Непредвиденное произошло из-за объяснений с политкомиссаром Ваном.

Хотя терапия против нового «RN-13» и проходила успешно.

После начала приема антидота, разработанного в лаборатории, Чэнь Маня и Се Сюэ перевели в общие палаты, а вскоре их и вовсе должны были выписаны из больницы.

Однако политкомиссара Вана по-прежнему весьма обеспокоил тот факт, что Чэнь Маню ввели какой-то неизвестный препарат, и он очень сильно сомневался в том, что его внук выздоровел. И хотя он задействовал все свои ресурсы, чтобы сократить число людей, способных узнать об этом фармацевтическом эксперименте, он также надеялся на то, что Се Цинчэн и остальные станут сговорчивее и отправят препарат в Пекин, чтобы тамошние ученые смогли хорошенько его исследовать, и вот тогда он мог бы быть совершенно спокоен.

Никто не осмеливался отказать политкомиссару Вану, даже директору было тяжело с ним общаться. В конце концов, им пришлось срочно вызвать Се Цинчэна в больницу «Мэйюй», чтобы тот все объяснил господину Вану.

Се Цинчэн прибыл.

– Политкомиссар Ван.

– Присаживайтесь, – предложил политкомиссар Ван Се Цинчэну в кабинете директора. – Расскажите мне об этом препарате. Почему я не могу отвезти его в Пекин, или даже рассказать пекинским ученым о нем?

Се Цинчэн:

– Вы должны понимать, что это ради безопасности Чэнь Маня.

– Моему внуку ввели неизвестный препарат. Поэтому, именно для того, чтобы убедиться, что ему ничего не угрожает, пусть пекинские ученые приедут и проверят, действительно ли сейчас с ним все хорошо.

Се Цинчэн:

– Политкомиссар Ван, я уже детально обрисовал вам ситуацию. Вы знаете, что этот препарат имеет высокую научно-исследовательскую ценность, и эта высокая ценность означает, что есть множество таких, как Хуан Чжилун, людей, которые пойдут на любой риск, чтобы заполучить эти экспериментальные данные. Если вы расскажете об этом препарате пекинским ученым, насколько вы уверены, что среди них не найдется второго Хуан Чжилуна?

Лицо политкомиссара Вана приобрело жесткое выражение. В его глазах Се Цинчэн был не более, чем простым преподавателем:

– На каком основании я вообще должен вам доверять?

Се Цинчэн:

– Потому что моей младшей сестре тоже ввели тот препарат. Она единственный родной человек, который у меня остался.

– …

– Вы должны понять, что я имею в виду. Вы политический комиссар, но вместе с тем вы еще и дедушка Чэнь Маня. Я всего лишь преподаватель, но я также и старший брат для нее, ее единственный родственник в этом мире… И я знаю, что в любви к родному человеку не проиграю вам даже пол-очка. – Се Цинчэн пристально смотрел на него. – Вот почему вы должны доверять мне и только мне… Я позабочусь о том, чтобы их здоровыми выписали из больницы, и это, на самом деле, произойдет уже скоро.

Как раз в тот момент, когда двое мужчин противостояли друг другу, старшая медсестра доставила прямо на стол политкомиссара Вана свежий отчет о состоянии здоровья Чэнь Маня.

Политкомиссар Ван спросил:

– Как он?

Старшая медсестра ответила почтительно и с некоторым трепетом. Пожалуй, за исключением таких людей, как Се Цинчэн, никто не смог бы сдержать свою дрожь, столкнувшись с такой шишкой, как политкомиссар Ван.

– По-пожалуйста, будьте уверены, показатели намного ниже, чем до начала лечения, и сейчас практически близки к норме.

Политкомиссар Ван взял отчет и долго внимательно изучал его вдоль и поперек.

Наконец, он положил бумагу на стол и сказал Се Цинчэну:

– Я попрошу водителя забрать вас вечером. Хочу подробно расспросить о состоянии Сяо Яня и о том, с чем именно вы столкнулись в «Zhilong Entertainment». Я имею в виду, профессор Се, что я хочу услышать правду. Понимаете?

– … Понимаю.

Когда персонал больницы «Мэйюй» узнал о том, что Се Цинчэну предстоит ужин с политкомиссаром Ваном, всех охватил ужас и волнение.

Директор решил, что это слишком жестокое испытание, поэтому хотел рассказать обо всем Чэнь Маню, но Се Цинчэн его остановил… Чэнь Маню еще нужно было хорошенько восстановить здоровье. Се Цинчэн знал, чем больше Чэнь Мань будет вовлечен в это дело, тем тяжелее ему будет поправляться.

