Семьдесят четыре километра до ближайшего населённого пункта на юг. Шестьдесят восемь на юго-восток. Восемь километров до купола, накрывающего аномальную область, красиво названную на местном наречье как Дъер-Киех. В переводе название звучало не так привлекательно. Вряд ли вам будет приятно жить неподалёку от «Раздражающего кожу и разум, забытого всеми божествами разом проклятого места». Нам же выбирать не приходилось.

Кто-то греет ноги в удивительных источниках, никогда не остужающихся даже зимой. Кто-то покоряет — в том числе и научные — вершины, пытаясь разгадать парадоксы гравитации горной цепи Кардакур. А кто-то закрывает дверь на три засова, пререкаясь с призраками почивших эльфов.

— Уроды остроухие! — прокричала Лиска, глядя в дверной глазок.

— Расистка… — замогильным голосом обиженно ответили по ту сторону.

Я отложил клетку с крайне игривым пепельным ящером и выдвинул ящик стола. Запасы зачарованного мела быстро таяли, а до следующей вылазки в город оставалось восемь дней.

— Вообще-то, это правда звучит по-расисистки, — заметил я, рисуя четыре руны над дверным проëмом.

Лиска, прижавшаяся спиной к содрогающейся двери, злобно буркнула:

— Вот и отправляйся к ним в следующий раз.

Удары стихли. Мурашки, переодически пробегающие по спине, тоже прекратились. Девушка утëрла выступивший пот и подняла брошенную в спешке сумку.

— Силки сработали? — поинтересовался я.

— Хреново. Тебе ещё нужны змеи для изучения? — она достала контейнер.

На дне его, свернувшись в клубок, лежала миражная змея. Часть её чешуи до сих пор держало последнее заклятье, пытаясь выдать свою хозяйку за сухую ветку. Я покачал головой.

— Зря тащила, — разочарованно проворчала Лиска.

— Не зря, — откликнулся из другой комнаты Чиж. — Пойдёт на корм моим подопечным.

— А может и нам чего-нибудь перекусить? — я перевёл тему в более интересное русло.

Коллеги, хоть и поддержали мою идею, без зазрения совести, направили меня на кухню. Кто предложил идею, тот и реализовывает. Вообще на нашей исследовательской станции это можно считать девизом. Объём работы был непостоянным. Иногда мы по уши уходили в исследования — и это было достаточно голодное время, когда каждый притворялся, что не так сильно хочет есть, лишь бы его не отправили готовить. Однако, около пяти-шести месяцев мы страдали от скуки. Через десять дней как и наступал период активности болотных туманов, когда все контакты с внешним миром максимально сокращены. В это время мы заканчивали написание отчётов, проводили совсем небольшие эксперименты, вслушивались в шёпот существ, пытавшихся воздействовать на разум, и устраивали соревнования.

Вообще-то нас должно было быть семеро. Но в данный момент на станции мы уютились впятером. Наш бриолог — Мэррок Гинн Бо, к несчастью, пребывал в данный момент в больнице на реабилитации. Вы могли подумать, что бедняга Мэррок пострадал от укуса какой-то тварюшки или отравился болотными водами Дъер-Киех. Но причина попадания в больницу была нелепа, и к своему стыду я не мог удержаться от смеха, вспоминая тот несчастный случай. Мэррок, будучи одержимым идеей культивировать особо упрямый вид мха, бегал проверять биореактор каждый час. Не удивительно, что решив проверить, как идёт его эксперимент в одну из бессонных ночей, он навернулся на лестнице в лабораторию. Он, конечно, не распространялся на тему своего фиаско, но я так понимаю, что учёный собрал как минимум половину ступенек лестницы. Седьмой участницей должна была стать таинственная Джуллиан Ривьен, но, увы, она не прошла мед. комиссию, и нам не довелось даже пообщаться.

Опалис Кинд, для друзей просто Лис или Лиска, магозоолог и специалист по отлову мелких и средних магически повреждённых существ, проводила большую часть времени на вылазках. На самом деле, я не переставал благодарить её за экземпляры рептилий. Мне же удача показывала каждый раз большой кукиш, заманивая в силки тех, кто был не интересен в плане исследований. Последние несколько недель моя герпетология шла из рук вон плохо.

Я прошёл мимо стола Чижа, когда тот чертыхаясь, вырисовывал какую-то анатомическую иллюстрацию. Видимо, шло всё не так хорошо — линии на черновом наброске были несколько раз стёрты и смазаны.

— Иди, иди отсюда, — махнул он рукой, замечая мой заинтересованный взгляд.

Вообще, Чижиз Хо, орнитолог, отчаянно мечтавший задокументировать гнездование Иглоклювых аистин, был по натуре добрым человеком. Однако, становился до крайности раздражительным, когда сталкивался с трудностями иллюстрирования. И чужим любопытством.

На кухне меня встретила Линда и пара грязных тарелок в раковине.

— Ну говорила же: «Мойте сразу»! — причитала девушка, с силой оттирая засохшие остатки еды.

Так как одна из тарелок точно принадлежала мне, я начал подумывать, а не развернуться ли на 180 градусов и ретироваться. Отступление стало невозможным, стоило Линде поднять голову.

— Ага. Пожаловал, голубчик. — Мне мигом всунули в руку губку и указали на раковину.

Я открыл рот, чтобы возмутиться, но Линда перебила меня:

— Жалобы, предложения? — спросила она и добавила. — Без шуток. Ты ещё не заполнил ежедневный лист самочувствия.

