культ тела

блейд смотрит снизу вверх затуманенным взглядом, едва приоткрыв рот, тяжело дыша. руки связаны у него за спиной, сам он стоит на коленях, все его тело — сплошное «пожалуйста», выжженное где-то на искусанных цзин юанем бедрах. блейд — умоляющее нечто, требующее быть жестче и зайти дальше дозволенного раньше.

— мои колени начинают дрожать, я так долго не выстою, — сладко тянет блейд, но не с расчетом на пощаду. очевидно. — все саднит.

— может, мне стоит завязать тебе рот? — бархатнее обычного говорит цзин юань с хитрым прищуром.

блейд наигранно дуется.

— но тогда я не смогу целовать тебя!

— из такого положения ты мало чего сотворишь с моими губами.

— а кто сказал, что я собирался целовать твои губы?

цзин юань кусает щеку, чтобы не выдавать свое удовлетворение.

— ты должен хорошо постараться, чтобы получить соответствующую награду, не думаешь? — блейд молча кивает и наблюдает за тем, как цзин юань ловко вытаскивает свой подточенный для таких случаев кинжал из ножен. рен не может не сглотнуть. даже слишком громко. — но с тебя — тишина. я все-таки генерал сяньчжоу. если мы будем чересчур громкими, это взволнует стражей моих покоев, беглец. к слову, я даже польщен. ты сбежал от облачных рыцарей, чтобы попасть в лапы ко мне, их генералу. умница.

с языка так и желает вырваться что-то язвительное, едкое про сокрытие преступника и использование его в своих целях, — цели и желания цзин юаня можно смело приравнять к желаниям блейда — но на другой чаше весов было отвратительно сильное возбуждение, так хитро приправленное похвалой, на которую блейд был падок. он будет шутить чуть позже, не будучи таким уязвимым.

цзин юань тем временем смело проводит лезвием по линии челюсти блейда, не надавливая слишком сильно; какой же заботливый мужчина! неверующий рен уже тысячу раз благодарит господа за цзин юаня — человек с такой судьбой и вправду не мог верить в бога, но генерал вправду был словно божественным изваянием.

кинжал медленно спускается к шее, заставляя блейда дышать еще тяжелее.

— ну что за м-мука…

цзин юань посмеивается.

— всему свое время, золотце.

шея постепенно затекает, но блейд не может оторвать глаз от такого властного генерала. и было плевать, насколько податливым рен выглядел со стороны — это все для одного цзин юаня, он не жалел ни о чем. всем своим телом хотелось показать, чего охотник за стелларонами действительно хочет.

— расслабься.

— расслаблюсь, если ты трахнешь меня, — тело все изнывает, становится тяжело терпеть.

капельки крови не спеша стекают по подбородку блейда, чьи плечи подрагивают от нетерпения. в голове лишь желания схватиться за бедра генерала, но физически он не может осуществить это.

— боюсь, не сегодня, — блейд готов голодным волком выть, он мечтает быть в неприятной близости с цзин юанем, быть поставленным на колени им же; преступник позволил бы многое, расширил бы свои границы лишь для одного мужчины. потому что хотелось.

в мечтах хочется руку кусать, пока цзин юань трепетно придерживает блейда за бедра, настороженно входя всей длиной члена. рен не может поделать с этими желаниями. они были гораздо сильнее, как будто на плечах блейда сидели лишь маленькие чертики, нашептывавшие все возможные исходы этих их… игр. — у меня чуть-чуть другие планы на тебя, дьяволенок. хотя… если бы ты хорошо попросил… думаю, я бы смог сделать исключение сегодня и исполнить все твои желания. раз уж ты весь сегодня горишь… ну как-то непростительно для меня.

на самом деле, блейд был согласен уже и на петтинг, — с цзин юанем не грех было кончить от одних горячих прикосновений (а горячими они были всегда; хотя, может это блейд был слишком возбужден из-за дурацкого генерала) — слишком уж невыносимо это положение было, но разочарование все равно пробивает все тело, заставляя колени содрогнуться.

— один поцелуй — я позволю все, что захочешь.

сжалившись, цзин юань и вправду опускается к блейду, чтобы «расплатиться». и рен плавится от этого. цзин юань целуется, как никто другой; не то чтобы у блейда правда был опыт в поцелуях, но он с уверенностью мог сказать, что никто в целой вселенной не заставлял его чувствовать подобное.

тонкие губы вжимаются в блейда, растягивая все удовольствие. смело кусал, а после из-за нежных привычек проводил языком в каком-то извинительном жесте. а блейд был только рад.

он незаметно открывал рот шире, чтобы цзин юань понял намек; его язык приветствуется во рту блейда — даже не приветствуется, а требуется — и что он весь мечтает быть вылизанным.

цзин юань в ответ на подобное приглашение размашисто, лениво, неаккуратно — да, в такой привычной манере — мажет по деснам, проходит по аккуратным рядам зубов, а иногда они с блейдом стукаются ими, от чего становится смешно.

— я… я хочу на твои колени, — тяжело дыша, проговаривает блейд, предварительно оторвавшись от рта возлюбленного.

