— Эй, ты что, спишь?
Из кокона одеял приходится выпутываться — свет глаза слепит, холодит щеки утренний воздух. Слышно, как мелкий дождь тарабанит в окно. Сейчас бы нащупать очки на тумбочке, да сил хоть как-то двигаться нет совсем.
— Сколько времени? — голос неприятно хрипит, и Джордж морщится, сонно моргая глазами поочередно.
Эвелин подходит к кровати и нависает над ним, так, что распущенные из косы волосы щекотят шею.
— Почти двенадцать.
— Вот черт, — говорит без малейшего сожаления. Разглядывает ее лицо в наступившей паузе.
Ожог, покрывающий почти всю правую часть лица, уже не кажется таким страшным. Её черты определенно стали более взрослыми, зрелыми, но она всё такая же красивая и мягкая. Волосы с длинной стороны немного спутаны, а с короткой забавно торчат. Взгляд её серых, неприкрытых глаз направлен ему куда-то в ключицу.
— Выше, — с улыбкой поправляет он. Эвелин тут же приподнимает голову, но теперь смотрит скорее на нос.
Джордж выпутывает руку из одеяла и аккуратно берет ее за подбородок, направляя выше. Её зрачки пустые, и она в любом случае не видит его, но она начинает так же дурацки улыбаться, со всей нежностью. Целует его в переносицу, почти невесомо.
— Ты хочешь здесь весь день провалятся? — спрашивает насмешливо, очень тихо.
— М-м, знаешь, да. Я хочу.
Эвелин усмехается. Замирает, а после слезает с кровати.
— Тогда я тоже хочу.
Шорох одежды, глухие шаги. Через полминуты она подходит уже в сорочке и ныряет к нему под одеяло.
— У тебя тут тепло.
— А ты легушатник. Иди сюда.
Эвелин костлявая — как будто он нет. Переплетаются ногами, он утыкается ей носом в волосы. Пахнет петрикором и медом. Она правда холодная — Джордж очень не хочет знать, что за ужас сейчас творится на улице.
Провалятся весь день в кровати звучит как отличный план.