бармен не взглянул на него, пьяного, грязного, локтями упёршегося в стойку, и не протянул с сомнением:

— Мне кажется, с тебя хватит.

Кого он видел перед собой? Голубоглазый парень с белыми, как лунь, длинными волосами, заплетёнными в растрёпанные косы — всё в Лутае говорило о том, что он чистокровный сотой-катурец. Был он для этого человека вонючим северянином — или просто пьяным оборванцем? А может, он разглядел в нём охотника, несмотря на царящий в помещении полумрак. Лутай не знал, что ему ответить, не знал, что делать дальше. Но кто-то за его спиной произнёс пасмурно и хрипло:

— Он пьёт за мой счёт. Мне тоже налей, как обычно.

Бармен скривился, но потянулся за бутылками, а на стул рядом с Лутаем приземлился потрёпанный тип не первой молодости в наглухо застёгнутой, несмотря на тёплую погоду, грязной, засаленной куртке. Он провёл рукой по тронутой сединой шевелюре и взглянул на Лутая со странной ухмылкой.

— Что, проблемы в личной жизни, сынок?

— Не твоё дело, — неприязненно буркнул Лутай. — И я подачках не нуждаюсь.

Незнакомец, небритый и взъерошенный, ему не понравился. Но тот не унимался:

— Выпей со мной. Ты ведь хочешь выпить?

— Не понял, тебе что надо?

— Люблю наблюдать за желторотыми недомерками, — с издёвкой протянул незнакомец.

Лутай опешил. Этому уроду совсем жить надоело? Хоть и росту в нём под два метра, пожалуй, а такого доходягу Лутай живо переломит пополам, тот и рта не успеет раскрыть.

Злость клокотала в нём; он угрожающе приподнялся со стула.

— Ну, давай выйдем, раз ты хочешь, — вкрадчиво произнёс мужчина.

Он улыбнулся шире, показывая зубы, и Лутай, уже протянувший было руку к вороту его куртки, замер, узнав в нём охотника.

Сглотнув, Лутай оглянулся. Несколько выпивох уже обратили на него внимание. Поднявшись, он поставил себя в идиотское положение. А привлекать к себе чужие взгляды сейчас он хотел в самую последнюю очередь.

— Пошли, пошли! — подстегнул чужак. Он встал на ноги и макушкой почти коснулся потолка. — Не бойся, — тихо добавил он. — Мы просто поговорим.

Лутай вздёрнул подбородок. Что бы там ни думал себе этот тип, он не боится.

Но когда он побрёл за бодро шагающим к двери незнакомцем, руки его дрожали так, что пришлось сунуть их в карманы.

Они вышли. Маленький бар, с боков зажатый стенами соседних зданий, находился в проулке, в самом его конце. Сгущались сумерки, и случайных прохожих тут не было. Охотник облокотился о стену, склонил голову набок и принялся разглядывать Лутая, что старательно избегал смотреть ему в глаза.

— Ну что? Уже не хочешь набить мне морду? Поубавилось прыти?

— Я просто… Просто…

Что ему ответить? Он ведь понял, что Лутай догадался… И он точно знает, что сам Лутай — тоже заражённый.

Что делать? Лутай покрылся испариной. А незнакомец, казалось, вовсю забавлялся. Его хриплый голос сочился насмешкой.

— Что? Что «просто»? Я ничего тебе не сделаю, не трясись так.

— Я не боюсь.

— Боишься. Кого ты обмануть пытаешься, щенок?

Лутай обмер, когда охотник осклабился, демонстрируя зубы — ряды жёлтых зазубренных клыков.

— Я не боюсь, — непослушными губами выговорил он.

Чужак оказался рядом — Лутай даже не осознал его движений. Охотник сжал его горло, стиснул, перекрывая доступ к кислороду. Словно показывал своё превосходство. Вот на что я способен. Я могу убить тебя так быстро, что ты и понять не успеешь, что уже мёртв. И почти сразу же отпустил его, оттолкнув так, что спиной Лутай врезался в противоположную стену.

— Не смей брехать в лицо охотнику!

И Лутай не выдержал.

— Да, боюсь! — крикнул он. — Доволен?! Мне страшно, я не знаю, как быть!

