Говорят, что убегать в разы проще. Человек сам решает, куда он бежит, где может спрятаться, да и стоит ли вообще от чего-то убегать. Даже от всепоглощающего страха, казалось бы, бежать, пусть и запинаясь обо все подряд на своём пути, должно быть не так тяжело. Вот только не у всех это получалось.
Этот древний демон любил свою маленькую игру в догонялки, пусть и не столь безобидную как у детей. Он любил смотреть, как человек пытается убежать от самого себя, оторваться от собственного страха. А ведь догоняющему даже не стоит и напрягаться в размышлениях о том, как прервать этот хаотичный путь. Человек собственным ужасом загонит себя в могилу гораздо быстрее.
Впрочем, такими гнусными делами этот демон промышлялне всегда. Как и не всегда его называли Божком Пустословом. Если уж говорить начистоту, то и играть в догонялки понравилось ему далеко не сразу, и первое время, мучимый несправедливостью судьбы, он даже пытался противиться своей сущности. Лишь со временем ему удалось вкусить все прелести этого занятия, остающегося горько-сладостной жаждой на давно иссохших губах. Демон даже и не заметил в какой момент это стало неотделимой частью его сущности. Привычкой. Ведь будучи человеком он отозвался бы о своих поступках не лестно, прилюдно — недопустимой дерзостью и непотребством, а мысленно покрыл бы самой жесткой бранью, на какую только способен. Теперь же игра на человеческую судьбу стала непреодолимой, комкающей всё изнутри, истомой. И с приятным для себя удовлетворением он признал, свою новую суть.
Самое интересное в его игре — выжидать. Быть тихой тенью получалось ещё при жизни. Жаль, что воспоминания о тех днях свелись в сплошную непроглядную темень, вплоть до последних минут перед смертью. Эти минуты он помнил отчетливо как никогда, и их же увидит каждый, за кем этот демон придет. Впрочем, ему даже не стоило напрягаться в поисках очередной жертвы. Стоит лишь неприметно ходить за предсказателем судьбы, как тот, сам того не желая, укажет Пустослову на очередную вкусную жизнь.
Очередное предупреждение, и вот демон уже наблюдает за поспешными (и столь нервными!) попытками спрятаться, обмануть догоняющего всеми возможными средствами, откупиться, прогнать. Да разве ж получится столь жалкими потугами его прогнать. Они ведь совершенно не понимают, что демон, пожирающий их столь быстро изнутри — их собственные страхи. Откупаются эти глупые людишки лишь от самих себя и в этом обмане стараются поверить в то, что теперь то уж точно всё будет хорошо. Наивные. Он ведь сразу предупреждал, что не видать им как хорошего начала, так и…
Смотреть на горящее поместье было приятно — проходить бесформенной тенью, впитывая каждый жалкий крик, каждый истошный стон страха — но ещё приятнее было видеть отголоски этого страха в детских широко распахнутых глазах. Демону было даже интересно, к чему всё придёт, от того удержаться и не потрепать по детской кудрявой головке было попросту не возможно. А страх разрастался всё сильнее в невинной душе.
Пустослов не знал грядущей судьбы, но менять и губить предсказанную было чертовски воодушевляюще. Знать свою нить жизни не положено ни демонам, ни людям, ни даже богам, иначе появляются последствия. И он — это последствие. Пренеприятное последствие для трёх миров. Да только его никто и не спрашивал, хочет ли он стать этим последствием. «Судьба» всё решила за него! Так пусть же теперь каждый со страхом на губах произносит его имя, за глаза покрывая различными гадостями. Ну и что? Это же весело! Весело смотреть как два брата год за годом стараются от него убежать, но лишь сильнее спотыкаются о свой же страх… манящий, и столь аппетитный страх грядущего будущего. Не менее весело и наблюдать за жалкими попытками старшего брата отпугнуть его, увести, обмануть, откупиться, предложить другого… Что же, пусть так. Демон ещё немного подыграет, склизкой тенью забирая двух по цене одного…
— Ты ли это, Сюань-эр? — шепчет демон на ухо другому, стараясь излишне не смеяться от намечающейся проказы. Счастливого конца не будет ни у кого из них.