Сергей возвращается в кабинет, бросая тело на диван. 

«О чём я вообще думал? Признание ещё это…На его взгляд повёлся.» 

— Ну как ты, родной? — зайдя с другой стороны дивана, Игорь смотрит на него снизу-вверх, ласково поглаживая медные волосы пятернёй.

— Я нормально в целом. Устал только немного и перебрал чутка. А ты как?

— Я очень даже. А этот Дима - славный малый, рад, что он теперь с нами работать будет.

— Да, спецы лишними не бывают. Что тебя в нём зацепило?

— Видно, что старательный. И взгляд у него свежий на эти ваши айтишные штуки. Рыжик, может, таблеточку? Или, может...того?

— Я замёрз, погрей меня.

Игорь охотно забирается на диван, обнимая одной рукой.

— И никакого пледа не надо, правда, Серёж?

— Можно и под пледом погреться. Как тебе Олег?

— Олег интересный, — уклончиво говорит Гром, — и с цитатами на все случаи жизни. А тебе?

— Интересный, начитанный, скромный и без выпендрёжа.

— Хоть сейчас на сайт знакомств отправляй с таким досье. Я, кстати, и не знал, что они с Димой пара, а ты?

— Знал, я всегда проверяю тех с кем общаюсь.

— А чего Дима один сидел?

— Мне надо было решить с Олегом один вопрос.

— Решалы, — улыбается Игорь и утыкается носом в его плечо, — давай всю жизнь так пролежим, а?

Айтишник нежно обнимает Игоря за плечи и наслаждается его теплом. — Давай. Ты как печка. Тёплый. Уютный.

Сергей немного разгрузил Игоря от работы, и теперь у водителя появилась возможность вернуться к своему хорошо забытому хобби - рисованию. Гром любовно огладил коробку с акварельными карандашами, купленными десятилетие назад за бесценок, но сохранившими яркость и стойкость, грудой свалил содержимое на стол, а потом начал набрасывать эскиз механически карандашом. На листе мелькнули Димины глаза, прячущиеся за очками. На первый после долгого перерыва рисунок Игорь отвёл минут пятнадцать, и всё получилось узнаваемо и живо - белокурые, напоминающие цыплячий пушок, волосы, изогнутый рот, похожий на детские каракули, неизменная, кажется, рубашка - сине-зелёный тартан. Запечатав в рамку, водитель повесил рисунок на видное место в комнате, где поссорившиеся, но не расставшиеся гром и Разумовский предавались утехам разной степени интимности. Пока Игорь потирает уставшие руки, на пороге появляется Серёжа, и водитель спешит заключить его в мягкие объятия.

— Добрый день, — немного сонно бурчит рыжий гений.

— Как официально, — улыбается Игорь, — соскучился я по нашим ласкам. Может, на столе сегодня? — Гром начинает нежно впечатывать в Серёжину шею поцелуи.

— Ах, да, — он обнимает Игоря крепче и постанывает, прикрыв глаза.

— Момент.

Если бы на столе была скатерть, сейчас он бы эффектно сдёрнул её, как показывают в фильмах. Небрежно смахнуть рисовальные принадлежности было бы моветоном, поэтому он аккуратно складывает их на диван и, подхватив Серёжу на руки, бережно укладывает на деревянное творение шведского искусства.

Разумовский, раздвинув ноги, притягивает его к себе и зарывшись пальцами в его волосы, целует в губы.

Игорь радуется, что пока не особо одержи художествами, иначе бы перепутал лубрикант и тюбик с краской в кармане джинсов. Он ловко выхватывает бутылёк любимой Серёжиной кокосовой смазки, умудряясь параллельно отвечать на поцелуй. Многозадачность, пожалуй - именно то, что Разумовский всегда в нём выделял.

Сережа быстро расстёгивает на себе рубашку и стягивает с него футболку, с наслаждением прикасаясь к его тёплой груди и животу. 

Игорь впопыхах тянет вниз и его, и свои брюки, быстро проводя ладонью по бугорку на боксерах айтишника и, шлёпнув пару раз резинкой по мгновенно розовеющей коже, стаскивает и их, выдавливая на фаланги лубрикант и проникает в привычную бархатистую глубину сразу двумя пальцами, слизывая стоны с Серёжиных губ.

— Игорёша-а-а…Ты…

Серёжа, целуя, покусывает шею водителя, оставляя лёгкие засосы, — добавь третий…А-а-а-ах... 

Он расслабляется и насаживается на пальцы, потираясь членом о живот.

— Сейчас...Да...Вот так...Умница... — он сминает губы Разумовского, а затем чуть сползает вниз и шумно дыша в шею, прощупывая Серёжу внутри влажными подушечками и постепенно вводит фаланги безымянного.

