Инк перебирает ей с упоением волосы и не понимает. Мозгом, душой и телом не понимает. Не понимает и не хочет, что горячее, почти обжигающее тело рядом это уже что-то родное, что-то, за что бится не нужно (никогда не было нужно). Смотрит на тёмную макушку так долго, что перед глазами плывут фрагменты, пазлы, пиксели и не понимает. В какой момент они вот так пересеклись и решили, что самая лучшая идея вцепиться в друг друга, держать друг друга за руки над обрывом в пропасть и кусать за эти же руки, чтоб привести в чувство. В какой момент все эти искрометные взгляды стали такими нужными, такими родными. Инк проводит по пятнистой руке, по небольшим неровностям шрамов и, наконец, делает вдох.
Вот так лежать и думать, сколько им пришлось пережить, выдрать с кусками и урвать зубами, чтобы просто лежать вместе. Как ей было страшно даже допустить мысль об этом, если допустить, то она не уйдёт, вырастет в голове, пустит корни и будет прорывать черепушку.
Вот так лежать, непозволительно долго, будто завтра не наступит, мир за окном остановится, так, за компанию, будто мир позволит им сделать передышку на подумать и осознать. В голове вспыхивает костром образ Эррор с этим малюсеньким кудрявым хвостиком и опять тихо задыхается. Боже, остановись, хватит быть такой безмерно запоминающейся, вылезай уже из головы и хватит оттирать краску, я же говорила, что она не смывается.
Думает как же красиво и незаслуженно она забрала это сраное золото себе. Пока всё куда-то незаметно плывёт–Эррор смешно фыркает во сне–волосы Инк попали в нос. Инк тоже фыркает, но это так, для баланса в этой их атмосфере раздумий. Прямо сейчас, Инк в очередной раз пробегается по лицу Эррор, сколько раз она уже это делала? Сколько набросков валяется рабочем столе, на кухонном столе, парочка даже в ванной есть. Всё пытается доказать ей, что вот она, достойная всего, живёт с позорницей, а могла бы с кем угодно. Почему-то, от мысли об этом таинственом кто угодно Инк хочется сжать Эррор в себя и не отпускать. А ещё хочется расцеловать прямо сейчас её моську, спуститься вниз к шее, начать шептать всякие милости и вообще, пора прекращать думать.
Пока Инк пыталась думать над тем, что пора прекратить думать, Эррор с недоумением и таким понимающим прищуром за этим наблюдала. Просто интересно стало к чему придёт эта мыслительная эпопея, сейчас бы пошутить про "раз в сто лет, на манеже цирка, мысль выдавленная Инк! Встречайте!", но Эррор терпеливо готовит свой стендап, на тему думающей Инк, у себя в голове и зрителей пока не собирается радовать новыми абстрактными сравнениями Инк.
Когда взгляд Инк попал таки на Эррор, что-то прояснилось, голова резко стала пустая и всё из-за взгляда Эррор. Нет, даже не так. Всё из-за взгляда Эррор. Как будто это Инк то самое сраное золото, которое Эррор повезло урвать, как будто это Инк нужно объяснять её значение для этого мира. И Инк ждёт, какой вердикт ей сейчас вынесут.
–ты глупая,–что-то интересное, Инк даже немного приподнимается для того чтобы показать чистый восторг на лице.
–и тебе доброго утра, боюсь спросить: с какого хрена?–Эррор тоже приподнимается–для подтверждения авторитета.
–я просто не могу смирится, что у тебя в голове происходят какие-то движения. Пытаюсь напомнить самой себе что это не так,–ну да-да, как будто с утра пораньше можно о всяких душевных вещах говорить.
Инк смотрит на растрепанные кудри и не может принять, что спустя столько времени, за которое привыкаешь к мысли "не трогать, убьет!", трогать–можно, а то и нужно, и трогает. Эррор иногда по привычке немного дёргается, в голове всё ещё где-то на верхней полке, лежит этот знак "не трогать", так, для проформы. Жмется котёнком к прикосновению и сама не верит, что позволяет, что от этого хорошо.