Он определенно никогда не будет полностью честен с политкомиссаром Ваном. Ставки в этом вопросе были слишком высоки.

Однако, что за человек этот политкомиссар Ван?

С какими людьми знаком этот старик? О чем он уже слышал?

Се Цинчэн понимал, что ему придется отвечать на каждый вопрос очень осторожно и обдуманно для того, чтобы отговорить политкомиссара Вана от его идеи продолжить исследование, и при этом не раскрыть сути всего связанного с «RN-13».

Это был крайне тяжелый ужин.

Секретарь политкомиссара Вана подливал Се Цинчэну вина, будто рассчитывая на то, что тот проговорится, выпив побольше… Но, когда политкомиссар заметил, что Се Цинчэн легко противостоит алкоголю, дал знак секретарю перестать.

Он пришел расспросить о состоянии молодого человека, а не запугивать беззащитного профессора.

Кроме того, Се Цинчэн на протяжении всей трапезы отвечал на вопросы легко, при этом не вел себя высокомерно и не лебезил. В конце концов, старый лис сменил гнев на милость, решив, что в словах молодого мужчины, похоже, придраться было не к чему, наоборот он честно и ясно разложил все по полочкам.

Под конец банкета выражение на лице политкомиссара Вана окончательно стало расслабленным.

Он снова поднял свой бокал с вином, отсалютовав в сторону Се Цинчэна, и сказал:

– … На самом деле, я уже много раз слышал, как Сяо Янь говорил о вас. Надеюсь, вы понимаете, что сегодня я пришел сюда как дедушка, который беспокоится о безопасности своего внука, а не для того, чтобы намеренно усложнить вам жизнь.

Се Цинчэн поднял свой бокал. На самом деле он выпил уже слишком много и еле держался. Его тело немного бросило в жар.

Но он все равно из вежливости выпил этот последний бокал вина.

Старик в самом деле не пытался как-то усложнить им жизнь.

Однако все-таки статус некоторых участников этого ужина делал простые вещи очень сложными. Как в случае с этим бокалом вина. Совершенно очевидно, что он был просто знаком благодарности, извинений и доброжелательности, но попав в желудок, обернулся невыносимым жжением.

Се Цинчэну пришлось его выпить.

Наконец, этот ужин подошел к концу.

Политкомиссару Вану на следующий день нужно было вернуться в Пекин, поэтому он попрощался с Се Цинчэном и уехал первым. Только теперь Се Цинчэн, наконец, мог расслабил свое тело, бывшее в напряжении весь день и вечер. Никто не знал, но рубашка на его спине полностью промокла.

Он остановился ненадолго на большой лужайке перед отелем, чтобы немного прийти в себя. Многие люди искусства и науки не слишком любят общение, потому что это нарушает привычный ритм работы их мозга. Се Цинчэн был из числа таких людей.

Он смотрел вслед удаляющейся машине политкомиссара Вана. Когда задние фары машины полностью скрылись из вида, Се Цинчэн подошел к пруду с карпами кои, закурил сигарету, взглянул в бескрайнюю ночь и тяжело вздохнул.

День выдался настолько напряженным, что у него не было ни минуты свободного времени. Только сейчас он курил свою первую сигарету за день.

Пока Се Цинчэн погрузился в себя, на старинном здании по соседству с больницей стали бить часы.

У Се Цинчэна было много забот, он выпил слишком много вина, поэтому его мысли текли немного замедленно. По началу он не особо прислушивался, но, когда колокол часов прозвучал в восьмой раз, он встрепенулся, неожиданно кое-что вспомнив.

Се Цинчэн тут же поднял запястье и посмотрел вниз. Он мгновенно изменился в лице, когда увидел циферблат.

Было ровно девять часов…

На время разговора с политкомиссаром Ваном Се Цинчэн поставил свой телефон в беззвучный режим. А сейчас, когда он, наконец, снова взглянул на него, то с потрясением обнаружил, что время, на которое он договорился с Хэ Юем, давно уже прошло.

Хэ Юй много раз звонил и даже отправил больше десятка сообщений ему в «WeChat», последнее из которых пришло около получаса назад.

Се Цинчэн выругался про себя. Он в самом деле забыл!

Он сразу же вызвал такси, а потом поспешил набрать номер Хэ Юя.

– Здравствуйте, телефон абонента выключен, попробуйте перезвонить позже...