Голос сорвался. Он зажмурился, согнувшись в три погибели, уткнулся лицом в ладони. Биение сердца отдавалось пульсацией в висках. Лутай сделал несколько глубоких вздохов, стараясь взять себя в руки, и медленно выпрямился. Не проронивший за всё это время ни слова, охотник курил невозмутимо, словно ничего особенного не произошло. Покосившись на Лутая, он глубоко затянулся и выдохнул струйку дыма. И снова улыбнулся, будто продолжая нечаянно прервавшуюся задушевную беседу:

— Сынок, это нормально. Глупо не бояться на твоём-то месте. — Он сделал новую затяжку. — Как тебя зовут?

— Лутай.

— И как вышло, что ты стал охотником?

Лутай закусил внутреннюю сторону щеки, обдумывая ответ, а потом просто сказал правду:

— Девушку в парке обижали. Помочь хотел... — он непроизвольно коснулся рукой груди, где под одеждой скрывалась сеть белых шрамов. — Я думал, то были просто парни. Понял, что они охотники, только когда они уже начали меня рвать.

Охотник коротко хохотнул:

— Из-за девки! Так ты у нас бабий хвост, Лутай? Ну что ж. Я Джек. И я хочу, чтоб ты стал моим учеником.

— Учеником? И чему ты учишь? — осторожно поинтересовался Лутай, и получил ничего не объясняющий ответ:

— Жить.

— Что? В смысле?

Джек глумливо сощурился:

— Ты совсем тупой?

Лутай качнул головой.

— Ты… поможешь мне?

— Я научу тебя жить, как охотник. Я не дам никому убить тебя. И я научу тебя сражаться.

Последнее замечание покоробило Лутая. Хлюпиком он никогда не был — просто не мог себе этого позволить. И в школе, и потом, в университете, ему часто приходилось кулаками доказывать своё право находиться среди коренных ладийцев.

— Я умею драться, — заметил он, но мужчина лишь хохотнул.

— Считай, что не умеешь, — заявил он, и Лутай поёжился.

— Чему ещё ты научишь?

Не торопясь отвечать, Джек докурил и лишь потом, отбросив окурок, произнёс:

— Я уже сказал, пащенок. Я научу тебя всему, что знаю и умею сам, если ты только захочешь учиться. И если сможешь, конечно. Учти: я строгий учитель.

Лутай усмехнулся вызову, прозвучавшему в голосе Джека. Этот старик его на слабо берёт? Он протянул ладонь, не дав себе времени на раздумья:

— Я согласен.

Джек странно глянул на него, а потом крепко, до боли, пожал его руку.

— Спорим, ты ещё пожалеешь?

Лутай-из-прошлого хмыкнул, стискивая в ответ Джекову мозолистую, шершавую ладонь.

— Спорим.

Лутай-из-настоящего сидел за столом и смотрел на свои пальцы, словно наяву ощущая рукопожатие человека, ставшего его учителем.

Что бы ни думал Джек, он ещё ни разу не пожалел о том, что пошёл с ним. Ни разу действительно не пожалел. Хотя порой, видит свет, был к этому близок.

Что с ним было бы, не встреть он Джека?..

В сенях послышались лёгкие шаги. Лутай с трудом откинул прочь свои мысли, сосредотачиваясь на настоящем. Дверь отворилась и в кухню просунулась голова Кейси.

— О. Привет, Лутай.

— Ты чего проснулся?

— Есть захотелось, вот и проснулся. Найдётся чего перекусить?

Подавив тяжёлый вздох, Лутай встал и снял с печи чугунок, поставил его на стол перед состайником.

— Садись. Кён тебе картошки начистил. Как знал, что ты проголодаешься. Не забудь поблагодарить его утром.

Кейси слабо улыбнулся и потянулся к еде. Лицо у него было измождённое, под туго натянутой сероватой кожей отчётливо проступали кости. Спутанные волосы, чёрные, как вороновы перья, торчали во все стороны. Не парень — недокормленный желторотый птенец, невесть как залетевший в их дом. Хотя, справедливости ради, уже не такой недокормленный, как два месяца назад.

Лутай вгляделся в младшего повнимательнее:

— Ты какого роста был, когда пришёл к нам?

