Тошинори лежит на спине, вытянувшись во весь свой немалый рост. Он спит беспокойно: вздрагивает и бормочет во сне. Лунный свет выхватывает из темноты разметавшиеся по подушке волосы, судорожно сведенные брови, щетину на остром подбородке... На запрокинутой шее часто-часто бьется голубая жилка. Большая, не по размеру, футболка задралась, открывая шрам. Он широко раскинул руки, то сжимая их в кулаки, то беспомощно расслабляя. Тошинори мечется по кровати, сбивая простыни, и тяжело дышит сквозь стиснутые зубы. Инко садится на край постели и осторожно берет его за руку. Тошинори снова вздрагивает, но руки не отнимает. Инко чуть морщится, когда он сжимает пальцы и успокаивающе гладит вечно сбитые костяшки. Все хорошо - шепчет она - ты дома. Ты в безопасности. Он ненадолго замирает, напряженный как струна, потом вскрикивает и дергается в сторону. И тогда Инко начинает петь. Она поет простенькую детскую колыбельную и улыбается словам:

Нэннэко сяссяримасэ,

Нэта ко но каваиса.

Окитэ наку ко но,

Нэнкороро, цураникуса.

Нэнкоророн, нэнкоророн.

Инко поет и Тошинори затихает, перестав метаться. Дыхание его становится ровнее, тише.

Нэннэко сяссяримасэ,

Кё: ва нидзю:го нити са.

Асу ва коно ко но,

Нэнкороро, мия-маири.

Нэнкоророн, нэнкороро

Тошинори разжимает кулаки и шумно выдыхает, расслабляя мышцы. Грудная клетка медленно поднимается и опускается в такт дыханию. Спокойному сонному дыханию.

Мия э маитта токи,

Нан то ю:тэ огаму са.

Иссё коно ко но

Нэнкороро, мамэ на ё: ни.

Нэнкоророн, нэнкоророн.*

Черты его лица смягчаются, разглаживается горькая складка у губ, исчезает морщинка на переносице. Сейчас он кажется моложе. Инко наклоняется поправить непослушную прядку, упавшую ему на глаза. Тошинори ловит ее ладонь и совершенно по-детски прижимается к ней щекой. Он спит и слегка улыбается во сне.