Работа у нас была, мягко говоря, вредная. За просто так надбавку в 40% к зарплате не дают. Да и требования на медкомиссии достаточно высокие. Поэтому Линда Мев, врач и по совместительству ботаник, тщательно следила за малейшими признаками плохого самочувствия. О последствиях утайки симптомов мы знали от своих предшественников. И лёгкая головная боль от возмущений магического поля ещё цветочки.

Линда не была жёсткой, как все врачи в экспедициях, в которых мне приходилось участвовать. Она попросту не умела быть грозной. Вся напускная строгость не задерживалась на её милом личике и пяти минут. Не была она и ангелом. Хоть у меня стойко сложилось впечатление что все ботаники немного романтики, эта девушка одним своим вопросом могла разом разрушитить всю поэтическую атмосферу, вызвав неприятное чувство где-то в районе желудка. А ещё я предполагаю, что она из вредности стремится отвоевать мои полки для своих гербариев.

— Как закончишь, занесёшь, — Линда вернулась в кухню с бланком, хлопнула им об обеденный стол и исчезла также быстро как и появилась.

Пока вода булькала в кастрюле, я методично расставлял галочки напротив разного рода словосочетаний. Раздумывая, относится ли лёгкая головная боль, вызванная заполнением листа, симптомом влияния болотного тумана, я не заметил, как со второго этажа в кухню спустился наш пятый член команды.

— Понятно, — промычал он и достал свою кружку, чтобы заварить то ли кофе, то ли чай, то ли какой-то неведомый травяной сбор.

Пах напиток своеобразно. Страшно было судить о вкусе. Но учёному, кажется, нравилось. Иначе я не понимаю, как можно было употреблять подобное в таких количествах. И в целом Авгус был интересным человеком. Не тем, который понравится вам с первого взгляда. Вовсе нет. Авгус Артус, метеоролог с довольно непростым характером, к которому всё-таки спустя несколько месяцев нам удалось найти подход. И только тогда нам открылся изумительный внутренний мир ещё более скверного характера, но с интересными философическими рассуждениями и байками. Возможно, и вполне вероятно так оно и есть, последние плод его воображения, но доказательств у меня не было, как и желания ударяться в бестолковый спор.

— Чёртовы перепады, — выругался Авгус.

Я молчал, зная, что это не конец. Метеоролог отхлебнул из кружки и уставился в окно. Лист самочувствия был заполнен, и я вернулся к готовке. Раздался новый хлюпающий звук.

— Чёртовая Дъер-Киёхина, — вновь начал учёный, но теперь его взгляд блуждал по кухне.

Авгус осушил кружку в три глотка и шумно выдохнул.

— Циклон, — заключил он и спросил уже миролюбивее. — Кашеваришь?

Я кивнул.

— Что-то не так с показателями? — я высказал предположение, мерно помешивая содержимое кастрюли.

— «Не так»? О, не то слово! Перепады давления в атмосфере спутали нам все планы. Сезон болотных газов наступит раньше рассчитанного срока, — злобно проворчал Авгус, но агрессия была предназначена не мне, а неведомой госпоже Погоде.

— Насколько раньше?

Метеоролог задумался.

— Я бы дал нам не восемь… А быть может, четыре с половиной, пять дней. Идёт циклон.

Я знал Артуса около двух лет. И самое главное, что я успел выяснить после знакомства с этим человеком: всё, что Авгус говорил спокойным тоном можно было рассматривать как смертельную опасность. В редких случаях, как особо поганое состояние духа учёного.

— Так получается, надо собрать всех, — начал я, но он перебил меня.

— За обедом соберёмся, — твёрдо заявил Авгус.

***

Слушали молча. Это не первый наш сезон «Болотных туманов». Второй. Но уверенности в принятых решениях не было. На столе меж тарелок лежала толстая тетрадь — фолиант мудрости прежних работников станции.

— Значит так, — изрёк Чижиз. — С городом мы сейчас связаться не можем, верно?

— Верно, — поддакнул я.

— Поэтому транспорт с грузом из города прибудет в предписанное время, и поменять мы его не в силах.

— Тоже верно.

— Что остаётся нам, согласно инструкции?

— Подготовить станцию к приходу туманов, — откликнулась Линда. — Что в целом, мы и так планировали сделать, просто откладывали. Ну и кто горит желанием сейчас выйти наружу?

Нам оставалось только пожать плечами. Я бросил взгляд на запотевшее оконное стекло. Призрачный глаз, видневшийся в незапотевшей части, моргнул. Я хмыкнул и незаметно подмигнул ему. Зрачок, а вскоре и сам глаз, расстаял.

— У меня сейчас работа полным ходом, — Чиж поднял руки и протестующие покачал головой.

— А у кого её нет? — раздражённо проговорила Лиска.

— Ну началось, — сокрушенно пробормотал Авгус. — Соревнование «Кто больше всего загружен работой?».

Я усмехнулся. Куда же без этого? На самом деле, я тоже не особенно хотел выходить сейчас, так как увязавшиеся за Опалиской призраки однозначно будут пытаться мешать. Конечно, пока не начался сезон туманов, вреда от них будет не больше, чем от комара или мошки. Но даже такие эфемерные личности бубнят под руку всякого, что что-то делать пропадает всякое желание.

— Коллеги, — звонко окликнул я и поднялся из-за стола, пытаясь привлечь внимание. — Есть вполне научный способ решить нашу проблему.

— Излагай, — махнул Авгус.

Я прокашлялся и начал медленно обходить стол, указывая на каждого.