Не переставая жевать, младший вяло пожал плечом.

— Метр пятьдесят, вроде.

— Ты подрос. Пожалуй, сантиметров на пять, если не больше.

Кейси взглянул на него с удивлением и тревогой в бледных глазах.

— Это же нормально?

— Конечно, — поспешил успокоить его Лутай. — Я тоже стал выше, как заразился. И, кстати, продолжаю расти.

— Надо же. Джек поэтому такой здоровый?

— Уж наверняка.

Кейси закончил есть и тщательно облизал пальцы. В неверном, колеблющемся свете единственной свечи он казался старше; тени сделали его обычно открытое лицо жёстче и мрачнее.

— Как спина?

— Вроде ничего. Глянешь?

— Гляну.

Лутай обошёл сидящего на лавке младшего и поднёс свечу ближе, чтобы свет упал на спину. Раны, обработанные Рэем, схватились коркой: длинные багровые полосы на бледной, кое-где испачканной запёкшейся кровью коже. Кейси попытался поглядеть на себя из-за плеча, изогнувшись и скосив глаза вниз, но, конечно, мало что увидел.

— Уже и зажило всё поди.

— Что это ещё за «поди»? — сварливо поинтересовался Лутай, осторожно касаясь его кожи. — Нахватался деревенских словечек, курить начал… Вся дрянь к тебе липнет. Лучше бы поучился чему хорошему.

— Ты ведь тоже куришь, — отозвался Кейси. — А хорошему я и так учусь.

— Да? Это чему же?

— А вот Кён меня научил на руках ходить.

Лутай невольно рассмеялся.

— Дурачок ты, Кей.

Кейси смешливо фыркнул, заглянул старшему в глаза:

— Лут.

— М?

— А научи меня на гитаре играть?

Лутай помолчал, раздумывая над этой просьбой. Потом пожал плечами: почему бы нет?

— Ладно, научу. Только я и сам не ахти какой гитарист, так, несколько аккордов знаю.

— Ну, научи, чему знаешь.

— Договорились. А теперь дуй спать.

— А ты?

— Я тоже. Покурю и пойду.

Младший ушёл, шепнув «Спокойной ночи» перед тем, как раствориться в темноте сеней.

Курить Лутаю не хотелось, но он всё равно вышел на улицу и направился к колонке. Вода обожгла лицо, ледяные капли поползли за ворот футболки. Лутай сдавленно выругался, ёжась. Полотенца он с собой не взял, так что просто стоял и ждал, пока обсохнет.

Поднялся ветер. Тёмные громады облаков стремительно неслись по небу, закрывая собой звёзды и луны, и ветви деревьев, качаясь, трещали и протяжно скрипели. Лутаю не по себе стало от этого тревожного звука, так похожего на почти человеческие стоны. Он закурил, закашлялся — и чуть не выронил сигарету из губ, когда за его спиной раздался резкий, сиплый голос Джека:

— Кто там?!

— Я это, — испуганно отозвался Лутай.

Мастер подошёл к нему.

— Чойта ты тут шарахаешься средь ночи?

— А ты чего?

Джек уставился на него с недовольством:

— Возню услышал, бестолочь ты, и вышел глянуть, кто там шебуршит во дворе без моего ведома.

Он поднял руку, слегка ей потрясая, и только тогда Лутай увидел, что мастер выскочил из дому с ружьём. Хорошо, что окликнул сначала, а не просто пальнул наугад в темноту.

— Как там мальчишка?

— Неплохо, но завтра его лучше пожалеть.

Джек покивал задумчиво, глядя на горизонт, сокрытый тьмой. Ружьё он аккуратно прислонил к плетню и достал из кармана пачку своих сигарет, дешёвых и крепких, которые он курил столько, сколько Лутай его знал, и наверняка ещё много лет до этого, и которыми провонял насквозь.

— Завтра будет вёдро, солнце-то красное заходило. Ты сходи с ним, что ли, на Арену, пока опять дожди не попёрли… Ну или делай, как знаешь. А вечером я заберу его к себе.

— Это ещё зачем?

— Хочу поработать с ним отдельно, поучить говорить со Зверем.

Лутай удивлённо хмыкнул:

— А меня ты ничему такому не учил.

