– Привет, – повторяет Клайд, наверное, уже в десятый раз.

Модди регистрирует солнце на половинке неба ближе к закату, определяет на глаз насыщенность кустов по ту сторону забора и вообще всячески пытается вернуться мысленно в реальность.

– Да, – отзывается рассеянно. – Вам нужен был сахар?

– Соль, – Сантос, длинный нескладный и компактный, выныривает у Клайда из-за плеча. – Ритуальная.

Модди все еще убежден, что небо слишком яркое, и хочет возмутиться. Сказать что-то в духе, я вам не гадалка. Потом он размышляет над этим тщательнее и таки швыряется в гостей солью. Обычной, для справки. Откуда у него вообще должна быть ритуальная.

Клайд, широко и солнечно улыбаясь, вертляво уворачивается и заодно вместе с собой тянет за шиворот Сантоса. Вытряхивает белое из отросших гнездом волос и облизывает пальцы. Наверное, ему стоило, согласно своему обыкновению, натянуть на голову кастрюлю или что-то.

– Понял, поищем у кого-нибудь ещё, – тем не менее, жизнерадостно отзывается он.

– Кого вы собрались изгонять? – хватает любопытство внезапно встрепенувшийся Модди.

– Хандру! – туманно сообщает Сантос и наклоняет с интересом голову вбок. – Тебе бы тоже не помешало. Ты вообще в каких облаках витаешь?

Модди моргает, но это не помогает ему отыскать на языке ответ. Тогда он пользуется проверенной тактикой и таращится в глаза стылой насмешливо-равнодушной маской. Губы предательски дёргаются на улыбку.

– Мягких и пушистых! – встревает вдруг Клайд, а потом долго-долго что-то щебечет Сантосу на ухо.

Оба хихикают.

– Я занят, – наконец сообщает Модди. – И у меня нет чего бы вам там ни было надо. Хорошего дня.

И хлопает дверью. С той стороны гремит смех. Удержаться нельзя – он тоже прыскает в кулак, а потом залипает на минут пять в трещину в стене.

Возможно, он и правда где-то витает. Но у него есть несколько уважительных причин, если кому-то интересно!

Во-первых, он поймал сегодня червя. Забавного такого, почти очаровательного, если бы не склизкого. Беспозвоночная херня радостно пыталась заползти в дом, когда Модди схватил ее двумя пальцами за хвост. Или за голову, там особо не отличить.

Во-вторых, пока Модди, выходя за калитку с брезгливо зажатым на расстоянии вытянутой правой руки червем, серьезно размышлял над именем, нового друга у него украли.

Энергичный незнакомец в черной тряпке на все лицо – дырка посередине – с удовольствием представился (имя Модди тут же забыл) и, не позволив даже рта раскрыть, оставил в обмен на червя визитку. Охуительный маркетинг – ни дать ни взять.

В-третьих, на визитке имени или номера не значилось. Только адрес и приписка от руки «гадания, шамания, ритуальные услуги, кальян». Пиздец.

В-четвёртых… Ну, эту тревожную мысль он отгоняет подальше, потому что она никак не относится к сегодня и вообще являет собой несусветную глупость.

– Я даже спрашивать не буду, – фыркает в свою пахучую кружку Альцест.

Он оказывается на удивление хорошим слушателем. Хотя, казалось бы, все начинается – схватили за руку и затолкали за порог со словами «Джаст попросил, а с Джастом лучше не спорить» – ну вот абсолютно по-дурацки. Альцест потом, феерически собой довольный, интересуется, как прошел день и категорически не принимает молчаливое нет в качестве ответа.

Возможно, его развлекают чужие ноющие и хныкающие страдания. Смеётся он, по крайней мере, от души.

Модди сбит с толку. И немного чувствует себя так, будто ему пятнадцать, и его все же отвели за ручку к психологу, посмотревшему целый один семинар по своей специальности. Однако клубок диалога разматывается, а потом катится по наклонной вниз, не в силах остановиться.

Джаст виснет у Модди на плечах и кривляется, когда его выпинывают из кухни прочь, заткнув для верности рот соломкой.

– Хотя ладно, – Альцест лениво потягивается – насмехается над Модди уж слишком явно и нагло. – И ты пошел?

