Таинственный автор бестселлеров Уэнсдей Аддамс, по слухам, возвращается!

      Народ, вы не ослышались - Уэнсдей Аддамс, ваш любимый автор остросюжетных бестселлеров, была замечена в одном из популярных кафе Нью-Йорка!

      Поклонники сходят с ума после того, как писательница провела около часа за уединенным столиком в углу со своим ноутбуком. Какой кофе она заказала, спросите вы? Конечно же, американо со льдом!

      — Простой, но изящный выбор для такой простой, но элегантной особы, как она, — написал один из поклонников. — Смело и аккуратно.

      Неужели на подходе новая книга? Или, может быть, новая серия? Поклонники с нетерпением ждут возвращения всемирно известной писательницы и надеются, что ее малоактивное присутствие в социальных сетях даст им знать о ее первом шаге.

***

      — Я же говорила тебе залечь на дно.

      — О, прошу прощения... Я не знала, что в наши дни покупка кофе - это так скандально.

      — Для человека, постоянно находящегося под пристальным вниманием общественности, как ты, Уэнсдей, это так.

      В голосе ее PR-менеджера звучит раздражение. Уэнсдей почти чувствует себя виноватой.

      Но она этого не показывает.

      — Они воплощают в реальность свои желания, — отвечает она. — Я не виновата в том, что у каждого гражданина мозг как у доверчивого двухлетнего ребенка.

      PR-менеджер вздыхает. — Они три года ждали нового проекта, понимаешь? Разве можно их винить? Они не могут вечно перечитывать "Вещь".

      — Они могут прочитать "Хайд".

      — Верно, а до него еще четыре твоих произведения.

      — Именно. Кажется, мы решили эту дилемму. Могу я отключаться?

      — Что? Нет. Нет, нам нужно поговорить о твоей новой книге. Как она продвигается?

      Уэнсдей смотрит на пустой документ перед собой, тошнотворно яркий на экране ее ноутбука.

      — Замечательно, — лжет она.

      — Я очень надеюсь, что ты честна, — говорит PR-менеджер, — потому что тебе нужен новый контент. Причем очень.

      — У меня сложилось впечатление, что в нашем обществе, чем дольше автор откладывает свое возвращение и тем самым обрекает своих поклонников сидеть в ожидании, тем больше прибыли получают его творения.

      — Где ты этому научилась?

      — Из общего поведения потребителей.

      —Хорошо, конечно. Ладно. Я просто... я просто рада, что ты трудишься, хорошо? Продолжай в том же духе.

      Уэнсдей не отвечает. PR-менеджер быстро прощается с ней и кладет трубку, оставляя Уэнсдей сидеть в затишье, одну в своей квартире прислушиваясь лишь к пустому тиканью часов на стене.

      Это просторное жилище с черными стенами и готическим дизайном интерьера подходит для таких жутких, полных ужасов умов, как у нее. Исследовав квартиру, вы, скорее всего, останетесь в недоумении, глядя вниз с крыши и встречаясь с оживленным современным городом.

      (— Викторианский модельер встречается с поэмой По, — рассказала Уэнсдей журналистам Vogue во время видеоинтервью, отвечая на вопрос о том, как она воспринимает свой дом.)

      На ее кухне трехфутовые шкафы отведены под экстравагантную коллекцию ножей. Над обсидиановым камином висит менее известная картина Эль Греко. Ее посуда - все оттенки серого и кроваво-красного. Постеры фильмов в рамке ("Кэрри", "Молчание ягнят", "Мы", "Перл", "Кошмар на улице Вязов") украшают коридор, ведущий в почти голый кабинет.

      А там, в кабинете, стоит ее печатная машинка.

      Последние несколько лет она была обделена вниманием.

      На протяжении последних нескольких лет каждую вторую неделю раздается звонок от PR-менеджера Уэнсдей, которая оперативно интересуется: — Как продвигается работа над книгой? Ведь книга есть?

      Уэнсдей врет и говорит, что все продвигается отлично. У нее сейчас самое лучшее время в жизни. Слова слетают со страниц.