— Зачем бы мне это понадобилось? — раздражённо спросил Джек. — Ты ж с самого начала свою тварь держал в узде, у тебя с этим никогда не было сложностей. А у Кейси с этим плохо.

— И чем это грозит?

— А ты догадайся, — с издёвкой предложил Джек.

Он злобно улыбнулся, и Лутай решил закрыть эту тему. К тому же, гадать было не о чем. Любые охотничьи проблемы, с чем бы они ни были связаны, ведут всегда только к одному: безумию.

Он торопливо докурил и распрощался с мастером, оставив его в одиночестве стоять около колонки. Лутай вошёл в дом и плотно прикрыл дверь. Свеча продолжала гореть в кухне, и он порадовался её мягкому свету. Он снова сел за стол, понимая, что утро наступит совсем скоро, а потом нет смысла ложиться и пытаться уснуть. Опёршись подбородком о ладонь, Лутай наблюдал за колеблющимся огоньком свечи.

Проснулся он резко, как от тычка в бок. Вытер слюну с подбородка, огляделся обалдело. Он так и уснул, сидя за кухонным столом. Свеча погасла сама собой, а небо за окном уже начинало сереть.

— Мрак!

Он вскочил на ноги и пошатнулся: в глазах на секунду потемнело, комната резко крутанулась вокруг своей оси. Лутай схватился за стол, но всё уже закончилось. Нетвёрдым шагом он вошёл в спальню и принялся расталкивать парней. Кейси проснулся на удивление быстро и хмуро глядел на Лутая из-под чёлки:

— Ты что, не спал целую ночь?

Гас замер, сунув одну ногу в брючину:

— Чего это ты, Лут? Случилось что?

— Да нормально всё, — отмахнулся от состайников Лутай. — Пошевеливайтесь, чтоб через минуту все были готовы. Рэй, ты на пробежку не идёшь.

— Помощь нужна? — спросил у Рэя Мирайя, но тот отрицательно качнул головой:

— Понадобится — кликну кого-нибудь.

Лутай согласился, но всё равно велел Кёну натаскать воды сразу после пробежки.

На улице моросило, и Лутай бежал, скрипя зубами, мысленно ругая сулившего ясную погоду Джека на все лады. Сам Джек из дома так и не вышел.

Не явился он и днём. Гас отправился на работу, в кухне Рэй вяло, будто по привычке ругал Кёна, пока тот лениво и без обычного задора огрызался в ответ. Мирайя учил Кейси латать прорехи в штанах. На тренировку никто не пошёл, ведь подмастерье не заставлял. Месить в лесу грязь и самому Лутаю не хотелось. Чтобы хоть чем-то заняться и не тратить без толку пасмурный день, Лутай облазил погреб и все полки в доме, но лампы так и не отыскал. Нашлась она почему-то на чердаке. Нашлось там и ещё кое-что.

Глава IV. Общие воспоминания

— Эй, смотрите-ка, что я нашёл. 

Лутай вошёл в комнату спиной вперёд: руки его оказались заняты объёмной картонной коробкой, чуть смятой и порядком запылённой. Лутай поставил её на прикроватный столик около своей постели.

Переглянувшись с Мирайей, Кейси отложил в сторону шитьё и подошёл к подмастерью. 

— Что это там у тебя? 

Лутай улыбнулся в ответ: 

— А ты глянь. 

Сгорающий от любопытства Мирайя опередил его, первым заглянув внутрь. На лице его отразилось удивление, тут же сменившееся восторгом. 

— Фотографии! 

Кейси озадаченно хмыкнул. Не думал он, что в этом мире есть фотоаппараты. С другой стороны, почему бы им и не быть?.. Ведь тут есть автомобили и огнестрельное оружие. Живя в глуши, очень легко было забыть, что совсем рядом кипит жизнь самого обычного города, где есть и электричество, и горячая вода, и прочие блага цивилизации. 

Мирайя радостно копался в недрах коробки, выуживая оттуда то одно, то другое фото. Смеясь, он показал одно из них Лутаю — и подмастерье расхохотался. Кейси улыбнулся, слушая его смех. Нечасто он смеялся так искренне, радостно. От сердца. 

