После этого случая жизнь Сены окрасилась новыми красками. Все заметки были успешно забыты как страшный сон, и вместо этого он наконец мог писать о том, что его действительно волновало. Чаще это были всякие локальные приятные новости вроде открывшегося цветочного магазина или кофейни, иногда затрагивались серьезные темы вроде тяжелой работы врачей или пожарных.

     И все чаще и чаще Сейджуро брал его с собой на крупные мероприятия вроде городских фестивалей. Конечно, в первый раз Кобаякава собрал всю свою храбрость и навязался ему, чтобы посмотреть на работу профессионала. Но после этого Шин сам предлагал ему возможность совместно поработать, чтобы охватить больший объем информации. И этим достижением Сена был невероятно горд. Каждая такая статья была для него особенной и каждый раз подтверждала, что Сейджуро держал свое слово и помогал Кобаякаве с написанием материала, когда у того возникали трудности.

     Постепенно, случайно, слово за слово Сена все больше узнавал о Шине. Один раз разговор завернул к тому знаменательному дню, и Кобаякава узнал, что Сейджуро часто конфликтует с главным редактором из-за их разных взглядов на развитие издания. Если Шин хотел, чтобы их газета больше экспериментировала и помимо стандартных статей выдавала что-то позитивное, даже любую незначительную мелочь, то его оппонент напротив настаивал на полной строгости и подчинению стандартам. К счастью, Шин успел заработать определенный авторитет и чаще выходил из споров победителем, так как редактор старался не терять одного из лучших работников газеты.

     Со временем Сена понял, что у Сейджуро паталогическая тяга к справедливости. Если Хирума любил в своих статьях зачастую что-то приукрасить или недоговорить, то Шин всегда умудрялся описать даже самые неприглядные стороны в интересном свете и не вызвать отторжения у читателя своей статьей. И этим Кобаякава восхищался.

     Чем чаще Сена контактировал с Сейджуро, тем сильнее он думал о том, насколько сильно восхищается и уважает его. За то, что он упорно добивается справедливого отношения, настаивает на том, что считает верным, не отступает перед сложностями, помогает ему, хотя казалось бы - зачем? Ну и конечно парень не мог забыть про то, что именно Шин повлиял на него и дал уверенности рискнуть и изменить свою жизнь.

     Хирума все больше возмущался, что Сена должен ему, но бегает словно послушный пес за Шином, а не за ним. Он божился, что не будь ему так лень тратить свое время, то тоже подсказывал бы Кобаякаве как «перестать быть бесполезным», но все заканчивалось очередным «тащи мне кофе и проваливай за свой стол или стол Шина».

     Со всем этим Сена наконец-то чувствовал себя живым.

     Прошло уже полгода, и за это время из неловких едва знакомых коллег по работе они вдвоем с Шином стали даже… друзьями? Парень не мог с точностью так назвать их, потому что Сейджуро был для него эталоном, к которому он стремился, человеком, которого Кобаякава до невозможности уважал и которым восхищался. Поэтому считать их друзьями для него было все равно, что назвать Бога своим приятелем. И все же, их отношения были достаточно теплыми, чтобы не считаться просто знакомыми.

     Хирума, услышав про это во время случайного совместного обеда, лишь взорвался хохотом, заставив Сену почувствовать себя максимально неловко. Под аккомпанемент смеха, смущенно жуя салат, он подумал, что все же Йоичи зря смеется. За свою жизнь Кобаякава научился различать уровень отношений между людьми. Например, Хирума. Хоть он и обращается с ним, как с прислугой, все равно, если вдруг Сена исчезнет, тот будет чувствовать себя некомфортно из-за того, что успел привыкнуть к своему «рабу». Их, конечно же, нельзя назвать друзьями, но для неплохих знакомых – сойдет.

     От Сейджуро же Кобаякава постоянно чувствовал какую-то… заботу, как от наставника к нерадивому ученику. Но не вымученную, как у уставшего преподавателя по отношению к шалопаю-студенту, а искреннюю и добровольную. Шина нельзя было назвать эмоциональным человеком, но за это время Сена научился хорошо читать его, и поэтому прекрасно замечал, что помогать ему Сейджуро лишь в радость. Это было приятно осознавать.

