Где-то в Европе, канун Дня всех Святых, XVII век

День всех Святых он же Самайн – как много скрыто в одном лишь названии этого дня. Одни народы верили, что в этот день мёртвые встают из могил и бродят среди живых, другие – что злые духи, живущие в телах животных, восстают по зову бога мёртвых, третьи – что из могильных курганов восстают мертвецы, чтобы устроить себе пир. В этот день грань между миром живых и миром мертвых истончается, поэтому во всех домах – богатых и бедных – всю ночь горят свечи, которые вставляют в заранее приготовленную для этого тыкву. Согласно языческому поверью, огонь отгоняет и защищает живых от злых духов, но люди всегда предпочтут обезопасить себя от влияния тёмных сил всевозможными способами, пусть и противоречащими своей вере.

Небольшая старая местная церквушка, стоящая у кромки густого леса, сегодня сияла светом десятков зажжённых в ней свечей. Ночь сегодня необычайно темна, а всё небо затянуто плотными тучами, через которые не пробивается ни одна капелька света хотя бы одной звезды. Густые кроны деревьев слегка колышет небольшой ветерок, а их ветви скребутся по скромным церковным витражам и стенам церквушки.

Молодой человек в чёрной рясе ходит по церкви, тихонько шепчет молитвы у каждого изображения святых и зажигает успевшие погаснуть на кандилах свечи. Это его первая ночь, когда он остался один во всём здании, да ещё и в канун Дня всех Святых. Конечно, он прекрасно знал об обычаях и поверьях, связанных с этой ночью, и был готов к встрече с нечистой силой, но он также прекрасно знал, что в этих стенах он в абсолютной безопасности, ведь в эту ночь нет места безопаснее, чем церковь.

Он проходил по рядам и между скамей, протирал слегка запылившиеся поверхности и поправлял листы с песнопениями для утренней службы. Он проверил каждую дверь, ведущую внутрь здания, и каждое окно – непозволительно оставлять их открытыми в такую ночь. Хоть и говорят, что двери церкви для всех всегда открыты, но ночь, когда между миром духов и миром живых граница стирается, является исключением из правил даже церковных.

«Кому понадобится кров – тот постучит в дверь, а ты его впусти, ведь здесь найдётся место каждому» – говорил перед своим уходом зелёноглазому парню его наставник, и он решил прислушаться к его словам. Но парень очень сомневался в том, что сегодня ночью кто-то может прийти в церковь, ведь в канун Дня всех Святых местные жители слишком заняты тем, чтобы обезопасить себя и своих близких от суеверий и тёмных сил, витающих в воздухе и пытающихся завладеть душами и телами бедолаг, случайно попавшимся на их пути.

Время стремительно близилось к полуночи, а погода за пределами здания начала ухудшаться: поднялся ветер, и теперь, скользя промеж деревьев, он был похож на вой диких животных; ветви деревьев, словно острые когти, скребли по витражам и крыше здания, а деревянные ставни на окнах и массивная деревянная дверь на входе стали жалобно поскрипывать. Спустя несколько минут по крыше забарабанил слабый дождь, который постепенно стал усиливаться. Молодой священник был встревожен такой неожиданной сменой погоды, но старался не думать об этом и сохранять спокойствие, предаваясь молитвам и разговорам с всевышним.

Пройдясь ещё раз по церкви, проверив в порядке ли свечи на кандилах, он сел на скамью перед алтарём и взял свои чётки, сложил руки вместе и принялся шёпотом читать очередную молитву. Он всегда чувствовал себя спокойнее, когда молился, ведь тогда он будто чувствовал свою связь с всевышним и мог попросить у него о защите, что он просил и сейчас.

Время шло, а погода лишь ухудшалась. Был самый разгар ночи, ветер и дождь усиливался с каждой минутой, а молодой священник как будто на своей коже ощущал, что вне церковных стен происходит нечто потустороннее и пугающее. Вдали засверкали молнии, а за ними раздался громкий раскат грома, и он был такой силы, что священнику показалось, будто затряслись все стены и зазвенели все стёкла в окнах.

Он сидел на скамье и изредка бросал взгляды на витражи, изображения на которых будто защищали церковь от проникновения тёмных сил внутрь. Тёмных сил, которые словно дикие звери скреблись своими длинными и острыми когтями по стеклу, чем лишь больше нагнетали атмосферу и пугали молодого человека. Он был напуган, но глубоко в душе его грела вера в то, что его защитят, ведь он послушник Бога.

