— Так вот, значит, какое преимущество — быть старостой школы.

Влажный воздух в комнате жадно и бесстыдно лижет два распалённых тела. Двое сильно увлечены друг другом, что не могут остановиться, насытиться и почувствовать счёт времени. В этот час студенты уже сладко спят в своих кроватях и видят красочные и яркие сны. Пока они поглощены плотскими радостями. Капли испарин на их горячих телах сияют бриллиантовой окантовкой в свете единственного источника освещения — плавящейся свечи, почти полностью растаявшей в серебристом подсвечнике.

Адам тянется к влажной волнистой пряди и хочет убрать её со лба другого парня. Маслянистым взглядом всматривается в крошечные родинки на чужом лице, которые кажутся самым привлекательным явлением в этом мире. Парень перехватывает его влажную руку, чтобы остановить, затем переворачивает Адама на живот. Харлоу оказывается на корточках к нему спиной. Парень наращивает темп и начинает беспощадно вдалбливаться в Адама, сладостно закатывая малахитовые глаза от наступающего оргазма. Он крепко сжимает Адама за талию, продолжая интенсивно-поступательные движения, и слышит глухие стоны. Под давлением его пальцев и больших ладоней остаются красные отметины, которые возбуждают ещё сильнее, а наступивший оргазм наглухо бьёт по макушке и полюбовно сдирает с него кожу, оставляя после себя оголённое чувствительное тело. Он останавливается, переводя дыхание и наваливаясь на слизеринца, и утыкается носом в его шейный позвонок, пока Адам продолжает двигать тазом, доводя себя до оргазма.

Он не злится, что парень остановился. Потому что не может. Потому что влюблён. Влюблён в детскую непосредственность, которую, как оказалось, они напрочь убивали в нём при каждой близости. Влюблён в каждую родинку, готовую перецеловать не по раз за ночь. Особенно тёмное пятнышко на шее. Влюблён в широкие плечи, в неидеальное тело, в горбинку на носу и в тёмно-зелёные глаза.

— А что, ты бы предпочёл встречаться у меня в комнате? — переворачиваясь, спрашивает Адам и располагается на узкой кровати, глядя снизу на чужие блестящие и раскрасневшиеся щёки.

— Это было бы весьма проблематично: куда бы делся тогда твой сосед? — мягко улыбается парень и встаёт с кровати.

Адам приподнимается на локтях, обречённо и жалостливо глядя на одевающегося парня. Он мог бы привыкнуть, что парень всегда так делает, но каждый раз он надеется, что тот останется дарить тепло своего тела до утра.

— Останься до утра, пожалуйста, Кай.

— Нет, — коротко отвечает Кай, не поворачиваясь к Адаму. — Пока, — бросает он, в последний раз мимолётно оглядев растрёпанного и нагого Адама, и выходит из комнаты для старост.

Кто бы мог подумать, что слизеринец Адам Харлоу способен на такие чувства. Он знает, что Кай и близко не чувствует того, что чувствует Адам, но всё равно каждый раз надеется на встречу и готовит всего себя для него. Впервые это случилось в прошлом году. Во время рождественских каникул. Они случайно столкнулись в Косом переулке, когда он с Ёнджуном и Рюджин гуляли и выбирали друг другу подарки, но выпили достаточное количество сливочного пива перед покупками. Кай был обсыпан снегом, на его ресницах сверкали белоснежные снежинки, а румяные щёки от продолжительной прогулки долго не выходили из головы Адама. Через пару дней снова встретились в Косом переулке, и Адам осмелился пригласить Кая на свидание, пока его друзья гуляли по книжной лавке и что-то бурно обсуждали. На его удивление, Кай согласился. Кай был стеснительным первое время, но потом раскрылся и стал удивлять слизеринца. Порой он думает, что извратил милого парня, заразив своей ненасытной душой. Но никто никого не принуждал, Кай сам согласился. И всё же он изредка чувствует вину, наверно, поэтому он не напирает на когтевранца и продолжает хранить его секрет, как самое ценное сокровище.

***

— Как спалось, мой Тён?

Когтевранец ещё не успевает открыть глаза, как слышит бодрый голос своего соседа по комнате. Слегка влажные после душа волосы лежат колечками на голове Хюнин Кая и придают ему образ плюшевости и мягкости ещё больше, чем обычно. Под мышкой Хюнина уже лежит его мягкая игрушка с пингвином, рубашка застёгнута полностью на все пуговицы и аккуратно заправлена в брюки. Ему остаётся только высушить голову и накинуть мантию, пока Тэхён пытается вспомнить, кто он, как его зовут и что он здесь делает. Образно, конечно же.

— Отлично. Спал так сладко, что мне позавидовал бы сам горный тролль.

Кай хихикает с такого сравнения и, взяв палочку, сушит волосы. Тэхён потирает мятое лицо ладонями, пытаясь отогнать сонливость. Он чуть не спотыкается о горшок с каким-то растением, которым расставлена комната, и ругается про себя на Хюнина за то, что ему достался сосед, страстно увлекающийся травологией. В ванной комнате он успевает увернуться от вонючих брызг странного на вид кактуса. Он ещё раз ругается, но уже не про себя, а так, чтобы сосед смог его услышать.

— Кай! Почему это чудовище лежит здесь? — в ответ он слышит только тишину. — Прекрасно.

Кай уже вышел из комнаты, оставив Кана наедине со своими жуткими растениями. Тэхён любит своего друга, но результаты чужой любви к экспериментам с растениями — нет. Он любит его настолько, что даже собрал ради него навоз Лунных тельцов… Жуть. Тэхён собирается так быстро, насколько он способен, и, схватив фотоаппарат, выскакивает из комнаты. В гостиной он встречается взглядом с некоторыми участниками своего клуба и подмигивает им. Те подмигивают в ответ и быстро ретируются по своим делам.