— Бродят тролли по болоту, ищут новую заботу. Песни спели, в кружок сели, а до солнца не успели. Камнем целый день стоять. А. Тебе. Отчёт. Писать, — палец остановился на Лиске.

— Тоже мне научный метод, — фыркнула девушка.

— Тем более ты сама притащила почивших эльфов, — с чувством поганенькой радости наябедничал я.

— Ладно.

— Теперь, помощник. Кхм… Ладно. Что там ещё есть?.. Солнце шло по небу кругом, а луна за милым другом. Звезды водят хоровод. Выходи. Ты. Ликан-троп, — считалочка оборвалась на Чижизе.

— Ой, Тир, давай не дури. Слова разбивать не честно. «Ликантроп» — ты, — пробурчал орнитолог.

Я открыл рот. Я закрыл рот. Спорить было бесполезно. Сам же также говорил, когда по считалочке выбирали, кому убираться после маленького корпоратива в честь окончания работы.

«Что ж, зато мне не придётся мыть тарелки», — я попытался себя мысленно утешить, пока Линда хлопотала, собирая нас с Лиской. Хоть сезон туманов ещё не наступил, находиться лишний раз на улице не рекомендовалось. Без защиты кожа быстро начинала раздражаться: появлялось чувство стянутости, покраснения, через какое-то время шелушилась. К счастью, нас оснастили несколькими ящиками с банками крема. Разумеется, крем не был панацеей. Все симптомы он не убирал, но общий дискомфорт вполне.

— Проверьте станцию на герметичность, — назидательным тоном вещала Линда. — Есть подозрение, что туман может просочиться в этот угол. Ощущение, что откуда-то сквозит.

— Мы проверим, — заверил я.

— Я планирую начать с окон, — сказала Опалиска, натягивая перчатки.

Авгус и Чиж внесли в комнату ящик и поставили рядом с дверью. Чиж протянул нам свёртки с инструментами.

— Ну… Удачи вам. Желаю быстрее справиться с подготовкой, — произнёс он.

— Вообще не торопитесь. От вас зависят наши жизни, — хмуро напомнил Авгус.

Не тратя время на разговоры, я подхватил ящик, и мы с Лиской покинули дом. Призраки эльфов, к большому облегчению, не сразу обратили на нас внимание. Они столпились где-то в двухсот метрах от станции, обсуждая что-то в кружке и покачиваясь из стороны в сторону.

Я повернул налево, Опалиска — направо. Коробка осталась у входа. Медленно осматривая оконные рамы, я ощупывал хорошо ли держится замазка и мимоходом просматривал, как законопачены щели. Что и говорить? Станция была основана многие десятилетия назад и неизбежно уседала.

— Как дела? — спросил я, встретившсь с напарницей.

— Замазать кухонное окно. Которое на лес. Думаю, чуть-чуть замазать у «прихожей». Что-то не нравится, как потрескалось у створки.

— Потрескалось у туалета.

— Понятно, — кивнула Лиска. — С окнами я быстро. Ты пока начни конопатить. Я уже сняла лестницу со стены.

Мы вернулись к коробке, и я рывком вскрыл её. Внутри лежали несколько пакетиков с замазкой и туго свёрнутые мотки пакли. Пакля была необычной. Разнообразные добавки, модификация волокон и прочее позволяли использовать её без подготовки, не замачивая материал перед работой. Я развернул свёрток с инструментами, взял конопатку и киянку.

Мне было не впервой работать с паклей и конопаткой. Короткий курс, который мы проходили каждый раз по приезду в центр, оказался очень полезным в наших условиях. Настоящим профессионалом меня нельзя было бы назвать, но всë-таки получалось неплохо. В какой-то момент, когда я занёс киянку, с боку послышался сиплый голос:

–А вот раньше не так делали.

«Началось», — с раздражением подумал я, но смолчал. Шëпот усилился, теряя в шуме слова:

— А вот раньше материалы были лучше…

–… руки у всех из нужного места росли, а не как…

–… разве будет качество? И начинать не стоит!

— Не умееешь, не берись!

Мне потребовалось набрать полную грудь воздуха, чтобы перекрыть гомон призраков. Эльфы, чья тактичность была давно погребена вместе с физической оболочкой глубоко под землю, на секунду поражëнно застыли. Опалиска выглянула из-за угла дома, оценивая обстановку.

— Донимают? — скорее констатировала, чем спросила она.

— Как видишь, — ещё раздражённо выдохнул я.

Призраки переглянулись.

— Грубияны, — напыщенно проворчала одна пожилая эльфийка. — В наше время мы такими не были.

Остальные согласно закивали.

— …потерянное поколение…

–… нет уважения к старшим…

–… бестолочи, только и знают, что ругаются…

Лиска расстегнула пару карманов куртки и сосредоточенно что-то искала. Наконец в её протянутой ладони оказались беруши.

— Бери-бери, — решительно заявила девушка. — А то все силы высосут.

— Спасибо. Спасла, — я улыбнулся уголком рта.

— Как закончишь, ты меня просто по плечу похлопай. А то я не услышу.

Оставшиеся минут сорок-пятьдесят прошли практически в тишине. Беруши здорово заглушали комментарии приставучих эльфов. Когда руки начали заметно уставать — всë-таки мне привычней бумажная работа — я решил, что самое время вернуться и передохнуть. Как оказалось, призраки в какой-то момент потеряли интерес к нам и удалились обратно в лес.

Линда бегло осмотрела нас, прежде чем отпустить на кухню, откуда тянулся приятный запах чего-то жареного.