     Порой, проведя очередной вечер за чтением чужих статей (привычка, которую он перенял у Шина, чтобы улучшать свой собственный стиль) и на следующий день спеша на работу, Сена ловил себя на мысли, что ему не терпится поделиться с Сейджуро своими мыслями по поводу того или иного приема в тексте и уточнить непонятные моменты. Он вообще полюбил приходить на работу, в отличие от того, что было раньше. Потому что теперь Кобаякава занимался тем, что ему нравилось. И еще он не чувствовал себя таким одиноким, как раньше. Он вообще не чувствовал себя одиноким.

- Ты чего улыбаешься, как еще больший кретин, чем обычно? – оторвал его от раздумий деланно обеспокоенный, но привычно насмешливый голос Хирумы.

- Да так, ничего. – Сена смутился и уткнулся в пол, неловко потирая затылок. – Задумался о всяком просто…

- А, ясно, ясно, ничего интересного, не важно. – перебил его Йоичи, наигранно зевая. – Я что сказать хотел, ты наверняка в своем особом мирке и не был в курсе, что сегодня особая дата?

- Особая дата? – недоумевающе переспросил Кобаякава, отчего Хирума закатил глаза.

- Так и думал. Двадцать лет нашему изданию, тупица. Директор даже не поскупился вечеринку устроить. Пойдешь? – заметив нерешительную заминку

Сены, парень усмехнулся. – Не беспокойся, твой «обожаемый и крутой»

Сейджуро там будет. Как лучший, но более худший чем я, работник, конечно же.

- Я не!.. – подскочил Кобаякава и, получив недовольные взгляды от других коллег за чрезмерную громкость, продолжил уже более тихо. – Я приду, да.

- Ну и чудненько, а то было бы напряжно самому себе весь вечер подливать выпивку. – загоготал Йоичи и развернулся, чтобы уйти. – Чао.

     Сена усмехнулся самому себе. Порой ему хотелось вскочить и прокричать этой наглой спине вслед «да когда я, черт побери, выплачу этот долбанный долг за всего лишь подсказку дороги новичку!?», но все же, эта затянувшаяся шутка стала настолько частью его жизни, что без нее у него было бы слишком много лишних пустых минут.

***

     Сейджуро Шин все время, сколько себя помнил, добивался того, чтобы все решали справедливо. Начиная с детских историй про спасение беззащитного котенка от дворовых хулиганов и решение конфликтов в школе, которыми он занимался как староста класса, и заканчивая несправедливыми решениями на работе. Парень не видел в этом ничего особенного. Для него это всегда было так же естественно, как и дышать. Словно в нем на генетическом уровне была заложена эта жизненно необходимая потребность. Поэтому он сам не придал значения этому, сначала разговору в коридоре с новичком, а затем и помощи ему с редактором.

     Кобаякава Сена. Конечно, Шин знал о его переводе. Как и положено ответственному работнику, он поверхностно знал всех, с кем работал и, конечно же, не мог не слышать о переводе нового сотрудника. И естественно, он при первой же возможности прочел то, что написал этот парень. Сейджуро всегда так делал, чтобы знать слабые и сильные стороны коллег, с помощью чего мог подбить редактора поправить ту или иную тему выпуска. Увидев тему заметки Сены, Шин был готов прочитать что-то совершенно посредственное, ведь подобного он перечитал море.

     Но стоило ему начать читать, как его уже не могло покинуть удивление.

Почему такой способный автор пишет нечто настолько запрятанное в газете? Это заинтересовало его, и поэтому, работая в офисе, он время от времени наблюдал за Сеной. Тот сразу производил впечатление человека, который плывет по течению. Сколько ни гонял его по своим поручениям Хирума, сколько ни писал он незначительные заметки – Кобаякава Сена не предпринимал ничего, чтобы изменить свою жизнь. И, хоть это и было не его дело, Сейджуро чувствовал легкую обиду за то, что перспективные способности этого парня пропадают впустую.

     Отчасти из-за этого (и из-за того, что он всегда был прямолинейным) Шин сказал ему все честно в том коридоре. Даже не столько чтобы подтолкнуть его к переменам, сколько вывалить свою обиду на то, что Кобаякава не развивается. Поэтому, не ожидая ничего взамен, он был удивлен, когда увидел затем парня спорящего с редактором. Сейджуро не думал, что Сена способен пойти против течения, он думал, что тот доволен текущим положением вещей. Поэтому, зная упрямство главного, Шин пришел ему на помощь. А прочитав написанную тем статью, лишь ещё раз убедился в том, что его видение не подвело и Сена действительно был способен на большое. И из-за этого с легкостью предложил себя в качестве куратора, чтобы редактор наконец-то прекратил вариться в своем консервативном упертом панцире.