Тэхён стал основателем Клуба неудачников. Они не совсем являются неудачниками, но в глазах других студентов они таковыми кажутся. Они настоящие бо̀таны, которые зазубривают книги и статьи от корки до корки и умеют думать только фразами, когда-либо прочитанными в учебнике. В глазах других студентов они также выглядят странными — чего только стоит Тэхён, который вечно витает в облаках и может смотреть на собеседника не моргая, словно ящерица. Или его друг Кай, который таскается с плюшевыми игрушками и ведёт себя как ребёнок. Многие думают, что у него проблемы с головой, поэтому сторонятся или могут поддеть какими-либо обидными словами. Благо, членам клуба можно дать деньги, и за эти деньги они выполняют домашнее задание для совсем уж ленивых студентов.

Тэхён в последнее время совсем забывчив, поэтому много фотографирует. У него современный фотоаппарат, поэтому он может фотографировать без вспышки. Во время завтрака он щёлкает свою еду и обстановку вокруг. Просмотрев фотографию, он быстро убирает фотоаппарат, когда на него начинают косо поглядывать мракоборцы. Со стороны это выглядит ужасно странно и подозрительно, но таким образом Тэхён сохраняет частичку своих воспоминаний.

Тэхён быстро съедает свою кашу, и они с Каем не спеша отправляются на первое занятие. Их путь перегораживают трое когтевранцев семикурсников. Тэхёна словно пронзает током, стоит встретиться с серыми глазами высокого блондина. По спине проходится волна горячего воздуха к самой макушке, будто Тэхёна обливают кипятком.

— Ты сделал? — сразу спрашивает по делу когтевранец, не поздоровавшись. Тэхён заметно ёжится и будто становится на несколько размеров меньше. От него исходит почти ощутимая растерянность, которая волнами доходит до старшего парня и заставляет напрячься. — М?

— Я забыл, — опустив голову, отвечает еле слышно Тэхён.

У него совсем вылетело из головы. Вчера он собирался, но так быстро уснул, что проспал до самого утра.

— Что? — кажется, Билли, так зовут конгтевранца, услышала вся школа. — И что мне прикажешь теперь делать? Профессор и так хочет, чтобы я оставался после уроков на дополнительные занятия из-за неуспеваемости, а я этого не хочу, Кан, понял? — он хватает парализованного Тэхёна за грудки, сверкая молниями. — За свою забывчивость нужно расплачиваться, как я заплатил тебе, Кан.

Тэхён мимолётно видит загорающиеся искры в глазах Билли, когда его взгляд натыкается на фотоаппарат на шее Тэхёна. Тэхён пытается вырваться и убежать, но стоит ему сделать шаг назад, как Билли хватает за шнуровку его фотоаппарата и с силой тянет к себе. Шнуровка с треском рвётся. Фотоаппарат остаётся в руках Билли.

— Верни, — сипит Тэхён, пытаясь забрать свой фотоаппарат и стараясь не расплакаться.

Если он сломает фотоаппарат, то что же Тэхён скажет маме? Мама столько копила, чтобы купить этот долбанный фотоаппарат. Рука оказывается высоко над его головой, из-за чего Тэхён внутренне сгорает от стыда, возмущения и несправедливости. Трудно прыгнуть выше головы, особенно если ты не так высок, как твой противник. Но Тэхён готов прыгнуть, чтобы вернуть свою вещь, однако Кай останавливает его и качает головой, будто говоря, чтобы он так сильно не унижался перед ними. Тэхён видит в глазах Кая сочувствие и смирение, но Тэхён не хочет смиряться. Ему очень дорог этот фотоаппарат и снимки, которые на нём хранятся.

— Хорошо, что ты хочешь? — сдаётся Тэхён, залившись краской со стыда, потому что не в состоянии постоять за себя как следует.

— Будешь выполнять все мои домашние задания до конца этого учебного года, — не долго подумав, произносит Билли с издевательской улыбкой. — И тогда я, может быть, верну твой фотик.

Тэхён не согласен. Категорически не согласен на такое условие. Им так бессовестно манипулируют, что становится тошно на душе, а от равнодушия проходящих мимо студентов — гадко. Свою гордость приходится сжать в кулаке и согласиться. Он кивает, не глядя на Билли и низко опуская плечи.

— Вот и договорились! — радуется юноша, но его радость больше похожа на издевательство. — Я верну его тебе в конце недели. Удачи, Тэхён. И, надеюсь, в следующий раз ты не забудешь, иначе я оставлю твой фотоаппарат себе.

Тэхён кивает, затем слышит, как парни удаляются и гогочут. Его сердце глухо бьётся в груди. Такого унижения он ещё никогда не испытывал. Он до боли сжимает кулаки, чувствуя, как его ногти впиваются в ладони. Длинная чёлка и очки скрывают раскрасневшиеся глаза, из которых вот-вот польются слёзы.

— Пойдём, Тён, — широкая и тёплая ладонь касается его выпирающей лопатки. — На этот раз всё обошлось.

Тэхён шмыгает носом и кивает. Он бы не сказал, что всё обошлось, но Кай был, как всегда, проницательным и с холодной и ясной головой. Тэхёну бы поучиться у него. Он касается солнечного сплетения, где всегда обычно висит его фотоаппарат, и, глотая ком в горле, плетётся за Каем в кабинет.