— Сегодня на улицу больше не пойдёшь, — твёрдо произнесла она. — Всё, Опалиска, хватит. Итак ты сегодня в лесу полтора часа провела, так ещё час, ремонтируя станцию.

— Отлично, — пожала плечами девушка. — Я и не рвусь.

— А что насчёт меня? — поинтересовался я.

Линда нахмурилась.

— Существенных изменений в твоём состоянии я не заметила. Или есть жалобы?

Лиска чему-то усмехнулась и принялась втирать выданный целебный крем. Кожа её лица быстро сменила свой цвет с белого на бледно зелёный. Я удержался от шутки про невесту тролля.

Авгус Артус ворвался в комнату тяжëлыми шагами. Не произнося ни слова, он схватил один из стульев и подтащив поближе, сел. Сцепив руки в замок, учёный положил локти на колени и наклонился вперёд. Глаза его сузились, а губы скривились, выдавая настроение парня.

— Сколько удалось сделать? — прямо спросил он.

— Проверили все окна. Подлатали северную стенку и часть западной. В целом, состояние стены хорошее, — рапортовал я, с недовольством отмечая, что обязательная процедура с нанесением крема превращает и меня в тролля.

— Я ожидал худшего, — сухо поведал Авгус. — Мы не будем откладывать и отправимся доделывать с Чижом прямо сейчас.

Опалиска поймала мой взгляд и обеспокоенно нахмурлась.

— Авгус, скажи честно, что конкретно… скажем так, почему именно такая спешка? Циклоны случались и раньше, — осторожно начала девушка.

Авгус собирался что-то произнести, но Линда опередила его.

— Случались. Но не в период активизации болот. Циклон буквально ускорит высвобождение газов. Они будут действовать на кожу и разум сильнее, — пояснила она.

— Я предпочитаю иметь хоть немного времени в запасе. На всякий несчастный случай, — сказал метеоролог.

***

Ящерица прижалась ко дну клетки и плотно закрыла оранжевые глаза. Мои попытки вывести её из такого состояния не увенчались успехом. Рептилия не реагировала ни на свет, ни на шум. Разного рода пахучие раздражители также не давали результата. По авторитетному мнению хищников Дъер-Киех, передо мной находился небольшой камень пепельного цвета без какого-либо намёка на живое существо. И лишь сканирование тепловизором выдавало притворщицу. Кто бы мог подумать, что такое игривое и активное существо с заходом солнца становится совершенно неподвижным?

Я отметил свои наблюдения и показания приборов. Моя питомица, если можно так назвать, показывала порой поразительные результаты. Я бился над разгадкой «каменного» состояния не один месяц. И если визуальные изменения кожных покровов объяснялись мимикрией, то их физические качества в виде увеличения прочности и приобретения стойкости к низким температурам с наступлением сна оставляли меня в растерянности. Более того ничто, кроме угрожающих жизни раздражителей вроде огня, не способно было разбудить ящерицу. Мне бы такой крепкий сон.

Я написал ещё несколько строчек и остановился, задумчиво закусив ручку, прежде чем услышал стук. Я поднял взгляд и обнаружил, что в проёме двери стоит Линда.

— Я не отвлекаю? — острожно спросила она.

Я перевёл взгляд на спящую ящерицу и закрыл тетрадь. Всё равно мысли в голове никак не желали уложиться, а размышлять в таком хаосе получалось плохо.

— Нет, — я мягко улыбнулся, и черты лица девушки разгладились.

Конечно, мы все здесь более или менее воспитанные и уравновешенные люди. Однако, никто не любит, когда ему мешают. Особенно, если крутившаяся мысль или какой-то сложный эксперимент были выстраданы в течение долгого времени и всё это рушится от не вовремя сказанного под руку слова. К сожалению, инциденты были и горький осадочек на дне души рассасывался очень медленно.

Я бросил взгляд на часы. До ужина оставалось ещё около часа. По крайней мере, мы старались питаться в одно и то же время, после нескольких угроз от Мев и описаний, что станет с нашими несчастными желудками.

Линда опустилась на стул за соседним столом. Я уже было решил, что она пришла, чтобы поговорить, но девушка открыла ящик стола и достала журнал записей. Мы молча просидели в течение следующих пяти минут. Когда я наконец поднялся, чтобы отнести клетку с рептилией в лабораторию, Линда поймала мой взгляд и глубоко вздохнула.

— Что-то не так? — Я не удержался от вопроса.

— Как всё некстати, — пожаловалась она и медленно растëрла лицо, прогоняя усталость. — У «синюшек» только-только период цветения начался. Такой хороший момент для сбора образцов, а мне нужно готовиться к туманам.

Я поставил клетку на стол и нахмурился.

— «Синюшки» — это...? — я несколько раз щëлкнул пальцами, делая вид, что перебираю в голове названия.

— Ты смеëшься? — улыбнулась она, и от этой улыбки в душе стало хорошо.

Конечно, я шутил. На весь Дъер-Киех цвели лишь одни синие цветы. По крайней мере, ни мы, ни наши предшественники других не обнаружили. Линда Мев мëртвой хваткой вцепилась в исследование этого вида. Болотные плакуницы — Plorans trifoliata — насколько я знал, отцветали до безобразия быстро. В своих трудах Линда задалась целью описать весь цикл растения с отслеживанием концентрации токсинов в лепестках и листьях. Как-то раз в одном из разговоров коллега поделилась гипотезой о связи цветения плакуниц и появлении туманов. «Живая лакмусовая бумажка для токсичных газов», — пошутила она.

