«Распаляется пламя ветром, а влечение — близостью» — Сократ.

Демьян Пустяков кажется простым тараканом в пучине жизни. Он — маленькая и неприметная деталь в моей скудной судьбе-насмешке. Во мне, странном глупце, играет гремучая смесь из будоражащих плоть гормонов и дурной, ненормальной природы-болезни. Адского сибирского пекла и распаляющей душу близости. Он — очередная глупость, сладкая мечта.

Я не знаю, когда решил увлечься Демьяном. Демьяном, стоящим в дверном проёме и глупо улыбающимся. Он вновь держит на руках Пушистика. Прижимает ближе к груди и улыбается. Его глупая улыбка разжигает в душе лесной пожар. Отблёскивает ярким солнцем в глубоких омутах-очах.

Из старых окон выглядывает солнце, закатывается последними лучами. Разливает последний тёплый свет по Сибири-матушке, дальше останется трескучий холод, поселившийся в душе.

В бронзовых глазах пляшут огни. Ему весело, легко на душе-глади. Сейчас, в этот самый миг, когда четверг оборачивается воскресеньем, Демьян расцветает первыми весенними цветами. Загорается яркими осенними листьями, плещется огнём жарким.

В этот сумрачный день скомканного солнца мне светло. Нет на душе мрака, холода трескучего. Не распадается душа снежинками, не веет сердце погано-ледяной пропастью-бездной. Мальчик-ангел, поселившийся на этаж выше, спасает меня. Уносит тоску-жестянку, бросает в море отчаянно. Громко кричит о своём присутствии, заявляет о себе на весь мир.

— Хочешь погладить? — Тянет ко мне кота. — Он спокоен, когда на моих рука, можешь не бояться.

///

Сегодня, к сожалению, не четверг. Сегодня глупая среда, пагубная плесень. Сейчас, после всех встреч с Демьяном, одиночество бьёт сильнее. Сильнее затягивает в своё болото, сильнее топит. Толкает на розовые глупости, дразнится розжигом-влюблённостью в душе.

Иногда мне хочется зашить себе рот, чтобы не говорить глупости всякие, не выдавать тоску на сердце. Но глупый Демьян заставляет меня отказаться от такого. На другом конце провода гудки, в душе — бушующий ураган.

— Ммм, ты что-то хотел? — Выжидающе спрашивает. Голос звучит ровно, мягко. Даже когда не рядом, он всё равно проявляет скупую теплоту. Горит спичкой, делится своей жаркой натурой.

— А… Да так. Ничего такого, просто проверял, тот ли номер записал. — Сердце противно подскакивает в груди. Тревога бьёт ключом где-то под рёбрами. Что я вообще хотел? Зачем я позвонил? Бессмыслица какая-то! Чёрт дёрнул меня набрать именно его, ни привычного Диму, ни Розу, которая живёт через несколько дворов и всего-то!

На том конце молчат. И эта грубая тишина медленно тянется, бьёт тоской по сердцу. Я его, наверное, отвлекаю от важных дел. Душу обдаёт холодом, идущим шавкой по спине. Пекло, в котором горит моя кожа-плоть, возвращается. Обида и вина жгуче разливаются по организму, заставляя ноги подкашиваться, а сердце громко биться в груди.

Я слышу его скрипучее дыхание. Он просто молчит, будто выжидает моего ответа, но как только я открываю рот, он отвечает:

— Знаешь, я сейчас у друга на «десятом». Если хочешь, приезжай. Будем ждать. — Его слова разбиваются тысячью осколками. Сердце моё всё ещё досадно прячется в груди, ревет монстром страшным, распаляясь грубой мелодией. Я тихо сглатываю, заправляя волосы назад. Нервы натягиваются тугой струной, противно скрипят в черепе.

«Будем ждать». Слова Демьяна насмешливо разбиваются-стрекочут в голове. Мне противно думать о том, чтобы прямо сейчас подорваться на окраину города. Подорваться и что? Мы с Демьян не какие-то там друзьяшки до гроба, чтобы я ехал к черту на отшиб только ради одного взгляда на себя. Мы с ним просто знакомые. Знакомые, страдающие четверговым одиночеством.

///

Старый «ПАЗик» противно ползёт по разбитому асфальту. За окном пустырь сменяется серыми домами. Я просто сдался и поехал. Поехал на этот ебучий «десятый», прыгнул на первый же «полтинник» и потащил своё одиночество ближе к Демьяну.

За окном пустыри: голые деревья и редкие дома. Осень вступила в силу, но я не чувствую октябрьского холода. КАКОЙЖЕЯТУПОЙ. Вряд ли меня на самом деле ждут. Мне так сказали, чтобы не обидеть, обнадежить, что я кому-то нужен, точно!

Спустя долгий и душераздирающий час автобус останавливается. Водитель басит название остановки, я вылетаю из дверей, словно окрылённый.