Кейси взял в руки один из просмотренных состайниками снимков. Он был цветным, но цвета казались бледными, с жёлтоватым оттенком, и тени были едва заметны. Пересвеченное старое групповое фото, немного нечёткое, потрёпанное. Кейси всматривался в лица людей на фотографии и неожиданно заметил Гаса. Он стоял позади остальных, высокий, с распущенными чёрными волосами… А рядом с ним… Да, действительно. Рядом с Гасом стоял Джек, и в руке его дымилась сигарета. Сам Джек был таким же, как сейчас, и даже, казалось, рубашки под курткой носил всё те же. 

— Сколько лет этой фотографии? 

Лутай поскрёб бородку. 

— Лет пять, наверное. 

— Вот как… 

Кейси снова взглянул на фото. Кроме Гаса и Джека, знакомых лиц не было. Впереди стоял маленький бледный паренёк в светлой майке, рядом с ним щурил глаза в камеру плечистый черноволосый юноша, коротко стриженный, долговязый. Он насмешливо кривил рот и казался ехидным до крайности. Лутай ткнул в него пальцем:

— Это Саха, наш предыдущий подмастерье. А это, — указал он на его соседа, — Ильяс. Но я его уже не застал в живых и не знаю, каким человеком он был. — Он указал на следующего парня, вихрастого и горбоносого, в круглых очках: — Это Кьет, он погиб где-то через неделю, как я пришёл. Рыжий рядом с ним — Бэл. Вообще-то он был то ли Бэлиас, то ли Бэлиард, как-то так. Не помню уж. 

Он тихо вздохнул и протянул Кейси другой снимок. 

— А вот Витка. 

Кейси сглотнул. Витка, который умер незадолго до его прибытия. Витка, чью постель он сейчас занимал. Витка, с которым его молчаливо сравнивали состайники в первые дни. Витка, из-за которого он едва не сбежал, из-за которого Кён чуть его не избил. Витка, чей призрак, казалось, всё ещё обитал в их доме. 

Он смеялся, и между передними зубами у него была щербинка. То ли каштановые, то ли рыжеватые волосы облаком окутывали голову, мягкие даже на вид. 

— У него что, — улыбнулся Кейси через силу, — веснушки были? 

Лутай кивнул, глядя на фото. 

— Скучаешь? 

— Да, — ответил Лутай и улыбнулся Витке, навсегда застывшему на квадратном кусочке фотобумаги в далёком солнечном дне. — По Сахе тоже, хоть засранец он был редкий. И по Кьету, пусть я и знал его совсем мало. И по Рэму. И по Бэлу. По Гаретти. По Лэю. По... По ним всем. Каждый из них был со своими причудами, со своими страхами и горестями. Каждый — со своей надеждой, своей страстью, своей мечтой, любовью или верой. И каждый со своей историей. Они все были особенными. Каждого никем не заменить, не выбросить из памяти. 

Кейси кивнул, глядя на фотографию.

— А меня будешь помнить? 

— Если я тебя переживу, то буду, — ответил Лутай. 

— Хватит об этом, — попросил Мирайя. Он протянул Кейси следующую фотографию: — Вот, посмотри. Это Рэми. 

Рэми был невероятно красив. На фото он стоял рядом с Мирайей, склонив к нему голову, и его чёрные кудри переплетались с золотыми волнами волос Мирайи. 

— Он был айше? 

— Да. Он очень поддерживал меня, когда я только-только присоединился к стае. Я не мог ходить, но когда наконец встал на ноги, он так радовался, что закатил пирушку. Помнишь, Лут? 

Лутай досадливо поморщился, когда Мирайя пихнул его локтем.

— Помню, помню, как же. Вы все вылакали ведро пива и плясали, как чокнутые, чуть ли не до утра, а меня заставили играть вам на гитаре! Рэм потом уснул у костра и уголёк ему штанину пропалил. 

Мирайя засмеялся, глаза его блестели. 

— Мне его так не хватает! 

— Да, — слабо усмехнулся Лутай. — Мне тоже. 

