День спустя.

Больница уезда Цинли.

Опустив голову, Хэ Юй сидел рядом с кроватью Се Цинчэна и чистил яблоко.

И Авень не была той загадочной женщиной, что пришла к ним ночью, но зато они узнали больше об уезде Цинли и стали свидетелями конца одной семьи.

И Авень заключили под стражу. Полиция обнаружила сильно разложившееся тело И Цяна на чердаке «салона». И Лулу в полицейском участке получала психологическую помощь и давала показания.

Хэ Юй же оставался рядом с Се Цинчэном. На самом деле он не умел чистить яблоки и делал это так криво, что половина мякоти отправлялась в мусорное ведро вместе с кожурой. С покрасневшими глазами он все-таки дочистил фрукт и протянул его Се Цинчэну.

Сейчас он не выглядел угрожающе, как человек, пытавшийся кого-то убить на горной дороге.

Се Цинчэн уже пришел в себя. Он был слишком слаб для того, чтобы есть самостоятельно, но при этом не хотел, чтобы его кормили.

Хэ Юй:

– Я разрезал его для тебя на маленькие кусочки.

К одной руке Се Цинчэна была подключена капельница, вторая была забинтована, так что, ему было неудобно есть даже маленькие кусочки яблока. Слегка кашлянув, он ответил Хэ Юю:

– Можешь съесть яблоко сам.

Хэ Юй собрался что-то сказать, но тут в палату зашел врач.

Удача Се Цинчэна была даже не на уровне «Е», она была на чертовой «F».* Мотоцикл на ходу сбросил их двоих на каменистую почву, в результате чего он ушиб легкие и голову. Теперь у него было легкое сотрясение мозга и кашель с кровью, не говоря уже об огнестрельном ранении руки. Ему не повезло гораздо больше, чем Хэ Юю. Намного… [*от системы оценок, где «А» это высший балл, а «Е» низший]

– Повреждена кость и сухожилия, – обрисовал ситуацию врач, просмотрев медицинскую карту Се Цинчэна. – После завершения лечения сила этой руки уже не будет такой же, как раньше. И ваше тело...

Услышав эти слова, Се Цинчэн вдруг прервал врача.

– Я знаю, – сказал он, – вам не нужно больше ничего говорить.

– ...

Врач посмотрел на него сложным взглядом.

Се Цинчэн:

– Я раньше и сам был врачом.

Врач какое-то время молчал, а потом сказал:

– Тогда хорошо следите за своим выздоровлением.

– Хорошо, спасибо.

Хэ Юй, став свидетелем этого разговора, был удивлен, что тот уже закончился. Разве он мог отпустить врача просто так? Раньше Хэ Юй, и глазом не моргнув, мог хладнокровно и логично высказать в лицо другим что-нибудь жестокое, убийственное и уничижительное, а сейчас, когда он услышал, как врач говорил о проблемах с рукой Се Цинчэна, он вдруг вскочил с места и не мог собраться с мыслями. Он сумбурно выпалил:

– Что это значит? Что вы имеете в виду, когда говорите, что его рука не может быть такой же, как раньше? У меня тоже было пулевое ранение в этом же месте, почему у меня все в порядке, а у него не будет? Может, вы плохой врач или?..

– Хэ Юй, – резко приструнил его Се Цинчэн.

Хэ Юй замолчал. Стиснув зубы, он старался сдержать клокочущее внутри раздражение. Его глаза покраснели, а грудь вздымалась вверх-вниз.

Врач не рассердился и ответил ему:

– Даже если бы вы поехали в город, вам сказали бы там то же самое. Несмотря на то, что ваши раны в похожих местах, малейшее отклонение уже будет давать разные последствия. И, честно говоря, он намного старше вас, его выздоровление будет сильно отличаться от вашего. Я понимаю, что вы чувствуете, но надеюсь, что вы сможете успокоиться.

– …

– Если других вопросов нет, тогда я пойду. Если вам потребуется помощь, не стесняйтесь нажимать кнопку вызова в любое время.

Когда врач ушел, никто из них не произнес ни слова.

Наконец, Хэ Юй сел обратно, взял еще одно яблоко и принялся его чистить. Он чистил его нервными рывками, беспомощно и сломлено.

