Когда Шэнь Вэй впервые встречает ее в этом мире, у неё короткая стрижка, косуха и драные джинсы. Неудивительно, что он принимает ее за парня. Тем более Кун Лунь был мужчиной. Ведь так?

Шэнь Вэй замечает не сразу — сбивают с толку берцы с косухой, дранные джинсы, и любовь к пиву и мотоциклам, короткая мальчишеская стрижка и чупсы вместо сигарет — его Чжао бросает курить. Если бы не тактильность Чжао, он бы не скоро догадался, но, когда тот впервые обнял его так по-свойски, так по-братски, бесцеремонно крепко и тепло, профессор понял… И решил молчать об этом, поскольку лучший друг имеет право на свои секреты. Расскажет, когда будет готова.

Вот только приходится привыкать хотя бы думать о ней в женском роде, а не в мужском. Притом, что сама она говорит о себе в мужском. И это сбивает, это странно, но так похоже на Чжао.

В конце концов это все еще его Чжао: совершенно мальчишеская улыбка, озорная и немного лукавая, искорки смеха в вишнево-карих глазах. Слишком яркая, слишком живая. Она встряхивает отросшей челкой и чуть склонив голову на бок, смотрит на него смеющимися глазами, привычным жестом перекатывает во рту леденец. И в кончиках пальцев покалывает от желания коснуться, убедиться, что Чжао здесь живой и настоящий. Живая и настоящая — напоминает себе Шэнь Вэй. Не иллюзия и не сон. Чжао касается его сама. Потрясающе бесцеремонно хватает его за руки на задании, хлопает по плечу, тычет острым локтем под ребра. Ей единственной, Шэнь Вэй позволяет такую наглость и улыбается про себя: «Чжао ничуть не изменился».

А Чжао, ворвавшись в его жизнь, переворачивает ее с ног на голову. И профессор не успевает опомниться, как становится неофициальным консультантом спецотдела, единожды согласившись помочь советом.

Чжао теперь вваливается к нему в квартиру в любое время суток — сам разрешил — и не уходит, пока не получит желаемое. В этом он тоже не изменился. Она — снова напоминает себе профессор. Разваливается на диване, закинув длинные ноги на стол и под пиво треплется-треплется-треплется; сама смеется своим шуткам. Профессор, конечно, привык к бесцеремонности и это его совсем не раздражает... Но не в одиннадцать вечера, когда он, устав, собирается ложиться спать. Чжао по-хозяйски заглядывает в его холодильник, морщит нос и заказывает пиццу или суши. И Шэнь Вэй вдруг обнаруживает себя жующим сушеную рыбку под пиво и с удивлением понимает, что это вкусно. Чжао вытаскивает его в бар и пытается там его споить, когда нет работы. И профессор ловит себя на мысли, что это интересный опыт. Люди умеют веселиться, да и это веселье потихоньку заражает и его. Чжао превращает его упорядоченную, спокойную жизнь в хаос и профессор с ужасом осознает, что это ему нравится. И забывает, что Чжао — девушка. В круговороте дней и событий у него совсем нет времени думать об этом. Хотя иногда всплывает мысль о том, что девушке не пристало себя так вести. Оставаться наедине с мужчиной — не мужем и не родственником, даже на ночь. Но… Это его Чжао и Шэнь Вэй сделает все ради ее безопасности. Единственный плюс во всем этом то, что Чжао теперь постоянно в поле его зрения и профессор уверен, что больше ее не потеряет. Она ни за что не станет теряться, раз уж сама выбрала быть частью его жизни.

