Костя на время забыл о камерах. Последняя съемка, последняя серия, последняя сцена. Он так сросся со своим новым героем, болезненно близким, болезненно похожим, что наконец почувствовал себя на своем месте на съемочной площадке.

Глубокий вдох, выдох. Будет всего два дубля, и он должен сделать всё идеально. Отработать последние часы, вложить в Глеба напоследок всё свое мастерство, всё сочувствие и всю собственную боль.

Хлопушка. Уже привычный звук, от которого он теперь не дергается. Всего лишь сигнал к действию. Последнему действию на этой сцене без зрителей, последней сцене, только между ним и Полиной.

Впрочем, зрителей в этот раз было предостаточно. Последний съемочный день, самый важный эпизод. Вся команда была в сборе, чтобы, как только Алиса умрет, отправиться праздновать конец съемок. Может, это и заряжало Костю энергией - площадка почти превратилась в театр, так полнилась людьми.

Он закричал первым, кажется. Потом Полина-Алиса со своими густыми черными волосами и алой помадой, размазанной по губам. Их крики сливались в один большой неразборчивый гомон, рвали воздух полутемной спальни, скользили по шелковому постельному в алых тонах.

Полина пихнула его... нет. Алиса - Глеба. Он схватил нож. Похоже, с сырной тарелки - на острие два пика, чуть изогнутых кверху. Будь все по-настоящему, насколько сложно было бы бить таким? Насколько проще в кожу входит обычный нож? Костя на себе испытал, но эта боль с отчаянием, полная внутренняя пустота, теперь были не его. Он передал всё Глебу, оставил вместе с ним, яростно бьющим уже не сопротивляющиеся залитое искусственной кровью тело.

Резервуар в ноже пуст. Несколько пакетиков, скрытых под одеждой девушки - тоже.

Глеб поднялся на ноги, отбросил нож на пол. Несколько мгновений лицо бешено менялось, не в силах определить настоящие чувства, не понимая, что изображать. Мелкие мимические мышцы дрожали, пока не наступило осознание. Глеб широко улыбнулся, на забрызганном кроваво-алой бутафорией лице - счастье облегчения. Он прощался с Алисой. Нет. Костя - с Полиной.

Вздох облегчения. Конец сцены. Крупный план на камере на повторе. Недовольный режиссер.

- Ну и что это такое? Ты такой дубль запорол, - Ренат Маркович недовольно поджал губы. Осталась одна попытка. Больше реквизита и времени тратить они не планировали, раньше главный актер шел по сценарию.

- Простите, - виновато буркнул Костя, чуть морщась от спешных прикосновений гримёров к лицу. - Показалось, что так будет правильнее. Второй дубль сделаю по сценарию, волноваться не о чем.

- А мне кажется, в этом что-то есть, - оператор, вечно молчаливый, вдруг встал на защиту испорченного дубля.

- Мне тоже, - гордо подал голос Пашка. Впрочем, он мог и не оценить, просто поддерживал друга. По смешливому сияющему лицу едва ли было понятно.

- А мне вот - нет, - недовольно прошипела Полина, только закончившая оттирать в душе всю фальшивую кровь. Она уже была одета, наклеила новые мешочки с кровью, но предстояло ещё сушить волосы и заново наносить макияж. - Если бы кто-то не устроил самодеятельность, ушли бы пораньше.

- Все, всем молчать. На монтаже посмотрим, - отрезал Ренат Маркович, прекращая споры.

После второго дубля сомнения не разрешились. Все вышло именно так, как запланировал режиссер. И шок, и ужас, - по сценарию до микромимики. Но теперь все больше невольных зрителей влюблялись в Костину самодеятельную версию.

Такая противоречивая, такая болезненная. Настоящая.

И даже суровый Ренат Маркович сдался. Крутил то один дубль, то второй, раз пятьдесят оценивал их отличия, задерживая вечеринку. Но никто не был против. Все ждали вердикта, затаив дыхание. Когда режиссер выдал сухое "ваша взяла", первым радостным возгласом взорвался Паша, подскочивший с места, казалось, почти до потолка. Налетев на Костю, только отмытого от грима и немного измотанного, он так крепко обнял друга, что чуть не отменил второй сезон сериала.