Утренний инцидент остался далеко в прошлом, оставив после себя горечь собственной гордости на кончике языка, которая наглым образом бранила Тэхёна за мягкотелость. Тэхён старался не думать об этом, но в течение дня проходящие мимо студенты с вышивкой ворона заставляли его нервничать и, словно параноик, всматриваться в каждое лицо, чтобы этим лицом не оказался Билли. Тэхён лишь догадывался, что не нравился парню старше курсом, но не знал, что он ему такого сделал, чтобы он его так ненавидел. В прошлом году он отбирал закуски Тэхёна, когда тот хотел перекусить во время перемен и зарядиться быстрой энергией. В глубине души он надеялся, что дело не в нём самом, потому что некоторым студентам тоже доставалось, но Тэхёну отчего-то будто бы больше остальных. Билли хорошо общался с Честером, которого исключили из школы из-за нападения на студента. Тэхён в тот день надеялся, что Билли тоже исключат, но он не был замешан в том деле. Тэхён думал, что ему просто повезло не оказаться в тот день с теми ребятами. Если бы Билли исключили, Тэхёну бы не пришлось соглашаться на утренний рабский договор. Хорошо, что тот ещё не догадался наложить Непреложный обет. Тогда бы Тэхёну точно наступила крышка.

Чья-то рука опускается на плечо Тэхёна. Он от неожиданности отпрыгивает и резко разворачивается к человеку, который его коснулся. Из-за такой резкости его хлипкие очки летят прямо на каменный пол. Тэхён опускается на корточки, чтобы поднять их. Он охает, увидев, что на линзах пошли трещины тонкой паутинкой. Для волшебника это не проблема, но из-за испуга утренний инцидент снова вихрем закручивается перед глазами, вызывая дрожь в коленях и крепко сжимая его за яйца. Напряжение не даёт ему покоя, хоть перед ним стоит не Билли, а гриффиндорец, поэтому он не выдерживает, и слёзы сами собой начинают течь из глаз.

Гриффиндорец, не ожидавший, что так сильно напугает когтевранца, открывает рот, чтобы извиниться. Но он понятия не имеет, что нужно говорить в таких случаях, поэтому быстро закрывает рот и остаётся стоять на месте, как дурак, не зная, что говорить и что делать. Ему становится жуть как неловко смотреть на подрагивающую тёмную макушку, слышать тихие всхлипывания и оглядываться на косившихся и любопытных студентов, что ему резко хочется стать невидимым. Эх, почему он не забрал тогда мантию-невидимку Эммы…

— Кхм, Тэхён, — наконец произносит он, пытаясь подобрать нужные слова, — вставай, не позорься, — как можно участнее говорит он, но понимает, что лучше бы вообще не открывал рот.

Хочется провалиться к Мерлину в тартарары.

Тэхён чуть не заливается истеричным смехом. У Бомгю что, совершенно нет эмпатии? Тэхён особенно убедился в этом после вчерашнего занятия по рунам. Тэхён шмыгает носом, вытирает влажные глаза рукавом мантии и, с трудом собрав себя в руки, надевает разбитые очки.

— Окулус репаро, — произносит Бомгю, чтобы хоть как-то сгладить недопонимание между ним и когтевранцем.

Тэхён поднимается на ноги, увидев перед глазами яркую и ослепительную вспышку. Трещины на линзах затягиваются за считанные секунды.

— С-с-спасибо, — заикаясь, произносит Тэхён и немного успокаивается.

Между ними повисает неловкая пауза. Даже воздух будто становится тяжелее вокруг них. Бомгю не был готов к рыдающему Тэхёну, а Тэхён не был готов так безжалостно разрыдаться посреди коридора. Бомгю потирает шею, не зная, куда деть своё замешательство, особенно когда он не может развидеть глаз когтевранца из-за линз, на которых отражается дневной свет от окон. Он уже хочет отменить свою затею и вернуться в комнату, но желание узнать кое-что сильнее.

— Пойдём куда-нибудь, — наконец предлагает гриффиндорец.

Тэхён согласно кивает, и они быстро находят пустой кабинет на первом этаже. Здесь довольно пыльно и темно. Видимо, это место не сильно пользуется популярностью. Тэхён берёт на себя ответственность за свет, а Бомгю за уборку. Люстра над потолком и факелы на стенах зажигаются ярко-оранжевым огнём, придавая этому месту жизнь. А пыль и паутина, которые Бомгю прибирает с помощью магии, больше не мозолят глаза. Тэхён садится за парту, достаёт пергамент, чтобы сразу записывать идеи для будущей работы, а Бомгю не спешит сесть и наблюдает за когтевранцем, о чём-то размышляя.

— Так ты, значит, много фотографируешь в последнее время?

— Угу, — кивает Тэхён с тяжёлым сердцем, а в глазах снова накапливается влага. — А что?

— Да просто.

— Так, давай накидаем идеи, — Тэхён хочет на время забыть об утреннем инциденте и о своём фотоаппарате.

Он обмакивает перо в чернила и принимается слушать идеи Бомгю.

— Какие идеи? — переспрашивает Бомгю, не поняв, о чём это когтевранец, и спотыкается о растерянный взгляд Тэхёна, в глазах которого читается недоумение. — Ой, точно же, руны… Как насчёт, скажем, главного героя, который за всеми следит, а затем раскрывает секреты этих людей всему свету через записки или смс? — Бомгю терпеливо ждёт, что скажет Тэхён, но тот, никак не отреагировав, просто начинает фиксировать в своём пергаменте предложение Бомгю. — Ты знаешь, что такое смс? — Тэхён отрицательно мотает головой, но всё равно записывает каждое слово Бомгю. — Тэхён, а как давно ты гуляешь по Запретному лесу?