Такси уже приехало, а он так и не мог дозвониться.

Хлопнув дверцей, Се Цинчэн уселся на заднее сиденье.

Водитель спросил:

– Господин, куда едем?

– Шанхайский большой театр, – Се Цинчэн поддерживал рукой свою слегка захмелевшую и немного болящую голову. – Как можно быстрее, пожалуйста.

Шанхай большой город, дорога от частной больницы «Мэйюй» до театра занимала больше часа. Всю дорогу водитель держал высокую скорость, но, когда они прибыли на место, было почти уже десять часов.

Перед театром было безлюдно. Опера «Риголетто» уже закончилась, свет внутри театра не горел, осталось только холодное наружное освещение.

Шел дождь, поэтому прежде, чем сесть в машину, Се Цинчэн попросил у администратора отеля зонтик. Капли барабанили по зонту, пока он в поисках озирался по сторонам, снова и снова безуспешно набирая номер телефона.

Ответа не было.

Тогда Се Цинчэн отправил ему голосовое сообщение:

– Хэ Юй, где ты?.. Перезвони мне, когда услышишь это сообщение.

Се Цинчэн бродил по округе, пока, наконец, не нашел одинокую фигуру возле большого фонтана у северного входа в театр.

Хэ Юй сидел на ступеньке лестницы, обхватив колени руками.

Дождь все это время не прекращался, он промок насквозь, словно большой бездомный пес.

Се Цинчэн вздохнул с облегчением и в то же время почувствовал себя очень неловко. Он поспешил к Хэ Юю и накрыл его зонтом со спины.

– Хэ Юй.

Юноша ошеломленно замер.

Потом он медленно поднял голову.

Се Цинчэн испугался… Миндалевидные глаза Хэ Юя были налиты кровью, на губах тоже были следы крови. И хотя Хэ Юй крепко сжимал свои запястья, Се Цинчэну не нужно сильно присматриваться, чтобы понять, что на них появились новые шрамы.

Увидев этого мужчину, в глазах Хэ Юя сначала вспыхнул огонек, а потом все погрузилось во мрак.

Он снова опустил голову и спрятал лицо в ладонях.

– Что ты здесь делаешь?

Хэ Юй склонил голову в сторону, капли воды стекали по его лбу.

– Опера закончилась, все разошлись.

– …

Хэ Юй был спокоен. Но это было такое спокойствие, которое говорило о том, что он фактически разбит вдребезги.

– Уходи.

Се Цинчэн несколько раз пытался заговорить, но не знал, что именно сказать. Дело было не в том, что он не хотел утешить Хэ Юя, а в том, что он утешал только своих пациентов, и почти никогда тех, кто был в него влюблен. Немного подумав, он все-таки сказал:

– Почему ты не отвечал на звонки?

Хэ Юй промолчал.

Се Цинчэн поднял руку и коснулся его лба. Как только он почувствовал обжигающий жар, Хэ Юй тут же оттолкнул его ладонь.

– Не прикасайся ко мне. Какое тебе до меня дело? Иди к Чэнь Маню.

– Я был у Чэнь Маня, потому что...

Се Цинчэн вдруг остановился на середине предложения и немного нахмурил брови.

– Откуда ты знаешь, что я был в больнице «Мэйюй»?

– …

Оглядевшись, Се Цинчэн заметил рядом со ступенями к фонтану разбитый мобильный телефон.

… Неудивительно, что Хэ Юй не отвечал на его звонки.

Се Цинчэн успокоил эмоции и перевел взгляд на Хэ Юя:

– Ты определил мое местонахождение?

Хэ Юй не ответил. Склонив свое бледное лицо, он не собирался это признавать. Но уже через несколько мгновений он почувствовал, что больше не может сдерживаться. Оболочка, что едва держалось на его теле, начала разваливаться. Он держался, по потом его губы начали дрожать, и даже прикусив их, но не мог больше контролировать свои эмоции.

Глаза юноши от озлобленности покраснели, а покраснев стали влажными, и, наконец, его ресницы намокли от слез. По его щекам вдруг покатились слезы обиды и все это произошло за пару мгновений.

Се Цинчэн даже не успел отреагировать, настолько был потрясен внезапными слезами Хэ Юя.

– Ты…

– Теперь тебе не нужно беспокоиться обо мне. У тебя теперь есть еще одна жертва «RN-13». У тебя с ним больше общего, он послушнее меня, более понимающий и заботливый, чем я. Я больше не единственный, кто может тебя понять.