— До туманов ещё три-четыре дня. Может быть, если завтра утром отправиться за образцами… — начал я, но девушка покачала головой.

— Я так и планировала до заявлений Авгуса. Но теперь… Если вдруг на станции кто-то начнёт плохо себя чувствовать, я должна быть рядом. Похоже в этом году данных для анализа будет недостаточно, — с досадой поведала она.

Я побарабанил пальцами по столу. В словах Линды было столько же смысла, сколько грусти и сожаления. Я щëлкнул пальцами, когда мысль, рождённая из сочувствия, наконец сформировалась в предложение:

— Слушай… Завтра Лиска собиралась силки снимать. Я планировал пойти с ней, попробовать поискать сброшенную после линьки кожу миражной змеи. Может, я по пути соберу тебе букет «синюшек»?

Линда усмехнулась.

— Только не букет. И не руками… Спасибо, Тир. Но я…

— Ты объясни как, а я постараюсь не напортачить, — сказал я и спустя пару секунд добавил: — Всё же хоть что-то лучше, чем ничего.

***

Я перебирал в голове наставления Линды, пока спускался по лестнице в лабораторию. Ступеньки чуть поскрипывали под ногами. Я сразу свернул направо, направляясь прямиком к своему отделу. Чиж тоже был здесь и занимался со своими говорливыми птицами. В моём углу рептилии единодушно хранили молчание.

— Так, номер восемь, мы с тобой ещё вернемся к вопросу о пробуждении, — шутливо пробормотал я, ставя клетку на полку с подобными.

Из серпентария на меня немигающим взглядом смотрела ветка. У ветки имелся раздвоенный язык, с потрохами выдававший в куске дерева живое существо. Ветка поменяла положение, и на секунду мой наметанный глаз различил островки изменяющихся чешуек.

Продвинутая мимикрия под воздействием искажённой магии. Иногда мне казалось, что Дъер-Киех возник не в результате полузабытой древней катастрофы, а был дан нам каким-то обиженным божеством в качестве наказания и стал проекцией всех его безумных снов. И наших страхов.

Но что кривить душой, если я любил это место? Любил, даже зная, что оно может убить меня.

Птичьи крики наполнили лабораторию. Чижиз устроил кормёжку. Две аистины крикливо переругивались из-за кусочков миражной змеи, которую ещё днём принесла Опалиска.

— Давайте-давайте, — приговаривал парень. — Вам нужно хорошо питаться.

— И как было сказано: «Плодитесь и размножайтесь», — не удержался я.

Чиж ответил мне кислой улыбкой.

— Доживу ли я до этого момента? — вздохнул он и сбросил остаток змеи в кормушку.

Пока орнитолог занимался своими делами, убираясь и занося какие-то записи в журнал, я откровенно слонялся по лаборатории. Я до ужаса не любил оставаться здесь работать. Трудно было объяснить, но вся обстановка словно давила. Поэтому я отвоевал себе стол на первом этаже и старался научиться не отвлекаться на коллег.

Аистины кланялись друг другу и угрожающе шипели. Перья на их голове вздрагивали при каждом поклоне, раскачиваясь из стороны в сторону. Наконец одна из птиц вцепилась в последний кусок змеи, что мгновенно спровоцировало драку.

Орнитолог подошёл неслышно, вытирая руки о подобие полотенца. Я бросил взгляд на его невесёлое лицо.

— Слушай, Чиж.

— Что? — вяло спросил он.

— Я, конечно, не специалист, но… Ты уверен, что они не одного пола?

Чижиз медленно повернулся, а затем, выждав паузу, раскатисто расхохотался.

— С чего ты это взял? — всё ещё посмеиваясь, поинтересовался он.

— Сам посмотри. Окрас: идентичен. Поведение: обоюдно враждебное. Оди…

— Тир, давай ты будешь заниматься своими змеями? — хмыкнул Чиж и по-доброму потрепал меня по макушке. — Для меня твои рептилии тоже на одно лицо.

Рост и возраст позволяли ему это и, я стерпел. Хоть подобное отношение к себе возненавидел ещё в детстве во времена семейных посиделок.

По личному опыту, я знал только одно, и мне не требовалось за этой мудростью заглядывать в тетрадку от предыдущих обитателей станции: перед наступлением сезона болотных туманов настроение становится максимально гадким. И я всеми силами пытался переключить своих коллег с негативных мыслей на что-то менее гнетущее. Подрабатывал местным шутом на полставки. А поздним вечером старался подавить в себе рассуждения, как бы сложилась моя жизнь, если бы я не ушёл в эту добровольную ссылку в место раздражающее кожу и разум.

***

Провожали нас всем домом. А если быть точнее, выпроваживали.

Ещё утром перед завтраком Авгус ехидно заметил: «Кто-то работает, а кто-то на прогулку отправляется». Предложение поменяться и отправиться в Дъер-Киех метеоролога не устроило. Смакуя свой травяной сбор, учёный махнул рукой и пришёл в своих рассуждениях к выводу, что если я провалюсь в болото, то его совесть успокоится, только когда он приватизирует мой стол. Обмозговав услышанное, я пришёл к выводу, что Авгус как всегда не в духе и не стоит искать какого-то глубокого смысла в его словах.

Чиж тоже был недоволен мной. Пока я метался по комнате, собирая всё необходимое, орнитолог расчитывал суточный рацион для аистин. По всем подсчётам получилось, что птички любили покушать. Но Чижиз был уверен, что просто я мешаю ему правильно провести подсчёты.