— Не знаю, давно, — отвечает Тэхён, продолжая записывать. Затем он поднимает голову и хлопает покрасневшими глазами. — У меня тоже есть идея. Как насчёт молодого человека, который каждое полнолуние превращается в оборотня и убивает людей в школе? То есть в маленьком городке, откуда он родом, м?

А он чертовски хорош.

— Ну что ж, записывай и этот вариант, — Бомгю коротко ухмыляется.

Тэхён ухмыляется в ответ, но не собирается ничего записывать. Он смотрит на Бомгю нечитаемым взглядом. Он не глупый, не зря попал в вороний факультет и догадался, к чему клонит гриффиндорец. Но не совсем понимает, почему же Бомгю мог решить, что Тэхён является тем самым анонимом? Сердцебиение Тэхёна спокойное и размеренное. Бомгю напрягает слух, чтобы вслушаться в этот ровный ритм, и затем вглядывается в чужие глаза, полные ожидания. Тэхён лишь некоторое время назад стоял на корточках разбитой вазой, разлетевшейся на кусочки по каменному полу, а теперь он снова поглощён своими мыслями, а его глаза, если честно, пугают Бомгю. Никогда не поймёшь, что скрыто за этим тонким стеклом.

Бомгю подходит ближе к парте и садится рядом, будто показывая, что он не представляет никакой угрозы. Пусть Бомгю прямолинейный, отстранённый и тоже пугающий своей холодностью и внешним видом, но он не причинил бы боль кому-либо. Он терпит каждое своё превращение, выпивая отвратительные отвары и чувствуя, как каждая кость ломается, трансформируется, и вот он уже мог бы не принадлежать себе, но он всё осознаёт, чувствует и прячется, будто пугливый заяц, а не большой и серый волк. Он никогда не будет готов к такой ответственности, как отпустить всё и дать своей природной сущности взять над ним верх, контролировать его самого и причинять боль другим.

Тэхён напрягается, когда Бомгю садится рядом, но виду не подаёт — они всё-таки ходили на одни и те же занятия, и Бомгю не был агрессивно настроен против него. Он всегда был больше апатичным, безучастным и тихим.

— Всё же, Тэхён, это ты тот аноним, ведь так?

— С чего ты это взял? — Тэхён не выглядит удивлённым, напротив, его глаза начинают блестеть любопытством.

— Я… я… Это прозвучит странно, но мне кажется, что за мной кто-то следит. Я думал, что Эмма следила за мной всё это время, но она это делала лишь раз, а все остальные разы — это был ты, — Тэхён смотрит, как Бомгю роется в своей сумке и достаёт тёмное переливающееся перо. — Я не мог видеть тебя, но чувствовал, что за мной кто-то смотрит. И кто, как не человек, умеющий превращаться в небольшое летающее животное, способен следить за мной и за всеми, будучи незамеченным? Я долго не мог понять, как это маленькое пёрышко оказалось в холле. Сначала я решил, что оно могло бы принадлежать почтовой сове, но, порывшись в учебнике вчера, после занятий, я нашёл экземпляры и убедился, что это перо не совиное, а воронье. Я пришёл к выводу, что ты, Тэхён — анимаг, и превращаешься в ворона. И маленькое пёрышко, которое я нашёл вчера на твоей голове, тому подтверждение.

Наступает оглушающая тишина, в которой слышится, как сердце Тэхёна усиливается. Брови Бомгю приподнимаются. Он испытующе смотрит на когтевранца, по лицу которого было невозможно что-либо прочитать, но его быстро бьющееся сердце говорит о многом. Хотя бы о том, что мыслительные процессы Бомгю оказались в какой-то степени правильными? Тишину оглушают хлопки ладони о ладонь. Бомгю вздрагивает от резкого звука. Лицо Тэхёна преображается, а его большие глаза блестят двумя янтарями. Он стал аплодировать Бомгю, будто восхищаясь его дедуктивным способностям, но эти «аплодисменты» больше похожи на издёвку или саркастичный жест. Бомгю хмурится. Ему не нравится, что Тэхён устроил из этого целое представление.

— Я восхищён, — произносит он. — Когда ты использовал чары обнаружения скрытых предметом, я думал, что попадусь, но, к счастью для меня, всё обошлось. Но знай, что я следил за тобой не специально.

— Так значит, я прав и ты действительно анимаг? — Тэхён кивает. Глаза Бомгю округляются, а его вечно апатичная маска на лице трескается, наконец, показывая самые настоящие эмоции. — Но из-за тебя пострадали люди!

— О нет, нет, остановись, Бомгю. Я не тот человек, который распускает эти отвратительные сплетни. Давай я тебе лучше кое-что покажу.

Следом за удивлением на лице Бомгю проскальзывает недоверие. Что он собирается показать, что может оказаться важным? И не опасно ли это? Внутреннее чутьё говорит, что опасности никакой этот парень не представляет, а Бомгю, как помнится, доверяет своему чутью и интуиции. Они его не подвели в этот раз в своих догадках. Поэтому он просто кивает, но неуверенно, пока не может полностью довериться Тэхёну.

***

Ёнджуну лучше. Но он не чувствует себя в полной безопасности. Страх преследует его после случившегося. Присутствие друзей и личного мракоборца под крылом не делает его спокойнее, ему лишь больше приходится стараться делать вид, что всё в порядке, когда они находятся рядом с ним. Хотя «его личный мракоборец» после поцелуя в туалете не спешит проявлять хоть какие-то чувства, ссылаясь на работу.