Се Цинчэн поначалу не понимал, о чем Хэ Юй говорит, и просто стоял с зонтом в руках, смотря на него.

Хэ Юю было очень горько, и в этой горечи была примесь озлобленности.

– Но Се Цинчэн, если у тебя были какие-то дела, тебе нужно было обязательно быть с ним или заботиться о нем в больнице, ты ведь мог позвонить мне заранее, правда? Знаешь, я так долго ждал... Все ждал и ждал...

Но разве Се Цинчэн знал, что именно это так его ранит?

Се Цинчэн – крайне независимый человек, крайне преданный своему делу и мало уделявший внимания своей личной жизни. Те, кто раньше с ним общался, хорошо понимали образ его мыслей.

Даже Ли Жоцю еще задолго до свадьбы понимала, что, если Се Цинчэн будет работать сверхурочно, он не станет проверять мобильный телефон и отвечать на звонки.

Впервые кто-то отчитывает его за то, что он опоздал на встречу и не отвечал на звонки, из-за того, что был занят с пациентом.

Се Цинчэн чувствовал себя немного беспомощно.

Он смутно ощущал какое-то новое чувство, которого никогда не испытывал раньше.

Только ребенок мог отнестись с такой «недальновидностью» к его обещанию прийти, не желать даже слышать никаких причин для отказа. Несомненно, это было упрямство, но в этом упрямстве, кажется, была та доля безрассудства и очарования, что присущи только молодежи.

Се Цинчэн вздохнул, его напряженные брови расслабились.

Он поднял руку, желая дотронуться до мокрых волос Хэ Юя. Он планировал обстоятельно поговорить с ним о сложившейся ситуации и заодно рассказать ему, что болезнь Чэнь Маня уже вылечена. Сейчас, даже если кто-то примет «RN-13», он не заболеет Психической Эболой. Но…

Шлеп.

Хэ Юй снова оттолкнул его руку.

– Не прикасайся ко мне. Раз он болеет, то может звать тебя к себе и проводить с тобой кучу времени… О чем ты с ним говоришь, Се Цинчэн? О чем тебе так долго приходится ему рассказывать, чтобы до него дошло? Ты не его личный врач. Даже если ты знаешь об «RN-13» больше других, разве тебе раньше не хватало одного-двух часов, чтобы решить проблему?

С Хэ Юем в самом деле было очень тяжело.

Любовь сбивает молодежь с толку.

Раньше Хэ Юй притворялся спокойным и расслабленным перед Чэнь Манем, но только он сам знал, как все кипело у него внутри.

Чэнь Маню насильно ввели «RN-13», а его старший брат погиб расследуя убийство родителей Се Цинчэна… По сравнению с Хэ Юем, у этого полицейского было больше козырей, которыми он мог удержать Се Цинчэна.

А у него не было ничего...

Ничего.

– Знаешь, как я обрадовался, когда ты пообещал, что посмотришь оперу со мной? Я с такой радостью весь день ждал и с такой радостью шел сюда с билетами в руках. Все это время я ждал тебя здесь. А потом стало темно… – На этом месте у Хэ Юя перехватило горло. – Темно… Приходили люди, заходили внутрь по двое и трое. Ко мне подошел охранник и спросил, не ищу ли я билетную кассу. Я ответил ему, что нет, что я просто жду кое-кого. Потом пошел дождь, и он пригласил меня войти внутрь, потому что спектакль уже начинался. Но я сказал ему, что ты скоро придешь. Я звонил тебе, но не мог до тебя дозвониться.

Се Цинчэн наблюдал за тем, как эмоции Хэ Юя рассыпаются, точно постепенно сохнущий песок.

Он хотел остановить Хэ Юя, но тот его не слушал.

Хэ Юй просто хотел высказать все, что лежало у него камнем на сердце.

– Се Цинчэн, понимаешь ли ты… В тот момент я так испугался, что всего это была лишь моя галлюцинация.

– …

– Ты видел, какое сегодня число?

Се Цинчэн в самом деле был не в курсе.

Многие взрослые живут изо дня в день, не обращая особого внимания на даты. Только если у них нет чего-то определенного в конкретный день, все дни им кажутся одинаковыми.

Се Цинчэн так и жил свою жизнь – механически.

Только сейчас Се Цинчэн почувствовал проблеск осознания и посмотрел на свой телефон. На экране отчетливо значилось 26 мая…

Он тут же поднял взгляд.

– Хэ Юй, я…

– Когда наступит полночь, мне исполнится двадцать.

