Он шел напролом, шел убивать, чтобы добыть себе, жалкому эгоисту, смысл жизни которого должна была поддержать случайная жертва, свежую кровь. Некромант, противоположность архангелу, вяз во грехе, как в болоте, наивно полагая, что он - над грехом, что он и есть сам грех. На деле же нечестивец - несчастный утопленник мелкого озерца собственных заблуждений.

  Для обычного поднятия мертвого тела не нужны приготовления - достаточно лишь дара и воли, но чтобы развеять вечный сон кого-то особенного, разбудив мозг и сердце, требовалось много больше. Мрачный Хельхейм требует достойных жертв, но и в награду дает не пустые надежды. Некромант усвоил: иногда проще обратиться к самой Преисподней, чем посылать надрывные молитвы к божественным небесам.

  Разметавшаяся фигура в белых похоронных одеждах лежала, как прибитый тяжелым дождем лепесток, на мокрой могильной плите. Над ней низко склонился некто, держащий в руках глиняный фиал с чем-то тёмным, имеющим тошнотворный металлический привкус; дрожащие руки неизвестного, выпачканные в крови мертвеца, принесенного в жертву ради чужой жизни, чертили на ее лице неведомые руны. Свежие символы блестели в свете луны влажной чернотой на подобной мрамору коже - белой и ледяной.

  Дикий взгляд некроманта выдавал одержимость, его сухие губы шептали древние заклинания, руки сжимались в кулаки, призывая силу дара на помощь. Кладбищенская статуя ангела снисходительно склонила недвижную голову и смотрела на деяние, совершаемое человеком, равнодушными пустыми глазами. Дождевая грязь, выпачкавшая полы каменных летящих одежд, во тьме походила на запекшуюся кровь.

  Неизвестный продолжал отчаянно нашептывать слова из неведомого языка, на котором говорили божества Хельхейма, укрывшиеся глубоко под покровами северных равнин Скандинавии. Неразборчивая мантра врезáлась облачками теплого пара в звенящий холод осенней ночи, пока не захлебнулась торжествующим молчанием: фигура в разметавшемся по грязной плите платье вдруг с наслаждением вдохнула ледяной воздух полной грудью и распахнула стеклянные глаза, встречаясь с укрытым умирающей листвой небом.

  Через несколько мгновений в окнах одной из многоэтажек в нескольких километрах от кладбища в квартирке над рок-баром зажегся свет. В своей постели, мучаясь от невыносимого покалывания в висках и скользкого холода пота, убирая дрожащими пальцами спутанные волосы с мокрого лба, проснулся Нико Моиланен.