Герой номер один никогда и никому не давал интервью о своей личной жизни. На все вопросы репортеров он отшучивался или переводил тему. И только самые близкие знали о том, что он не одинок. Дело даже не в том, что один из сильнейших про-героев не был обделен женским вниманием. Он и сейчас им не обделен, что и говорить. Притом, что он уже несколько лет, как женат. Герой номер один одинаково вежлив и галантен со своими поклонницами, но в его сердце есть место только для четырех женщин, которых он по-настоящему любил.

Каждая из них была для него особенной и единственной...

Своих родителей Тоши почти не помнит. Ему было три, когда мама и папа погибли в авиакатастрофе. И до того они редко бывали дома. Он родился беспричудным и родители скорее всего не могли принять его инакость. Нана приняла. Тринадцатилетний Тоши мечтал стать героем. Великим Героем. Не ради денег или Славы, да и гордится им было некому... Он хотел помогать людям. Нана - самая сильная героиня, заметила его и приняла. Ее не смущало, то, что у Тоши нет причуды. И когда Тоши упомянул об этом, Наставница коснулась ладонью его груди, слева и сказала:

—Твоя сила здесь. Помни об этом.

Она верила в него - несуразного, тощего мальчишку, на голову ниже своих сверстников. Нана лично тренировала его и гордилась - он видел это - гордилась его успехами. Ради этого стоило стараться.

Поначалу Нана поражала его своей ласковой бесцеремонностью. Она любила обнимать со спины, крепко, до хруста в ребрах, походя трепать по голове и не жалела для него похвалы. Нана не наказывала его, но огорчение в ее глазах для него было худшим наказанием.

Он и сам не заметил, когда Нана стала для него так важна. Будучи сиротой, он инстинктивно тянулся к ней за теплом и лаской, которыми Судьба его обделила. Тянулся, как тянется все живое к солнечному свету. И когда однажды, оговорившись, Тоши назвал ее мамой, Нана улыбнулась и не поправила его.

В семнадцать лет он осиротел. И за всю его жизнь не было для страшнее и больнее потери, чем эта.

Юки - девочка с вишневыми глазами. Смешливая, яркая, живая. Его первая Любовь. Тогда ему казалось, что это навсегда. Они вдвоем сбегали с уроков и прятались на крыше, смеясь и болтая обо всем на свете. Юки ничего не боялась и это покорило его в ней.

Она любила рисовать. И он был ее любимой натурой. У нее получались удивительно живые портреты... Тоши и сейчас хранит один из них, подаренный Юки на память. На этом портрете ему пятнадцать лет и он беззаботно улыбается, чуть откинув голову, а волосах у него запутался лепесток сакуры.

Юки была очень красивой. Настолько красивой, что у него замирало сердце, когда он украдкой, искоса бросал на не взгляды. У Юки были короткие каштановые кудряшки и бархатные раскосые глаза, черные стрелы ресниц и золото веснушек на смуглой коже. У Юки была очаровательная улыбка, от которой на левой ее щеке появлялась ямочка.

Юки поцеловала его первой.

С годами он понял, что то была не любовь, а влюбленность. И эта юношеская влюбленность, утратив свою пылкость, переросла в тепло крепкой дружбы. Юки уехала в Америку. Они до сих пор держат связь - телефон и интернет. И именно Юки была с ним рядом, когда он потерял Катеньку - названную сестренку. Она прилетела, через океан, к нему в Японию и не дала ему уйти в свое горе. Каждую минуту была рядом, тормошила, теребила, даже кричала и ругалась на него. Он бесконечно благодарен ей за эту дружескую бесцеремонность.

С Катенькой он познакомился на свадьбе Дэвида, где она была невестой. Ради этого Тошинори прилетел в далекий северный Петербург и прямо с самолета на свадьбу. Он не умел красиво говорить, а когда увидел их таких молодых, влюбленных и счастливых и вовсе растерял все слова. Просто шагнул вперед и обнял их обеих, сгребая в охапку. Как ни странно, робкая тихая Катенька его не испугалась. Обняла в ответ и тихонько рассмеялась.

С Катенькой Тошинори впервые в жизни почувствовал себя старшим. Почувствовал себя сильным и смелым, когда Катенька доверчиво вкладывала тоненькие пальчики ему в ладонь. Когда Катенька смотрела него снизу вверх светлыми-светлыми до прозрачности глазищами он готов был сражаться против всего мира, лишь бы не видеть в них слезы.

Катенька своей тихой ласковостью потихоньку заполняла пустоту в его сердце после смерти Наны. Она укрывала его теплом своей сестринской любви. Кроткой своей нежностью изглаживая, исцеляя его шрамы. Катенька забирала его тьму, понемногу, по капле заменяя её своим светом.

Рядом с Катенькой он почувствовал себя живым. Ярко, сильно, до боли живым. Как будто впервые вдохнул полной грудью. И воздух был пронзительно свеж и сладок.

Потом было прощание... Он даже не был на похоронах. Может оно и к лучшему... Тошинори запомнил названную сестренку живой. И пусть память безжалостно стирает черты ее лица, он запомнил ее тихую нежность, ее свет и сохранил его в сердце навсегда.

По японским обычаям в годовщину трагедии Тошинори разжигает благовония перед ее портретом. Беззвучно просит прощения. Катенька улыбается легко и безмятежно. На фотографию падает луч света, хотя солнце уже село. И он понимает Катенька простила. Может быть и у него однажды получится простить себя. Он оборачивается к портрету Наны: "Мама, пожалуйста позаботься о ней.."

Со временем боль не уходит, но притупляется. После смерти Катеньки он думает, что никогда уже никого не полюбит. Боится полюбить. Ведь все, кого он любил... Тошинори знает не переживет еще одной такой потери.

А потом он встречает Инко. Он уже немолод и сам не знает, как долго ему осталось. Куда уж ему влюбляться... Но он случайно встречается взглядом с черными глазами и сквозь обугленную, потрескавшуюся почву пробивается первый робкий росток. Пустыня расцветает. Он снова чувствует себя влюбленным мальчишкой. Это ... Неподобающе и так невовремя. Это восхитительно. Он любит горячо и яростно, без остатка. Со всей своей нерастраченной нежностью. Ему больше нечего терять. Он отдает ей весь жар своей души, горя и сгорая. И он счастлив. Потому что его огонь согревает ее, а остальное неважно.

Под конец своих дней он полюбил поэзию. И одно стихотворение особенно запало Тошинори в душу. Стихотворение Киплинга "Молитва всех влюбленных." Он читал его Инко. Читал и между строк видел, полузабытые родные глаза, тех, кого он любил и любит. Инко все понимает. Она садится ближе и обнимает, делая вид, что не замечает его слез.

"И в радости и в горе.."