Серёжа проводит ногтями по его спине, оставляя чуть красноватые следы-царапинки. Возбуждение электричеством прошибает всё тело, член бесстыдно истекает смазкой. Пальцы внутри перемещаются, вставая в стройный ряд, пока Игорь осыпает поцелуями Серёжино лицо, задерживаясь на влажных ресницах, кончики носов немного неловко соприкасаются, а рваные вздохи звучат в стерео.

— Игорёша.... А-а-а-а-х...Пожалуйста... — Серёжа плавно проводит кончиками пальцев по его соскам, смотря поплывшим взглядом васильковых глаз.

— Да...Мой хороший... — заворожённо шепчет Игорь, осторожно вынимая пальцы и шершаво полизывая шею айтишника. Он касается вздыбленной плотью между вальяжно раскинутых ног, погружаясь с каким-то приятным чувством облегчения.

Разумовский тихо и протяжно стонет, обнимая его ногами. Он нежно посасывает мочку уха, прикусывая, затем проводя по волосам кончиком носа.

Игорь проникает глубже, начиная мягко толкаться и смотрит перед собой на мелькающий Димин портрет, неминуемо представляя его рядом. Прямо под ним. Сейчас. По спине опасливо пробегает дрожь, а губы как будто мгновенно иссушаются, и гром ныряет вниз, страстно вылизывая рот Разумовского.

Серёжа готов задохнуться от настолько страстных касаний, желание кончить растёт в геометрической прогрессии. Он ещё сильнее обнимает ногами спину Игоря, позволяя задевать островок возбуждения внутри него.

— Кончай, родной, — беспрекословно шепчет Игорь на ухо, тут же жадно обцеловывая мочку, буквально вкручиваясь внутрь и чувствуя, как истекающий предэякулятом Серёжин член методично потирается об его твёрдый живот.

— А-а-а-а-х... Игорь, — выстывает Разумовский, выгибаясь и чувствуя между животами долгожданную влагу.

Гром толкается ещё несколько раз, стискивая в одной руке медные пряди и чуть не выпаливает имя Дубина, но успевает занять рот финальным поцелуем.

— В душ пойдём?

— Да, давно такого не было, — тяжело дышит айтишник и бодается головой об игорево плечо, — пойдём, только не быстро.

— Я попозже подойду, — предупреждает водитель, накидывая халат и снова погружаясь в рисование, неуклюже рухнув на пол.

На непромокаемые смарт-часы Разумовского, с которыми он последние две недели не расстаётся, приходит сообщение от Волкова:

— Приветствую. Что там насчёт литературной работы?

Серёжа стоит под душем, прислонившись к холодной стенке разгорячённым телом. Чуть заглушив воду, он отправляет голосовое сообщение Олегу, искренне надеясь, что голос звучит....приемлемо.

— Олег, мы можем встретиться сегодня вечером, есть намётки, с радостью выслушаю твои пожелания.

Учитель слушает сообщение, сопровождающееся помехами и надеется, что с Серёжей (не верится, что можно называть его так) всё в порядке. Волков прикрывает глаза и думает о жизни - не о своей, а о той, что принадлежит Разумовскому и решает, что, если бы рыжий покровитель был героем книги и литератору нужно было с чем-то его сравнить, он бы выбрал вечный взрыв. Не тот, который оставляет после себя выжженную землю, а тот, в результате которого рождаются новые вселенные. постоянно. Осмелев, Олег решает отправить голосовое в ответ, оглянувшись на мирно кемарящего информатика рядом:

— Хорошо. я как раз свободен вечером.

Разумовский сидит в кабинете, изучая своё отражение в большом зеркале и ожидая Олега. Водитель зацеловал его так, что краснота и припухлость были буквально первой свежести. Складывалось ощущение, что он в срочном порядке вкачал себе филлеры в губы. Даже гигиеническая помада не помогала.

— Здравствуй. Ты под дождь попал? — Олег, войдя, вглядывается в измождённое лицо Серёжи, который мгновенно оборачивается на стук.

— Почему под дождь? Просто немного...устал.

— В твоём сообщении были шумы...И твои губы...Они... — Волков осекается, чувствуя себя школьником, несущим бред у доски.

Серёжа внутренне вспыхивает от смущения. Не найдясь, что ответить, он открывает файл с заметками для Олега, переводя на огромный монитор.

— Написал...Тут примеры. Садись, — перемещаясь на диван, он хлопает по месту рядом с собой.

Олег несмело садится, как будто диван - это лава, но погружение в работу дарит чувство комфорта. 

— Серёжа, я ещё книги принёс...Винтажные. Пока не знаю, как именно их использовать, но можно было бы отсканировать несколько особенно интересных страниц. Там есть гравюры.

— Да, отсканировать нужно. У меня тоже пара книг есть, — он открывает свои изображения, демонстрируя гравюры и даже литературные витражи редких изданий Шекспира, Гюго и Пушкина.

В глазах Олега мерцает интерес - не такой детский и наивный, какой бы выдал Дима, но неподдельный. 

— У нас больше общего, чем я мог предположить, — бормочет он, пока пальцы оглаживают плоскость клавиатуры.