В итоге он злобно швырнул яблоко в мусорное ведро.

Бах!

Раздался громкий звук.

Мусорка упала, вывалив содержимое.

Се Цинчэн поднял на него взгляд и сказал:

– Что это за поведение?

Хэ Юй проигнорировал его слова. Он смотрел на Се Цинчэна покрасневшими глазами, и выглядел сердитым и в то же время крайне опечаленным. Спустя какое-то время он сказал:

– Се Цинчэн, как думаешь, как теперь тебе следует поступить?

– …Это всего лишь одна рука, и никто не говорил, что теперь не смогу ею пользоваться, – Се Цинчэн был очень спокоен. – Куда важнее как можно скорее узнать правду. И еще, пожалуйста, подними мусорное ведро.

– Всего лишь рука? – Хэ Юя не волновала поваленная мусорка. Он повторил слова Се Цинчэна, и голос его прозвучал очень странно.

Мужчина на больничной койке больше ничего ему не ответил.

Хэ Юй долго терпел, но, наконец, не смог сдержаться:

– … Се Цинчэн, ты всегда говорил мне беречь себя, а что насчет тебя?

Он резко вскочил и строго спросил:

– Сам-то ты что делаешь?

– Смеешь меня отчитывать? – Хотя Се Цинчэн испытывал сильную боль, он все же поднял взгляд, и в его глазах не было ни недовольства, ни надменности.

Хэ Юй так разозлился на него, что гневно выругался:

– Да, блядь, смею!

– Ты студент, тебе не следует при мне нецензурно выражаться. К тому же, мой случай отличается от твоего.

Хэ Юй, кипя от злости, спросил:

– И в чем же разница?

Се Цинчэн закрыл глаза и ничего не сказал. Он выглядел так, будто хотел закрыть эту тему для разговора.

Но Хэ Юй с этим был не согласен.

– Се Цинчэн, ответь! – стиснув зубы, процедил он. – Ты и я, чем мы отличаемся?

– ...

– Мы с тобой оба люди, верно?

– ...

– Мы с тобой оба больны Психической Эболой, верно?

– ...

– Тогда не говори о том, что ты душевнобольной, жизнь которого ничего не стоит, потому что, принижая значение себя, ты принижаешь и меня!

Чем больше Хэ Юй говорил, тем больше его захватывали эмоции. Налитыми кровью глазами он смотрел на Се Цинчэна, ему потребовалось некоторое время, прежде чем он смог продолжить:

– Се Цинчэн, я умоляю тебя… В самом деле… Отнесись к себе серьезно… Знаешь, там, у обрыва… Если бы та пуля попала тебе не в плечо, если бы она попала в твое сердце, и ты бы умер на моих глазах… Я бы… Я бы в самом деле сошел с ума. Я был бы способен совершить, что угодно – убивать, поджигать, калечить и резать.

– Надеюсь, ты не винишь себя за произошедшее, – серьезным тоном произнес Се Цинчэн. – Поскольку ты последовал сюда со мной, защищать тебя – это меньшее, что я должен делать.

– ...

– И для меня невозможно видеть перед собой человека, находящегося в опасности, и сидеть, сложа руки.

Хэ Юй:

– Но взамен ты подвергаешь опасности свою жизнь!

– … С этим ничего не поделаешь. Я старше тебя, поэтому обязан был тебя спасти. Ладно, давай больше не будем об этом, я ведь не умер, верно?

Хэ Юй чувствовал себя так, будто каждое слово, сказанное Се Цинчэном, было горстью соли, сыпавшейся на его сердце.

Он смутно ощущал, что личность Се Цинчэна была даже более пугающей, чем его собственная. Словно Се Цинчэн в самом деле относился к собственной жизни, как к объекту, который можно было бы самоуничтожить, ради выполнения какой-то определенной цели, или обменять на что-нибудь, если бы он посчитал это целесообразным.

Хэ Юй хрипло произнес:

– Ты просто пренебрежительно относишься к своей собственной жизни.