цзин юань не может сдержать смешка.

— как скажешь, принц.

блейд, честно говоря, не из самых чувствительных, — не физически — но его удушающее прошлое научило быть достаточно жестким и непоколебимым. в общем-то, организация только этого и требовала. но цзин юань стал такой отдушиной для него. чем-то таким, от чего можно, нет, даже нужно потребовать что-то, что ему не давали раньше. создавалась иллюзия того, что блейд заслужил такое хорошее отношение, хотя самому все еще верилось с трудом.

они сидят у подножья кровати генерала; цзин юань решает пренебречь своими планами ради блейда. желания возлюбленного — почти новые законы в лофу сяньчжоу, если уж возносить рена окончательно. за бедра усаживает брюнета, ведь сам тот не может этого сделать; в теории, он может попытаться, но выглядеть это будет крайне жалко со связанными за спиной руками.

— мгм, — многозначительно мычит цзин юань. — с твоей одеждой столько мороки. золотой, ну зачем тебе такие одеяния. особенно в дни наших встреч.

— я бы с радостью тебе помог… — протянул блейд. — но ни возможности, ни желания так быстро расправляться с одеждой у меня нет, — он вздыхает. — знаешь… с большим количеством одежды гораздо легче жить. особенно когда все тело и каждый шрам тебе противны донельзя. будто что-то отключается в твоем сознании. бам — и ты уже не помнишь, как выглядишь без бинтов. к слову, бинты… я разрешаю тебе их стянуть, если это входило в твои планы.

— ты уверен? или это лишь для удовлетворения меня? — недоверчиво сощуривается цзин юань.

— более чем уверен, на самом деле. с тобой… с тобой все нормально. в том плане, что я чувствую себя нормальным рядом с тобой. как будто мне было суждено трахаться с генералом лофу сяньчжоу. и мое мерзкое нагое тело уже и не такое мерзкое, понимаешь?

цзин юань сипло смеется.

— да, это сама судьба! но, кхм, я не буду переходить границы, ты только скажи, когда остановиться, ладно?

— ха! с вашей стороны, генерал, наивно полагать, что я буду молить остановиться. готов сделать все, чтобы это не кончалось никогда.

цзин юань аккуратно расстегивает пуговицы, расправляется со шнуровкой и проходится рукой по перевязанной груди. бинты правда скрывают большую часть кожи, но генерал на деле очень даже свыкся с этим.

— я обязательно перевяжу тебя, можешь не беспокоиться, — бурчит под нос цзин юань. — но, боже, что это? ты сам их завязываешь?

кивок.

и цзин юань не может не допустить мысли: «будь я рядом, я бы позаботился о тебе как следует!» — что-то слишком опекающее и заботливое, но ничего не может с собой поделать; если не цзин юань, то, пожалуй, никто.

бинты развязывать тяжело — он без понятия, как блейд умудрился затянуть их так сам; да и на самом деле цзин юань начал беспокоиться, циркулировала ли кровь в его организме.

но, в конечном итоге, он, приноровившись, запросто расправляется с ними и освобождает блейда от оков. и цзин юань не может оторвать глаз — все бледное тело было покрыто шрамами, которые тянулись, казалось, километрами по сухой коже; в области запястий виднелись свежие раны, от чего сердце не могло не сжиматься. тело блейда не было лишено «изъянов», но по скромному мнению цзин юаня они и делали его таким обожаемым, красивым и невероятным. таким, что генерал не мог не дотронуться, держа в голове мысль: «это искусство».

— ты такой красивый.

— а я так хочу тебя потрогать… — дергает связанными за спиной руками блейд. — но все нормально, и так хорошо.

цзин юань припадает губами к многочисленным шрамам и рубцам, выцеловывая каждый сантиметр бледной кожи, а руками аккуратно, будто бы ему страшно навредить блейду, проводит по всей спине.

цзин юань ненавидел лишние движения, а с блейдом на коленях — тем более. но на периферии сознания маячила здравая мысль о том, что… все же стоило врубить голову ранее и подготовить смазку, чтобы, как раз, лишний раз не отвлекаться.

впрочем, он и так находит себе занятие, чтобы потомить блейда в своих руках: цзин юань снова сжимает кинжал в ладони, придерживая талию рена. подточенное лезвие вновь проходится по бледной, словно у мертвеца, коже, раня нежную шею. запросто можно перерезать горло прямо сейчас, блейд принимает такую возможность, но… цзин юань бы никогда так не сделал — тут уже рен не знает: к счастью или к сожалению.

— м-можешь нажимать сильнее.

и он исполняет. струйка крови стекает аккурат к ключицам. и цзин юань начинает считать себя чертовым грешником, в эту же секунду слизывая эту кровавую дорожку с шеи. из едва приоткрытых губ блейда все же вырывается тихий стон; он никогда не был громким, как бы сильно ни хотелось. и эта особенная покорность очень привлекала цзин юаня, но не возможностью владеть и приказывать. блейду это просто чересчур шло.

— боюсь, мне надо потревожить твое безмятежное положение на моих коленях, — во все зубы улыбается генерал. — только ни слова. все будет быстро.