Внезапно в массивную дверь церкви постучали, и стук этот заставил зелёноглазого парня вздрогнуть от неожиданности. Он был удивлён, ведь вряд ли ожидал, что кто-то набредёт в церковь в такую погоду и в такой час, ведь все местные жители разбрелись по домам ещё задолго до наступления тьмы. Может, какой-то путник заплутал в лесу, угодил в непогоду и решил укрыться в церкви, так удобно стоявшей у леса?

Стук повторился, и молодой священник поднялся со скамьи и подошёл к массивной двери. Он открыл васисдас, чтобы посмотреть, кто стоит по ту сторону двери, и увидел промокшего насквозь молодого человека в тёмной длинной накидке, а лицо его скрывал глубокий капюшон. «Впустите меня бурю переждать» – он произнёс негромко и взглянул на священника своими чарующими голубыми глазами. Священник вспомнил слова своего наставника, закрыл васисдас и с громким скрипом отворил массивную дверь, впуская в здание промокшего путника. Зелёноглазый парень был уверен, что делает доброе дело.

Когда священник закрывал дверь за незнакомцем, то молния ударила совсем близко с церковью, а гром раздался с такой силой, что земля под ногами затряслась. Он задвинул запор и велел незнакомцу проследовать за ним к скамье. Проходя мимо кандил у стены, он заметил, что несколько свечей снова потухло. Он остановился у них и попытался снова поджечь свечи, но ничего не получалось – хоть фитиль и был сухим, но он никак не хотел зажигаться, а если и зажигался, то тут же гас. Ему показалось это странным, и он хотел пойти и взять из подсобки новые свечи, но сперва нужно позаботиться о промокшем молодом человеке.

Незнакомец сел на скамью, где прежде сидел священник, и снял капюшон, затем осмотрелся вокруг и негромко, но с усмешкой произнёс: «Скромно у вас тут, но уютно». Священник в полголоса возразил, что богатство для церкви не главное, чем вызвал тихий смешок у гостя, затем убрал листы с песнопениями со скамьи и сел рядом с незнакомцем. Он предложил незнакомцу горячего чая, чтобы отогреться, ведь он весь вымок до нитки, но гость отказался, точно как отказался от пищи, предложенной ему пару мгновений спустя. Он так и сидел в мокрой накидке и оглядывался по сторонам, ненадолго задерживая свой взгляд то на одном, то на другом витраже – то на архангеле Михаиле, то на Гаврииле, и священник был готов поклясться, что заметил в его взгляде некую грусть.

Он решил спросить его о том, кто он такой, откуда и куда держал путь, но гость отвечал весьма размыто, будто скрывая это от молодого парня. Зелёноглазый пытался рассмотреть лицо незнакомца, но тот, заметя такой интерес, либо отворачивался, либо старался отвести глаза в сторону. На минуту, когда священнику всё же удалось поймать взгляд гостя, ему показалось, что его глаза изменили свой цвет: он отчётливо помнил, что у двери цвет его глаз был голубым, похожим на морскую гладь или на чистейшее небо днём, но сейчас его глаза будто потемнели и стали карими, если не чёрными. Он никогда прежде такого не видел, и его это немного пугало, ведь люди всегда боятся того, что им непонятно, особенно, если это связано с другими людьми.

Гость будто почувствовал нотки испуга священника и лукаво улыбнулся, после чего всё же перевёл свой внимательный взгляд с красочных витражей на лицо молодого парня рядом. «Зачем такому молодому человеку посвящать свою жизнь служению какому-то Богу?» – последнее слово гость как будто презренно выплюнул, чем вызвал негодование со стороны священника. Он снова возразил и сказал, что Бог для всех един, а он сам находит в молитвах упокоение для своей запятнанной души, ведь раньше он вёл греховный образ жизни, которым вряд ли можно было бы гордиться. По крайней мере, ему так говорили, что и послужило причиной – почему он решил посвятить себя Богу.

Незнакомец откинул голову назад и залился смехом, и от его пронзительного смеха у молодого парня побежали мурашки по спине. Гость затем поднялся со своего места и подошёл к одной из икон, снял перчатку с аккуратной руки и, щёлкнув пальцами, затушил все горящие на кандило свечи. Затем он развернулся к священнику, глядящему на него в изумлении, и с лукавой улыбкой подошёл к нему. Он чуть наклонился к молодому парню, провёл пальцами по его подбородку, заставляя приподнять голову, и, глядя прямо в зелёные глаза, томно произнёс: «Но твоя душа не запятнана, хоть тебе и говорят иначе».

