Вот уже второй месяц, утро воскресного дня начинается для Тоши одинаково: Не с бодрящего холодного душа и чашки вкусного сладкого кофе, нет. Утро начинается с не менее бодрящего крика наставника:
— Подъё — ё — ём!!! — Иногда этот крик сопровождается звоном стекла, если окно закрыто. Дверями наставник принципиально не пользуется. И то, что окно комнаты Тошинори находятся на одиннадцатом этаже его ничуть не смущает — у наставника реактивная причуда.
Благо на этаже, да и во всем общежитии Тошинори почти один. Соседи разъехались на летние каникулы. Все вернулись домой. А ему возвращаться некуда. Здесь, в Юэй теперь его дом.
Поначалу Тошинори спросонья мгновенно активировал причуду, взлетал под потолок, больно стукаясь головой. Даже пытался ударить учителя, но тот легко уворачивался от сонного ученика. Сейчас он только с мученическим стоном приподнимает голову от подушки в сторону звука и тянет:
— Учи—итель, сегодня же выходной… — и в ответ слышит неизменное:
— Герой всегда должен быть в боевой готовности. Подъём, юноша, тебя ждут подвиги.
Последние слова видимо призваны мотивировать Тошинори. Однако тот не проявляет должного энтузиазма и вместо того чтобы встать, с головой ныряет под подушку. Бормочет оттуда: «Пусть подождут еще пару — тройку часов.» На что Гран Торино вздыхает и сдергивает с него одеяло. Когда под ним вместо теплой мягкой постели оказываются двадцать с лишним метров пустоты Тошинори резко просыпается. Ветер бьёт в лицо. Не то, что говорить, дышать на такой скорости сложно. Руки учителя уверенно обхватывают его в районе груди. Он обречённо зажмуривается, даже не пытаясь вырываться. Падать с такой высоты будет больно и причуда, ещё не освоенная им до конца, не поможет.
Через сто метров показывается море. Ещё через сто метров — от берега учитель, не снижаясь, разжимает руки. В полете Тошинори успевает сгруппироваться, чем заслуживает одобрительный взгляд наставника. Выныривает, отфыркиваясь, сплевывая солёную воду. Остатки сна испаряются бесследно и окончательно.
— Тоши, — спрашивает его Гран Торино с высоты своего полета — ты слышал новости?
— Нет, учитель. — парень озадаченно моргает — А что?
— В эту зону частенько заплывают акулы — с пугающе ласковой улыбкой сообщает наставник. — И кажется я вижу на горизонте плавник. Ещё один. Три, четыре…
Тошинори не дослушивает, рванувшись вперёд с такой скоростью, что если бы он участвовал в Олимпийских играх, то непременно взял бы золото.
Учитель, возмутительно сухой и бодрый встречает его на берегу.
— Неплохо, неплохо. — кивает он — тебе почти удалось спастись. Но правую ступню тебе откусили. Тошинори машинально косится на свои ноги. Море дышит ему в спину прохладной свежестью. Гран Торино замечает, как ученик зябко поводит плечами и к радости последнего обещает: Сейчас согреешься. Он разворачивает Тошинори лицом к едва виднеющемуся вдали пирсу и командует:
— Бежать отсюда и до обеда. Пошел!
Тошинори бежит, жадно, полной грудью вдыхая соленый терпкий воздух. Солнце светит ему в спину. Узкая полоса песка лентой уходит из — под ног, у горизонта сливается с морем и небом. Тело наливается силой, оно послушно и легко. Кажется, если ещё чуть разогнаться, то он влетит прямо в небесную синь. И отчего-то ему хочется петь, кричать и смеяться.
И он закричал, что-то радостное, торжествующее. Крик взметнулся над пляжем, пугая чаек и растворился в безоблачной синеве.
И Гран Торино, услышав его, улыбнулся мягко, тепло и чуть печально: «Мальчишка…»