Он существует так вот уже несколько лет: ни жив, ни мёртв – что-то между этим, что-то вечное и далёкое от человеческого понимания. Это похоже на состояние невесомости в космическом пространстве или нахождение глубоко под толщей воды, и не кажется чем-то странным. Словно так правильно. Словно так и должно быть.

Окружённый тьмой, он мирно спит в тишине, но не ждёт пробуждения. Он знает, что не нуждается в этом, и его, по всей видимости, всё устраивает. Изредка до него лишь доносятся отдалённые голоса, а перед глазами мелькают картины происходящего, но он практически никак на них не реагирует, лишь изредка что-то шепча и тем самым пытаясь дать совет или помочь встать на верный путь. В такие моменты его зовут «голосом разума» или «совестью», что невольно заставляет улыбнуться сквозь сон.

Так и живут души, выбравшие путь перерождения: пока они сами парят в безмятежности, тела, в которые их поместили, живут, учатся, общаются, набираясь опыта и после смерти передавая его им. Так живёт и он.

Но в один день привычная идиллия вдруг исчезает: неизвестный мощный поток ударяет прямо по лицу, внезапно пробуждая, грубо подхватывает и уносит куда-то вперёд. С этого момента происходящее перестаёт восприниматься как что-то нормальное. Он чувствует себя утопающим, чьи лёгкие с невероятной скоростью заполняет вода, а у него самого нет ни сил спасти себя, ни возможности получить от кого-то помощь. Он отчаянно тянется обратно к тьме, которая заботливо приютила его и позволила остаться под своим крылом, которая за годы стала таким родным и безопасным местом...

Однако судьба располагается иначе, схватив за шкирку, как котёнка, и грубо вытащив на свет. Глаза сильно слепит, перед ними всё плывёт – он видит перед собой лишь некие нечёткие очертания и размытые силуэты, среди которых удаётся различить лишь один единственный. Этот юноша с длинными чёрными волосами и утончёнными чертами лица кажется ему смутно знакомым, но вспомнить, где и когда они виделись, почему-то не получается. Притаившись, он остаётся рядом с ним и тихо наблюдает за ним, а его, похоже, и не торопятся замечать. Тем лучше – он не в состоянии отвечать на вопросы.

В голове творится полная неразбериха, мысли разбросаны по закоулкам разума, а собрать их вместе не предоставляется возможным. Всё, что ему остаётся – это тихо и осторожно плестись за таинственным молодым человеком, пытаясь что-то понять или вспомнить.

Иногда перед глазами возникает лист бумаги, альбомный или тетрадный. Его молча просят что-то нарисовать? Написать? Но что? Он ведь даже не понимает, кто он и что вокруг него происходит, но всё равно берётся за карандаш. Первым делом в голову приходит образ птицы, медленно погибающей в золотой клетке, и он решается написать именно о ней. Это даётся тяжело – пальцы не слушаются, будто не принадлежат ему самому, однако из-под руки выходит стихотворение.

Так проходят дни за днём: он продолжает находиться подле юноши и молча поглядывать за тем, как проходят его будни, периодически занимаясь писательством или рисованием. Образы всплывают случайно, и именно их он изображает в виде рисунков или строчек стихов. Иногда те не появляются – зависит от настроения. В такие моменты он уходит в рефлексию и старается осмыслить происходящее с ним.

Туман развеивается с приходом осознания того, что его творчество – это отголоски его прошлого. Тогда он капает глубже, анализирует, подбирает ассоциации, постепенно начиная вспоминать. Одно из первых воспоминаний – это создание картины с двумя птицами на мольберте. Кажется, её значение несёт в себе что-то важное? Впрочем, это быстро отметается на второй план, и внимание переключается другого человека, также присутствующего в воспоминании.

Взгляд буквально прикован к этому мужчине с длинными волосами в костюме винного цвета. Манеры речи и поведения незнакомца специфичны, но скрашиваются за счёт чарующего обаяния. По необъяснимым причинам его так и тянет к нему. С ним хочется говорить буквально обо всём на свете, хочется быть рядом и никогда, никогда не отпускать...

— Валтор?!

Валтор? Это его имя? Но... Чей это голос? Кто так бесцеремонно вторгся в его воспоминания?

— Не трогайте меня! Убирайтесь!

Тело двигается само собой и пытается отстраниться, отмахнуться. Нет, нет, нет! Он совсем этого не хочет! Почему кто-то пытается ему помешать?!

Не до конца спавший морок мешает, ослабляет, но ему из последних сил удаётся вырваться из этих оков, и он буквально падает в объятия сильных рук и позволяет себе вольность обнять некоего Валтора за шею. Прикосновения мужчины кажутся такими знакомыми, такими родными. Где-то глубоко внутри, подобно снежному кому, растёт болезненная тоска, и возникает ощущение, что они не виделись целую вечность...

«...соскучился?»

Хочется сказать «да», но тело действует наперёд, и в результате ответом служит поцелуй – нежный и чувственный, наполненный многогранным смыслом, который понятен лишь им двоим. Но от желанных губ приходится с неохотой отстраниться, когда он начинает ощущать на себе чужой взгляд. Он украдкой смотрит в сторону и замечает на полу того самого юношу, рядом с которым находился всё это время.

Молодой человек пребывает в шоке, это не только видно, но каким-то образом ещё и чувствуется. Посторонний наблюдатель поражённо смотрит на них, как на чумных, явно хочет вмешаться, но почему-то не может, и не понимает, что происходит. Подождите, «происходит»? Но ведь это же воспоминание, следовательно...

«...это уже произошло,» — невольно слетает с языка вслух.

На этом столь сладостное воспоминание обрывается, и ему приходится вернуться в реальность. Но, едва придя в себя, он возвращается к попыткам вспомнить себя, своё прошлое, человека, при виде которого внутри всё трепещет и изнывает от прилива эмоций, которые тот вызывает в нём одним своим существованием. Этот Валтор, эти чувства к нему – единственная спасательная соломинка, за которую он может отчаянно цепляться.

И он не только цепляется, нет-нет. Он держится за неё, свою единственную надежду, мёртвой хваткой, и пытается усиленно вспоминать. Это даётся непросто: ему словно мешает некий барьер, стена, которая не ломается, как не бей в неё кулаками. Это злит до скрежета зубов, побеления костяшек и болезненной пульсации в висках. Почему у него не получается?! Он же так старается, так от чего же в голове всё никак не прояснится?!

Усилием воли приходится себя успокаивать. Злость не идёт на пользу, она, подобно пелене, лишь застилает глаза, мешает увидеть истину, а ему это не нужно. Держать себя в руках помогает образ Валтора.

«Я хочу тебе кое-что показать.»

Вновь звучит знакомый голос – единственное, что его радует за последнее время. Валтор видится спасением, светом в этой непроглядной тьме.