Премьера фильма «Многие лики болезни» в университетском театре была назначена на пятницу, поэтому полицейскому, судя по всему, пришлось специально взять отгул, чтобы сопроводить Се Цинчэна.

В театре было довольно темно. Сидя на своем месте, Хэ Юй пристально смотрел на двух людей, приближавщихся к нему, выражение его лица было трудно угадать.

На Хэ Юе была надета бейсболка и черная маска. В Шанхайском университете много кто ходил в подобном виде, на факультете изящных искусств училось много знаменитостей, которые обрели популярность еще в детстве, они часто одевались именно так. Некоторые другие студенты с привлекательной внешностью тоже предпочитали скрывать свое лицо, поэтому бейсболка и черная маска были стандартными элементами гардероба.

Именно из-за этого Се Цинчэн и не обратил никакого внимания на юношу позади себя.

– Чэнь Мань, твой попкорн.

– Спасибо.

Хэ Юй скрестил на груди руки и откинулся на мягкую спинку сиденья, приподняв бровь.

Чэнь Мань.

Значит, имя этого полицейского – этой свиньи – было Чэнь Мань...

Хэ Юй вдруг вспомнил телефонный звонок, на который он ответил вместо Се Цинчэна. Тогда на экране телефона высветился определенный контакт... и, кажется, это было его имя.

Да. Это было его имя.

И без того ледяное выражение лица Хэ Юя стало еще холоднее на несколько градусов, миндалевидные глаза под маской и козырьком бейсболки почти покрылись коркой льда.

Он продолжал молча и равнодушно наблюдать за двумя мужчинами, усаживающимися перед ним.

Хэ Юй знал, что Чэнь Мань был знаком с Се Цинчэном, и от степени их близости ему было не по себе.

Фильм «Многие лики болезни» был совместным проектом Шанхайского университета и Шанхайского медицинского университета в честь годовщины их основания. Фильм демонстрировался только в университетском театре, поэтому зрителями были только студенты этих двух университетов.

Какое отношение это мероприятие имело к свинье, окончившей полицейскую академию?

Кроме того, разве Чэнь Мань имел какое-то отношение к фильму? Был ли он режиссером фильма или консультантом от полиции? Он не был ни тем, ни другим.

Тогда зачем он сюда пришел?

Психическое состояние Хэ Юя сейчас было крайне нестабильным.

С одной стороны, он даже под страхом смерти отказывался признавать себя геем, и все еще думал, что его тяга к Се Цинчэну была не более чем обычным физическим влечением, что ему просто хотелось необузданной сексуальной близости, а не самого Се Цинчэна.

А с другой стороны, из-за своего мужского чувства собственничества Хэ Юй считал, что другим людям не позволено трогать то, что он уже попробовал. Даже если он больше никогда этого не захочет, другим все равно непозволительно прикасаться к этому.

Именно поэтому прямо сейчас он холодно наблюдал за Чэнь Манем, словно волк, смотревший на гиену, которая жаждала его добычи.

Почувствовав, что у него покалывает затылок, Чэнь Мань инстинктивно провел по нему рукой, потом обернулся и посмотрел назад.

Се Цинчэн спросил:

– Что случилось?

Чэнь Мань ответил:

– Ничего... У меня почему-то вдруг побежали мурашки. Может, кондиционер работает слишком сильно?

Потом он сел рядом с Се Цинчэном.

Начался фильм.

Это была антология, состоявшая из нескольких короткометражек, которые можно было рассматривать как отдельные самостоятельные истории, но в конце героев и события каждого эпизода связывала воедино неявная с самого начала нить сюжета.

Продолжительность фильма была два часа, зрители были поглощены просмотром. Поскольку все роли играли студенты обоих университетов, они неизбежно подшучивали друг над другом во время показа некоторых сцен, поэтому в зрительном зале было гораздо шумнее, чем бывает обычно в кинотеатре.

Хэ Юй практически все время не обращал никакого внимания на происходившее на экране. Он просто наблюдал за Се Цинчэном, сидя позади него.

Он специально выбрал это место – позади и чуть сбоку от Се Цинчэна – чтобы хорошо видеть его лицо.

В мерцающем свете от экрана четко очерченный, холодный профиль был будто накрыт легкой вуалью, цвет ее непредсказуемо менялся, отчего лицо Се Цинчэна казалось драгоценностью, погруженной под воду, а его гладкая кожа излучала мягкое сияние.

Кадык Хэ Юя чуть качнулся, когда он сглотнул.