Наконец, Се Цинчэн разозлился на Хэ Юя и поднял на него взгляд:

– Я не отношусь пренебрежительно к своей жизни. Я абсолютно точно знаю, что делаю. Я старше тебя на тринадцать лет. Я первый, кто смог преодолеть симптомы Психической Эболы и взять под контроль свое психическое заболевание. С чего ты взял, что я пренебрежительно отношусь к своей жизни?.. Если моя рука ранена, значит, она ранена. И если невозможно восстановить ее полную силу, значит, ее невозможно восстановить. Я уже говорил тебе, что то, что уже произошло, изменить нельзя, надо научиться принимать это.

Он говорил это очень спокойно, можно даже сказать машинально.

– Я просто принял эти факты, вот и все. Надеюсь, ты перестанешь выдумывать обо мне всяческие теории, Хэ Юй. Ты слишком молод, и, хотя у нас с тобой одна и та же болезнь, мы разные. Ты не можешь меня понять.

Услышав его последние слова, Хэ Юй вдруг побледнел и сидел, как в рот воды набрав.

Спустя долгое время он с некоторой обидой сказал:

– … Се Цинчэн, можешь ли ты перестать считать, что я не могу тебя понять?.. Ты и я… Мы два очень особенных человека. С тех пор, как я узнал правду, я много работал над тем, чтобы стать ближе к тебе. Я хочу понять твое сердце, хочу понять образ твоего мышления... Но ты всегда говоришь, что я слишком молод, ты считаешь, что я недостаточно спокоен. Ты даже... Ты даже считал, что был должен мне за ту пулю, что я получил в плечо… Се Цинчэн, насколько же я тебе не нужен? Ты насколько сильно не хочешь иметь со мной ничего общего?

Голос Хэ Юя стал немного надломленным:

– Ты… Ты даже зашел настолько далеко, чтобы не быть мне ничего должным, а потом сказать мне, что я не могу тебя понять, и перечеркнуть все приложенные мной усилия, сказав, что «мы разные», верно?

Се Цинчэн не ожидал, что Хэ Юй отреагирует так обиженно, и на мгновение опешил.

– ... Я не это имел в виду… Зачем ты устраиваешь сцену?

Кто же знал, что Хэ Юй почувствует себя только еще более раздраженным после этих слов, эмоции полностью захватили его.

Он уставился на Се Цинчэна покрасневшими глазами:

– Видишь? Теперь, когда ты со мной «расплатился», то можешь вот так со мной разговаривать. И хотя я беспокоюсь о твоем состоянии, единственное, о чем ты подумал, так это о том, что я устраиваю сцену.

–…

У Се Цинчэна еще до этого немного кружилась голова из-за легкого сотрясения мозга, а теперь она еще и разболелась.

– Почему бы тебе не присесть для начала? Я тебе все подробно объясню.

– Не собираюсь я садиться! Ты в любом случае смотришь на меня и думаешь, что я слишком наивен, что я не такой, как ты, что я не могу понять тебя, так какой толк от того, что я сяду?

– ...

Голова у Се Цинчэна заболела сильнее.

Он сказал Хэ Юю:

– … Тогда можешь идти.

От гнева у Хэ Юя глаза налились кровью еще больше:

– Я так и знал, что ты снова меня прогонишь! Теперь, когда ты мне больше «ничего не должен», если ты хочешь, чтобы я ушел, я должен уйти. У меня больше нет права оставаться рядом с тобой, ведь так?

Се Цинчэн подумал о том, что самую капризную женщину, с которой он когда-либо сталкивался, было не так сложно понять, как Хэ Юя.

– … Так чего именно ты хочешь?

Хэ Юй кипел от гнева и обиды. Он долго смотрел на Се Цинчэна, а потом вдруг оперся о больничную койку и склонил голову. Через мгновение он, будто плача, прикрыл глаза и поцеловал раненую руку Се Цинчэна, перевязанную бинтами.

– Я не знаю... – Голос Хэ Юя звучал мягко, с небольшой осиплостью. – Не хочу, чтобы ты возвращал мне «долг» за тот выстрел.

– ...

– Но… но ты……ты уже вернул мне его.

– ...

– И я не знаю, что мне теперь делать… Се Цинчэн, я не знаю, что теперь делать.

Хэ Юй целовал его руку, потом, наконец, перешел к его шее и губам. Руки Хэ Юя вцепились в простыни Се Цинчэна, а из глаз потекли слезы.

В этот момент ему вдруг стало мучительно тяжело.

– Се Цинчэн, почему ты так со мной поступаешь?