Молодой человек, словно под гипнозом, смотрел на незнакомца и его глаза, в которых будто черти плясали, а его сердце колотилось в груди так, что ещё чуть-чуть и оно проломит грудную клетку. Этот ночной гость его и пугал, и вызывал неподдельный интерес, и, в какой-то степени, даже притягивал, и это его пугало больше всего. Его пугало, что этот незнакомец появился посреди ночи, когда землёй правят тёмные силы, что он так небрежно высказывался о церкви и Боге, что он ведёт себя так фривольно в доме господнем, и что он будто видит его насквозь.

«Кто ты такой?» – тихо и настороженно спросил священник, а незнакомец усмехнулся и снова отошёл от него к иконостасу. Он проходил мимо икон и, проходя мимо каждого кандило у каждого изображения, следом за ним на нём гасли все свечи. Священник напрягся и внимательно наблюдал за гостем, в одной руке крепко сжимая свои чётки. Мысли в его голове так быстро сменяли друг друга, что ему было трудно сосредоточиться на чём-то конкретном, поэтому он беззвучно молился, едва заметно двигая губами. Он догадывался, кем является его гость, но он не верил в это, ведь он в церкви, а сюда не может войти ни один злой дух, не говоря уже о самом Люцифере.

Гость дошёл до изображения архангела Михаила и усмехнулся, глядя на него. «Кто я? Я тот, кого родной брат изгнал в Ад по приказу любимого Отца» – незнакомец снова развернулся лицом к священнику на скамье и чуть наклонил голову на бок. «Я тот, чьё имя заставляет дрожать святош и обращает смертных в жалких прислужников Отца» – он произнёс последнее слово с презрением и сделал пару шагов к каменному алтарю. «Я тот, кто не дрожал перед Отцом и решился пойти против него, и был наказан за свою дерзость и эгоизм, но эгоистом был не я!» – он выкрикнул конец фразы и стукнул руками по алтарю, по камню его пошли многочисленные трещины, а прежде погашенные свечи разожглись с новой силой.

Священник, не смея сказать и слова, крепче сжал свои чётки в руке, а крест на них с болью впился в его ладонь. По его пальцам потекли небольшие капли алой крови, а гость, заметя это, снова усмехнулся. Его забавило то, каким испуганным сейчас выглядел молодой человек перед ним. «Забавно, как вам, людишкам, вбивают в голову то, что я не могу войти в церковь. Но я же тоже ангел, хоть и падший. Я тоже сын вашего Бога, хоть ему и не очень-то хотелось это признавать. Все самые святые места всегда полны чертовщины. Так, где же тогда ваш Бог?» – незнакомец произнёс с усмешкой, затем взял библию с алтаря и пролистал её своими длинными пальцами.

«Бог в наших душах, он помогает нам воздержаться от грехов и соблазнов, чем спасает от Геенны огненной» – негромко сказал священник, а гость взглянул на него поверх книги в своих руках, и улыбка его стала похожа на звериный оскал. Он пролистал ещё несколько страниц, затем, закатив глаза, небрежно бросил книгу на пол. «Детоубийства, жертвоприношения, катастрофы, войны, казни – я вижу, как мой отец вам помогает спастись» – гость стал перечислять, загибая пальцы, и засмеялся, после чего ловко перепрыгнул через алтарь и направился прямиком к священнику.

Он сел рядом с ним, ровно на то место, где сидел, когда только вошёл в здание. Молодой парень не сводил глаз с гостя, а тот в свою очередь коснулся его щеки своей ладонью, которая показалась парню приятно горячей. Он гладил его по щеке, а глазами, которые стали чёрными, как ночь снаружи, с неподдельным интересом разглядывал лицо парня. Он приблизился непозволительно близко к лицу молодого парня напротив, и, в характерной ему лукавой манере, сделал комплимент изумрудным глазам священника и сказал, что именно такими наделяли людей, кто связан с нечистой силой.

