Генри и Майкл сидели друг напротив друга и молчали, попеременно глядя то на Лефти, то в окно. Постепенно посетители уходили; когда до закрытия осталось десять минут, в пиццерии остались лишь Доукинс, Адамс, Афтон и Эмили. Они переглянулись, и Эмили встал.

— Что же, ребята, можете идти домой, — громко сказал он и задвинул стул. Майкл начал собирать оставшийся мусор.

Льюис отключил кассовый аппарат, снял форму и положил ее в сумку, взял карамельку у Кадета, потрепал по макушке Хелпи и подошел к Генри.

— Элизабет и Уильям лгут тебе, — прошептал Давко; его одежда на мгновенье сменилась фиолетовой формой охранника заведения «Пиццерия Фредди Фазбера», а на лице появился и сразу пропал грим мима. Или то только показалось Генри? — Проверь еще раз.

Эмили с удивлением поглядел на него, но молча кивнул. Несс и Давко вышли из пиццерии, прикрыв за собой двери. Генри достал связку ключей, повесил замок, поставил засов и закрыл жалюзи.

— Что он тебе сказал? — спросил Майкл, подойдя к Эмили и завязывая узел на мешке с мусором.

— «Уильям и Элизабет лгут тебе, проверь еще раз» — процитировал Генри, нахмурился и сложил руки на груди. — Странный парень, откуда ему знать про них? Но думаю, он прав. Нужно проверить их еще раз.

— Льюис всегда такой, — пожал плечами Афтон, продолжая убираться. — Я согласен, особенно насчет Уильяма. Такой мудак, сил нет.

— Это верно. — Рыжий невесело засмеялся. — Ладно, солнце, я пойду тогда.

Генри подошел к Майклу и обнял его со спины; тот сжался в комочек и взял его за руку.

— Удачи тебе, — сказал Майкл. — Может, мне пойти с тобой?

— Я со всем справлюсь, не волнуйся. Уберись и принеси Лефти вниз. — С этими словами Генри неловко поцеловал Майкла в щеку и ушел в кладовку; Майкл начал убираться в два раза быстрее.

***

— Ты себя хорошо чувствуешь?

— Да, все в норме.

— Пойдем до моего дома вместе? — предложила блондинка, едва они покинули пиццерию. Давко кивнул, и они зашагали вдоль Аллеи. — А ты сам где живешь?

Тут Льюис широко распахнул глаза. Где он живет? Где он… где…

Тут только до него дошло, что за прошедшие четыре месяца ни разу не замечал, чтобы он после рабочего дня приходил домой и ложился спать. Чтобы он чистил зубы, готовил себе ужин, надевал пижаму. Ни разу он не мог себя поймать на том, что он ест что-то, кроме пиццы, и пьет что-то, кроме газировки. Давко ни разу не помнил случая, когда бы он стирал одежду, мыл голову или стриг ногти. Что уж там — он за собой не замечал даже питья воды и хождения в туалет. Будто ему вмиг это перестало быть нужным. Весь его мир сосредоточился на работе в пиццерии. Все, что Доукинс помнил, это то, как он весело проводил время с Ванессой, Майклом и Генри. Как они болтали с Хелпи, смотрели сериалы, ели пиццу, дурачились, играли. Как он работал на кассе, выдавая билетики и жетоны и принимая накопленные месяцами деньги из потных детских ладошек их счастливых обладателей и обладательниц. Давко не помнил, чтобы у него был дом, кроме пиццерии. Где он живет… где…

— Недалеко, в Нью-Хармони, — солгал Льюис.

— Прикольно, — Ванесса даже бровью не повела.

— Несс, ты когда-нибудь слышала про Фазбер Интертеймент после того, как выросла?

Ванесса шмыгнула носом.

— М-м-м, да вроде нет. Я же не отсюда родом. Я мало что про них знаю. Еще в июле хотела найти о них информацию в интернете, но все тщетно. Ни черта нету. Только зря на работу опоздала.

— А все их заведения недавно начали закрываться одно за другим… — робко вставил Льбис.

— Уже закрыли. Все, абсолютно. «Место Пиццы» сейчас не имет ни единого серьезного конкурента или своего филиала. Сейчас это единственная пиццерия с аниматронными куклами во всем городе, — хмуро ответила девушка и пнула смятую оранжевую банку из-под пива. — Мне это не нравится. Я не знаю, банкротились ли эти пиццерии или нет. Некоторые, вроде бургерной Кэнди, попросту переехали в крупные города. Они не могли закрываться так массово просто так, верно?

— Не могли, — поддакнул Льюис. — Ты думаешь, пиццерия Шмидта тоже может закрыться?

— Я стараюсь не думать о таком, — сухо ответила Адамс.

Льюис сконфуженно отвел взгляд в сторону. Пиццерия дала им слишком много хорошего — расставание с нею было бы невыносимым.