держа рена за бедра, цзин юань, заранее отложив кинжал, аккуратно встает с блейдом в руках — это было довольно опрометчиво, если вспомнить, что он был все еще связан и не мог ухватиться за плечи возлюбленного. — и проходит к полке с более личными вещами: там и фотография янь циня (ощущение создалось, будто он неодобрительно смотрит, но, наверное, воображение разыгралось), и, собственно, заветная смазка. также были вещи, связанные напрямую с блейдом, — помимо смазки, конечно, — но, честно рассматривать их и вспоминать приятные моменты не очень хотелось в данной удушающей ситуации.

и все происходит как в тумане (для блейда, по крайней мере). расставив ноги по обе стороны от цзин юаня, тем самым приподняв таз, рен кладет подбородок на крепкое плечо генерала.

— боже-е-е, — сладко тянет цзин юань с ухмылкой на губах, которую блейд может отчетливо слышать. вот же черт. — посмотрите на него! весь такой податливый, открытый… так приятно знать, что только для меня.

у блейда ноги скоро перестанут выдерживать — настолько они становились ватными от приторных речей возлюбленного. и это было верно, он был чертовски слаб для одних лишь вида и мощи генерала лофу сяньчжоу, а их разговоры во время секса — все равно что умножить блейда на ноль.

— да, только для вас, генерал, — называть цзин юаня по чину казалось чем-то более развратным в таком положении, нежели другими мерзкими клишированными прозвищами.

палец, смазанный лубрикантом, заставляет дрожать всем телом из-за перепада температур; цзин юань в своей обычной томной манере вошел только по первую фалангу, вовсе не торопясь двигаться дальше, но блейда с непривычки (боже, как долго они не виделись!) потряхивает хорошо лишь из-за контраста холодной смазки и разгоряченного тела.

блейд не может не брать инициативу в свои руки. хоть и в таком положении мало сделаешь, но все тело изнывало, требовало быстрой разрядки, а ластиться к цзин юаню хотелось слишком сильно. так что рен принимает самое правильное решение из всех — направить генерала в верное русло. блейд, опираясь на плечо партнера, насаживается на палец возлюбленного, требуя больше и больше.

и он теряет голову; уже не знает, кто он, где, имеет смысл лишь один цзин юань, так сладко дразнивший. с потресканных губ слетают стоны и требования добавить еще палец.

— не торопись, дорогой, — шепчет цзин юань на ухо, а блейду кажется, что он прямо сейчас и кончит. и хочется обругать как следует этого чертового мужчину, он имеет слишком много влияния на охотника.

блейд жмурится, а губы его поджимаются — слетает очередной приглушенный чужим плечом стон, больше походивший уже на мычание, и явное возмущение: «я уже готов!»

цзин юань, сжалившись, добавляет еще один палец, но он уже меньше медлит; сразу пытается приноровить блейда. движения быстрые, уже не такие аккуратные, но все равно чувствуется некая забота во всех действиях генерала, что не могло не льстить блейду. тело все горит, а разум затуманен неопределенным желанием быть ближе к телу мужчины; мало-мало-мало. цзин юаня мало.

упомянутый вытаскивает пальцы из ануса блейда и улыбается широко-широко.

— готов? — минуту-другую генерал позволяет блейду отдохнуть.

— вполне, блять!

в положении сидя, цзин юань придерживает блейда за бедра и насаживает на свой член. тот шипит (скорее уж от перепада температуры, а он был слишком чувствительным), но через несколько с приоткрытых губ срываются стоны, которые и звучали несколько минут назад. ну что за сладость!

цзин юань кусает губы и сам мычит в бледное плечо возлюбленного, не зная, куда деваться от этих адских (читать как: адски хороших) ощущений.

вскоре блейд и без помощи насаживается на член, иногда дразня и медля — такова плата!

в комнате атмосфера чудесная — жарко от дыхания в шею (иногда и в ухо), скользко от смазки и небольшого количества пота и шумно из-за ударов кожи об кожу, когда блейд снова увеличивает темп.

голова у обоих идет кругом, блейд продолжает свои скомканные движения вверх-вниз, чуть ли не доводя себя до оргазма, но все же он сбавляет темп, томя и себя, и партнера; горячо дышит в ухо цзин юаня, шепчет что-то чересчур возбужденное и не может сдержать себя — вылизывает ухо генералу, после чего тот в свою очередь даже не думает сдерживать стоны.

и это, в общем-то, обычный сценарий встреч двух мужчин с повышенным друг для друга либидо. после всех пошлостей, слов и стонов, слетевших с губ, они дают себе небольшой перерыв — на отдышку, на объятия и, все же, робкие поцелуи куда-то в висок (цзин юань все еще ценил и берег хрупкий цветок в виде блейда, у которого очевидные проблемы с прикосновениями).

а потом ужин. и заодно объяснения для янь цина, который задается вопросом: «что же генерал такое делал, что не может отужинать с ним? так еще и порцию удвоил… наверное, это заботы человека, который возглавляет облачных рыцарей, ведь так?»

и уже потом все хорошо. хорошо настолько, что блейд чувствует себя в безопасности даже без бинтов и одежды.