– У меня была эта чертова бумажка в кармане, – Модди достает злосчастный обрывок – мятый и рваный.

Альцест внимательно его изучает, такую диковину, и складывает уголок к уголку пополам. Безжалостно прибавляет:

– Ага, а ещё шило в жопе чесалось.

– И оно тоже! – обречённо, почти отчаянно соглашается Модди. – Мне нужно было моего червя назад. И спиздить кальян. По возможности.

– Спиздить кальян, – Альцест свистяще хихикает.

– Не то чтобы я действительно собирался! Я был уверен, что это наглое враньё, и немного хотел посмеяться со смешных картинок на этих волшебных картах – как бы они там ни назывались.

Модди, пожалуй, знает, что он оправдывается. Модди совершенно точно готов послать в сраку любого, кто ему на это укажет. Ему нужно оправдание. Хотя бы перед собой.

– Так, – тянет Альцест с таким любопытством, будто не живёт на соседней улице несколько лет и вообще не знает этих людей. – А дальше что?

И хотя вид у него хитрый, словно он знает, что кое-кого потрясающе развели обыкновенным тупым приколом уровня старшей школы, Модди это стоически игнорирует.

– Ну…

Встречает Модди не человек в тряпке, а кто-то другой.

И Модди честно нужно время на раздуплиться, потому что он уже к сему моменту успевает выпалить что-то вроде, где мой червяк. Ему сочувственно отвечают, не знаю, пока он тупо любуется тем, как пепельные волосы учтивого незнакомца прикольно мерцают в уходящих оранжевых лучах.

Ах, прекрасная неловкость – можно приложиться виском о дверной косяк.

Он уже думает самое катастрофическое и ужасное, – он пришел не туда! – но ему в спину бесцеремонно врезаются тяжёлой головой.

У Модди и так ноют мышцы, потому что вчера он допрыгался до верхних веток с застрявшим шариком – он так не любит детей – и даже ударился мизинцем о корни. Жизнь без стремянки бывает тяжела. Жизнь в этой дыре, с этими людьми является совершенно невыносимой.

Модди не особенно доволен. Сейчас и в целом.

– О! – задорно тянет Модди-не-помнит-его-имя. – Это ты!

Модди оборачивается.

– Верни червяка, – говорит он тотчас же.

Ему немного хочется ударить себя ладонью по лицу, ведь какого черта.

На что ты надеялся, хохочуще вставляет Альцест, что твои коммуникативные навыки вдруг просто возникнут из воздуха?

Модди отмахивается и признается, что дальше деталей не помнит.

– Понимаешь, я только моргнул – и уже обнаружил у себя экзистенциальный кризис.

– Я Обси, – ещё раз говорит Обси, совершенно не расстроенный тем, что кто-то забыл его имя.

– Я Моль, – говорит учтивый незнакомец, и это такая наглая ложь.

Они наперебой объясняют Модди, что все было троллингом. Модди терпеливо объясняет им, что они все равно должны ему нового червя.

(Пиздец ты чудак. Твои действия хоть когда-нибудь имеют какой-нибудь смысл?)

В общем, дома у ебанутых находится парочка вырвиглазных ковров, нерабочий телевизор и лежачий холодильник, а на заднем дворе – нечто, что они гордо представляют кальяном.

На привычный Модди кальян это походит слабо, – слишком криво грязно и пузато – но со своими прямыми функциями вроде справляется.

И случается диалог.

– Вау.

– Помолчи, пожалуйста.

На самом деле Модди довольно быстро оставляет все свои сожаления за тесным косым забором, а с собой берет только полную ложку недоумения и такой себе непонятливости.

Довольно легко относительно расслабиться, послушно втянуться и передавать кальян по кругу, когда речь идёт о потенциальных гибридах паука и пчелы.

(Это имело смысл в присутствии!)

К тому же вслух высказывается что-то вроде очень выебисто важного и хвастливого – ах, однажды он притащил мне четыре ежа за раз, откуда ты взял четыре ежа – и Модди почти уверен в том, что он не самая глупая глупость на этом участке.