Старшие стояли бок о бок, улыбки медленно угасали на их лицах. В этот момент они казались старыми и хрупкими — словно два сухих осенних листка, которые ветра носили над миром и трепали без пощады, и которые лишь чудом уцелели. Они смотрели друг на друга с горьким пониманием — и такой тоской, что Кейси охватила неведомая ему жуть. Стремясь разбить повисшую в комнате тишину, он спросил:

— А откуда вы взяли фотоаппарат? 

Лутай отвернулся и принялся собирать разбросанные по столешнице фотографии:

— Он принадлежал кому-то из парней. Когда человек умирает, после него остаётся много вещей. От большей части мы избавляемся, но что-то сохраняем. Гадальные карты Рэма, например, или Виткины книги. Рэй оставил себе ножи Сахи, а мою жилетку раньше носил Кьет.

Вздохнув, он продолжил:

— Мы ходили проявлять плёнку в город, к нашей фотографше, которая делает снимки на карточки для Арены. У неё там куча всякой химии, инструменты разные… Я однажды отведу тебя к ней, посмотришь, познакомишься, тебе интересно будет. 

— А куда сейчас этот фотоаппарат делся? 

Лутай криво улыбнулся:

— А его Джек расколотил. Напился и запустил им в стену. Хотя целился мне в голову. 

Кейси шокировано уставился на состайника. 

— Он серьёзно пытался швырнуть в тебя фотик? А если б попал?! 

— Не пытался, а швырнул, я просто увернулся вовремя. Если б попал, я б тут сейчас не стоял и лясы с вами не точил.

— Псих, — с отвращением пробормотал Кейси. 

— За языком-то следи. Он твой мастер, несмотря ни на что. 

Кейси сконфужено дёрнул плечом, наблюдая за тем, как подмастерье аккуратно складывает фотографии назад в коробку. 

— Не дело, что они так лежат, Лут, — заметил он. — Вдруг дождь или крысы. Надо бы для них отдельный альбом сделать и хранить тут, внизу. 

— А действительно, — согласился Лутай. — Неплохая мысль, малец. Потом попрошу об этом Рэя. 

— О чём попросишь? — спросил Рэй, входя в комнату вместе с Кёном. 

Лутай рассказал ему о коробке с фотографиями, но Рэй не захотел на них смотреть. Он молча выслушал просьбу Лутая смастерить фотоальбом, и так же молча кивнул в ответ. 

Лутай, довольный сговорчивостью состайника, аккуратно засунул коробку под свою койку. Кейси собирался вернуться к своим занятиям, когда заметил лежащую под тумбочкой фотографию. 

— Лут, ты потерял. 

Кейси поднял снимок с пола и упёрся взглядом в скуластое узкое лицо ехидного парня с чёрными глазами. Подошедший ближе Лутай взял фотографию у него из руки. 

— Спасибо. 

— А расскажешь о нём? 

— О ком? — не понял Лутай. 

— О парне, что был подмастерьем до тебя. О твоём предшественнике. 

— О Сахе, что ли? Да что о нём рассказывать.

Кривясь, Лутай отмахнулся. 

— Нет, — сказал Рэй и тяжело закашлялся. В груди его слышалось клокотание при каждом вдохе. — Расскажи, что ты, в самом деле. Расскажи ему о Сахе. 

— Не хочу, — буркнул Лутай. 

Рэй тонко, неприятно улыбнулся. 

— Тогда я расскажу. 

Он уселся на свою койку. Улыбка на его лице стала шире, но ещё неприятнее. 

— Я пришёл в стаю, когда мне было пятнадцать лет, и Саха уже ходил в подмастерьях в то время. Гас говорит, что всего подмастерьем он пробыл два года, но он может и ошибаться, потому что разум охотников бывает спутанным, когда дело касается времени или точных дат. 

Лутай нахмурился и скрестил руки на груди, но смолчал. Молчали и все остальные. 

— Саха проявлял в своих делах большое рвение, правил в стае кулаком и острым словом, а Джек поощрял его. Лутаю от Сахи весьма доставалось. Когда Лутай лишился глаза, Саха надеялся, что Джек его убьёт, но не тут-то было. Как ты понимаешь, мы нашего подмастерье не особенно любили, хотя ему плевать на наше отношение хотелось. А потом в один прекрасный день Лутай вместе с Сахой пошёл в город… А вернулся уже в одиночестве.

— Хватит, — раздражённо приказал Лутай. — Достаточно. 

