У Катеньки - его названной сестренки - серые глаза. Дымчато-серые, как туманы ее родного города Петербурга. Светло-серые, акварельно-прозрачные, как предрассветная дымка. В ее глазах печаль. Стынет в них хмурое северное небо. Катенька прощается с Петербургом и с ним. Тоши тогда еще не знал, что навсегда. Он греет в ладонях тоненькие пальчики, набрасывает ей на плечи свою куртку:

– Ну же, улыбнись. Я приеду к вам с Дэйвом, как только смогу вырваться.

В их век уже нет пароходов. Они остались в ретро-фильмах и книгах, в воспоминаниях и стихах. И ему сейчас вспоминаются строки из Киплинга, так подходящие моменту:

Серые глаза — рассвет,

Пароходная сирена...

Катенька прячет лицо у него на плече и шепчет:

– Обещаешь?

Он только крепче сжимает худенькие плечи:

– Обещаю, маленькая.

Она отстраняется, силясь улыбнуться подрагивающими то ли от холода, то ли от слез губами:

– Мы будем ждать.

Ветер треплет светлые косы названной сестры. Тоши встает против ветра, закрывая ее своей спиной. Катенька смотрит прямо и как-то отчаянно, словно им не увидеться больше. Словно старается запомнить его лицо навсегда. Он улыбается ей:

– Все будет в порядке, маленькая. Ты мне веришь?

Наклоняется и легко целует в лоб.

Из тумана доносится гудок.

– Нам пора – говорит Дэйв.

Он подходит и Тоши притягивает его к себе свободной рукой. Ему не хочется размыкать объятья и отпускать их. Сгрести бы в охапку, закрыть собой от этого жестокого мира, уберечь. Но он отпускает, отступает на шаг. Встречается с другом глазами:

– Береги ее, бро.

– Сберегу.

Плещет у причала вода, снова гудок. - ""Пароходная сирена". Дождь заливает доски причала. Уходит от пристани пассажирский лайнер "Британика". Остается на воде слабый пенный след, который тотчас смывает дождем...

Дождь, разлука, слабый след

За винтом бегущей пены.