     И не пожалел об этом.

     Образ смирившегося с жизнью человека, не желающего менять что-либо, рушился у него на глазах, раскрывая крайне способного и горящего энтузиазмом работника. И вот, как-то само собой Сейджуро стал все чаще и чаще предлагать Кобаякаве совместную работу, ловя себя на том, что ему действительно нравится работать с ним в паре, вживую наблюдая, как тот профессионально растет. Сначала это было тихое чувство гордости за то, что именно он, Шин, откопал этот самородок и помог ему заблистать. Но потом, все чаще и чаще, Сейджуро просто нравилось это чувство комфорта рядом с другим человеком, хотя он и предпочитал раньше работать в одиночку. Что было странно.

     Ему просто нравилось, что есть человек, разделяющий его видение на сверкающий мир слов и событий. Человек, который постоянно развивался (хотя он и не догадывался, что это было лишь потому, что Кобаякава хотел быть одного уровня с ним). Человек, который каким-то магическим образом не давил своим восхищением его работами и, хоть и считал его идеалом, не раздражал этим. Просто… просто почему-то Шин пропустил тот момент, когда слова «коллега по работе» стал слишком сухими для него по отношению к Сене. И он не понимал ни причин этого, ни последствий. Прекрасно разбирающийся в словах, Сейджуро совершенно не разбирался в человеческих эмоциях, предпочитая всегда жить, руководствуясь холодной рациональностью рассудка.

     Сидя в шуме и гвалте ресторана, который был арендован для празднования возраста газеты, Шин, налив себе очередной стакан алкоголя, взглядом поймал Кобаякаву в противоположном углу. Конечно же, в его окружении находился Хирума, под одобрительный гул соседей по столу, подбивающий Сену выпить еще.

     Даже со своего места Сейджуро видел по неловким взмахам рук и невнятно отказывающейся мимике, что Кобаякаве было уже достаточно. Тяжело вздохнув про себя и поднявшись с места, не забыв допить свой напиток, Шин извинился перед начальством, с которым ему пришлось сидеть. В отличие от Йоичи, он был заинтересован в будущем газеты, а не только в уровне своей зарплаты. Ну и еще не умел ловко сваливать прочь по своим делам.

     По пути к самому шумному углу, парень бросил взгляд на часы. Близилась полночь.

-  О, Шин, надумал наконец-то присоединиться к веселью? – гоготнул Йоичи, первым заметив его. Судя по довольному блеску в его глазах, Кобаякава поддался на его уговоры и выпил еще чертова пойла.

-  Нет, к сожалению, мне уже пора. – вежливо отозвался Сейджуро, стараясь скрыть недовольные нотки в голосе.

-  А, ну ладно. – Хирума пожал плечами и снова повернулся к Сене, явно намереваясь установить сегодня, сколько бокалов доведут того до отключки.

-  Думаю, Кобаякаве тоже уже пора домой. – прервал его возвращение к веселью Шин, непроизвольно хмурясь.

-  Пфф, завтра выходной, какое по домам, Шин? – возмутился Хирума. – Я в курсе, что ты - редкостный зануда, но не лишай нашего задохлика шанса на веселье, ты что, изверг?

     Замявшись было, Сейджуро еще сильнее свел брови и протянул уже едва вменяемому Кобаякаве руку:

-  Сена, идем.

-  Эй, Сена, не слушай ты его, давай, вся ночь впереди! – обратился к нему Йоичи, многозначительно поглядывая на стоящие бутылки. – Оставайся.

     Кобаякава, с минуту вертевший головой по сторонам, скорее, чтобы понять кто в какой стороне, чем правда раздумывая над выбором, под раздраженное цоканье языком Хирумы, вцепился в руку Сейджуро. Тот помог ему подняться и, поддерживая за плечи, направился к выходу под неодобрительные выкрики Йоичи.

     На улице вовсю царила легкая ночная прохлада. Звезды, робко, но упрямо, проявлялись в небе, под тишину засыпающего города. Сделав пару шагов, Кобаякава присел на корточки, уткнув лицо в ладони.

-  Сена? – позвал его Шин, присаживаясь рядом.

-  Голова… кружится. – отозвался Сена. Медленно отняв руки от лица, парень расплылся в дурацкой извиняющейся улыбке.