Чжао, что тот бродячий кот, не сидит на одном месте. Вечно ее носит то по делам, то просто в поисках приключений на свои нижние девяносто, которые он успешно находит. Чжао удачлива донельзя и также беспечна. Она лезет в самое пекло, играючи рискует собой. Бедовая голова. Именно таким Шэнь Вэй его и помнит. И только у Чжао получается пробить ледяную броню его спокойствия. Легко и быстро, играючи. В очередной раз, разделяя с ней опасность, профессор наедине ругается, так что у Чжао смешно округляются глаза, и она тянется за блокнотом и ручкой — записать. За десять тысяч лет профессор сильно пополнил свой словарный запас китайского нецензурного и научился замораживать одним взглядом, да только с Чжао такое не срабатывает. Где другие цепенеют от страха, она смеется, трет пятерней затылок и болтает вдвое больше обычного. Что ж, Чжао никогда его не слушала. И профессор избирает другую тактику. Теперь он вместо того, чтобы ругаться, молча устало вздыхает и оставляет Чжао наедине с аптечкой. Как ни странно, это действует намного лучше ругани. Чжао потом весь день ходит тихая и смотрит на него такими виновато-жалобными глазищами, что сердиться на нее очень сложно, а еще сложнее делать вид, что он по-прежнему принимает ее за брата. И это все становится почти константой в жизни Шэнь Вэя, как-то, что он защищает этого... отчаянную смертную.

Шэнь Вэй всегда защищал ее, но никак не может привыкнуть к тому, как Чжао не умеет бояться. Будучи уязвимой и смертной, она совершенно не боится. Не боится спорить с самим Посланником, не боится закрывать собой своего подчиненного, не боится рисковать жизнью, если надо кого-то спасти. Откуда такое бесстрашие у хрупкой смертной девушки? Даже не бесстрашие, а скорее полное презрение к опасности. Профессор злится: «глупый-глупый человек, я ждал тебя сотню жизней. Я не могу, не хочу потерять тебя снова. Не смей». И Чжао выживает, в очередной раз.

***

Оставшись одна, Чжао устало сбрасывает кожанку, зашвырнув ее куда-то в угол, и долго и пристально изучает себя в зеркале: короткие непослушные волосы, сухие искусанные губы, синяк на скуле, острый подбородок. Она похожа на мальчишку-подростка. И ей это нравится. Маска свойского парня, души компании помогает ей быть смелой когда это необходимо. Эта маска делает ее свободной. Чжао привыкла быть для друзей, знакомых и коллег своим парнем. Так было до тех пор, пока в ее жизни не появился профессор. Старомодно-вежливый и педантичный до скрежета зубов. Порой это дико раздражает ее. Хочется его встряхнуть, чтобы на его лице появились хоть какие-то эмоции. Впрочем, она работает над этим и уже есть прогресс. В прошлый раз профессор наорал на нее. Матом. А Чжао и не знала, что он умеет так ругаться. И все же он странный — не подкалывает ее, как Да Цин, не рявкает в духе старины Чу и не робеет перед ней как малыш Го. Нет, они на равных с ним. Они друзья и бро, они доверяют друг другу. Но… он слишком заботится о ней, даже в чем-то опекает, как будто Чжао не в состоянии позаботиться о себе сама. Это странно. У нее ощущение, что они знакомы целую вечность. А Чжао доверяет своей интуиции и когда франтоватый незнакомец в очках говорит ей, что искал ее десять тысяч лет, конечно же ему не верит, но где-то в глубине души знает, что он не лжет. А потом понимает, что ей надо быть с ним рядом. Так правильно. И ради этого она готова быть ему другом, братом, кем угодно… Даже терпеть его занудство. А пока все идет своим чередом: Шеф Чжао рискует собой, спасая других, а Шэнь Вэй спасает ее порой даже от самой себя. Но помнит, что рано или поздно им придется раскрыть все карты друг перед другом и разговор по душам — так это называется у людей — неизбежен.