«И совсем он не привлекательный», – подумал Хэ Юй.

Видеть этого апатичного мужчину так близко было столь же мучительно, как и заниматься самобичеванием.

Но Хэ Юй не сводил с него глаз, продолжая упорно себя наказывать.

И только когда Се Цинчэн чуть нахмурился, Хэ Юй понял, что фильм уже дошел до того места, где был эпизод с его участием.

У Хэ Юя было не так много экранного времени, а после монтажа его стало еще меньше.

«Как сильно ты меня любишь? Что ты готов отдать за меня?»

На экране разговаривала гей-пара, состоявшая из Хэ Юя и старшекурсника.

Это была та самая сцена, которую Се Цинчэн когда-то помогал ему репетировать.

Сцена с поцелуем.

Сейчас, вспоминая об этом, и Се Цинчэн, и Хэ Юй чувствовали себя не в своей тарелке.

Тогда даже поцелуй казался им отвратительным...

А сейчас, когда фильм вышел на экраны?

Вещи, которые они должны были делать, вещи, которые они не должны были делать – все уже было ими сделано.

Хэ Юй увидел, как Се Цинчэн опустил ресницы вниз, как будто Хэ Юй на экране вызвал у него неприятные воспоминания, и ему нужно было отвести взгляд.

Через некоторое время Се Цинчэн совсем закрыл глаза.

Хэ Юй:

– …

Похоже, что в последнее время жизнь Се Цинчэна была довольно напряженной: щеки впали, а на подбородке виднелись участки со щетиной – следствие не слишком тщательного бритья.

Через некоторое время, после того как Се Цинчэн закрыл глаза, его голова стала клониться чуть вперед.

Удивительно, но он на самом деле уснул...

Сидящий позади него Хэ Юй недоумевал от этого зрелища. Он задавался вопросом: «Как Се Цинчэн может заснуть в таком шуме?»

Примерно десять минут спустя, желая обсудить с Се Цинчэном какую-то сцену, Чэнь Мань повернулся, чтобы что-то сказать своему Се-гэ. Но повернувшись, он увидел уже крепко спящего Се Цинчэна с наклоненной головой.

Чэнь Мань:

– …

Кондиционер в зрительном зале работал на полную мощность, поэтому Чэнь Мань беспокоился, что для Се Цинчэна будет слишком холодно, ведь он только-только оправился от лихорадки.

Он считал своего Се-гэ сильным человеком, но за последние несколько лет его здоровье сильно ухудшилось.

Возможно, это было связано с его чрезмерным курением, или из-за того, что он постоянно нагружал себя работой, но Се Цинчэн в последнее время стал часто кашлять, а его зрение было уже не таким острым, как раньше.

Бывало, что Чэнь Мань видел его в очках за чтением книги или при работе за компьютером, а ведь раньше у Се Цинчэна зрение было на уровне 5,3 – 5,1.

Чэнь Мань вздохнул, осторожно снял свою куртку и аккуратно накрыл ею Се Цинчэна.

Хэ Юй,мрачнея, наблюдал за происходящим.

И чем дольше он наблюдал, тем больше недовольства испытывал. Он злился все сильнее и сильнее из-за вторжения на свою территорию.

Вскоре после этого неотрывно смотревший на Се Цинчэна Чэнь Мань не удержался и сделал еще кое-что, от чего у Хэ Юя сдали последние нервы.

… Он медленно и осторожно протянул свою руку и коснулся руки Се Цинчэна, которая лежала на подлокотнике кресла.

Кончики пальцев Се Цинчэна едва дрогнули.

Казалось, что он что-то смутно почувствовал, но был слишком измотан. За последние дни на его долю выпало слишком много испытаний...

На его глазах оборвался только-только найденный след, ведущий к разгадке убийства его родителей.

Он подвергся безумному возмездию со стороны Хэ Юя как раз в тот момент, когда Се Цинчэн задумался о том, чтобы сблизиться с ним.

На него обрушилась буря, поднявшая на поверхность инцидент, связанный с Цинь Цыянем, который, казалось, уже давно лежал, покрывшись илом, на дне реки.

Его личную информацию выложили в сеть, облили ярко-красной краской его дом, и втянули во все это его ни в чем неповинных соседей...

Безмолвные глаза тех немногих друзей и родных, что у него были, смотрели на него в темноте ночи.

«Гэ, неужели ты не можешь быть честным даже с нами?»

Он не мог.

Столько всего обрушилось на него. Во всем мире не было ни одного человека, кому он мог бы довериться.

