Тем временем Игорь зарабатывает пару шишек и сажает зрение: малограмотные церковники приплели бы мастурбацию, но всему виной рисование и задорные глаза информатика. Гром задумчиво закапывается пальцами в отросшие кудри и думает, уволит ли его Серёжа, если однажды он поймёт, что его водитель не видит не зги. И можно ли упасть ещё ниже? В комнате убираться лень, поэтому когда Серёжа заглядывает в неё на следующий день, Игорь, грубовато сжимая его плечи, шепчет:

— Давай прямо здесь...На рисунках.

Разумовский смотрит на рисунки и лишается дара речи. С каждого на него смотрит Дима, на некоторых из них - в весьма фривольном виде. Портреты нарисованы настолько реалистично, что извечное Громовское «я не умею рисовать» кажется отвратительной издёвкой.

— Иди к чёрту. К Диме, точнее, — шипит он и сбросив его руки с плеч, направляется к двери.

Игорь потерянно смотрит на свои ладони, как совсем недавно, когда к ним тонким, но заметным слоем прилипла трудносмываемая краска. Гром не помнит, как в этих самых руках оказывается телефон, где он машинально ищет номер Дубина, не находит и, хлопнув дверью, направляется к машине, чтобы поехать по тому самому адресу, добавленному в избранное.

Машина как назло не заводится. Открыв капот, водитель тупо смотрит внутрь, не обнаруживая поломок. Да и бензина в баке тоже предостаточно.

Цикорий с утра кажется напитком богов. Олег смотрит на свет, продирающийся сквозь полуизъеденную молью, но всё ещё сохранившую винтажную привлекательность кремовую кружевную занавеску и улыбается в усы.

— Дим, я сегодня к Разумовскому снова. Возможно, задержусь, работы оказалось больше, чем планировалось. Тебе же ничего? Как выходной будет, в кино сходим. Сто лет не был... — Волков готовится праздновать месяц своей работы в «Редвине» и по такому случаю купить им с Димой торт «Птичье молоко» со скидкой, по старой памяти.

Зрение можно посадить, руки измозолить, но человеческая память - она подчас надёжнее всех компьютеров мира, вместе взятых. Гром запомнил номер школы, в которой Дима всё ещё трудится информатиком, не смотря на недавно замаячившую приличную должность в «Редвине». Включив автогарнитуру, он набирает номер белобрысого, найденный на школьном сайте.

— Олег, давай закончим этот балаган. Я устал от твоих вечных переработок. Ты к Разумовскому замом что ли устроился? Мне даже сейчас кажется, что ты мне мерещишься, — сухо бормочет Дима, — кино? Мы с тобой когда говорили-то в последний раз? Или просто наедине были. Ты даже дома умудряешься работать. Сюда как в гостиницу приходишь, переночевать. Знаешь что, дорогой? Вали-ка ты отсюда. Будешь без отрыва от производства. Здесь я тебя больше видеть не желаю, — стукнув по столу, Дима встаёт. В кармане информатика вибрирует телефон.

— Дима, это я! — радуясь, что дозвонился, бодро чеканит Гром, поправляя кепку. Олег с трудом встаёт из-за стола, ощущая, что ноги как будто сковали кандалы.

— Слушаю, — сердито отвечает Дима, хотя и узнаёт голос Игоря.

— Я приехать собирался, но у меня машина заглохла. Ты не пугайся, я твой номер на сайте школы взял. Выручишь, может? С меня шаурма.

— Чем выручить?

— Спрограммируй приложение, которое поможет нам встретиться! — смеётся водитель.

— Оно уже есть, даже два. Гугл карты и будильник.

— К будильнику уже навигатор прикрутили? Во дают! Дим, ты не против, если я к тебе на автобусе приеду?

— Приезжай.

В автобусе Игорь кладёт рюкзак на колени, повторяя позу Димы, когда тот впервые оказался с ним в машине. Но у Грома получается более скрюченная, креветочная версия. Расстегнув молнию, он рассеянно шуршит Димиными портретами на акварельной бумаге. Выходя на своей остановке, он представляет, что приветливо мигающая ручка, к которой сейчас прижимается пятернёй - это Димина ладонь.

Олегов путь из кухни в коридор, наверное, длится вечность. Он с тоской смотрит на поблёкшую лампочку и разрушающиеся, будто обглоданные, стены, начиная зашнуровывать ботинки. Тоже принимая вредную для здоровья позу и напоминая то ли дискобола, то ли роденовского мыслителя.