Но однажды в их спецотдел снова нагрянул с родственным визитом отец шефа. Чжао же как почуяв, быстренько смылась уехала на вызов. Зато Шэнь Вэю посчастливилось на тот момент оказаться в отделе. Естественно, Чжао-старший возжелал лично ознакомиться с напарником «сына». Он начал сразу с тузов. Как только дверь кабинета закрылась за ними, он мгновенно развернулся к застывшему по стойке смирно Шэнь Вэю и задушевно спросил:

— Какие у Вас отношения с моей дочерью?

Шэнь Вэй мысленно вспомнил всех женщин к которыми он так или иначе контактировал в последнее время, но ни с одной из них у него не было отношений. О чем он честно сообщил отцу Чжао. Тот покусал губу, задумчиво прищурился и выдал:

— Ты ведь работаешь на спецотдел?

— Да, — согласился Шэнь Вэй.

Чжао-старший смерил его долгим пристальным взглядом.

— Значит, начальник-подчиненный.

— Ну почему? — ровно ответил Шэнь Вэй, глядя прямо перед собой. — Она мой друг.

А Чжао-старший тем временем продолжил, по-хозяйски садясь в кресло шефа и прихлебывая принесенный Да Цинем чай:

— Вот что она в тебе нашла, а? Ты выглядишь… слишком безобидно. Сможешь ли ты ее защитить?

Шэнь Вэй на это лишь пожал плечами и ответил скупо, сухо:

— Постараюсь.

Старший Чжао вдруг совершенно по-человечески вздохнул и сказал негромко и как-то устало:

— Беспокоюсь я за нее. Знаешь, моя девочка такая упрямая… Она с детства такая.

Шэнь едва слышно вздохнул, полностью соглашаясь с ним. Отец Чжао это уловил и продолжил уже увереннее:

— И в кого только такая? Все девочки в куклы играли, а моя притащила в садик пистолет, стыренный у меня, и хвасталась подружкам. К счастью, он был не заряжен. Ее подружки на танцы ходили, а моя записалась в секцию бокса. А уж дралась… Чуть ли не каждый день. Еще тогда не терпела несправедливость… — он мягко усмехается, вспоминая. — Надо мной уж подшучивали, что у меня сын растет.

— Мать ее, — лицо Чжао-старшего на миг затуманилось печалью, — пыталась ее приучить к женским делам. Да только все без толку. А потом… Потом я ее потерял. Их обеих. Дочь ушла от меня, едва став совершеннолетней. Я давно ее не видел… Как она? По-прежнему бегает с моим пистолетом и что ни день, то находит приключения на свою... кхм… шею?

— Хуже. Без пистолета, — вздохнул в ответ Шэнь Вэй. — А приключения она находит регулярно и не только на свою шею. На весь отдел хватает.

После этого визита, Шэнь Вэй решает, что пришло время поговорить о секретах и недопонимании. Он отлавливает Чжао в общем коридоре и за рукав втаскивает в свою квартиру. Чжао не сопротивляется, только со смешком выставляет ладони перед собой:

— Воу-воу, братик. Хэй, полегче. Что стряслось?

Вместо ответа Шэнь сажает её на диван и садится напротив, выдерживает долгую драматичную паузу и произносит максимально серьезно:

— Как ты мог поступить так со мной?!

Чжао теряется, хлопает своими ресницами-стрелами снизу-вверх и сглатывает:

— Ч-что ты имеешь, ввиду, А Вэй?

Шэнь Вэй сводит брови на переносице, и протянув руку, тыкает пальцем ее в грудь:

— Ты был мне другом. Братом. Мы с тобой вместе через столько прошли. Ты меня то споить пытался, то сосватать. И вдруг ты…

Чжао ощутимо напрягается и Шэнь заканчивает:

— Девушка.

Чжао моргает и на ее лице крупными иероглифами написано:

«И ЧТО?»

И тут до Шэня доходит что это не было секретом… Однако он ни единым мускулом не выдает свое замешательство и как ни в чем ни бывало предоставляет слово Чжао.