Сокджин и Ёнджун знакомы уже давно. Ёнджун часто его видел в Министерстве, когда приходил к отцу или к маме, потому что его не с кем было оставить. Мама — крайне недоверчивый человек, поэтому она не позволяла незнакомым людям сидеть со своим ребёнком и водила с собой на работу. Там маленький Ёнджун и проводил почти всё своё время. В кабинете мамы делать было особо нечего, поэтому он зачитывался различной литературой, которая в дальнейшем ему очень сильно пригодилась; старался учить руны, но самостоятельно это делать было крайне сложно; заучивал заклинания и мог даже попрактиковаться. Он был несовершеннолетним и ещё не ходил в школу, поэтому его магия вне школы считалась лишь всплеском магии ещё неопытного юного волшебника и не контролировалась Министерством. Таким образом, он смог отточить свои навыки в чарах, что способствовало стать одним из лучших студентов своего поколения.

До заветного письма в школу оставался ещё год. Ёнджун тогда сильно проголодался и отпросился у мамы, чтобы пойти поесть. Мама была завалена какой-то работой и не особо возражала, тем более Ёнджун здесь уже практически всё знал. Ему очень сильно захотелось съесть вафли со взбитыми сливками, но он не мог дотянуться до них, и тогда пришёл на помощь он. Молодой, только выпустившийся из школы, высокий и статный мальчишка. У Ёнджуна спёрло дыхание, когда парниша протянул ему тарелку с вафлями, мило улыбаясь пухлыми вишнёвыми губами.

— Держи, лисёнок, — тогда сказал он с сильным акцентом и, заплатив за Ёнджуна тоже, сел за стол с такими же выпускниками, как он.

«Лисёнок?», — недоумённо спросил растерявшийся Ёнджун, но слова так и не вырвались, оставшись не озвученными. Он так и остался стоять посреди столовой Министерства и увлечённо разглядывал молодого парня, который громко смеялся со своими друзьями, подшучивал над кем-то, вводя его в неловкое положение, но явно не со зла. Ёнджун тогда полюбил свои ярко-рыжие волосы, так сильно отличавшие его от других детей. После этого маленький Чхве каждый день ходил за вафлями в эту столовую, чтобы хоть краем глаза снова увидеть красивого юношу, от которого у него всё замирало внутри, а глаза были устремлены только на него. Так продолжался год, пока Ёнджун не отправился в школу.

В прошлом году они снова встретились в Министерстве. Ёнджун повзрослел, но всё ещё был ребёнком. Он был в таком же возрасте, что и тот молодой человек, когда они впервые встретились. А тот, к слову, возмужал и стал выглядеть как греческое божество, и никак иначе. Мягкий взгляд стал острее, яркий хохот сменился грудным смехом, его энергия стала излучать томное обаяние, вместо ребяческой харизмы.

— Я узнал тебя, — первым заговорил парень с юношей. — Ты тот мальчик, который обожает вафли, не так ли? — Ёнджун сглотнул обильно скопившуюся слюну и сильно занервничал. Он кивнул, стараясь сохранять лицо. — А я ведь тогда не спросил, как тебя зовут, лисёнок. Я Сокджин.

— Ёнджун.

Ёнджун с теплотой вспоминает их первую встречу. А за своё наблюдение за трапезничающим парнем сейчас становится стыдно. Но тогда это казалось чем-то поистине волшебным, сокровенным, тем, о чём знал только Ёнджун и больше ни одна живая душа.

Адам снова куда-то ушёл, Рюджин тоже, а Ёнджун опять остался один и ему до жути скучно. Мракоборец, патрулировавший подземелья, сказал, что Сокджин уехал в Министерство по делам, чем сильно расстроил Ёнджуна. Он может выйти в холл или во двор, чтобы побесить студентов лишь своим существованием, но слишком большая честь. А ещё его раздражает, что у его друзей появились секреты. Не то что у Ёнджуна их не было от них, но это же Рюджин и Адам, которые постоянно были с ним и делились новостями. Если у Адама было много дел, потому что он староста, то где ошивается Рюджин? И почему она до сих пор не сказала, что посещает хоровой кружок? Пусть Ёнджун и выглядит равнодушным, но ему не всё равно. Особенно на своих друзей.

В библиотеку он не хочет идти, потому что ему становится плохо в этом месте. В последний раз, когда он пошёл за учебниками, у него яростно забилось сердце, а горло будто сдавили невидимые руки, и ему стало трудно дышать. После этого он не решался ступать в обитель знания. А больше у него увлечений и нет, кроме квиддича. Ёнджун решает, что, несмотря на опасность, он выйдет на улицу и немного полетает над полем и покидает мяч в ворота. Переодевшись в более удобную одежду, слизеринец берёт свой «Нимбус» и почти что незамеченным выходит из школы.

Издалека он видит летающую фигуру над полем и догадывется, что гриффиндорская команда решила потренироваться, но остальных членов команды не видно. Гриффиндорец тренируется один. Ёнджун долго стоит посреди двора и размышляет: стоит ему идти туда или нет? Ведь над полем парит Чхве Субин. Ёнджун не видит его лица, но может предположить, что на его лице вечно хмурое выражение: брови сведены к переносице и тёмный тяжёлый взгляд исподлобья устремлён к своей цели. Что он здесь делает? Вообще, Ёнджуну должно быть всё равно. Он решает пойти на поле.

Гриффиндорец летает тёмной тучкой над пока ещё зелёным полем и кидает квоффл в ворота. Он без труда попадает в кольца, потому что нет препятствий в виде вратаря, бладжеров и других охотников. Но из-за этого создаётся ощущение искусственности и пресности, будто он ест сырое тесто без начинки, не получая никакого удовольствия. Ему не хватает до скрежета зубов острого матча и духа соперничества. С помощью квиддича он выплёскивает всю свою накопившуюся злость с гневом и побеждает, ощущая сладкий привкус взрыва разноцветных красок в голове, после которого приходит расслабление и чувство счастья. Субин просто помешан на этом. Ему необходимо ощущать адреналин в крови, дышать холодным воздухом и выпускать горячий пар из ноздрей, чтобы противники его до паники боялись и пытались бороться. Но Субин всегда знает, что он их сильнее и сможет победить, поэтому не сомневался в себе. Это его стихия. Такая же стихия — как воздух для птицы или вода для рыбы.