Дима сидит на кухне, молча уставясь в стол. Внутри пусто и гулко, как в заброшенном колодце. Не то, чтобы он не предполагал такого развития ситуации, просто даже для него она оказалась неожиданной.

Игорь трезвонит в дверь, поправляя кепку и цокая зубом, и до Димы доносится бодрая птичья трель - Олег когда-то сделал такой звонок на годовщину, пожелав, чтобы у них в доме всегда была весна. Но открывать он не спешит, ковыряя остывшую котлету в фаянсовой тарелке с отбитым краем. Дверь распахивает Волков.

— Привет, — радостно улыбается Игорь, — чего такой смурной?

— Я уже душой на работе, у нас с Серёжей сегодня планы...ураганы, — устало закатывает глаза, — а ты здесь каким чудом?

— Мимо шёл, дай думаю зайду. Давно не виделись — уже с меньшим энтузиазмом отвечает Игорь, тускнея как лампочка.

— Заходи, у нас там зефир в шоколаде остался в вазе хрустальной…Как знали. Чувствуй себя как дома, — литератор похлопывает его по плечу.

— Спасибо, — вздрагивая, отвечает Игорь. Обстановка кажется подозрительной. Вероятно, с такой атмосферой в доме обдумывают алиби или ликвидируют случайных свидетелей.

Гром плюхается на жалобно поскрипывающий кухонный стул и смотрит на Диму.

— Привет, а я не с пустыми руками! — он выкладывает на стол шаурму, обёрнутую в один из рисунков.

Дима молча кивает и принимает шаурму.

— Ты разверни, разверни! — заговорщицки подсказывает водитель.

Дубин разворачивает и на несколько секунд зависает. На него с листа смотрит...он сам. Дима не помнит, чтобы у него была такая фотография. Но удивительнее всего то, что это рисунок. Подняв взгляд на Игоря, информатик, не произнося не слова, спрашивает, что это.

— Ну что, огонь? А Серёже не понравилось, — Игорь, наконец, снимает кепку, отчаянным жестом бросая её на колени. И начинает параоноить, что сейчас Дубин нет-нет да разглядит пару седых волос в раскидистых кудрях.

— Это... невероятно....Прям хоть на стенку вешай. Как фотография.

— Ты как в целом? Как работа в «Редвине»? Игорь откусывает зефир и задумчиво жуёт.

— Идёт. Кодю помаленьку. А ты катаешься?

— А я качусь к чёрту. Каким-то чужим мне там всё стало. Вот посижу у тебя и буду место для ночлега искать. Ты, кстати, с концами хочешь к Разумовскому свинтить? Там условия жизни...получше будут — Игорь ловит на лоб каплю с протекающего потолка.

— Место для ночлега? В смысле? Зачем? Я в школе уже на работе пожил, — как-то заторможено спрашивает Дима, а потом подскакивает как подстреленный, — вода! Чёрт! Ужас! Соседи! — учитель вскакивает и бежит к двери.

— Тише, не кипишуй. Дело житейское, залатаем, — успокаивает его водитель, думая, что всё же останется здесь. Чтобы разобраться с трещиной в потолке и в собственной душе.

— Соседи-козлы, опять небось ремонт затеяли, — бубнит Дима, становясь похожим на сердитого хорька.

— Ой, а что у меня есть! — Игорь пытается отвлечь его, как ребёнка, и вынимает из рюкзака ещё несколько карандашно-акварельных портретов.

— Игорь, зачем? Ты что, ёлку не мог нарисовать? Или...Ну не знаю...Кота. Зачем опять меня? — удивляется Дима.

— Ты у меня лучше всего получаешься, — улыбается Игорь, — могу и кота, — Игорь залихватски проводит по усам.

— Я Олега из дома выставил, — внезапно выпаливает Дима.

— Это называется «проводил на работу», — осторожно поправляет Гром.

— Ага, вверх по карьерной лестнице, — невесело усмехается Дима.

— Хорошо же, деньги в дом будет приносить, всё купите, что хотели. Вы о чём мечтаете, кстати?

— Уже ни о чем. Наше «вместе» закончилось.

— Он так сказал, да? — задумчиво говорит Игорь, набрасывая на тетрадном листе будущего рыжего кота.

— Я так сказал, — твёрдо говорит он.