Он был подобен молчаливому хранителю тайн на дне бездны, которого не волновало, придет ли сюда когда-нибудь свет.

Ни на земле, ни на небе, пожалуй, не было никого, кроме Се Цинчэна, кто был бы достаточно силен, чтобы выдержать эти события и такое давление.

Он был слишком равнодушен и спокоен: это не причиняло ему боли, и он не чувствовал себя обиженным.

Он даже не чувствовал себя одиноким.

За долгое-долгое время он едва ли проронил и слезинку. Будучи упертым приверженцем мужского шовинизма, у него были очень жесткие взгляды на гендер – он считал, что слабости это удел женщин и никчемных мужчин, а к нему это не имеет никакого отношения.

Он был тем человеком, который почти не чувствовал боли.

Но все же Се Цинчэн был сделан из плоти и крови, и поэтому все-таки чувствовал усталость.

Он был так измотан, что, когда Чэнь Мань коснулся его руки, Се Цинчэн лишь инстинктивно дернул кончиками пальцев.

На самом деле он не проснулся.

Чэнь Мань потерял всякий интерес к фильму, вместо этого он просто смотрел на Се Цинчэна, а в его сердце бурлил котел чувств. Так уж случилось, что в фильме «Многие лики болезни» был эпизод, посвященный однополым отношениям, в котором и снимался Хэ Юй.

Чэнь Мань был очень тронут этой сценой. Он посчитал, что фильм идеально отражает реальность, что чувства между представителями одного пола действительно очень трудно выразить словами. Ему нравился Се Цинчэн, но он не решался сказать ему об этом.

В этот самый момент из-за того, что Се Цинчэн крепко спал, и сцена в фильме весьма тронула его, Чэнь Мань почувствовал некоторое искушение. Склонив голову и затаив дыхание, он восторженно наблюдал за тем, как его рука накрывает руку другого человека.

Он сцепил их пальцы вместе.

Его ладонь прижалась к тыльной стороне другой ладони.

Это было то, что и Хэ Юй делал с Се Цинчэном в постели.

Хэ Юй будто полностью слился с темнотой, только его кожа оставалась ужасающе бледной.

Поскольку на нем была бейсболка и маска, никто не мог увидеть его выражение лица, на самом деле его эмоции были похожи на разбитую и смешанную палитру для макияжа.

Хэ Юй не желал даже смотреть в сторону Чэнь Маня. Это просто смешно, что за чушь, извращенец... Гомосексуалист, как он мог не распознать это при той их встрече в университетской столовой?

Сколько вообще лет этому полицейскому? Двадцать с хвостиком? Не слишком ли это извращенно, что ему нравится Се Цинчэн?

Да они же оба мужчины.

Как отвратительно!..

И еще этот Се Цинчэн.

Разве он обычно не всегда начеку? Умер он, что ли, во сне?

Он даже не почувствовал, что этот ублюдок взял его за руку!

Психическое состояние Хэ Юя было настолько искажено, словно это была картина Мунка.

Сохраняя молчание, он уставился на спящее лицо Се Цинчэна и руку Чэнь Маня.

А потом...

Он больше не мог этого выносить.

Увидев, как Чэнь Мань сначала завороженно смотрит на Се Цинчэна, а потом наклоняется все ближе и ближе, приближаясь к лицу мужчины, окрашенному тускло голубым светом от экрана...

Проснись, идиот!

Охваченный яростью, Хэ Юй больше никак не мог просто сидеть и смотреть. Он взял с подлокотника принесенную с собой лимонную газировку со льдом и, не раздумывая, вылил ее на Се Цинчэна!

Чэнь Мань:

– … … !!!

Се Цинчэн:

– … …

Плавное движение Чэнь Маня в сторону Се Цинчэна было прервано, он тут же сел в кресле прямо, его лицо сначала стало красным, потом белым, а затем позеленело.

Се Цинчэн не имел ни малейшего понятия о том, что только что произошло. Он крепко спал, когда на него вылили целый стакан ледяной газировки, заставив его продрогнуть до костей.

Каким бы добродушным ни был молодой полицейский, подобного он перенести не мог. Чэнь Мань повернулся и сердито крикнул:

– Да что с вами? Что вы себе позволяете?

С низко надвинутым на лицо козырьком и скрещенными длинными ногами, Хэ Юй, сидевший позади, ответил нейтральным, но элегантным тоном:

– Мне очень жаль, я не смог удержать стакан в руках.