Маленькая победа, пусть не самая значимая, но сладкая, радовать перестала быстро. Костя все последнее время вообще был сильно погружен в себя, мрачен и печален, и немногим после поздравлений с отличным сезоном, он вновь погрустнел.

- Ты точно что-то от меня скрываешь. - недовольно заявил Паша, задержав друга возле выхода с вечеринки. Конечно, он бы с большей радостью продолжил празднование с остальными, еще полночи было впереди, но сериалов у него много будет, а друг такой один. - Я с тобой.

Костя устало вздохнул, глядя на удерживающего дверь друга. Один он такой, никуда от него не деться.

- Ладно. Ты за рулем, я по пути расскажу.

***

Он заявился к дяде Саше на следующий же вечер - хотел извиниться за свое поведение и поблагодарить за помощь. Только вместо бармена посреди шумного веселья он нашел в полупустом развороченном зале несколько бедолаг в наручниках и с десяток полицейских.

- Простите... - растерянно обратился Костя к некому Волкову И.К., если верить нашивке на форме. - Я тут вчера был...

- Вчера были, сегодня не будете, - съязвил полицейский. - Покиньте место преступления.

- О, вчерашний, - некий Корнилов В.В., смутно знакомый, неясно откуда, проходил мимо и спас Костю от выдворения на улицу, одним своим появлением угомонив агрессивного коллегу. Костю он удостоил лишь краткого вопроса по делу. - К Зайцеву? Саше?

- Да, наверно... - все еще озадаченный, Костя хлопал глазами, не зная, куда себя деть.

- На улице подожди, я позову его.

Под строгим взглядом злобного Волкова, Костя вышел на улицу - ждать Зайцева. Если бы еще некий Корнилов был каким-нибудь Медведевым, собрался бы полный лесной комплект. Дурацкие мысли отвлекали он волнения и растерянности.

- Валера сказал, ты меня искал? - дядю Сашу было не узнать. В форме он был словно даже немного моложе, ему очень шло, и это чувствовалось: через всю усталость пробивались лучи светлой гордости. Костя, заново потрясенный, смотрел на него шокированно, и только и смог, что кивнуть. - Ну хорошо. Выкладывай, с чем пришел.

- Да я хотел извиниться... И спасибо сказать, что до дома добраться помогли. Я че-то совсем в невменозе был... день трудный.

- Бывает. Так и не расскажешь, что случилось? Может, помогу чем...

- Это долгая история, - пробормотал Костя, снова ощущая на кончиках пальцев паршивую дрожь. Болезненную, вытягивающую все силы.

- Это часть моей работы - слушать много всяких длинных историй. И очень часто в них есть кто-то, кого можно за все созданные проблемы наказать, - Саша был спокоен, если не сказать ласков.

Костя чувствовал себя в его мирной ауре защищенно. Почти по-детски, только ребенком он редко был в безопасности. И теперь он не мог, окутанный утешающим Сашиным участием, просто молчать и закрываться в себе. Рассказ полился сам собой. Нескладный, почти бессвязный, слишком эмоциональный, недостаточно рациональный...

***

- Ты, и с полицией связался? - Паша хмыкнул, дослушав историю.

- Сам в шоке. Но... Эти ребята другие что ли... Не так, как в детстве было, - Костя поджал губы.

Старое вспоминать не хотелось, да Паша и так знал, как он просиживал в участке часами, как вызывал полицию десятки раз в попытках защитить мать и сестру от пьяного отчима, и как каждый раз местные полицейские лишь руками разводили, и Косте приходилось самому отбиваться.

- Здесь не так всё. Дядь Саша помог мне все подготовить, почти половину за меня сделал. Улики там, доказательства... - Костя вздохнул и прижался лбом к холодному стеклу. - Мне бы только как-то достучаться до неё... Без ее показаний он легко отделается. Да и не хочу, чтобы это стало неприятным сюрпризом.

- А ты, естественно, всё ещё в ЧС?