В нем с запозданием и чересчур внезапным озарением рождается взволнованное и скребущее понимание – эти двое не то чтобы друг от друга без ума, но вросли каким-то странноватым образом, что им по-отдельности запросто а вместе и того проще. Оно приходит где-то между спором об анатомии ежей и осторожным уточнением, был ли весь этот цирк с целью просто познакомиться – возможно, ты выглядел со стороны смешно.

И Модди даже сам себе на вопрос откуда это взялось ответить не может.

– У меня чувство, что вы живете вместе не меньше двухсот лет, – не слишком деликатно комментирует он, пока Молвин с Обси отчего-то пинаются ногами, всучив трубку ему на хранение.

– Он явился вчера впервые за три года, – мгновенно жалуется Обси.

– Чего.

– А он был рад меня видеть, – сияет Молвин. – Мы не слали друг другу писем, потому что это бессмысленная ерунда.

Модди проглатывает вопросы-вспышки, решительно распутывает одной рукой их бесстыдный клубок и возвращает трубку Молвину – тот лихо отправляет ее Обси. С постепенно уходящим солнцем все вокруг делается таким зелёным и серым, и у тесного забора растет еще теснее трава, и это ощущается как что-то между уютом и ловушкой.

– Я что-то не совсем догоняю, как вы докатились до жизни такой, – вежливо сообщает Модди – и ловит в ладонь мошку и притворяется, что занят ее изучением.

– Понимаешь ли, – заводит лениво Обси после хорошей затяжки. – Сначала тебе вещают всякие сказки, потом садят перед собой, ведут какие-то заумные серьезные диалоги. А потом ёлка! Вот ты взрослый, и на тебя валится с дерева человек, и вы как будто знаете друг друга сто лет.

Модди пришибленно молчит. Автоматически отпускает мошку ошалело носиться дальше, опять принимает кальянную трубку и сосет. Вспоминает – точно, ещё были сказки. Молвин ласково дёргает Обси за хвостик и заявляет что-то типа, ну вот а я так хотел ещё побыть загадочным.

– Знакомо, – Обси лихо перехватывает у Молвина руку и щипается за пальцы – а сам глядит Модди настойчиво и прямо в лицо. – По глазам вижу, что знакомо.

Молвин слегка дуется:

– Между прочим, мне никаких сказок не рассказывали.

– Ты вылез из норы.

– Кроты могли бы постараться чуть получше!

Модди выразительно кашляет в кулак. Сладковатый дымный запах и кроты. Где-то вне поля зрения кричит ворона – наверное, вовсю веселится.

– Да нет же, послушайте, там ещё дети, – берет он влево, на грань с хнычущим и жалобным.

Вечер ставит прохладную паузу на полсекунды – жужжание комаров, чернеющее небо и ласковый ветер. Вся взволнованная чепуха крадёт миг и встаёт в совершенно спокойное равновесие. А потом взрывается.

– Я знал! – счастливо кричит Обси. – Я хотел бы сказать, что ты должен мне шкуру зайца, но мы не спорили.

– Я и так отдам тебе шкуру зайца.

– Погодите, – чертовски сильно хуея, встревает Модди. – Знал что.

– И корзину шишек сверху.

– По рукам!

Модди… вот вообще никак не мирится с игнорированием.

– Знал что.

Обси скалится, чуть подаётся вперёд – все мгновенно становится тише. Молвин виновато пожимает плечами, но убедительности в этом жесте Модди видит не слишком много.

– Слушай, – начинает он, и в нем насмешливое лихое озорство мягко плетется с бдительной осторожностью. – Мы тебе с твоим неприятием ничего не сделаем, друг.

– И при чем тут дети.

Молвин – да ради всего, чего они нашли такого уморительного? – неловко пытается скрыть смех за кашлем. Модди… тоже прыскает в кулак. Нервно.

– Не знаю. Обси, дети похожи на ежей?

– Ну, может быть, в какой-то степени.

Почему-то ежи в этом разговоре имеют смысл. Модди крепко думает, а потом утвердительно качает головой.

– Очень, – заверяет он. – По крайней мере эти – очень.

– Тогда вы подружитесь.

Альцест швыряется в Модди скомканным фантиком – пугающая фамильярность, мы знакомы ноль секунд – и изображает собой ехидство.

– Ты был не в восторге, – издевается.

– А ты бы был? – быстро переводит стрелку Модди.