– ...

– Почему ты не можешь относиться ко мне лучше, и быть хоть немного мне должным?..

Хэ Юй все целовал и целовал Се Цинчэна и, наконец, бессознательно потянулся руками и крепко обнял его.

– Почему ты не видишь во мне того, кто отличается ото всех остальных?

Се Цинчэн чувствовал себя очень неловко, когда Хэ Юй вот так обнимал и целовал его. Он понятия не имел, что творилось с Хэ Юем. Раньше у них были просто неуместные сексуальные отношения, но после того, как эти отношения закончились, они стали просто двумя пациентами, которые, к сожалению, страдали от одной и той же болезни. Се Цинчэн чувствовал, что Хэ Юй был слишком зависим от него, а интимный физический контакт с ним был подобен контакту с поездом, у которого отказали тормоза.

Хэ Юй, наконец, оторвался от него и немного обиженно спросил:

– Се Цинчэн… Ты можешь признать меня? Ты можешь... Ты можешь меня обнять? Так же, как я обнимаю тебя?

– ...

– Можешь?

Хэ Юй ждал долго. Очень долго…

Но, в конце концов, Се Цинчэн, естественно, не обнял его.

Юноша уткнулся лицом в изгиб шеи мужчины и медленно-медленно закрыл глаза в разочарованном ожидании.

… Ничего.

Ничего страшного, я ведь знал, что все так и будет, верно?

Се Цинчэн уже выплатил ему все долги, разве теперь он будет потворствовать его желаниям? Разве он станет обнимать Хэ Юя, чтобы доставить ему удовольствие?..

Ничего. Хэ Юй уже привык. На самом деле, он никогда не питал особой надежды.

Пока Се Цинчэн не вырывался из его объятий, этого было достаточно.

В палате было тихо, слышался только тихий писк приборов и звуки их дыхания.

Хэ Юй упорно обнимал его еще в течении долгого времени. Се Цинчэн в самом деле не понимал, чего добивался Хэ Юй, когда просил обнять его. Он только чувствовал, что в тот момент эмоциональное состояние Хэ Юя было слишком хрупким, и поэтому не хотел провоцировать его.

Се Цинчэн не отталкивал его, но все-таки через некоторое время сказал:

– Отпусти меня.

– Не хочу.

– … Мне жарко, отпусти.

– Нет. Позволь мне пообнимать тебя еще немного.

– …

Хэ Юй так и не отпустил руки, показывая, что эти односторонние объятия могут длиться еще долго. Он даже обнял Се Цинчэна крепче, будто это могло компенсировать силу, которую не вложил в объятия другой человек.

Хэ Юй пробормотал:

– Се Цинчэн, теперь ты мне ничего не должен… А как насчет того, что я должен тебе?.. Что мне сделать? Скажи, что мне сделать?

Се Цинчэн чувствовал гулкое сердцебиение юноши у своей груди. Этот энтузиазм и настойчивое рвение, в конце концов, заставили Се Цинчэна почувствовать необъяснимое замешательство.

Это замешательство только усилило чувство неловкости Се Цинчэна, он попытался оттолкнуть Хэ Юя неповрежденной рукой.

– Хэ Юй, ничего не нужно... Наши отношения начались с новой страницы, так что просто не лезь в мою личную жизнь и не совершай глупостей. Я не хочу, чтобы ты вспоминал о тех вещах, что были в прошлом. А теперь отпусти меня, ладно? Ты в самом деле очень тяжелый и жаркий. Ты как…

Как огромный пес.

Весьма проблемный огромный пес.

Хэ Юй:

– Думаешь, я слишком тяжелый.

Се Цинчэн:

– ...

«Бля, а он не может просто заткнуться?» – беспомощно подумал совершенно сбитый с толку подростком Се Цинчэн.

– Нет, Хэ Юй, я не понимаю, чего ты от меня сейчас хочешь. Я не собираюсь сводить с тобой старые счеты, чем ты еще недоволен? Да, я загородил тебя от выстрела, но, независимо от того, что делают другие люди, я не хочу никому ничего быть должным. Вот что я имел в виду, и это вовсе не значит, что я не хочу тебя больше видеть. А ты сейчас как... Ты парень, но ведешь себя так навязчиво и капризно, будто избалованная девица. Так чего же ты, в конце концов, хочешь?