- Разумеется. Я уверен, случилось что-то... У меня сердце не на месте.

- А что Оля? Они же подруги, вроде, она тебе ничего не говорила?

- Если бы... Она тоже в ЧС, - Костя страдальчески вздохнул и прикрыл глаза.

Паша больше не представлял, чем можно помочь.

Телефон скромно тихо зажужжал. Костя достал его из кармана и чуть не подскочил на месте.

- Блять. - Реакция была предельно емкой.

"Прости, что ничего не вышло. Спасибо, что попытался."

- Что там? - Паша пихнул застывшего друга, отвлекаясь от дороги. К счастью, ночной город был почти пуст.

Костю пришлось несколько раз ущипнуть, чтобы привести в чувства и заставить объяснить, из-за чего так яростно завертелись его шестеренки. В минутной мрачной задумчивости он, казалось, вспомнил всё, что мог и не мог - никогда еще так быстро и отчетливо одновременно не проносилась перед глазами жизнь. Пусть и только последние месяцы, но это уже была почти целая другая жизнь - столько всего стряслось.

- Нам нужно на мост! - напряженно прикрикнул Костя, вернувшись в реальность, где минута промедления стоила дороже, чем когда-либо, и было не до воспоминаний.

- На какой еще мост?! Объяснишь ты мне хоть что-нибудь?! - Паша нервно сжимал руль, пытаясь разобрать по пугающему возбуждению друга, что тот увидел в телефоне. Но ему снова было не суждено услышать ответ.

- Алло! Тебе тоже пришло?! - Костя подскочил на месте, бледный и кусающий губы. Его всего трясло, и голос был необыкновенно громким. Сквозь телефонный разговор он лишь вырвался, чтобы уделить внимание другу, и это было не пояснение, а строгая команда. - Вот тут налево! Давай!.. Да, Оль, я на связи. Я знаю, что это значит... Уже едем на место... Блять, да ниоткуда не знаю! Не уверен! Просто чувствую... Больше я вообще не представляю, что могу, так что не надо на меня давить, потому что я хоть что-то делаю! Ну естественно, он выключен, а ты чего ждала, беседы по душам?.. Ты меня тоже прости. Я позвоню, если что-то узнаю... Или сделаю. Да...

После бурного разговора с Олей Костя вдруг разом осел, напряжение спало, и он на несколько секунд стал бессильным, потерянно уставился в окно на пролетающие мимо дома. Очередной Пашин тяжелый вздох вновь мобилизовал его.

- Точно... На Андропова. По которому метро проходит, - спешно сообщил Костя указывая на едва не пропущенный поворот. - Чем быстрее, тем лучше...

- А вы мне пять звезд в приложении поставите? - Паша хмыкнул и прижал газ. Он смирился с тем, что поймёт, к чему такая срочность и что вообще происходит, лишь на месте, поэтому перестал задавать вопросы.

А лучше бы спросил. Увидев краем глаза сидящую на перилах моста девушку, Паша вдарил по тормозам так, что по скользкой мокрой дороге машина заскользила и начала разворачиваться. Бедный растерянный шевроле замер на дороге диагонально, выпятив зад на правую полосу, а мордой почти утыкаясь в отбойник.

Костя выбежал из машины чуть ли не на ходу. Он перескочил через первый отбойник в одно движение. Игнорируя скользкость мокро-льдистого асфальта, он пересек две полосы, не осмотревшись.

- Стой! - крикнул строго, преодолев последний отбойник. Оставалось два шага - и перила.

А на них - она. В одной пижаме под распахнутым пальто, тонкие шорты едва достают до середины бедра, и все ноги уже красные. Кожа замерзает, колющая боль не дает и на секунду забыть о реальности тела. Такие же пунцовые пальцы изо всех сил сжимают перила.

Ярослава была уже одной ногой за пределами моста. Одной ногой вне этой жизни. В бесконечности, в бездонной черной пустоте вселенной... А теперь не могла и вздохнуть, обездвиженная ужасом.

- К... Костя? - едва дыша, дрожащим голосом.