Он опустил свои длинные густые ресницы.

– Се Цинчэн, Се Сюэ, которую я так ждал, оказалась фальшивкой, и шоколадный праздничный торт оказался фальшивкой. В тот день тоже лил сильный дождь, а я ждал в особняке и к двенадцати часам дождался лишь только той нелепой маленькой иллюзии, которую сам для себя и создал… Темно… Я не знаю… Я не знаю, может ты тоже фальшивка.

Он спрятал лицо в ладонях. Синие вены вздулись под его кожей, а в его голосе звучало отчаяние и безумие. Весь его облик был похож на розу, залитую кровью – опасную, жуткую, но в то же время хрупкую и жалкую.

Всхипнув, Хэ Юй сказал:

– Я не знаю, может ты тоже фальшивка! Ты так и не пришел! Я не мог до тебя дозвониться... Я не мог тебя дождаться... Никто не пришел... Никто ко мне не пришел! У меня ничего нет… Двадцать лет прошло… У тебя есть Чэнь Мань, я больше не единственный… У меня по-прежнему ничего нет! Ничего!

Под конец он почти охрип.

Се Цинчэн заметил, что на запястье Хэ Юй все еще носил браслет мониторинга, который тот ему подарил. Этот браслет мог оказывать небольшое успокаивающее воздействие на владельца, а также предупреждать о серьезных эмоциональных перепадах.

В тот момент индикатор на боковой стороне браслета уже горел очень опасным красным цветом.

Се Цинчэн понимал, что эмоции Хэ Юя вот-вот выйдут из-под контроля.

Юноша перед ним был похож на пойманного в клетку зверя. Он тихо скулил, и его голос впервые так сильно отзывался в груди Се Цинчэна.

Хэ Юй:

– Болит... Так болит…

Он прижал одну руку к груди. Пациент, у которого должны были быть сильно притуплены все пять чувств, сказал:

– Се Цинчэн… Кажется, здесь пусто, но так сильно болит...

Се Цинчэн смотрел на плачущего молодого человека, испытывая в сердце неописуемое чувство.

Тот был похож на юного, покрытого шрамами дракона, воющего на скале.

Умирающего…

Этот дракон выглядел так, будто вот-вот умрет от горя.

Ему в самом деле было смертельно горько и до смерти одиноко.

Се Цинчэн смотрел на Хэ Юя и не знал, что сказать. Перед лицом таких сильных эмоций, казалось, что бы он ни сказал, все это было лишено смысла.

Он подошел ближе и, как это сделал Хэ Юй в канун Нового года, хотел поднять руку, чтобы прикрыть невидимые шрамы на его сердце и остановить кровотечение.

Он подошел ближе…

Он также хотел унять кровотечение Хэ Юя.

У них обоих были старые раны.

Глубокие раны, пронзившие их сердца. Об этих шрамах не знал никто, кроме них двоих.

Се Цинчэн не понимал, почему Хэ Юя так заботил Чэнь Мань. Ведь на самом деле Чэнь Мань всегда будет отличаться от Хэ Юя. Для Се Цинчэна Чэнь Мань был как младший брат, друг и соратник.

А Хэ Юй?

Се Цинчэн какое-то время не мог подобрать ответ.

Он не знал, в какой момент Хэ Юй настолько глубоко проник в его жизнь. Оглянувшись назад, Се Цинчэн решил, что в мире не найдется такого человека, который мог бы занять место Хэ Юя.

Понемногу осознавая это, он был потрясен до глубины души. Се Цинчэн никогда особо не задумывался над тем, кем теперь был для него Хэ Юй.

Кто же он такой?

Хэ Юй – человек, который больше всех похож на него самого, самый близкий ему человек. Он тот, кто знает больше всех его секретов, и тот, с кем множество раз он находился на грани жизни и смерти.

Но Хэ Юй мужчина.

А он не любил мужчин, его сексуальный интерес направлен на женщин. Он был женат и развелся, и более того, Се Цинчэн осознавал, что сейчас ему вообще никакая любовь не нужна.

Итак, кто же он такой, этот особенный человек, заменить которого никем невозможно?

Се Цинчэн не мог дать ответ. Он был в смятении.

Но только в этот момент он был полон решимости сделать шаг вперед. Держа в одной руке зонт, он поднял другую… Се Цинчэн знал, что это за боль. Боль, которую испытывают только больные Психической Эболой. Боль, которая вгрызается в кости, сильнее, чем боль от рака. Это одиночество, это безысходность, это отчаяние... В этот момент он, наконец, проявил инициативу и обнял Хэ Юя.