///

В квартире друга Демьяна до смешного пусто и глухо. Дверь входная побита, со сломанной ручкой. В самом углу коридора, старого и с жёлтыми обоями, стоит дурацкий потрепанный сервант. Ковров нет, ходить приходится по холодному и скрипящему полу. Ужас наяву!

Я отвлекаюсь на дальнейший осмотр интерьера этого чуда. Здесь и в самом деле пусто! Мебели слишком мало, нет старой советской нагруженности. Глупо всё это. Казалось, вот зачем мне сейчас стоять и пялить в чужую хату! Но вот я здесь, в этой каморке.

— Тарас, кажется? А я Влад, буду рад знакомству! — Я не чувствую себя вовлеченным в этот глупый диалог. Все его слова — простая формальность, ведь я «друг» Демьяна. — Чувствуй себя как дома. — Влад отвечает короткой и зубастой ухмылкой. В его глазах плещутся дурацкие огоньки веселья. Он кажется простачком, коим я пытался стать, но не смог, несмотря на перестроенную личность. У меня так и не вышло скрыть глупую досаду на душе за маской клоуна. Какой позор.

— Мгм. — Я не могу смотреть на его сияющее лицо, когда он «улыбается» мне. Он от головы до пят соткан из фальши и из глупого желания угодить. Это глупое и рыжее нечто кивает, удаляясь в сторону какой-то комнаты. Вся квартира — старая однушка, но я не могу и примерно представить куда Влад ушёл.

— Думаю, он серьёзно затеял с тобой подружиться. — Демьян наклоняет голову в мою сторону. Жест до нельзя простой, но моё сердце отстреливает гулким ударом в груди. — Обычно, он менее активен. Знаешь, как мой брат? — Брата Демьяна я не знал, его имя никогда не произносилось в слух. Из всех глупых детских историй Демьяна невозможно было понять личность его загадочного брата. Вся информация, которую мне любезно предоставили на блюдечке с голубой каемочкой: мы ровесники, он также живёт на Вокзале, его имя тоже начинается на букву «Д», брат не родной, а двоюродный. Всё. И больше ничего.

— Ага. — Я коротко киваю. В голове крутится уйма мыслей. Я не особо понимаю, почему вся личность брата «Д» держится в строжайшем секрете. — Возможно, они потерянные родственники, а ты приёмный.

— Эй! — Он легко толкает меня в плечо. По телу разливается жар от его прикосновений, и я мотаю головой, пытаюсь сбить это дурацкое наваждение. Демьян, как Дима, заставляет меня чувствовать себя странно. Сердце громко стучит в груди, я оглаживаю свое плечо, стараясь сохранить приятное ощущение.

— Прости! Тебе не больно? — Его голос звучит мягко, заботливо. Демьян вновь тянет ко мне руки, но сейчас медленно, застряв в ожидании: позволю ли я ещё раз ему прикоснуться ко мне?

///

За окном солнце практически закатывается за горизонт, окуная мир в сумерки. Сейчас, в октябре, это кажется более привычным, чем месяц назад. Глупая природа.

Мы сидим на кухне Влада. Она немного меньше, чем у меня, но здесь в разы уютнее. Влад про что-то шутит, громко говорит и задевает кого-то из знакомых в разговорах:

— М, кстати. Недавно такого чудака в автобусе заприметил, когда к вам на район ехал, — Влад отсёрпывает из кружки, — сел со мной, а потом как выскочил на «Продмаше», будто в задницу ужаленый. Он ещё так грубо попросил меня отодвинуться, чуть ли не ногами пихал. И знаете что? Это уже не в первый раз. — Он откидывается назад.

Я не знаю, о ком он говорит, но стараюсь включиться в диалог, внимательно слушать. Но в голове противно жужжат мысли, которые не имеют отношения к ситуации Влада.

///

Привкус ментола противно тает на языке, смешиваясь с арбузом. Вкусы Демьяна отвратительно-специфические, но почему-то поганые леденцы «Halls» начинают мне нравиться. Их паршивый вкус напоминает о Пустякове, легко переносит в дурманящее воскресенье. Карамель хрустит на зубах, и я морщусь котом на майском солнце.

— Нравится? — Вопрос звучит пусто, режет по ушам. Конечно, нравится, если твоё, если тобой пропитано! Спрашиваешь ещё. Глупыйглупыйглупый Демьян Пустяков.

— Да. — Киваю коротко, а он улыбается. Странный он. Странный, но чертовски привлекательный и манящий. Господи, я схожу с ума от одного взгляда его медных глаз, направленных на меня. Моё сердце делает кульбит, противно липнет к рёбрам где-то там, в груди. Я не могу совладать с собой, не могу перестать думать о нём. Отвратительно.

Солнце совсем недавно село, и мы идём на остановку по морозной улице. Идём, глупые и наивные, поедающие леденцы. И сегодня вечером я подозрительно счастлив.