Но она закроется. Сгорит дотла, сгорит от руки своего создателя. И Льюис не может об этом сказать никому, кроме самого себя. Он надеялся, что Генри его услышал и понял и предпримет меры и найдет настоящих Уильяма и Элизабет. Бедная Чарли…

— Несс, знаешь, — неуверенно начал Льюис, — последние четыре месяца вся моя жизнь вертится только вокруг работы, тебя, Майкла, Генри. Я не могу вспомнить, как я спал или что делал дома. Иногда я даже не могу вспомнить, как еду домой, — парень решил не говорить, что вообще не замечал, как шел домой и обратно. Будто спавнится, как персонаж видеоигры. Может, Ванесса поймет его чувства? Или, по крайней мере, не будет смеяться.

— Иногда жиза, — пробормотала Адамс и достала телефон. — Хотя я четко помню, как сегодня утром я долго искала желтые заколки. Обычно я ношу фиолетовые заколки, но в последнее время мне они не нравятся. Да не, не из-за Шмидта. Просто отвращение к фиолетовому испытываю. Почему-то.

— Тоже тошнит от фиолетового. — Тут Давко вспомнил свою старую фиолетовую форму, вспомнил Уильяма Афтона, что часто изображался мини-играх пурпурным, и фыркнул. Его рукава на мгновенье стали полосатыми.

Доукинс заглянул в экран Ванессы — она включала будильник на завтра — и нервно сглотнул ком, подступивший к горлу.

На календаре было 21:34 10 декабря 2017 года.

Какой к черту декабрь? Сейчас на дворе август.

— У тебя часы неправильно установлены, щас август, а не декабрь, — дрожащим голосом заявил Доукинс.

— Все правильно, у меня август, — недоуменно обернулась к нему Адамс. — Вот, погляди, август.

Она не поменяла месяц. И на экране по-прежнему был декабрь, как бы Доукинс не прищуривался. От волнения он на миг стал Марионеткой, и только тогда увидел, что на экране отображался август. Но стоило ему вернуться в обычную форму, так на экране он видел декабрь. Он ни черта не понял, но пробормотал что-то вроде «да, я пошутил».

— Давно у тебя этот грим? Я раньше не замечала, — удивилась Ванесса, и Давко провел ладонью по щеке; на ладони осталась бледные следы от белой пудры и смазанная фиолетово-красная полоса.

— А? Д-да, давно… Я в туалет отходил обновить, — соврал Льюис. — Эм… Ты видела Лефти? — поскорее перевел он разговор на другую тему.

— Да, он странный. Он так жутко двигался на сцене, совсем не как рок-звезды. И Генри с Майклом говорили о нем во множественном числе, словно…

— Он не один и с ним кто-то есть, — выпалил Давко.

— Да, — кивнула Адамс. — Именно так.

Это было правдой. Лефти не был один. С ним была Марионетка. В нем была Марионетка. Внутри. Эмили специально построил Лефти, чтобы забрать дочь.

— Мы пришли, — спустя непродолжительного молчания сказала Ванесса и достала из сумки ключи. Давко понял, что не запомнил дорогу сюда. Он не глядел по сторонам, под ноги или вперед. Видел только лицо Ванессы. Но где они шли — он не знал. — Все, бывай.

Она обняла его, и тот нерешительно обнял ее в ответ. От Ванессы пахло молоком и немного карамелью. Она была такой теплой и настоящей и живой, а вокруг была темнота, даже дом ее с трудом угадывался во тьме, не было ни деревьев, ни дороги, ни травы, только небо, затянутое тучами, и больше ничего.

— Пока, Несс.

Они расстались. Ванесса отвернулась, открыла дверь, вошла в дом (был ли коридор, обои на стенах, были ли стены?) и закрыла за собой дверь. Потом зажегся на втором этаже свет.

Доукинс пытался сосредоточиться на окружающей его действительности, но ничего не получалось. Он был будто во сне, все вокруг было размытым, неосязаемым, фантомным. Он впал в панику, пожалел, что не напросился к подруге на ночлег.

Хотелось только спать.

Спать…

***

«Просто сделай это уже. Осталось не так много времени до конца. Возьми себя в руки, черт возьми», — парень тяжело вздохнул и закрыл лицо ладонями. — «Всего ничего осталось, просто успокойся».

Успокоиться получалось с трудом, если не сказать — совсем не получалось. Было так гадко на душе от всего произошедшего за всю его короткую несчастную жизнь. Хотелось свернуться калачиком и лежать так до скончания веков.

Лучше бы Эннард убил его тогда окончательно.

Иллюзионный диск хоть и давал ощущение, словно он жив и здоров, что он не разлагается прямо сейчас, что нервы работают, что он может чувствовать боль и прямо противоположное боли. Люди от него не шарахались.

Но изнутри он все еще труп, лишенный всего перечисленного. Мерзкий и гадкий, похожий на своего отца, вся та же гниль, сколько же у них похожего, «Будь он трижды проклят, чтобы его на атомы расщепило к чертям!»