Священнику это показалось вздором, он отпрянул от гостя и вскочил со скамьи, роняя свои окровавленные чётки. Его возмутило, что его, прислужника Бога, только что связали с тёмными силами только из-за цвета его глаз и, он признался сам себе, что был напуган потому, что именно этот гость сообщил ему об этом. Сам Люцифер сказал, что он может быть связан с тёмными силами. Но как? Как это возможно? И почему он пришёл именно в эту церковь сегодня, ведь он мог выбрать любую другую из десятка церквей, расположенных неподалёку.

Он хотел озвучить свои вопросы, но гость будто бы читал мысли молодого парня и в неспешной манере отвечал на каждый его вопрос. Гостя забавляла растерянность и любопытство священника, а отвечая на его вопросы, он чувствовал, будто играет с ним. Он будто пытался его расположить к себе, переманить на свою сторону, показать, что он не так страшен, как его малюют в библии. Он больше не хотел погубить его душу, хотя изначально за этим он и явился, и поэтому играл с ним как паук с мухой, угодившей в его паутину.

Он медленно, но верно, сеял семена сомнения в разуме и сердце священника, отвечая на каждый его вопрос, и отвечал он так, что в искренности его слов нельзя было усомниться. Но священник прекрасно помнил, что Люцифер обладает даром изящной словесности, поэтому старался не поддаваться на его мнимую искренность, хоть с каждой минутой ему становилось всё сложнее и сложнее противостоять ему.

Гость поднялся со своего места и не спеша подошёл к молодому человеку. Он обошёл его, а по спине священника в очередной раз пробежали мурашки. Он не мог пошевелиться, когда некогда голубоглазый гость подошёл к нему сзади и приблизился так близко, что он почувствовал его горячее дыхание на своей шее. Гость, словно змий искуситель, в полголоса шептал молодому парню такие слова, от которых у него краснели щёки, а рукой в то время он обвил талию парня.

В душе молодой человек понимал, что это всё неправильно, и что вера должна помочь ему выстоять и не поддаться соблазну, но маленький червь сомнения уже поселился в его душе, а дьявольский соблазнительный шёпот лишь подталкивал его к грехопадению. Он пытался еле слышным шёпотом читать молитвы, надеясь, что это придаст ему сил, но это лишь больше раззадоривало гостя, а его слова принимали всё более откровенный характер.

Он чувствовал, что потихоньку начинает поддаваться на сладкие речи гостя, но боль в руке вовремя останавливала его. Гость заметил это, поэтому провёл свободной ладонью по раненой руке священника и взял его окровавленную ладонь в свою. Острым языком он медленно слизал успевшие застыть капли крови, а парень вздрогнул от такого жеста, и по его телу будто прошла волна жара.

Гость резко развернул молодого парня к себе лицом, крепко обнял за талию, прижимая его к себе, и, хитро заулыбавшись, впился в его губы жарким поцелуем. Священник окончательно поддался тёмной ауре сил гостя, ответил на его поцелуй и сразу же почувствовал, как по собственному телу разлилось тепло, а губы стало приятно покалывать. Он слабо упёрся руками в грудь гостя, будто бы желая его оттолкнуть, но тот лишь крепче обнял его, лишая любой возможности отстраниться от себя.

Гроза за окном достигла своего апогея, молнии сверкали одна за другой, а гром гремел так, что на стенах здания появились трещины. Ветер, проникая сквозь трещины в стенах, завывал так, что казалось, что за стенами здания столпились полчища диких зверей, а дождь стучал по окнам с такой силой, что создавалось ощущение, что ещё чуть-чуть и крупные капли разобьют витражи на миллионы мелких осколков.

Поцелуй несколько затянулся, и молодой человек постепенно стал обмякать в руках гостя. Когда их губы разомкнулись, гость уже твёрдо решил забрать этого молодого священника с собой, чтобы править своим царством вместе с ним. Он заберёт этого зелёноглазого парня, чего бы ему это не стоило, даже если ему придётся провести за уговорами не одну ночь.

Гость пару раз моргнул и посмотрел своими теперь уже снова голубыми глазами в изумрудные глаза юноши напротив, наклонился к его уху и прошептал своё предложение, на что молодой парень ответил тихим вздохом согласия. Этот вздох заставил губы гостя растянуться в довольной улыбке и, с очередным ударом молнии и раскатом грома, во всей церкви погасли свечи, а от пары не осталось и следа.

Утром, когда наставник пришёл в церковь, чтобы проведать молодого священника, он нигде не смог его найти, а в самом здании он увидел лишь брошенную библию, погасшие свечи, трещины на стенах и алтаре, а также несколько капель засохшей крови на полу.