Хэ Юй говорил очень тихо, поэтому в сочетании с постоянным мельканием света от экрана ни Се Цинчэн, ни Чэнь Мань не узнали его.

Нахмурив брови, Чэнь Мань сказал:

– Только взгляни на него! Он промок насквозь!

– ... Забудь, все в порядке, – Се Цинчэн всегда был довольно хладнокровным. Поскольку студент, сидевший позади него, сделал это не нарочно, не было смысла злиться.

Но он и в самом деле промок до нитки. Чэнь Мань, сидевший рядом с ним, был в полном порядке, весь напиток студента полностью, до капли, попал только на Се Цинчэна.

Се Цинчэн посмотрел на свою рубашку и осенний пиджак, которые промокли насквозь и теперь прилипли к его телу, вздохнул и наклонил голову, чтобы сказать Чэнь Маню:

– Я пойду за кулисы и спрошу у Се Сюэ, где мне можно посушиться. Ты можешь остаться и смотреть дальше.

Затем Се Цинчэн вышел из зрительного зала.

Хэ Юй наблюдал за тем, как его фигура удаляется в темноте все дальше и дальше, и, наконец, исчезает в запасном выходе, который вел за кулисы. Какое-то время Хэ Юй просто сидел молча, потом спокойный, как всегда, встал и последовал за ним.

Се Цинчэн занял одну из гримерок за кулисами.

Если бы в театре Шанхайского университета ставили спектакль, то сейчас здесь было бы шумно, люди бегали бы туда-сюда, но сегодня показывали фильм, поэтому гримерка пустовала, тут не было ни души.

Когда Се Цинчэн попросил у Се Сюэ ключ, она была в шоке, увидев его:

– Гэ, где ты так промок?

– ... Студент, сидевший позади меня, случайно опрокинул свой напиток, ничего страшного. Я одолжу здесь фен.

– Да, конечно, здесь куча фенов. Стационарные в раздевалке легче всего найти, сходи, посмотри.

Итак, Се Цинчэн зашел внутрь.

Внутри раздевалки было три кабинки, в каждой из которых имелся настенный фен.  Шанхайский университет ремонтировал свой театр пару лет назад, ректор даже заботливо установил в каждой раздевалке освещение с датчиком движения. Поэтому, как только Се Цинчэн отдернул занавеску и вошел, то увидел, как загорелась лампочка, ярко освещая зеркало внутри.

Се Цинчэн в самом деле выглядел плачевно. Намокла не только его одежда, но и волосы.

Он задернул красную бархатную занавеску и расстегнул пуговицы, промокшей рубашки.

Мужчина, отражавшийся в зеркале, был очень высоким, широкоплечим, с узкой талией, мокрая рубашка облегала его стройную фигуру. Правда, в последнее время Се Цинчэн выглядел сильно изможденным. Когда пуговицы были расстегнуты, стало видно, что он в самом деле сильно похудел. Его кожа была настолько бледной, что почти просвечивала, будто бы кровь отлила от каждой части его тела. Даже цвет его губ был довольно тусклым.

В раздевалке был только круглый табурет, чтобы присесть, когда требуется переодеться или сменить обувь, но Се Цинчэн, привыкший к стесненным условиям, предпочел остаться стоять. Стоя, он включил фен и начал сушить свои короткие волосы и мокрую рубашку.

Фен работал слишком громко, поэтому Се Цинчэн не услышал, как кто-то вошел.

Но только до тех пор, пока красная бархатная занавеска не была отодвинута в сторону, и не зажглась приветственная лампочка, реагирующая на движение.

Обернувшись, Се Цинчэн встретился взглядом с Хэ Юем.

– Се Цинчэн, – мягко произнес Хэ Юй.

Хэ Юй снял бейсболку и маску, открывая свое лицо, которое выглядело одновременно очень красивым, но в то же время очень зловещим. Одет он был довольно просто: в повседневную рубашку с длинным рукавом,  джинсы и кроссовки.

Се Цинчэн оглядел его с ног до головы, и вдруг его осенило...

– ... Это был ты?!

Хэ Юй улыбнулся, но в его глазах не было и намека на улыбку.

Он ворвался в раздевалку, схватил Се Цинчэна за руки и с силой толкнул его к зеркалу.

– Это был я. К сожалению, ты понял это слишком поздно.

Автору есть что сказать:

Угадайте, как далеко продвинулась полоска прогресса танка [игровой персонаж со специализацией обороны] на этот раз? Угадайте, как долго нам придется снижать его HP [heal point – очки здоровья]?