Сборник старых (быть может, и новых, если будет вдохновение) зарисовок по Аргенцио.

— Боже, боже, неужто профессор Веритас мне лгал? — елейный голос льётся в уши мёдом, полнясь весельем и непомерным довольством. — Как же быть... ты же течёшь. 

— Закрой свой... — вибрация усиливается и колени невольно дрожат, готовые в любой момент разъехаться в стороны, а он беззвучно раскрывает рот в стоне.

Жуань Мэй – холод в своем первозданном виде; и лицо ее продолжает быть непроницаемым. Рацио думает, что проводит черту – может быть, это действительно так; Рацио думает, что вместе с исследованиями он пытается забраться к ней под кожу и выведать всю подноготную, но Жуань Мэй давно связана собственными обязательствами – и перестала реагировать как человек.

– Отведи меня к реке, – просит он, услышав плеск воды где-то неподалёку от леса, в котором они гуляют, заставив Веритаса подавиться воздухом, и тихо смеётся в ответ на его реакцию. – Ну да, я всё ещё боюсь воды, но не могу же я бегать от неё вечно? Вечно я только от смерти бегать могу, да и она тоже меня когда-нибудь догонит, рано или поздно, так или иначе.

— Это называется «случайности». — Губы Авантюрина едва задевают ухо.

Авантюрин — король случайностей. Ошалелой, невероятной удачи. Родное дитя хаоса. Рацио — воплощённая логика. Структура. Порядок. Закономерности. Он не верит в удачу и случайности. И всё же именно они привели его сегодня в номер Авантюрина в таком состоянии.

Доктор Веритас Рацио уходит первым.

Сначала Авантюрин вкушал все прелести богатой жизни, которая ему даже не снилась. Он пробовал все. И ему нравилось, ведь запретный плод был так сладок. Но потом все особенности такого образа жизни начали блекнуть, превращаясь в обыденность. Все краски смылись и он вернулся к тому с чего начал. 

Это было отвратительно. Унизительно. 

Иметь столько удачи, быть благословенным дитя Гаятрой, обыграв саму судьбу вокруг пальца. Он снова скатился на дно.

Рацио не сделал из Жуань Мэй чудовище.

Зато она из него – вполне себе.

доктор рацио забывает жуань мэй каждый раз, когда ложится спать.

Когда она заканчивает предложение, привычно выводя пером вираж от последнего слова и завершая его точкой, её глаза вдруг замирают. Лебедь проходится взглядом по написанному ещё раз. И ещё. Её маска на мгновение ломается, и в глазах, вместе с осознанием, виднеется первобытный ужас.

— Что-то не так?.. — неловко интересуется сидящая перед ней дама.

Лебедь осматривает её ещё раз, на сей — совершенно по-новому.

И понимает, что не может ответить.