Лиске тоже досталось. Спускаясь со второго этажа, я уже слышал, как лекция о технике безопасности подходит к завершению.

— Ну ты же не первый раз на Дъер-Киех идëшь! — негодовала Мев. — Почему у тебя некоторые силки на второй пограничной линии расставлены?

На столе я заметил карту местности с какими-то пометками и тремя линиями, ограничивающими и ранжирующими зоны по степени токсичности. В сравнении с размером аномальной зоны наша исследовательская станция выглядела совсем одиноко и незначительно.

— Давай ты не будешь лезть в мою работу? — не выдержала Опалиска, с остервенением застегивая защитный костюм.

— Давай ты не будешь лезть в самые дебри и потом жаловаться «у меня, кажется, что-то кисти рук зудят»?

Я замер, немного не доходя дверного косяка и раздумывая нырнуть мне в этот шторм сейчас или выждать штиля. Клацали застёжки. Нервно раздавались шаги. Линда сдалась первой, теряя и строгость, и злость в голосе.

— Опалиска, мне бы не хотелось ругаться с тобой. Но я несу ответственность за каждого из вас. Мне герои, которые ставят рекорды по количеству и дальности походов, не нужны, — медленно начала она. — Я в праве не отпустить тебя на вылазку, исходя из анамнеза последних недель.

Лиска протестующе что-то буркнула, но медик перебил.

— Если ты мне сейчас не дашь слово, что это последний раз, я так и поступлю. Ну что, обещаешь не геройствовать и расположение следующих силков согласовывать со мной и Авгусом? — дружелюбно произнесла Линда, протягивая ладонь.

Рукопожатие совершилось. Но Опалиска не проронила ни слова. Я решил, что хватит выжидать и вошёл в комнату.

— Я готов, — констатировал я, зачем-то похлопав по карманам защитного костюма.

— Мне нужно осмотреть тебя, и после поговорим о допуске, — предупредила Линда.

Мне пришлось пройти блиц-опрос по самочувствию, после чего продемонстрировать, что костюм в целости и сохранности. Надо отдать должное Линде: к работе она подходила с ответственностью. И это правильно. Защитный костюм не просто так носил своё название. Куртка с высоким воротником, перчатки, шапка и маска были призваны максимально сократить контакт кожи с воздухом Дъер-Киех. И в то же время вызывало невероятное раздражение у носящего. А нам предстояло носить подобную броню около трёх часов.

Пожалуй, одна только мысль, что больше часа нам предстоит идти туда, а потом ещё столько же обратно, угнетала. Но что поделать? Иначе полюбоваться красотами Дъер-Киех не было возможности. Да и оставлять разного рода оборудование на растерзание туманам было неразумно.

Линда раскрыла медицинский журнал и ткнула пальцем в три строчки. Мы с Лиской быстро расписались, что в окрестности Дъер-Киеха нас никто идти не принуждал, дело это добровольное, люди мы осознанные и всю ответственность берём на себя. Как говорится, кто в болоте утонул, тот и виноват.

Уже на выходе доктор по-матерински оправила ворот наших защитных костюмов, мельком оглядывая их, наверное, в пятый раз. И спустя минуту, нахмурив брови, указала сначала на Лиску, затем на меня.

— Не геройствовать. — Строго наказала она. — И к ужину не опаздывать.

Мы покинули станцию в смешанных чувствах. Опалиска сетовала на то, что не плотно позавтракала. Я перебирал в уме всё ли я взял, что хотел, в то время как мой мозг пытался доказать, что мы всё-таки что-то забыли.

***

На всю длину взгляда тянулось поле. Местами оно серело и щетинилось булыжниками. Местами размахивало куцыми метёлками низкорослых трав. Пока под ногами ещё ощущалась твёрдая почва, идти было легко. Будь пейзаж менее однообразным можно было бы добавить «приятно». Мы шли большую часть времени молча, изредка перебрасываясь незначительными фразами. Призраков на пути не попадалось, а семейство сизых грызунов, замеченных на одном из небольших возвышений, не вызывало у нас интереса.

Я всматривался в далёкие силуэты впереди. Мои глаза ещё нечётко видели их, но я знал, что они должны быть там — столбы с обрывками красных флагов. Отметка первой линии. В какой-то момент Опалиска тяжело вздохнула и, шепча ругательства, натянула маску. Я последовал её примеру, ощущая характерный привкус воздуха через фильтры.

Мы минули ряд столбов после небольшого привала. Дышать через маску было неприятно. Возникла некоторая скованность в груди, и я не мог сказать, чем она была вызвана.

Ноги шли будто сами собой, пока голову занимали мысли. Я размышлял о разном: работе, научной статье, пропущенном обеде, начале сезона туманов, Дъер-Киехе… Линде. Ход размышлений был похож на тот, что происходит перед сном, когда мозг перебирает события за день. Я очнулся тогда, когда мы вошли в лес.

Чисто технически это был лес. Хоть и самые высокие деревья едва доставали мне до плеча. Искажённые остаточной магией, они изгибались спиралями, топорщили ветви и иногда, по неведомой нам причине, их корни начинали менять направление роста и прорастать вверх из-под земли.

Опалиска опустилась перед первой ловушкой. Мы называли их силками, но не все из них действительно относились к этому типу ловушек. Лиска проводила какие-то манипуляции, пока я, заприметив интересную для меня вещь, старался ступать как можно тише. Я сделал несколько плавных шагов, прежде чем неподвижная прежде ветка гибко извернулась и, зашипев, свернулась клубком. Змея билась в истерике ещё несколько минут и лишь тогда уползла прочь. Мои глаза успели уловить, что не все чешуйки сбросили с себя маскировку.