Чжао, как всегда, в своем репертуаре:

— Знаешь, мой отец… Он хотел сына. А родилась я и надежды на наследников больше не было. Маме из-за здоровья запретили рожать, вот. И отец воспитывал меня как достойного члена клана Чжао… Он ломал моих кукол, отнимал их у меня и выкидывал. А еще он выкинул все мои платьица, и я ходила только в штанишках. И на завтрак я вместо манной каши ела бифштекс. А еще он меня заставлял с крыши прыгать без парашюта и учил никогда не жаловаться и давать сдачи.

Шэнь Вэй почти расслабляется, слушая как Чжао с одухотворенным лицом вдохновенно и уверенно несет чушь. И не поймешь, что из этого хотя бы близко к правде. Чжао улыбается, а глаза у нее неожиданно грустные и Шэню больше не хочется ругать ее. Не сегодня. Поэтому он в приказном порядке командует:

— Ляг поспи. А я сготовлю поесть.

Чжао снова моргает и спрашивает осторожно:

— А Вэй, а можно я у себя посплю, а?

Профессор чертыхается сквозь зубы, алея кончиками ушей и пропускает ее к выходу. Однако на пороге Чжао оборачивается и спрашивает непривычно серьезно, без этих своих ужимок и ухмылок:

— Мы ведь по-прежнему друзья, да?

— Друзья, — эхом повторяет профессор и улыбается краешком рта.

На следующее утро он узнает, что сотрудники спецотдела делали ставки, на то, как быстро он догадается и будут ли они с Чжао парой. Профессор глубоко вдыхает-выдыхает, напомнив себе, что убийство уголовно наказуемо, и проходит в кабинет шефа. Шеф уже ждет его, оглядывается и подавшись вперед сообщает заговорщическим шепотом:

— А давай разыграем их? Чтоб не устраивали больше пари на рабочем месте.

Шэнь Вэй медлит всего мгновение перед тем как кивнуть.

Из кабинета они выходят плечом к плечу и так дружно проходят к выходу. Молча. Потом Шэнь Вэй резко разворачивается на каблуках и голосом, полным холодной ярости шипит почти в лицо Чжао:

— Ненавижу.

Чжао в долгу не остается и шипит не менее яростно:

—Я. Вызываю тебя на дуэль.

Спецотдел с ужасом наблюдает за развитием событий и мысленно скидывается на похороны любимому шефу.

Чжао зло щурится, и сорвав одну из своих перчаток, презрительно швыряет ее в лицо профессору.

Тот, ни дрогнув ни единой мышцей, обещает:

— Убью.

Коллеги Чжао за его спиной обмирают. Сестрица Чжу Хон падает в обморок, малыш Го тоненько скулит, старик Чу ругается сквозь зубы, Да Цин, прижав уши, таращится круглыми глазами. Ге Лань и ее возлюбленный бесполезно мечутся между профессором и шефом, но те лишь отмахиваются от попыток их помирить. Они яростно сверлят друг друга взглядом. Наконец Чжао усмехается весело и зло:

— Попробуй. Сегодня. В городском парке. В семь.

Профессор коротко кивает и выходит первым.

Все слишком серьезно: Чжао даже не оборачивается на пороге и не подмигивает залихватски, мол, не поминайте лихом. И никто не рискует сказать ей вслед: «Шеф, постойте».

Когда профессор исчезает из поля зрения, сотрудники спецотдела переглядываются. Первым паузу прерывает старик Чу:

— Я пойду туда.

— Я-я-я с т-тобой, — малыш Го привычно хватает его за рукав.

— И я. Хозяин у меня один, — негромко, но веско подводит итог Да Цинь.

Отойдя, на приличное расстояние от спецотдела, Чжао с профессор переглядываются и фыркают смехом, давая друг другу пять.

— Они купились! Ну, что продолжим шоу? — радостно восклицает Чжао.

Профессор скупо усмехается уголком рта, что можно понимать, как согласие.