Се Цинчэн своей рукой прикоснулся к разбитому сердцу злого дракона, позволяя ядовитой крови стекать по ладони.

Он обнял его.

Се Цинчэн:

– Хэ Юй, это все на самом деле, не иллюзия. Прости.

– ...

– Извини, я не помнил про дату, я… – Се Цинчэн в самом деле не знал, что сказать. Этот «старик» с отеческим характером был косноязычен, он и раньше не знал, как успокоить свою жену, не то, что сейчас успокоить юношу.

Он мог только вот так обнять Хэ Юя, пока дождь барабанил по зонту над их головами, а ветер трепал их одежду.

Невзирая на порывы ветра и дождь, Се Цинчэн крепко его обнимал.

Казалось, будто Цинлун [лазурный/синий дракон] всем своим телом обернулся кольцом вокруг горюющего, умирающего злого дракона.

Он сжимал в объятиях дрожащего юношу и чуть хриплым голосом произнес:

– Прости, Хэ Юй.

– …

– Хотя время еще не пришло, но я хочу сказать тебе… Поздравляю с двадцатилетием.

Тело Хэ Юя прошила крупная дрожь.

…

С днем ​​рождения.

Хэ Юй, поздравляю тебя с шестнадцатилетием.

Ливень за окном, дрожащий свет свечей, улыбающаяся Се Сюэ с праздничным тортом в руках, бой часов в особняке…

С днем ​​рождения … С днем ​​рождения …

Хэ Юя стало неконтролируемо трясти.

Это все фальшивка.

Фальшивка!..

Никого не было. Торта не было. Никакого поздравления не было.

В той квартире, где проецировались сообщения на стену, он отыскал правду и понял, что все это было лишь механизмом самозащиты из-за его низкой самооценки.

Будто почувствовав его болезненное состояние, Се Цинчэн обнял его еще крепче, словно хотел, чтобы Хэ Юй услышал биение его сердца и ощутил тепло его крови.

– Я здесь…

– ... Это фальшивка…

– Это реальность, это не фальшивка, это не иллюзия.

Голос Хэ Юя охрип:

– Это фальшивка… фальшивка… Се Цинчэн никогда бы меня не обнял… Он никогда меня не обнимал. Я так долго его умолял, умолял его обнять меня… Но он никогда... Никогда не хотел...

Раненный настолько глубоко, Хэ Юй искусно скрывал это, но сейчас, наконец, показал себя ничем не прикрытым, истекающим кровью.

– Ты фальшивка! Иллюзия!

В его глазах отражались страдание, одиночество и безумие. Хэ Юй вдруг отшвырнул зонт Се Цинчэна и ливень тут же обрушился на их плечи. Прозрачный шелк дождя стал сетью, удерживающей их вместе.

Прошло несколько секунд, несколько десятков секунд, несколько минут. Хэ Юй обнаружил, что сон до сих пор не развеялся.

Се Цинчэн никуда не исчез.

– ...

Постепенно он замолк, перестав повторять, что все это не реальность, а иллюзия, будто это уже перестало иметь значение.

Его дрожь от крупной перешла к мелкой, а потом и вовсе стихла. Он вдруг обнял Се Цинчэна в ответ – вцепился словно в деревянный обломок, чтобы удержаться на плаву.

Ослепительный красный свет на браслете все еще продолжал мигать… Но, медленно, будто демон сомкнул глаза, красный цвет на индикаторе постепенно сменился на теплый желто-оранжевый.

Слёзы Хэ Юя капали на плечо Се Цинчэна. Он обнимал его так крепко, словно хотел сломать все его кости и пронзить ими собственное тело.

Ни с того ни с сего Хэ Юй резко вцепился в руку Се Цинчэна. Он не обращал внимания на то, что зонт валялся на земле, а они оба насквозь промокли. Выражение на его лице было очень сложным… Мрачная свирепость, восторженный азарт, извращенность, потерянность, надежда, одержимость… Все переплелось.

Потом он, не говоря ни слова, потянул Се Цинчэна за собой по направлению к открытой парковке позади театра.

Автору есть, что сказать:

А вот и информация о дне рождения молодого господина Хэ, ребенок-Близнецы, ля-ля-ля ~ ~ ~

Не забудьте повеселиться завтра на «Weibo» и в «Twitter», ребенку исполняется 20 лет, в древние времена он уже считался бы взрослым~