      Вот уж одиннадцать месяцев, и ни одной страницы от нее.

      Теперь она тащится по коридору в свой кабинет просто потому, что чувствует себя обязанной сделать это после телефонного звонка.

      Пишущая машинка услужливо расположилась на ее столе, призывая начать писать хоть что-нибудь.

      Уэнсдей смотрит на нее, не впечатляясь, а затем захлопывает за собой дверь, собираясь уходить.

***

      На следующий день у ее двери появляется PR-менеджер.

      Уэнсдей открывает дверь и обнаруживает, что на нее смотрит женщина ростом более шести футов.

      — Хотя наши взгляды разделяют два фута, — замечает Уэнсдей, — жар твоего гнева не перестает обжигать меня.

      — Как и должно быть, — язвит Лариса Уимс, заходя в квартиру Уэнсдей. — Я вынуждена приходить к тебе в гости.

      Уэнсдей усаживается в роскошное кожаное кресло напротив камина. — Что на этот раз?

      Уимс переступает порог комнаты. — С полдюжины сайтов и две газеты потребовали от меня заявления. Новая книга? Новая серия? — Она делает акцент на этом. — Может быть, смена жанра?

      Уэнсдей в основном обращает внимание на то, как неуместны светлые волосы ее PR-менеджера в доме, где преобладают черные цвета. — Не обращай на них внимания.

      — Это немного сложно сделать, Аддамс.

      — Ооо. Фамилия. Твои перья вздыбились, Большая Птичка.

      Уимс пристально смотрит на нее. — Я бы не советовала оскорблять меня в данный момент. Один звонок, и твоя карьера может рухнуть в пропасть.

      Уэнсдей складывает руки на коленях. Она слишком хорошо знает, что еще один год без новой литературы, написанной от ее имени, станет толчком к созданию ужасной репутации.

      — К чему ты клонишь?

      — Тебе нужна книга. Что-нибудь такое.

      — Когда?

      — В следующем году.

      — В следующем году? Ты что, хочешь умереть?

      — У меня есть работа, — твердо говорит женщина, — и эта работа включает в себя обеспечение твоего успеха. — Она делает паузу, прижимая палец к губам, прежде чем продолжить. — Послушай, Уэнсдей, я ни в коем случае не хочу тебя торопить. Пожалуйста, не спеши.

      Уэнсдей внимательно разглядывает ее. — Но...

      — Но общественность так сосредоточена на тебе, ты молодая, многообещающая писательница, которой они не могут насытиться. Таким молодым людям, как ты, черт возьми, это трудно сделать.

      — И?

      — И они хотят больше твоих работ. Все хотят.

      Уэнсдей уставилась на Уимс, на ее красную помаду и впечатляюще уложенные белокурые волосы. Она впивается ногтями в ручки кресла, пытаясь унять волнение, бьющееся в груди.

      — Я не могу этого сделать, — тихо говорит она.

      Телефон Уимс зажужжал в заднем кармане. — Что именно ты имеешь в виду?

      Лариса достает телефон из кармана и, прищурившись, смотрит на экран. Уэнсдей наблюдает за ней, прекрасно понимая, что та отнюдь не обращает внимания на судьбоносные слова, вылетающие из ее уст.

      — Я не могу писать.

      — Конечно, можешь.

      — Я не могу.

      — Можешь, Аддамс. — Уимс поднимает палец, делая паузу, чтобы ответить на звонок, затем вжимает телефон в плечо, чтобы продолжить. — Напиши что-нибудь. Что угодно. Напиши слова на бумаге и посмотри, куда они тебя приведут. Это твое домашнее задание на ближайший месяц.

      — Прости, разве я тебе не плачу?

      PR-менеджер, небрежно назначившая Уэнсдей задание, которое грызет ее череп уже два года, раздражает ее.

      — Вряд ли, — отвечает Уимс, и это справедливо.

      Она отходит в сторону, чтобы возобновить телефонный разговор и погрузиться в сложную беседу, в которой Уэнсдей с удовольствием не желает принимать участие.