Игорь на секунду перестаёт рисовать и думает, что сказать.

— Ну...да помиритесь ещё, не дрейфь! — он похлопывает информатика по плечу, — а вообще, если честно, меня Серёжа тоже...Того...

— Чего того?

— Из дома турнул. Оранжевый маркер есть? — спрашивает водитель деловито.

— А тебя за что? — задумчиво спрашивает Дима, подавая с полки маркер.

—Из-за художеств. Мол, кого нарисовал, с тем и живи, — Игорь пожимает плечами и начинает закрашивать кота, не поднимая глаз от листка.

— Нда. Какой-то день сегодня...выгонятельный. Пиво будешь?

— Давай-ка я дорисую, посмотрю, что с потолком, а потом и на стол можно накрывать.

— Хорошо. Спасибо тебе, — тихо говорит Дима и трогает Игоря за плечо.

Олег мелодично стучится в Серёжину дверь. В руке болтается авоська со стопкой редких книг, найденных в школьной каморке.

— Заходи, уснул за столом, извини. О, авоська, сто лет таких не видел!

— У нас дома форменный...музей, — Волков присаживается за стол, — ты содержимое оцени.

Сережа аккуратно выкладывает книги и бережно их просматривает. — Ого, Жюль Верн! Конан Дойль начала века на английском! Кант на немецком! Обалденно! Да это настоящие сокровища! Спасибо, Олег!

— Тебе спасибо, что разделяешь мои увлечения. Я бы хотел сегодня здесь ночевать остаться.

— Пожалуйста, ночуй. А...Что-то случилось? — неуверенно спрашивает он.

— Я теперь дома себя бесхозной вещью чувствую. Мне сейчас обстановку сменить необходимо.

Сережа удивлённо на него смотрит.

— Ты? Бесхозная вещь?

— Да. У меня последние полгода стойкое ощущение, что мы с Димой - актёры в сериале, пытающиеся играть влюблённую пару. Химия выветрилась. У меня внутри ещё тлеет какой-то уголёк, у Димы, увы, нет. Так и живём, — он задумчиво теребит облупившийся угол приключенческой книги.

— Я Игоря выгнал, послал в пешее эротическое, — признаётся Разумовский, — ничего не спасает, если мысли заняты другим человеком.

— А каким человеком твои мысли заняты, если не секрет? Это кто-то с презентации?

— Да, с презентации.

— А я его знаю?

— Знаешь.

— Так и кто это? — Олег, наконец, открывает ноутбук.

— Ты.

Пальцы Волкова замирают, не успев коснуться клавиш. Он вскидывает на него немой вопросительный взгляд, а фаланга указательного тычет в нагрудный карман на рубашке литератора.

— Да, ты. Как будто не знаешь.

— Я...знал..Но не мог предположить, что всё так обернётся. Я Игоря видел сегодня, кстати.

— А никогда не знаешь, как обернётся. Где видел?

— Не поверишь, если скажу...В собственной квартире.

— Понятно....И ожидаемо.

— А что так? Он решил курсы компьютерной грамотности взять? Или ремонтником заделаться? У нас там разруха.

— Ага, муж на час, — сухо шутит Серёжа.

— Ну, товарищ гром явно не пропадёт со своими навыками. О, а это кто так похоже Диму нарисовал? — взгляд Волкова натыкается на акварельный портрет, забытый на столе.

— Товарищ Гром. Он на все руки мастер, как выясняется.

— Ух ты. Знаешь, чтобы так нарисовать человека, нужно его сильно любить, — Олег замолкает, осмысляя собственную фразу.

— Олег, ты учитель литературы, а не философии. Работай, пожалуйста, — с нажимом сказал Разумовский, направляясь к вендинговому аппарату за газировкой.

— Там есть ванильная кола? — буднично спрашивает Олег и погружается в работу.

— Есть.

Серёжа отходит к большому и идеально отдраенного клинерами окну, затягиваясь любимой электронной сигаретой с сахарной ватой, чувствуя спиной пронизывающий взгляд Волкова, который, ниндзя этакий, совершенно бесшумно поднялся с места.

Разумовский у окна, хоть и с сигаретой как «взрослый, сильный, независимый», выглядит потеряно и совсем беззащитно, вызывая стойкое желание обнять и защитить от всего мира. Олег вырастает за спиной как тень и, плавно отведя сигарету от рта, целует в губы.