— Почему это? — наиграно удивился Рэй и вскинул брови. — Мне казалось, у нас вечер воспоминаний.  

— Какой же ты гад, — в тихом голосе Кёна послышалось омерзение. 

Рэй моментально окрысился: 

— Захлопни пасть, мразь касинская! 

— Я эти слова сейчас забью тебе в глотку! 

— Заткнитесь оба! — рявкнул Лутай. Он обернулся к Мирайе и Кейси, которые сидели друг около друга: — Я не убивал Саху, хоть Рэй мне и не верит. Я его не убивал. И я принёс домой его тело. Его убил человек из Лиги. 

У Кейси упало сердце. Человек из Лиги. Человек в чёрно-красном. 

— Только вот Джек так и не нашёл труп того человека, — сказал Рэй тихо. — Хоть ты и говорил, что убил его, Джек обшарил весь район сверху донизу, но ничего не обнаружил. 

— Его сожрали низшие. 

— Не оставив после себя ни кусочка?.. 

— Да, — отрывисто произнёс Лутай. — Именно так. Будто бы ты не знаешь, какими они бывают. И будто бы ты не в курсе, что я в то время не сумел бы справиться с Сахой. Если бы я на него напал, он бы меня на фарш пустил. Забыл, каким он был? 

Рэй поморщился: 

— Я не забыл, как он бил тебя каждый день. В тот раз, когда ты за меня заступился, он тебе руку сломал, и если бы Гас не вернулся домой вовремя, Саха убил бы меня. А что он сказал, что ты без глаза остался, помнишь? И после всего этого ты решил отомстить за дражайшего старшего человеку из Лиги! Да я никогда не поверю в эту чушь. 

Лутай говорил тихо и очень устало, словно отчаявшись доказать Рэю свою невиновность: 

—Я Саху не любил, ты прав. Его вообще никто не любил, он во всём подражал Джеку. Но я не стал бы его убивать, а потом врать, глядя мастеру в глаза. Я, Рэйнес, признался бы в содеянном. И я отомстил лиговцу, потому что Саха, каким бы куском дерьма ни был, оставался нашим собратом. Я клянусь всеми своими костьми и зубами, что даже пальцем не тронул Саху. 

— Как ты вообще умудрился убить рыцаря Лиги? — уже мирно спросил Рэй. 

— Я был в ярости. Я помню, как он прикончил Саху, помню, как бросился на него. А дальше — провал. Чернота. Когда очнулся, я бросил то, что осталось от трупа рыцаря лежать там, где он лежал, и забрал тело Сахи. Я принёс его Джеку, чтобы он похоронил своего подмастерья. Саха заслуживал быть похороненным достойно, несмотря ни на что. И очень надеюсь, — тон Лутай посуровел, — что когда умру я, меня вы тоже не бросите гнить в канаве, как собаку. 

— Ну что ты, Лут, мы всё сделаем, как полагается, — громогласно заверил его Кён, и Лутай страдальчески закатил глаз. — Сварганим тебе огромный костёр, чтоб достал до самого неба! 

— И Кёна сожжём вместе с тобой, чтоб не так скучно было, — добавил Рэй. 

Кён швырнул в него подушку, Рэй легко поймал её и со смешком отправил обратно. 

— Не шутите о таком, — попросил Мирайя. 

— Если шутить о страшных вещах, то они перестают казаться такими уж страшными. Трудно бояться того, над чем смеялся, — ответил Кён. 

— Это не смешно. В смерти нет ничего смешного. 

— Когда есть выбор — плакать или смеяться, лично я выберу последнее, — сказал Кён весело. 

— Сейчас у тебя выбор такой: пойти вымыть руки или остаться без обеда. — Рэй встал с постели и аккуратно разгладил складки на покрывале, после чего обернулся к состайникам: — А вы что встали? Вас это тоже касается, между прочим. Еда уже готова и стол накрыт. 

Парни потянулись к выходу из комнаты. Лутай открыл дверь — и чуть не врезался в Джека, стоящего на пороге. Кейси сдавленно охнул от неожиданности, Кён сделал быстрый шаг назад, встав за спину Мирайи. 