- Только попробуй, и я за тобой! - пригрозил он, крича, хоть и был близко.

Ясю не трясло от мороза, слишком мало в ней осталось жизни, а Костю вот, напротив, колотило что-то изнутри - жизни в нем было за двоих, но он не мог решиться на последний шаг, чтобы передать лишнее. Он бы отдал всё, все удары своего сердца до единого, но не смог преодолеть последний метр, скованный стыдом.

Шевроле на противоположной стороне пустой ночной дороги моргал аварийкой. Паша стоял у отбойника, сам едва дыша, и наблюдал, как решались две судьбы.

- Почему ты приехал? - пробормотала Яся исчезающим голосом, все сильнее впиваясь онемевшими пальцами в ограждение. От взгляда вниз казалось, что она уже падает, и вольный воздух над рекой, гуляющий ветром в ее растрепанных волосах, словно хотел подтолкнуть.

- Ты звала, - полушепотом, без вопроса.

- Нет, я не...

- Звала. Ты кричала о помощи, - уверенное заявление, такое же, как всегда.

Будто и не было между ними пропасти, будто не разделял их даже несчастный метр ночного пьяного воздуха абсолютной свободы, отравленного дыханием смерти. Будто вот они, никогда не расставались, снова с одним ритмом сердец, взаимные...

- Как ты... Как...

Костя понял вопрос, не слыша. В ответ лишь коснулся сердца, отбил несколько его ударов слабо сжатым кулаком по груди. Спокойный ритм, ее опора и твердая почва... То, что восстанавливало силы, что возвращало рассыпанные тревогой мысли на места, что делало Ясю не абстрактной, а целостной. Ритм его сердца.

- Зачем? Все уже конечно... - пробормотала девушка, до того болезненно спокойная. Но в этот момент, на последних словах, по щекам покатились слезы.

- Нихрена не конечно! - парень закричал в отчаянии, разрывая ночную тишину, в которой слышна была лишь борьба жизни со смертью да дыхание двоих потерянных и разбитых людей. Размеренно щелкали лампы аварийки. - Пожалуйста, давай поговорим, находясь на одной стороне ограждения. Мне плевать, на какой, этот выбор за тобой.

Ярослава взглянула на реку. Это была бездна, бескрайняя и далекая... И длину, и ширину, и высоту, и глубину можно было измерить метрами, но все они были не видны в черноте поздней мартовской ночи. Звездами этой маленькой безграничной пустоты стали блики фонарей, пролетающие мимо фары, редкие одинокие огни в окнах. Она была прекрасна, но морозна... и одинока. Река очаровывала, манила и приковывала, потому что была одинока, но у её холода нельзя было найти взаимности. Приближаясь к ней, сам останешься навсегда в холодном одиночестве. Она звала к себе, чтобы уничтожить... А Костя звал, чтобы защитить.

Девушка перекинула онемевшую ногу через перила и свалилась от бессилия в его объятия. Он сам не заметил, как преодолел последний шаг, когда ей понадобилась помощь.

Костя прижал Ясю к себе, укутывая ее в свой расстегнутый пуховик.

- Все будет хорошо, - приговаривал, снимая теплую шапку, чтобы надеть ее на голову любимой. - Ты молодец... Прости меня, - бормотал, играючи подхватывая её, несчастную и исхудавшую, на руки, и перенося через отбойники. - Я облажался, когда поддался. Но я обещаю, я все исправлю... Всё докажу, он заплатит...

Яся прижималась к Косте, утопая в жаркой силе его тела, окутанная родным теплом, и слабо понимала, о чем он ей говорил. Она проваливалась под лед забытия, в бессознательное, едва удерживаясь за реальность последним якорем - с силой сжимала Костину кофту на груди, ощущая бешеную силу биения его сердца.

- Я хочу к бабушке, - бессильно пробормотала Яся, уже полулёжа на заднем сидении Пашиной машины. Дремота утягивала её все дальше в свою глубину.

- Конечно. Уже едем, - Костя поцеловал ее в висок сквозь свою шапку, и продиктовал другу адрес. Оставалось только позвонить Оле.