Ключ и вправду открыл запертую дверь. Сразу за ней находилась окутанная вековым мраком широкая лестница, на некоторых из ступенек стояли уже оплавленные свечи и тщетно силились осветить столь тёмное помещение. По обеим сторонам от неё располагались массивные каменные колонны, соединяющиеся в искусно выполненную арку со множеством строгих изящных узоров.

Каинар развернул сжимаемый в руке тряпичный свёрток, в котором лежали два мелка: белый и чёрный — и молча кивнул на пол, идеально подходящий для начертания пентаграммы. Он знал, что действовать нужно немедленно, потому что лича уже заметил. Нежить стояла около старинного, уже сгнившего и полуразрушенного, трона; в руках лич держал магический посох, не отличающийся внешностью, но, без сомнений, запоминающийся силой. Каинар знал, что из всех порождений некромантии эта тварь самая опасная.

— Амаэль, — с несвойственным ему волнением прошептал Каинар. — Ты должна дать мне время для начертания рун…

— Поняла. Я отвлеку его.

— Прошу, будь осторожна.

— Не тяни.

С этими словами она, защитив себя заклинанием, поглощающим вражескую магию, шагнула вперёд. Её руки вспыхнули огнём, и этот огонь оказался намного сильнее крохотных свечек, расставленных на ступеньках и старинных поржавевших подставках. Эрандур сразу же заметил приближающегося врага и, с невероятной для нежити прытью, отступил к стене, принимая боевую стойку и сосредотачиваясь на своей магической силе, которая была намного могущественнее за счёт посоха. Эльфийка бросила взгляд на Каинара. Он уже чертил что-то на полу — ей этот ритуал был не известен, поэтому основной удар принимала именно она. И Амаэль оставалось лишь молиться, что её напарник знал, что делает. Она в него верила. Ей хотелось думать, что он точно не ошибётся, поэтому эльфийка, положившись на него, отвернулась и поставила ногу на первую ступень. Руки уже начинало покалывать от жара и избытка магии.

Каинар с болью в сердце посмотрел на Амаэль. Она уже поднималась по лестнице, где её ждал Эрандур. Подумать только, он отправил эту девушку прямиком в лапы смерти. Он всегда старался её защищать, ограждать от опасности, а сейчас был вынужден оставаться у неё за спиной, в то время как она сражается с нежитью. Но он знал, что она справится. Ему даже думать не хотелось о том, что с этой чародейкой что-то может случиться. Он делал свою работу, она — свою. И они должны были поверить друг в друга.

Амаэль собрала пылающее на ладонях ярко-красное пламя в пульсирующий шар и, не теряя ни секунды, направила его прямо в лича. Противник, однако, оказался быстрее и успел уклониться, ставя защиту. Послышался громкий взрыв, эхом пролетевший по пещере, и высокий подсвечник упал на пол, скатываясь по лестнице прямо к ногам Амаэль. Она остановила его носком сапога, готовя очередную атаку. Посох Эрундура засветился ярким светом. Амаэль знала, что это значит. Она резко подалась вправо, перепрыгнув сразу через две ступеньки и оказавшись на одном уровне с противником. Ледяной вихрь пронёсся рядом с ней. Эльфийка криво улыбнулась, получая от битвы изощрённое удовольствие: не часто удавалось узнать себя деле. Лич снова атаковал, на этот раз чародейке пришлось поставить щит. Лёд врезался в него, оставляя на еле заметной преграде трещины, словно на прозрачном стекле. Всё происходило так, как на тренировках в Университете. Атака, уклонение, щит, очередной удар. Да, сейчас была очередь очередного удара.