Я обернулся на щелчок, когда ловушка в руках Лиски распалась на отдельные детали. Мы сложили их в рюкзак и продолжили путь. Вскоре ещё три ловушки были разобраны, одна из которых хранила в себе перепуганного древесного ящурëнка. У меня рука не повернулась взять его для наблюдений. Махнув хвостом, тот скрылся в траве.

Как только почва под ногами стала мягче, мы замедлились. В шагах тридцати от той тропы, которой нас вела Опалиска, я заметил скопление «синюшек». Достав из кармана пакет на молнии и расстегнув ремни на рюкзаке, удерживающие небольшую лопатку, я с максимальной аккуратностью окопал отдельно растущий цветок. Я помнил наставления Линды, но брать образцы растений мне ещё не доводилось. Убедившись, что большинство корней цело, я отделил комья земли. Около десяти минут потребовалось, чтобы упаковать плакуницу в пакет и плоский контейнер.

Моя напарница всё это время ждала рядом. Она напряжённо всматривалась в окружающий нас лес. Деревья стали слегка выше, и теперь нам приходилось следить не только за тем, куда мы вступаем, но и иногда пригибаться, чтобы не получить веткой по лицу.

— Тир, ты закончил? — спросила Опалиска, вновь надевая рюкзак на плечи. Голос её звучал приглушённо из-за маски.

Я кивнул. Тогда девушка махнула рукой вперëд.

Пока мы шли, я, утомлённый путешествием, смотрел лишь под ноги. В какой-то момент я почувствовал, что на пути нам начали попадаться осколки камня. Он устилал дорогу, давая понять, что здесь безопасно. По обе стороны от неё тянулись болота. Вода поблескивала в лучах солнца, а маленькие глазки земноводных чернели и скрывались в её глубине при нашем приближении.

Я поднял голову, когда Лиска заговорила. Вдалеке за макушками деревьев виднелись высокие деревянные столбы с двумя флагами: красным и чёрным.

— Мне нужно забрать ещё две ловушки у второй границы. Оставайся на тропе… Не сходи с тропы.

И она исчезла, петляя с кочки на кочку по каким-то лишь ей известным ориентирам. Я бросил куртку и устало опустился на неё. Ноги гудели от усталости.

Чувство времени уснуло, и я не мог сказать, прошло с ухода Лиски полчаса или всего несколько минут. Где-то надо мной пролетела аистина, держащая в клюве какую-то добычу. Болото вокруг жило своей жизнью. Изредка можно было уловить едва слышимый всплеск воды. Скрипели ветви деревьев под натиском ветра. Я смотрел вдаль, не цепляясь ни за что взглядом, и мысли мои текли лениво, сонно. Чёрт возьми, я любил это проклятое место, забытое всеми божествами разом.

Душераздирающий крик буквально подбросил меня вверх и заставил броситься в его сторону. Я уже сделал несколько шагов по пружинящей почве, прежде чем смог остановиться. Я выругался, обругивая себя последними словами. Слишком расслабился. Забыл на минут, что Дъер-Киех не обычный заповедник, а аномальная область, любящая пощекотать нервы.

— Опалиска! — как можно громче окрикнул я, гадая настоящий то крик или пересмешник решил пошутить надо мной. — Лиска, всё в порядке? Опили…

— Тир, ты чего орёшь? — откликнулась девушка, выходя из-за деревьев с другой стороны тропы.

Я выдохнул и нервно рассмеялся.

— Мало ли что случилось, — смущённо пояснил я. — Вдруг тонешь.

— Понятно. Я если бы пересмешника не вспугнула, тоже так подумала, — призналась она. — Ну что, домой?

— Домой.

И мы двинулись в обратный путь. Идти назад оказалось труднее. Мы устроили небольшой привал, ещё даже не потеряв из виду столбы второй границы.

Я сидел, привалившись к дереву. Прислушивался как шумели фильтры. Мой взгляд был устремлён на небо над Дъер-Киехом. Внезапно оно вспыхнуло. Резко. Росчерком красной краски над горизонтом. Распуская во все концы полосы оранжевого и красного цвета и их оттенков. Особо длинная, бордовая полоса, обвила все остальные. Я повернул голову. Опалиска как заворожённая следила за этим явлением, хотя я думал, что ей больше не интересно наблюдать за «кровавым» сиянием.

Я вновь посмотрел на небо. Захотелось что-то процитировать. Почему-то это казалось нужным.

— Если бы страсть и ярость спорили, какой цвет им избрать, причиной спора был бы этот. Цвет, что алеет как кровь из внезапно пронзëнного сердца, будь то стрела любови или копьё врага, — промедлив, произнёс я.

— Красиво… Откуда это? — поинтересовалась Лиска, вздыхая.

— «Розы с подвенечного платья Шарлотты». Печальная книжка. В конце её убьют.

— Ну вот, зачем ты рассказал? Теперь читать не захочется.

Мы поднялись, больше не оборачиваясь. Хотелось быстрее добраться до станции, чтобы уснуть и проспать на несколько часов дольше обычного.

— Не знала, что ты романтику читаешь, — сказала Опалиска, подтягвая лямки рюкзака.

— Ну, это классика. Её в школе ещё проходят. Там и романтики, и интриг, и дуэлей на триста страниц с лишним.

— Теперь понятно, почему я её не читала, — рассмеялась девушка и добавила спустя пару минут. — А красиво, чертовски.

— Красиво, — согласился я.