Альцест не ведется, только принимает с достоинством игру в гляделки, вскидывает брови. Модди строит коронную морду кирпичом. Проходит полминуты поочередных морганий, прежде чем в кухню вваливается пацан который белый с требованием не обижать Джаста.

– Я с ними не подружусь.

– И не надо, – Альцест деловито оборачивается. – А ну кыш, не тебе одному с ним цапаться можно.

– А я подслушивал! – белый гордо дергает себя за твердый душный воротник.

– Не сомневался. Идите-ка вы лучше Секби из леса выковыривайте.

Дважды повторять не приходится. Ребенок бросает рогатку – опять в Модди, почему всем нужно кинуть что-то в Модди – и мигом стартует прочь, вопя про Джастов и леса.

Коридор гремит чем-то по пути падающим в похоронном молчании. В комнате что-то тихонечко так тикает, считай раз-два-три.

Альцест поправляет очки и улыбается.

– Алфедов! Обувь не забудь, – громко бросает вдогонку.

– Накинул! Пока, дядь Модди! – звенит из-за стены.

Джаст тоже говорит пока.

А мир смещается.

Модди умирает. Принесите венок на могилку с зарытым прахом. И не дергайте траву, ей будет больно.

Улыбка Альцеста трескается хохотом.

– Убей меня, – драматично, не дыша, умоляет Модди. – Сейчас.

Дядя Модди.

Он, черт возьми, второй раз здесь. Он до сих пор путает окно с дверью, тщательно старается не задевать вещи плечами и цепляется за металлическую кружку как за спасательный круг.

Атмосфера психолога с отсутствием профессионального образования. Помним? Оплата не прошла.

– Откуда они знают мое имя вообще.

– Ну здрасьте приехали. Ты его сам нам сказал.

– Я соврал. Меня зовут Майк.

Альцест подпирает щеку рукой и любуется шкафчиком за ухом Модди.

– Ямайка.

– Просто майка. С лямками.

– Жаль, что Сантос с Клайдом ко мне не заглянули. У меня-то бы точно что надо нашлось, – переводит тему в обратку Альцест.

И, пока Модди борется с желанием выплюнуть сдавленное откуда и ищет ритуальную соль на полке за прозрачной дверце, он деловито интересуется:

– Ну, и как тебе Обси?

У Модди есть, что сказать. Например, причем тут Сантос и Клайд (вцепиться в волосы, скулить). И озарение – обухом по голове, будто надышался пылью и нанюхался книг, и какое-то детское ощущение, что кругом все имеет оттенок мистической. И смешное уютное до тревоги, и у Молвина глаза блестят. И червяки-ежи-кролики. И Алфедов с Секби, теперь не выходит заставить себя забыть их имена. И…

Модди невозмутимо чешет нос и заявляет:

– Нормально.

Потом стучит кружкой по столу и скрипит табуреткой.

– Слушай, я пошел, раз Джаст свалил.

Он не убегает. Просто хватит ебанных впечатлений на неделю вперед. И желаний ловить смешинки, и диалогов – извилистые тропы. Модди, вообще-то, получает удовольствия от процесса выносить кому-нибудь мозги, но дома слишком деревянные и роса слишком мокрая и как бы вообще.

Он привык, но место все еще не такое.

Альцест машет ему вслед из окна, и слово насмешливо заедает поломанной пластинкой. Помимо идеи выселиться нахер появляется какое-то исследовательское любопытство.

В смысле, народное творчество же в конце концов было кем-то зафиксированно? И если все кругом имеет хоть какой-то – глупый, нереалистичный и надуманный, разумеется – смысл, то совершенно точно надо о нем узнать.

Модди снова пишет Диамкею что-то, никак с происходящим не связанное. Слишком короткий разрыв, слишком инициативно – выделывает идиотский смаилик в конце.

Итак, Альцест ничего не знает и в знании не нуждается. Итак, Обси и Молвин определенно выебываются друг другом. И что бы вообще значил весь этот ненормальный уют. И собаки.

Хорошо, положим это потом. Пока – по деревне шататься, магазин вниз по улице и червяк с запиской завтрашним утром – Модди может сказать, что по-настоящему ловит равновесие.

Смиренно молчат в лесу волки, и вороны ругаются между собой о своем.