Каинар не мог время от времени не бросать испуганные взгляды на битву эльфийки с нежитью. Он знал, что ему нельзя отвлекаться, но сейчас для него это было просто невозможно. Он начертил чёрным мелом, пропитанным кровью даэдра — всей сущностью Обливиона — половину круга; довершил его белым. Круг в первую очередь — это единство и бесконечность. Эти два понятия в магии означали намного больше, чем в обычной жизни. Ни один замысел не будет приведён в действие, если единство и бесконечность не будут подпитывать его. В круге точно такой же ромб — половина чёрным, половина белым. Как добро и зло, свет и тьма, святость и грех, умиротворение и хаос, целостность и разрушение. Обряд очищения не может обойтись без этого: душа — белая, тело лича — чёрное. Вершины ромба касались окружности, и от каждой отходили прямые линии одинаковой длины. По крайней мере, Каинар очень на это надеялся. На луче, ведущем к лестнице, он начертил белым полумесяц — символ возрождения; два острых конца означают удвоение — вторая жизнь. На противоположной линии, отходящей к двери, чёрный мел провёл перпендикулярную линию, образовав крест — не только знак сторон света, но и символ смерти, как и серп, который Каинар изобразил на верхнем конце креста. У него остались два свободных луча — проводящих энергию потоков, — на концах которых нужно было изобразить созвездия. Альтмер не удержался и снова посмотрел на Амаэль.

Девушка справлялась отлично. Он понимал, что надолго её не хватит, потому что их силы были неравны. Она уже сейчас, наверное, выжимает из себя последнее… Каинар мотнул головой, отгоняя ненужные мысли. Он верил этой эльфийке. Она должна была выиграть для него время. Она обязательно справится, потому что чародейка, что бы там Каинар ни говорил раньше, она была превосходная.

На левом чёрном луче Каинар поставил жирную точку — центральную звезду Змеи. Когда остальные звёзды были расставлены, Каинар соединил их тонкими линиями. Змей — один из самых странных небесных знаков, без своего сезона и определённого места. Он скользит по небу, навевая ужас, а рождённые в период, когда Змей в силе, могут быть как проклятыми, так и благословлёнными. В первую очередь это сила тьмы, коварства и непредсказуемости. Каинар нарисовал это созвездие чёрным.

Совсем рядом с эльфом о стену глухо стукнулся деревянный магический посох лича. Видимо, Амаэль вырвала его телекинезом. Она, определённо, справится. Она должна справиться.

На конце правого, оставшегося луча эльф он точно такую же точку-звезду. Центральную из созвездия Ритуала. Именно этот знак, потому что рождённые под его покровительством обладают способностью изгонять нежить, а сам Ритуал — это символ светлой магии. Каинар придумал для себя несколько иное объяснение: этот знак вступает в силу в месяце Утренней Звезды, а тринадцатого числа, как известно, день вызова Меридии, Даэдра, чья сфера напрямую связана с жизнью и плодородием, ненавистью к нежити. Каинару нравилось видеть в этом связь.

— Амаэль! — крикнул он, отходя в сторону после того, как белый мел соединил последние линии созвездия, похожего на перевёрнутую набок руну «мехт».

Альтмерка, поставив элементарную защиту, с трудом отбилась от очередной атаки лича. У неё больше не было сил на продолжение этой битвы. Она не должна была убивать Эрандура-Вангарила, но и не могла ему позволить помешать Каинару. Лич оказался намного умнее, чем она думала: видя, что эльфийку не получится просто так взять магией, он пошёл в ближний бой и даже сумел поцарапать её лицо острыми как ножи когтями. Горячая кровь вперемешку с потом стекала со лба на нос и щеки, волосы слиплись и лезли в глаза, мешая сосредоточиться. И всё же, услышав долгожданный крик Каинара, Амаэль отошла к стене, вынуждая лича встать спиной к лестнице, и, собрав остатки силы, выпустила в него энергетическую волну, сбивая с ног и заставляя упасть прямо под ступени, где Каинар уже закончил чертить пентаграмму. Надо же, а она думала, ничего не получится.