     Устало вздохнув, Сейджуро развернулся к нему спиной и приглашающе похлопал по ней:

-  Залезай. Так будет проще.

     Попытавшись запротестовать, Кобаякава, поняв, что в любом другом случае принесет еще больше неудобств, сдался и послушно забрался на спину, бормоча неловкие извинения.

     Зашагав по улице, Шин подумал о том, что из-за разницы в росте, Сена ощущается действительно легким. Его дыхание щекотало шею, но никаких особых неудобств Сейджуро не ощущал, наоборот, он был рад тому, что не оставил Кобаякаву в ресторане для очередных выкидонов Хирумы.

     Идя по дороге к дому Сены (пару раз случилось проехать мимо из-за работы), Шин никуда не спешил. Ночные сумерки действовали умиротворяюще, поэтому он не сразу заметил, как Кобаякава заерзал на его спине.

-  Неудобно?

-  М-м. – издал парень отрицательное мычание. – Просто… Я всегда причиняю столько неудобств…

     Сена уткнулся подбородком в плечо Шина и продолжил речь. Сейджуро не имел желания прерывать его.

-  Я всегда веду себя так нелепо, и, уверен, что всех это раздражает. Столько лет потратил на то, что не нравилось, и прекратил тратить лишь потому, что мне сказали о том, что можно иначе. Ну не идиот ли? – бухтел он под ухом, явно обиженный на самого себя.

-  Менять себя всегда непросто. - попытался сказать ему Шин, но тут же был перебит.

-  Да, непросто, но это же так глупо! Точнее, не глупо, а… черт, я к тому, что вот Шин-сан такой крутой! И разве я не должен соответствовать, чтобы быть рядом? Это же будет справедливо, да? – Сена попытался жестикулировать, но, чуть не свалившись, одумался. – Это будет справедливо, а я весь такой… такой. Нелепый. Вот.

-  Все люди разные, и это нормально? – не понимая, почему Кобаякава вдруг так разговорился на подобную тему, Сейджуро нахмурился, забыв, что его лица Сене не видно.

-  Я не о том! – замотал головой Кобаякава, раздраженный тем, что его не понимают. – Я ведь так уважаю Шин-сана, постоянно стремящегося показать людям всю полноту событий вокруг, поддерживающего справедливость на работе, выручающего меня… Но меня нужно постоянно выручать, и разве я могу быть рядом? Я стараюсь, но это все так сомнительно.

     Начав на повышенных тонах, Сена начал сбавлять обороты, явно борясь с навалившейся сонливостью. Сейджуро молчал, все еще не понимая, о чем говорит парень.

-  У Шин-сана такие прекрасные работы. Я так ими восхищаюсь. И люблю. И Шин-сана я тоже люблю. – бормотал Кобаякава, постепенно размякая и утыкаясь лбом в спину Сейджуро, проигрывая желанию уснуть. – Ой, только не говорите Шин-сану…

     И не заметив, как Шин замер на месте, окончательно сдавшись сну, Сена мирно засопел. Сейджуро же проигрывал в своей голове услышанное снова и снова, постепенно понимая, что к чему и чувствуя… Отвращение? Нет.

Удивление? Немножко, конечно. Облегчение? Вполне возможно. Но совершенно точно он ощущал то, что теперь понял свои причины.

***

     Проснувшись на утро, первое, что почувствовал Кобаякава – головная боль. Вторым же делом, по нему ударила действительность, накатившая вместе с четкими воспоминаниями о том, что он вчера наговорил.

     Сена совершенно не умел пить. С одного стакана его уносило достаточно, чтобы потерять весь свой потенциал писателя и способность четко действовать. Вчера, с настойчивой подачи Хирумы, он выпил трижды. За что мог смело себя казнить, ведь в противовес непереносимости алкоголя, природа щедро оградила его хорошей памятью на все случаи жизни.

     Протяжно застонав и держась за голову, парень в красках представлял свое спешное увольнение и прикидывал варианты, куда можно податься. Возможно, даже другой город. Это было так глупо и нелепо. Кобаякава Сена, ты чертов пьяный идиот!

     Успев порадоваться лишь одной хорошей на данный момент вещи – выходному в издании, Сена услышал дверной звонок. Скрипнув зубами от трелей, отдавшихся в голове, он дополз до двери, уже прикидывая, чем жизнь может усложнить его день.