— Красиво, — поддакнул чей-то голос.

Я среагировал с удивительной быстротой, хотя этого и не требовалось. Из-за деревьев, вышагивая по тропе с чрезмерно пафосными лицами, показались два призрака. По телу сами собой побежали мурашки — подобное всегда возникало в присутствии призрачных эльфов.

— Вас ещё не хватало, — буркнула Лиска. — Пойдём, Тир. Есть шанс, что оторвёмся.

И она, и я чётко знали, что это не так. Призраки подпитывались энергией существ и активнее всего разумных. И вцеплялись в своих жертв похлеще клещей.

— Добрый день, — с гаденькой улыбочкой протянул один из почивших. — Рады вас видеть. Давно к нам не захаживали, а зря.

***

Мы не отвечали, но призракам было всё равно. Их было двое, и они прекрасно поддерживали диалог друг с другом. Может быть, и к лучшему, что надоедливые эльфы появились на обратном пути. Их потустороннее присутствие подстёгивало нас ещё сильнее. Несмотря на усталость, мы спешили домой с приличной скоростью и вскоре достигли линию первой границы. До столбов оставалось около пятидесяти шагов.

Как раз, когда наши навязчивые спутники успели обсудить наш внешний вид и крайне ужасное воспитание, раздался вой. Лиска застыла, оглядываясь по сторонам. Я напряжённо вслушивался, пытаясь услышать что-то кроме болтовни призраков. В какой-то момент от ближайшего столба отделилась тень — с той стороны, что была скрыта от нас спрыгнуло существо, напоминающее кошку с головой гиены. Оно прижалось всем телом к земле и заводило хвостом.

— Не двигайся, — едва слышно прошептала Опалиска.

Маленькая хищница выжидала. Маленькие рыжие глазки бегали туда-сюда. Она напряглась всем телом, но вдруг вздрогнула. Вдалеке послышался вой. Существо прижало уши и вскинуло голову. Грудная клетка часто вздымалась. Из горла зверя рвался рык, но что-то мешало. Хищник зашёлся в кашле. Я искоса посмотрел на Опалиску. Та едва заметно мотнула головой.

— Какая же препротивнейшая тварь, — хмыкнул один из эльфов.

— Да, знаете, подобные обосновались на месте, где раньше был театр. Больно видеть, как размножаются эти звери там, где когда-то читалась песнь о Луне и Солнце, — проворчал другой.

— Да что вы говорите? Кощунство!

Существо вздрогнуло всем телом снова, и я отвёл взгляд. Вряд ли я мечтал, чтобы мой день заканчивался компанией эльфов и кошкогиеной, отхаркивающей собственную шерсть. Я тяжело сглотнул и наморщил нос.

А вот хищница довольно проурчала, и, переминаясь с лапы на лапу, завыла сородичам какой-то ответ. Принюхавшись пару раз, она стремительно поскакала прочь. Я слышал как Лиска шумно выдохнула.

— Трихобезоар, — нервно рассмеялась она. — Бедная малютка.

— То есть это не взрослая особь? — с сомнением протянул я.

— Да, ей от силы полгода. Это она на нас свои охотничьи приёмы тренировала, а потом интерес потеряла… Если бы мы только шаг сделали, быть нам закушенными и обескровленными. Она тут же всю стаю бы позвала, — объяснила Опалиска.

— Беспардонно. Отвратительно, — наморщив нос, прокомментировал призрак. И я был с ним согласен.

Преодолев ещё около ста шагов, мы остановились снова. С жадностью я вдохнул полной грудью, стоило снять маску.

***

Станция манила нас. И в то же время мозгу казалось, что растояние между нами и домом не уменьшается. Чем больше мы удалялись от Дъер-Киех, тем злее становились разговоры эльфов. По коже то и дело пробегал холодок, как только кто-то из них оказывался слишком близко.

Опалиска была непревзойденным рекордсменом по числу вылазок в аномальную зону. И если для неё поведение призраков было мало мальски привычным, меня то и дело подмывало ответить на все те оскорбления, что сыпались в нашу сторону. Если бы пассивная агрессия была запахом, вокруг стоял бы аромат… Впрочем, можно легко догадаться, каким он был бы. Не менее грязным, чем все слова, что нам пришлось услышать.

Лиска приблизилась ко мне и тихо заговорила, не глядя на меня.

— Когда дойдём до вон той кочки, бегом к станции, — едва шевеля губами, прошептала она.

Я осторожно кивнул, искоса бросив взгляд на призраков. А те от злости уже подняли пыль вокруг себя. Такое происходило не часто. Только если призраки достаточно напитались энергией. Свою силу почившие эльфы расходовали почти сразу. В силу своего скверного характера всегда на вред другим.

— До чего же безцеремонны эти создания, — указав на нас, произнёс один.

— Хватило наглости поселиться у нас под боком, — фыркнул другой.

Я больше не следил за ходом их разговора. Всё моё внимание занимала кочка с пучком трав.

Шаг. Ещё один. И…

Мы сорвались с места почти одновременно. Признаки не сразу осознали, что их энергетические жертвы больше не тащатся рядом. Сквозь шелест одежды и шум сердца в ушах я расслышал, как в нашу сторону посыпался новый поток сквернословий. Лиска смеялась.

Мы ворвались на станцию, чуть не снеся дверь. Девушка захлопнула дверь и потянулась к засовам, а я бросился к ящику стола. В дверь ударил поток ветра. Мои пальцы быстро вывели руны зачарованным мелом. Спустя пару минут всё стихло.

Мы были дома.