Ёнджун садится на скамейку и становится наблюдателем за парящим в воздухе Субином, который, кажется, так сильно погружён в свои мысли, что даже не заметил, что кто-то пришёл.

— Эй, Субин! — кричит Ёнджун. Гриффиндорец останавливается, видимо не поверив своим ушам, и оглядывается по сторонам, не сразу поняв, откуда услышал голос слизеринца. Он замечает на скамейке крохотного зрителя с высоко расстояния, который неизвестно как давно наблюдает за ним. — Хочешь поиграть?

— С неудачниками не играю, — громом слышится голос Субина, который на самом деле усмехнулся такому предложению и сейчас был бы не против утереть нос высокомерному слизеринцу.

— Да что ты заладил? «Неудачник и неудачник». Да, я неудачник, но разве ты нет? Играешь тут сам с собой и даже команду не позвал. Разве так интересно?

— Ещё одно слово, и я выбью все твои зубы этим квоффлом, — произносит Субин, держа в одной руке мяч, а другой держась за рукоять метлы, медленно опускаясь на землю.

— Тебе придётся сначала меня догнать, — подмигивает слизеринец и, запрыгнув на свою скоростную метлу, парит над трибунами и направляется к противоположной стороне огромного поля.

Субин едко усмехается наглости слизеринца и летит за ним. Его метла уступает метле слизеринца, но это не главное в квиддиче. Важным элементом в игре всё равно является человек, сидящий на этой самой метле. Человек умеет думать, чувствовать и разрабатывать стратегии, а метла лишь ему подчиняется. Под опытным и талантливым игроком она становится податливой и послушной.

Субин почти равняется с Ёнджуном. Гриффиндорец хорошо сложен, и ему не составит труда с большого расстояния кинуть мяч в пустое кольцо, чтобы забить гол. Но слизеринец оказывается проворнее, чтобы отбить мяч в сторону метлой. Тень возмущения проскальзывает по лицу Субина, когда Ёнджун сразу же проносится к мячу, хватается его и молниеносно пролетает мимо него в сторону других пустых ворот. Это негласное разделение поля приводит Субина в восторг, переполняющее его нутро щекочущим ощущением адреналина. Пылкое сердце гриффиндорца против холодной расчётливости слизеринца. Субин не может угнаться за слизеринцем, который оказывается тоже хорош в Квиддиче. В прошлом году он не узнал об этом, потому что отключился почти в самом начале финальной игры. Это воспоминание выталкивает восторженные эмоции, которые сменяются тёмной и тягучей агрессией, заполняющей лёгкие, из-за чего они начинают гореть, выпуская наружу чуть ли не огонь, скорость прибавляется.

Ёнджун вскрикивает от неожиданности, когда по его вытянутому предплечью Субин ударяет мощным кулаком. Ёнджун хотел швырнуть мяч в пустеющие кольца, но наблюдает за тем, как мяч отшвыривается в сторону и падает вниз. Злость моментально разгорается в нём. Это ведь нечестно! Он мог бы не бить его по руке, а теперь там останется уродливый фиолетовый или жёлтый синяк. Субин уже внизу и хватает мяч. Он переворачивается на спину и летит какое-то время вниз головой, нагло ухмыляясь, пока Ёнджун мнёт руку и метает молнии в его сторону. Хочется стереть эту наглую ухмылку об землю. Это уже ни в какие ворота не лезет. Сердце требует крови, а разум просит уступить и остановиться, ведь выкидоны Субина могут быть весьма непредсказуемыми. Но обиженная гордость подпаливает сознание и требует справедливости.

«Нимбус» под его руками начинает дрожать от скорости. Ему нужно догнать Субина и не дать бросить в его кольца. Поток воздуха оглушает Ёнджуна, сердце готово выскочить, будто это самая настоящая игра, и от этого зависит, получит ли он Кубок. Отец всегда говорит ему, что он лучший, потому что в его венах течёт чистая волшебная кровь, а такие, как Субин, пытаются её загрязнить и выталкивают таких самородков, как Ёнджун, с высокопоставленных мест. Тогда как их место на дне пищевой магической цепочки. Ёнджун никогда не сомневался в словах отца, но последние месяцы всё рушится перед глазами, как карточный домик, поэтому сомнения дырявят его мозг. Субин же не хуже него играет в квиддич. Пусть его методы жестоки, а от одного лишь взгляда уже хочется бросить метлу из-за страха и не выходить на поле, ведь он очень хорош. А другие маглорождённые студенты бывают гораздо умнее и трудолюбивее. Так нужно ли было внимать каждый раз словам отца? Уже в который раз эти болезненные мысли заполняют его голову, пронзающие невыносимой болью.

Метла резко останавливается. Перед его глазами появляется рябь от внезапно появившейся боли, которая будто разламывает череп на несколько частей.

— Эй, неудачник! Я выиграл! — радостный и высокомерный голос кричит на всю округу, чтобы его смогли услышать даже в замке. Он должен был уделать этого заносчивого слизеринца любой ценой.

Субин оборачивается с победоносной усмешкой, от которой обычно кости в муку переламываются, но она тут же стирается, когда он видит, что Ёнджун хватается обеими руками за голову, будто пытается удержать части своего черепа на месте. Пронзительный крик заставляет его мигом бледнеть и сорваться к слизеринцу, падающего с метлы.