— Так-так, пащенки, — медленно произнёс Джек, оглядывая замершую стаю. — Вы что, весь бесов день проторчали в доме? 

— Не понял… Ты мне сам сказал: «делай, как знаешь». Вот я и поступил по своему усмотрению. 

Руки Лутая дёрнулись, будто он хотел по привычке своей скрестить их на груди, но сразу же передумал и остановил себя. 

— Да тебе просто под дождь переться была неохота. 

— Неохота, — не стал отрицать Лутай. — Стаю от воспаления лёгких лечить тоже неохота. Ты-то мне вчера вёдро сулил, солнце, мол, красное заходило. Ну и где оно? 

Кён шумно сглотнул, когда Джек сощурился, пристально глядя на Лутая. Подмастерье стоял прямо, широко расставив ноги, и Кейси подумалось, что он готовился принять на себя удар, встав поустойчивее. Но Джек хохотнул и хлопнул подмастерье по плечу, и стая неслышно выдохнула в едином порыве облегчения. 

— Ещё распогодится, — пообещал мастер. 

— Ну да. Паршивый из тебя предсказатель. 

— Виноват… 

Посмеиваясь, Джек вместе с ними прошёл в кухню и, ополоснув руки в ведре с водой, сел во главе стола. Ели молча, лишь изредка подавая голос, чтобы попросить соль или кусок хлеба. Наевшись, Джек откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Когда он закурил, Рэй даже не взглянул в его сторону — знай себе убирал посуду со стола как ни в чём ни бывало. Был бы на месте Джека кто другой, закатил бы скандал; Рэй не выносил сигаретный дым. Зная об этом и не желая его раздражать, остальные курить не стали. 

За окном постепенно смеркалось, монотонный, нудный дождь всё не переставал. Мирайя встал и засветил несколько свечей, что стояли на полках в разных углах кухни. Комната озарилась тёплым сиянием, сразу став уютнее, а в углах сгустились мягкие тени. 

— Слушай сюда, Лутай, — заговорил Джек, щёлкая своей зажигалкой и глядя на то вспыхивающий, то исчезающий огонёк. — Я тебя не корю за сегодня. Ты сделал, как я велел, так? 

Никто ему не ответил, но ответа мастер и не ждал. Продолжая играть зажигалкой, он широко ухмыльнулся и вскинул взгляд на Лутая. 

— Но скажу честно: я недоволен. Не только тобой — всеми.

Лутай сидел неподвижно, глядя на Джека, и ни единый мускул не дрогнул на его лице. Кейси замер, боясь даже сделать вздох. Казалось, вся стая затаилась вместе с ним. Джек не казался раздражённым, но в любой момент мог вспылить и дать волю кулакам. 

Джек словно не замечал их напряжения. 

— Ты мой подмастерье, и следить за порядком в стае — твоя обязанность. Порядок — это чистый дом, еда вовремя, мир среди учеников. И занятия каждый день. Каждый день, а не когда вам захочется. Ты меня понял? 

— Да, мастер, — очень тихо сказал Лутай, упёршись взглядом в стол. 

— Ну сам подумай, — голос Джека смягчился. — У нас тут вечно то дождь, то снег, то грязь, то пекло. Будем ждать подходящей погодки — век не дождёмся. Это мы должны подладиться под окружающий мир, сынок, а не ждать, что он подладится под нас, потому как этому не бывать никогда. Не пропускайте занятия. От них, в конце концов, зависят ваши жизни. 

Парни забубнели хором, соглашаясь с мастером. Покивав с довольным видом, Джек бросил окурок в печь и встал. 

— Кейси, идём со мной. 

Все взгляды обратились к нему. Кейси поднялся из-за стола и побрёл к мастеру, встревоженный и недоумевающий. Ладони взмокли, он незаметно обтёр их о край футболки. Что мастеру от него понадобилось? Зачем он его забирает? У него не было ни единой догадки, и под ложечкой засосало от страха и дурных предчувствий. 

Джек, уже стоя около двери, обернулся и приподнял брови:

— Пащенок, что с лицом? У тебя что, живот скрутило? 

Кейси мотнул головой. 

— Ну так сделай рожу проще. Я тебя не убивать веду. 

Посмеиваясь, он вышел из кухни, и Кейси направился за ним.