Теперь дело было исключительно за ним. Не имея времени, чтобы обнажить меч, он мгновенно выхватил призванный клинок из плана Обливиона, почти не потратив на такое привычное ему заклинание сил. Лич, ещё чересчур бодрый, быстро поднялся с пола и атаковал каким-то заклинанием Иллюзии. Каким именно, Каинару узнать не довелось, потому что он резко уклонился он магического луча и, сделав выпад, рубанул нежить мечом, заставляя её отступить назад, прямо в начерченный белым и чёрным мелом ромб. Нельзя было терять ни секунды. Выйдя заграницы начерченной на полу пентаграммы, Каинар сложил ладони, концентрируясь на своей силе, и выпустил в некроманта мощнейший электрический разряд, после которого вряд ли изнеможенная нежить смогла бы выжить. За спиной эльфа что-то вспыхнуло, но у него не было времени отвлекаться. У Амаэль всегда всё под контролем, иначе она не была бы алхимиком. Каинар мысленно улыбнулся, вспомнив, сколько раз он мешал ей готовить какие-то очень важные зелья.

Начерченный круг засиял синим светом, освобождая душу, а точнее две души, из тела мёртвого лича. Начерченные символы очищали Эрандура и Вангарила от тёмной магии и не позволяли их душам вырваться за пределы черно-белого круга, чтобы не остаться навсегда в плане смертных. Каинару доводилось видеть такое всего дважды. Нечасто предстоит провести ритуал очищения, однако знать его магу его специализации просто необходимо.

Тело лича превратилось в горстку праха в центре пентаграммы, а сияние знаков постепенно угасло. Убедившись, что всё прошло так, как надо, Каинар обернулся.

Старый деревянный трон полыхал огнём. Протёртые ковры, лежащие на полу, и гобелены, висевшие на стенах, тоже занялись ярким пламенем. Может быть, одна из подставок с горящими свечами упала во время битвы эльфийки с личем. Но Каинара волновала отнюдь не причина пожара. Эльфийки нигде не было.

— Амаэль! — Он сорвался с места и, быстро поднявшись по ступеням, заметил среди огня лежащую на полу девушку. — Амаэль!

Обогнув горящий трон лича и перепрыгнув полыхающий ковёр, Каинар оказался у стены. Эльфийка лежала без сознания на полу. Он осторожно поднял её, задыхаясь в жгучем дыму, и, прижав к себе, снова был вынужден идти сквозь пламя. Когда он оказался на твёрдых каменных ступенях, сзади со стены упал гобелен. Прямо на том месте, где ещё полминуты назад лежала Амаэль.

Каинар вышел из этой проклятой комнаты и, бережно положив эльфийку на пол, потрогал бьющуюся жилку на её шее. В этот момент он был готов благодарить во всех Аэдра и Даэдра вместе взятых: она была жива.

— Амаэль, — Он легко похлопал её по щекам. — Очнись, слышишь? Ну же, милая.

Он положил ладонь на её солнечное сплетение и начал постепенно вливать в неё свою магическую энергию. Он был уверен, что Амаэль потеряла сознания от истощения. Однако девушка продолжала без движений лежать рядом с альтмером, лишь её грудь медленно вздымалась и опускалась, давая знать, что эльфийка ещё жива.

— Амаэль… ну же! Это я виноват, — он выпустил в неё ещё часть силы. — Не нужно было тебя туда посылать. Очнись, Амаэль. Ты нужна мне!

  После очередной порции силы, девушка издала еле слышный стон. Каинар облегчённо улыбнулся. Он действительно понял, что такое счастье. Его счастье — это Амаэль.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

Светлые длинные ресницы девушки легко шевельнулись, Амаэль медленно открыла глаза.

— Ты справился? — слабым голосом спросила она, испуганно глядя на альтмера.

— Ты сомневалась? — нацепив одну из своих многочисленных улыбок, ответил вопросом Каинар.

— Нисколько.

Альтмер попытался посмотреть на ситуацию со стороны. Они вдвоём, одни, ослеплённые одержанной победой и успехом, Амаэль, словно невесомое перышко, лежит у него на руках…

Он не удержался и снова спросил, точно так же, как и несколько дней назад, когда они стояли перед Лустраториумом Университета под усыпанным звёздами небом:

— Можно поцеловать? — Его рука уже привычным движением убрала её запутанные волосы со лба.

— Не наглей, — хитро прищурив глаза, прошептала эльфийка, а затем, помолчав, добавила: — Ты меня спас, так что это я должна тебя поцеловать.