Сил на то, чтобы рвать и метать, у брюнета не было, поэтому он прижал колени к груди и спрятал лицо в коленях, затрясся в сухих рыданиях.

С другой стороны, все не так уж и плохо. Несс и Давко, и Генри, милый Генри, как же он был без него… Сколько дней он уже провел вместе с ними всеми, только-только обрел смысл жить и радоваться жизни — но и это потеряет. Потерял все, что только можно было хорошего: маму, сестру, младшего брата. Единственное, что теперь он мог пожелать — это чтобы Ванесса и Льюис умерли спокойной смертью, исполнив все свои мечты, достигнув всех своих целей. Чтобы умерли счастливыми, умерли быстро, а не в долгих муках агонии, перед тем испытав все плохие эмоции, какие только есть у человека.

Размышления Майкла прервал стук. Парень поднял голову и увидел, как Генри спускается вниз и тащит за собой огромную спутанную кучу проводов; приглядевшись, Афтон понял, что это был сильно помотанный жизнью Эннард. Теперь у него вместе клоунской маски были четыре сегмента от аниматронной морды коричнево-белого медведя. На мгновение Майклу показалось, будто глаз Расплавленного Фредди ему подмигнул. Майкл протер глаза и помотал головой, чтобы прогнать наваждение.

Проследив за тем, как Генри зашел в лабиринт, Майкл поскорее отвернулся и засел за расчеты. «Не хватало мне еще и его потерять… Так, просто не думай об этом. Все будет хорошо, Генри сто раз это делал, он справится. Не волнуйся». Он крепче ухватил карандаш и повел им по клетчатой бумаге, выводя косые числа.

Прошло два часа. Майкл сделал на пару с Хелпи всю бухгалтерскую работу, выключил его, переоделся и лег в постель. Длинную, но узкую, им с Генри едва хватало на ней места. Они вечно скидывали жребий, кому этой ночью спать на диванчике, так как спать обоим взрослым мужчинам на одной кровати было очень проблематично — заниматься сексом еще куда ни шло, но вот спать… А трахаться на диванчике было можно только сидя, что обоим не понравилось (столько у них было разногласий в отношении интимной жизни, но именно в этом аспекте почему-то они сошлись), даже стоя было удобнее.

Но сейчас Майклу просто нужно было немного моральной поддержки.

Как же ему было скверно в тот миг, как же скверно. Парень закрыл глаза и включил свой иллюзионный диск.

Майк почувствовал, как матрас продавился под весом Генри, и как Эмили погладил его по волосам.

— Майки, как ты? — встревоженно спросил старший.

— Хреново, — Майкл открыл глаза, с нежностью посмотрел на Генри и положил ладонь ему на бедро. — Я просто… Вспомнил прошлое, и я… — Он запнулся.

— Неважно уже, что было в прошлом, — Генри накрыл его ладонь своей. — Я проверил всех Скрапов — все в полном порядке. Либо Давко ошибся, либо я… Во всяком случае, вскоре все кончится, солнце, будь спокоен.

— Пожалуйста, только не завтра, — дрожащим голосом проговорил Майкл, и, заметив недоуменный взгляд Генри, быстро затараторил: — Ванесса и Льюис, они, они… Я хочу, чтобы последний день здесь они провели как следует, чтобы повеселились и отдохнули. Они заслуживают этого, они замечательные, они ответственные и добросердечные, я хочу, чтобы нас и нашу пиццерию они вспоминали с теплом и благодарностью, чтобы они… Я хочу для них всего самого наилучшего, они потрясающие, — закончил Афтон, пряча лицо в ладонях.

— Знаешь, я согласен с тобой, — после непродолжительного молчания сказал Генри. — Они действительно славные, я бы хотел, чтобы у них было будущее и работа получше той, которые они сейчас имеют.

— Несс сказала, что она учится в колледже на программистку игр, — вспомнил Афтон. — А насчет Льюиса я так мало знаю… Он хоть и общительный, но очень осторожно рассказывает о себе.

— Думаю, лучше его не тревожить. Его дело. Во всяком случае, он знает о том, что с нами всеми произошло, и он явно на нашей с тобой стороне. — Мужчина пожал плечами. — Так что… Майк, как скажешь. Но в субботу уже безотлагательный конец. Если есть какие-то срочные дела, лучше скажи прямо сейчас, пока еще есть время.

— Кажется, во время всей моей жизни надо было составить список вещей, которые я хочу сделать перед смертью, — фыркнул Майкл. — И все, что я хочу сейчас — это твоя поддержка. Мне сейчас правда очень паршиво.

— Фиалка, — со всхлипом произнес Генри, крепко обняв Майкла, — крепись, пожалуйста. И… Прости меня.

— За что? — удивился Майк, обняв Эмили в ответ. — Ты мне ни разу не сделал ничего плохого. Ты святой. Я грешник. Это ты меня должен прощать.

Повисла тишина. Майкл чувствовал, как трясется в рыданиях Генри, и понемногу начал плакать сам.