"Ты не звезда-гигант, нет, ты светишь почему-то гораздо ярче, чем можешь себе представить, Кави. Тебя не затруднит и дальше освещать этот пропащий город для меня?"

Вселенная — это все, чем окружены люди; все эти звезды, мерцающие по ночам; все планеты, сводящие Хайтама с ума своей неизвестностью. Вселенная — это все-все.

Вселенная — это Кавех, выходит?

авантюрин сверкает своей улыбкой, а рацио, кажется, совершенно пропускает момент, когда для него это стало чем-то более значимым; вышло за рамки раздражения и сейчас — это больше, чем любовь к талии кое-кого.

лини лишь жалобно смотрит, — он же пообещал хранить молчание! — неловко ерзая.

скара удовлетворенно улыбается с привычным ему прищуром и спускается вниз, к тонким ногами иллюзиониста.

о бесконечном поиске взаимопонимания, ограниченных в движении руках и поцелуях, заставляющих трепетать атсуши уж слишком сильно.

блейд смотрит снизу вверх затуманенным взглядом, едва приоткрыв рот, тяжело дыша. руки связаны у него за спиной, сам он стоит на коленях, все его тело — сплошное «пожалуйста», выжженное где-то на искусанных цзин юанем бедрах. блейд — умоляющее нечто, требующее быть жестче и зайти дальше дозволенного раньше.

Возвращение домой снимает усталость хотя бы чуть-чуть лишь в том случае, если есть кто-то, кто будет тебя ждать. И у Кавеха сердце бьется чаще от одной такой мысли, а тепло разливается по всему телу. Это то, по чему он скучал больше всего.