      Вместо этого она начинает перечислять, что необходимо для создания условий, в которых она могла бы написать книгу.

      Фортепианные партитуры к фильмам. Эспрессо. Дедлайн. Лексапро.

      Никаких отвлекающих факторов.

      — Желаю тебе удачи, — серьезно бросает Уимс, после чего ее выставляют в коридор и фактически выдворяют из жилища Уэнсдей на неопределенное количество месяцев.

      Следующие пять дней Аддамс проводит в своем кабинете, питаясь продуктами из службы доставки и пакетиками растворимого кофе, но все время происходит одно и то же.

      Она сидит, смотрит на пишущую машинку и ничего не пишет.

      Она запрещает себе отвлекаться, но тут же бросается на все, что попадается под руку.

      На пятый день она подводит черту. Она ставит перед собой цель писать по одному предложению - просто предложению - каждый час.

      Это срабатывает. Через пятнадцать минут, утопая в невыносимой тишине, пальцы Уэнсдей зависают над клавишами пишущей машинки. Ее руки вытягиваются, указательный палец правой руки тянется к клавише, и...

      Раздается звонок в дверь.

      Уэнсдей чуть не швыряет пишущую машинку об стену.

      Она подбегает к двери, разочарование бурлит в ее горле, когда она распахивает ее. — Я ничего не заказывала, Грегори, почему ты...?

      Она моргает, хмурясь, когда понимает, что стоящий перед ней человек на самом деле не является доставщиком еды, с которым она успела сблизиться за последнюю неделю.

      Девушка примерно ее возраста удивленно открывает рот. — О!

      Уэнсдей не может удержаться, чтобы не взглянуть на нее. — Я не хочу покупать печенье Девочка-скаут.

      Девушка хмурится. — Эм, я не...

      Она замолкла, смутившись, а Уэнсдей воспользовалась моментом, чтобы окинуть взглядом ее одежду. Она одета в красную толстовку и пижамные штаны Hello Kitty. Ее ноги обуты в пушистые голубые тапочки, которые сочетаются с крашеными полосками в ее светлых как платина волосах.

      Отлично. Не девочка-скаут. Но все равно неприятно.

      — Что тебе нужно? — спрашивает Уэнсдей.

      — Я Энид Синклер, — говорит девушка с улыбкой, указывая через плечо на дверь, которая выходит напротив квартиры Уэнсдей. — Я только что переехала к тебе... — Она опускает руку, раздумывая, стоит ли протягивать ее. — Приятно познакомиться. Мы соседи!

      Уэнсдей радуется, когда Энид решает не подавать ей руку. — Хорошо.

      Если Энид и возмущена тем, что Уэнсдей так плохо умеет общаться, она этого не показывает.

      — Ты выглядишь знакомой, — замечает она, слегка наклонив голову. — Я тебя откуда-то знаю?

      Уэнсдей тоже так думает, но не может понять, почему.

      — Нет, — отрезает она.

      — Мне кажется, что знаю.

      — Нет. Просто у меня знакомое лицо.

      — О, у тебя это часто бывает? — спрашивает Энид. Уэнсдей слышит в ее голосе улыбку.

      — Постоянно, — отвечает она.

      Энид оглядывается через ее плечо. — Ух ты. Классное место!

      Уэнсдей целенаправленно придвигает дверь ближе к плечу, пытаясь заслонить от девушки обзор. — Да.

      — В любом случае, — беззаботно продолжает Энид. — Я пеку печенье для этажа. Хочешь? О, и я не знаю твоего имени. Ты....?

      — Занята, — произносит Уэнсдей и закрывает дверь.

      Прижавшись к ней спиной, она делает вдох и успокаивается. Сейчас как раз самое неподходящее время для въезда нового жильца в дом.

      Уэнсдей отталкивается от двери и, надувшись, идет на кухню к кофейному шкафчику.

      В ее голове не осталось ни одной оригинальной идеи, которую она могла вынашивать до этого разговора.

      — Энид Синклер, — бормочет она. — Ты на тонком, чертовом льду.