На самом деле, если бы Хэ Юй был девушкой, Се Цинчэн сразу бы смог понять, что чувства, которые Хэ Юй испытывал к нему сейчас были из разряда «нравишься».

К сожалению, Хэ Юй был юношей.

Более того, он был юношей, с которым Се Цинчэн был несовместим, как огонь с водой. Хэ Юй усложнял ему жизнь, мучил его и даже унижал. Се Цинчэн никогда бы не подумал, что чувства Хэ Юя к нему были из спектра «нравишься». Что касается сексуального опыта, то Се Цинчэн считал, что двадцатилетним юношам любопытны подобные вещи, и, естественно, такого рода физический контакт нельзя было воспринимать всерьез.

Вот почему Се Цинчэн задал ему этот вопрос.

Хэ Юй же, получив такой вопрос, не мог ответить на него честно, потому что знал, какой будет реакция Се Цинчэна.

Из-за разочарования, словам «Се Цинчэн, ты мне нравишься» оставалось только застрять у него в горле. Грудь Хэ Юя словно сковало. Было трудно вздохнуть, глаза покраснели от пылких чувств и обиды. Он не мог произнести эту фразу.

В конце концов, Хэ Юй угрюмо сказал:

– Потому что ты единственный в мире человек, с которым я могу быть полностью откровенным. Почему я не хочу, чтобы ты умер… Се Цинчэн, пожалуйста, пообещай мне… Дай мне обещание, хорошо? Что в будущем ты не причинишь себе вреда ради других... Больше не жертвуй собой ради кого-то… Потому что… Потому что твоя жизнь – это тоже жизнь, – Хэ Юй сделал паузу. – Твоя жизнь обменяна на жизнь Цинь Цыяня… Подумай об этом… Подумай об этом, хорошо?

Се Цинчэн поначалу не придавал значения словам Хэ Юя, но, когда услышал последние фразы, его тело слегка задрожало.

Хэ Юй, без сомнений, это почувствовал, и закончил свою мысль:

– Се Цинчэн, ты… ты должен перестать его разочаровывать.

– ...

Спина Се Цинчэна была напряжена, только спустя некоторое время он медленно расслабился, и при этом не произнес ничего опровергающего слова Хэ Юя.

Хэ Юй, наконец, выпустил его из своих объятий и выпрямился. Глядя в глаза Се Цинчэна, он сказал:

– Я буду считать, что это было «обещаю».

– …

Се Цинчэн не ответил, и Хэ Юй продолжил говорить сам с собой:

– Отныне ты больше не можешь делать ничего подобного. Се Цинчэн, ты Первый Император и ученик Цинь Цыяня, я верю, что тебе еще предстоит сделать многое в этом мире. Ты не должен относиться легкомысленно к своим рукам и ногам, своим органам и своей жизни… Я запрещаю тебе снова жертвовать собой ради кого-либо еще.

И хотя Хэ Юй знал, что кровяной токсин был почти неэффективен против Се Цинчэна, он все-таки прикусил губу и снова склонился к нему, чтобы соединиться в кровавом поцелуе.

Хэ Юй прошептал:

– Ты должен быть прилежным и послушным. Это мой приказ.

Се Цинчэн закрыл глаза, поднял руку и, после того как этот кроваво-сладкий поцелуй завершился, похлопал Хэ Юя по щеке.

Вздохнув, он сказал:

–  Дьяволенок, ты действительно очень болен. **

Эти слова заставили сердце Хэ Юя затрепетать. Он вдруг поднялся и отвернул голову, не позволяя Се Цинчэну увидеть выражение своего лица.

Се Цинчэн:

– Что такое?

– … Ничего…

Ничего, просто ты уже очень-очень давно не называл меня дьяволенком.

--

** в оригинале здесь говорится о «чунибё» (中二病), оно же «синдром восьмиклассника».

«Синдром восьмиклассника» обычно ассоциируется с молодыми людьми, которые под влиянием программ, книг, видеоигр и других аудиовизуальных источников информации, жанров фэнтези, ужасов или научной фантастики связывают себя с полученным опытом и называют себя особенными людьми со сверхъестественными способностями и/или знаниями. (Википедия)