— Аресто моментум!

Тело слизеринца останавливается в паре сантиметров от ещё сохранившей летнее тепло земли и мешком падает на щекочущую травой поверхность. Субин прячет палочку и приземляется рядом с парнем, лицо и губы которого стали бледнее мела, которым пишут по классной доске, а рыжие волосы растрепались по лицу. Его толстовка чуть задралась, показывая медовую кожу на животе, по которому невольно мажет взгляд Субина. Его рука приближается к худи, чтобы опустить её ниже, но взгляд цепляется за бледное пятно на животе слизеринца, которое заканчивается где-то выше толстовки. Субин клянётся, что хотел опустить края ниже, но его рука дрогнет.

Его маленький рот округляется, а глаза наполняются недоумением. Белые пятна. Большие и маленькие, будто кто-то нарисовал их на его теле белёсыми красками. На него обрушивается то самое ощущение, будто он уже видел такое. Видел такое же белое пятно рядом с глазом девочки… которую они с Ёнджуном относили в медпункт. Тогда слизеринец повёл себя странным образом, когда увидел эту рыжую… Рыжую девочку со светлым пятном вокруг глаза… Если Ёнджун в тот момент понял, кого они принесли в медпункт, то что он почувствовал? Была ли это ненависть, раздражение, удивление или ревность? А что, если аноним прав, и он знает больше, чем кто-либо? Но способен ли Ёнджун на такое? Субин почему-то сомневается.

Но ощущение, что он видел такие пятна раньше, не только на той рыжей девочке, заставляют его желудок странно скручиваться в узел.

На Субина устремлён туманный шоколадный взор. Он убирает руку с толстовки Ёнджуна, не пытаясь даже придумать оправдание. Слизеринец ещё не до конца понимает, что происходит после того, как очнулся, но хмурый взгляд гриффиндорца и собственная задравшаяся толстовка говорят о многом.

— Ты не должен был этого делать, — стальной тон слышится в голосе слизеринца, от которого у Субина колит под кожей.

Субину нет оправдания, поэтому он молчит, ведь слизеринец всё равно ему не поверит, что это была случайность. Выглядит всё слишком уж подозрительно. Ёнджун приподнимается, чувствуя головокружение, затем берёт метлу и встаёт на ноги.

В глазах слизеринца пульсирует паника, когда он возвращается в комнату. Кружащаяся голова тянет куда-то вниз, ближе к земле, чтобы он мог прилечь, и его укутала холодная земля. Он грузно опускается на кровать, хватаясь за голову, чувствуя тошноту. Что же с ним происходит? Его взгляд утыкается на небольшую визитку и горько ухмыляется.

***

Бомгю поражённо осматривается по сторонам. Перед ним огромная комната, которой как будто не должно существовать в этом замке. Студенты с открытым укором смотрят на него и на улыбающегося Тэхёна, который выглядит ни чуточки не смущённым.

Выручай-комната была уничтожена ещё давным-давно Адским пламенем, который поглощает всё на своём пути и может целенаправленно преследовать свою цель. Бомгю читал как-то об этом в Истории Хогвартса, но не мог предположить, что она сохранилась или каким-то образом восстановилась. В этом, наверно, и есть магия и величие Хогвартса. Школа всегда на стороне своих студентов, наверное, поэтому не может оставить их без такого драгоценного места, где они могут уединиться от злобного завхоза и постоянно поучающих профессоров. Именно здесь находится тот самый клуб, о котором слышал Бомгю, но никогда не видел и не знал, кто состоит в нём.

«Первое правило Бойцовского клуба: никто не должен знать о Бойцовском клубе. Второе правило Бойцовского клуба…», — в голову Бомгю приходит легендарная фраза Тайлера Дердена. Естественно, Бомгю смотрел этот фильм, потому что мама обожает маггловские штуки и телевизором не могла не обзавестись. Фильм, кстати, парню не понравился, а вот песня выстрелила прямо в сердце. Бомгю даже выучил её на гитаре.

И правда, здесь студенты не побитые мордобоем бедолаги, а все под стать названию клуба — неудачники. Бомгю часто становился свидетелем потасовок между такими щуплыми, тихими и неуверенными в себе студентами с, откровенно говоря, альфачами, которые их запугивали и устраивали иерархию с помощью силы, статуса крови и богатства. А у этих парней и девушек этого всего не было, поэтому они нашли поддержку в таких же, как и они сами.

— Добро пожаловать, Бомгю, — произносит Тэхён и обращается к остальным немногочисленным студентам с разных факультетов. — Это Бомгю, прошу любить и жаловать. И он, между прочим, сам догадался, — студенты кивают с умным видом, разглядывая смутившегося гриффиндорца, и продолжают заниматься своими делами. — Просто я обычно приглашаю в мой клуб, а приглашением является визитка, на которую должна попасть капля крови и загадка, которую нужно разгадать, — во рту у Бомгю отчего-то высыхает от такой информации и приходит осознание, что травля в этой школе стоит намного острее, чем он предполагал. Просто каким образом студент должен догадаться, если капля крови не попадёт на эту визитку? — А это Кай.

За письменным столом сидит парень, который сразу же перестал заниматься домашним заданием, когда его друг зашёл с Чхве, и с живым интересом наблюдал за ними. Кай встаёт с места, подходит почти вплотную к Бомгю и берёт его за холодную руку, интенсивно пожимая её обеими руками. Бомгю теряется от этого напористого приветствия, но всё же выдавливает из себя улыбку, прислушиваясь к сердцебиению нового знакомого. Оно медленное и расслабленно. Оно отличается от того, что видел Бомгю. Бомгю же узнал его сразу, как зашёл в комнату. Он вспомнил парня с колдографии, который прыгал на мягкие игрушки. Даже сейчас на его столе стоит плюшевый пингвинчик. И в коридорах, и на занятиях его можно часто увидеть с игрушками. Это могло бы показаться милым для кого-то, например, для Кана, но не для Бомгю. Для него это выглядело весьма неуместно и странно.