     Открыв замок и распахнув дверь, нелепо потратив несколько секунд на то, чтобы в страхе уставиться на пришедшего гостя, Кобаякава рефлекторно попытался закрыть дверь обратно. И лишь звук голоса Сейджуро отрезвил его от этого глупого действия.

-  Нам нужно поговорить.

     Обычно такие слова никогда не предвещали ничего хорошего, а уж в случае с Сеной… О-о, он мог уже мысленно вздергивать петлю на своей шее.

     Пробормотав что-то вроде «проходите, пожалуйста» и, не смея поднять глаза, Кобаякава пропустил Сейджуро в квартиру. Послушно сев на диван, на который махнул Шин, расположившийся в кресле напротив, Сена приготовился к худшему.

-  Держи. – вздрогнув, Кобаякава оторопело поднял взгляд, чтобы увидеть протянутый ему пакет. Из аптеки. – Подумал, что с утра тебе не помешает что-нибудь от головной боли.

-  С-спасибо? – неуверенно поблагодарил Сена, окончательно запутавшийся. Он ожидал даже криков от непробиваемого обычно Сейджуро, но уж точно не этого. На какое-то время в нем даже блеснула нелепая надежда на то, что Шин был достаточно пьян, чтобы не запомнить его слова.- Так… О чем речь?

-  О твоем признании. – невозмутимым и обычным тоном объяснил Сейджуро так, словно ничего особенного не произошло. Сена подскочил на месте и, если бы он пил сейчас что-нибудь, обязательно бы подавился, тут же уставился в пол, краснея с неимоверной скоростью. – Это правда?

     Кобаякава больше всего на свете хотел сейчас нелепо отшутиться, солгать, но язык не слушался и он, лишь покраснев еще больше, продолжал сверлить глазами пол, сжав руки в кулаки на коленях.

-  Значит, да. – Сена сжался, словно от удара хлыстом. Вот и все, конец его жизни, конец статьям, работе, все… - Хорошо.

     Удивленно моргнув, Кобаякава поднял взгляд от пола и непонимающе переспросил:

-  Хорошо?

-  Хорошо.

-  Хор?... – поняв, что это уже нелепо, Сена замотал головой. – Что именно хорошо?

-  Взаимность, или как там это называется. – пожал плечами Сейджуро. – Я не очень хорошо разбираюсь в человеческих взаимоотношениях.

-  Подождите, это значит… - вскинулся Кобаякава, боясь собственной догадки.

-  Я тоже тебя люблю. – Сена понятия не имел, как можно быть настолько прямолинейным и не смущаться собственных слов, потому что, стоило ему это просто услышать, как он тут же густо покраснел и спрятал лицо в ладонях. Парень не знал, сколько он так просидел, пока не очнулся от того, что его волосы аккуратно взъерошили. Робко осмелившись поднять взгляд, но избегая смотреть прямо в глаза, Кобаякава увидел все того же Шина. Которого он не думал, что сможет еще увидеть, ожидая встречу с разъяренным оскорбленным монстром.

-  Отдыхай сегодня, увидимся завтра. – Сейджуро направился к входной двери. Сена, замявшись было, поспешил за ним.

-  А… Правда увидимся? Это не сон? – выпалил он глупые вопросы, так и крутившиеся на его языке. Все же было сложно поверить в такую счастливую реальность, когда успел построить в голове самый худший кошмар.

     Услышав это, Шин улыбнулся. Другие люди бы не заметили этой улыбки, но не Кобаякава. Кобаякава уже давно научился различать самые незначительные изменения в мимике этого неэмоционального серьезного парня. И поэтому он жутко смутился, еще сильнее осознав, какую чушь только что спорол.

-  До завтра. – за доли секунды от услышанной фразы, до легкого прикосновения к своему лбу, Сена не успел в полной мере понять, что случилось. А когда понял, Сейджуро уже скрылся из виду.

     Закрыв дверь, Сена тихо сполз на пол, не понимая, слышит ли он гул собственного сердца или треск раскалывающейся головы. Все его опасения были окончательно развеяны этим почти невесомым поцелуем, хотя его сердце почти разрывалось, не выдерживая. Было даже слегка смешно от того, как просто вся навыдуманная драма превратилась в счастливый конец. Нет, не конец. Начало.

     Его жизнь окончательно окрасилась самыми яркими красками. И Кобаякава надеялся, что его палитра не иссякнет.