— Рад встрече, — взволнованно произносит он. — Впервые пожимаю руку оборотню.

— Так, идём отсюда, — Тэхён приобнимает Бомгю за плечи, отчего он вдвойне теряется, и мягко уводит от гиперактивного и сболтнувшего лишнее Кая. — Поздравляю, теперь ты официально являешься членом Клуба неудачников.

— Да уж… — не совсем весело Бомгю чешет затылок, как-то приуныв и пожалев, что ввязался во всё это.

Немногословный ответ заставляет когтевранца издать смешок. Бомгю хорошо и одному, но теперь он должен быть частью определённого общества? Он ведь никогда не хотел быть частью общества. Общество такого, как он, на дух не переносит и ставит невидимое клеймо урода или нелюдя. Но если посмотреть с точки зрения неприятия, то эти люди похожи на него. Являются ли они фриками? Определённо, да. Взять того же Тэхёна или Кая. Тэхён почти такой же невидимка, как Бомгю, но более живой, эмоциональный и общительный, а Кай — просто Кай. Бомгю даже не знает, как его описать.

— А они… ну… тоже анимаги? — всё же Бомгю задаёт интересующий его вопрос и теребит рукава своей мантии.

Тэхён не отвечает, но кивает с многозначительным прищуром.

— Только не Кай, — с грустной ноткой произносит Кан. — У него не получается трансформация.

Бомгю переводит взгляд на спокойно сидящего Кая, пишущего для кого-то лекцию. Если анимагия для этих детей — единственный способ, чтобы защититься от других студентов, почувствовать силу, самоопределиться и найти свою общину, то Бомгю становится немного жаль Хюнина. Он, наверно, ощущает себя белой вороной среди других белых ворон. Бомгю это знакомо. Наверно, зря он на него наговорил тогда и продолжает думать, что он странный.

— Я, наверно, пойду. Давай как-нибудь в другой раз что-нибудь набросаем для нашего рассказа, — Бомгю хоть и чувствует себя бодро, но тесное взаимодействие с незнакомыми и малознакомыми людьми его сильно утомили.

— Прежде чем ты уйдёшь, тебе придётся дать Непреложный обет, — серьёзным тоном произносит Кан, а его былой дружелюбный тон рассеивается.

Бомгю чувствует, как его ладони начинают потеть и поднимается температура тела. Он должен был догадаться, что вступление в клуб проходит не просто так. А ведь с Непреложным обетом не шутят. Их не дают направо и налево. Это очень серьёзно. При невыполнении клятвы можно погибнуть. Бомгю не из болтливых, но даже он не застрахован от обстоятельств, при которых он может всё выложить. Например, сыворотка правды или легилименция. Бомгю надеется, что до такого никогда не дойдёт, но всё же Тэхён заставляет его покрыться испариной.

— Ты серьёзно?

— Ещё как. Мы незарегистрированные анимаги — нам обеспечен Азкабан, и мы бы не хотели, чтобы кто-то испортил нам жизнь.

За свою догадливость приходится платить. Плата невысока, если держать язык за зубами. А ведь шутки про Тайлера Дердена и правила Бойцовского клуба уже не кажутся шутками и набирают свои более масштабные обороты. Бомгю смотрит на протянутую ладонь Тэхёна, смотрит на его неподвижное, словно статуя, лицо и с щемящим сердцем протягивает свою ладонь тоже. Рука Тэхёна обхватывает тонкое запястье Бомгю змейкой. Рядом с ними встаёт Хюнин Кай.

— Обещаешь ли ты, Чхве Бомгю, хранить наш секрет? — произносит он.

— Обещаю, — голос дрожит, чем вызывает сомнения на лицах окружающих. — Я клянусь.

— Обещаешь ли ты, Чхве Бомгю, не рассказывать ни одной живой душе, что мы анимаги?

— Обещаю, — сердце стучит в ушах так, что, кажется, все слышат его сердцебиение. Мерлин, во что же он влип?

Огненная струйка из палочки Хюнина обвивает руки шестикурсников. Физически ничего не ощущается, как, впрочем, ничего и не меняется во внутреннем состоянии Чхве. Только теперь в его мыслях постоянно крутится, что эти люди — анимаги, и ему нужно держать язык за зубами. Ведь чаще всего так и бывает. Когда нужно сохранить секрет, он обязательно в мыслях будет на первом месте. Постоянно. Огненная струйка будто впитывается в руки парней, будто говоря, что теперь у них есть общие секреты, про которые никто не должен знать, и исчезает, оставив после себя смертельную панику. У Бомгю. Тэхён, наверно, много раз проделывал подобное, поэтому его лицо не изменилось во время ритуала, ни после.

— Теперь можешь идти со спокойно душой, — невозмутимо произносит Тэхён, будто ничего не случилось.

«Скорее спокоен будешь ты», — язвительный голос пищит в голове Бомгю, с которым он как никогда соглашается.

Дверь с лязгом отворяется. Все присутствующие испуганно поворачивают головы в сторону двери — сегодня они не ждали гостей. Кто-то даже приготавливает палочку, чтобы совершить удар. На них смотрит такой же испуганный и обескураженный слизеринец.

— Чхве Ёнджун, мы ждали тебя, — улыбка, больше похожая на оскал, уродует лицо Тэхёна, а Бомгю в сотый раз проклинает себя за то, что, оказывается, он чересчур любопытный.