Как кусочек сахара

«Меня там не было, не знаю, 

где я был; я лежал на полу, 

притворяясь мертвым. Я хотел 

 тебе навредить, 

но, победив, не смог бы 

этого перенести», 

— Ричард Сайкен, 

«Снег и грязный дождь».

«Ваша Архангелица мертва! — вскрикивает рыжая бестия, непонятно, как оказавшаяся среди райских батальонов самых светлых намерений. — Ну, или, по крайней мере, руководить вами уж точно не сможет больше! Ха-ха-ха!» 

Ее крик похож на злорадный рев. На нее смотрят сотни и сотни идеально выстроившихся по линеечке ангелов без капли эмоционального отклика. Можно подумать, им вообще никакого дела нет – умрет их Архангелица, не умрет, все равно ее отчитает кто-нибудь свыше, и будет стоять она в центре миллионов ангелов, заведовать так и не отсрочившимся боем, кривить и так безнадежно кислое лицо. 

Некоторые из них все равно представляют Гавриила, когда слышат это. 

«Что? Никакой реакции? Серьезно?! — заливается она практически истеричным звенящим криком. Если присмотреться, будет видно, что один из ее клыков неровно практически вырван из десны: на его месте лишь обломок. — Вы же все трясетесь от страха! Вас не учили, что делать в таких ситуациях!» 

Ее глаза за темными очками заливаются золотом и практически не моргают. Каблуки стучат по бесконечной бесшовной плитке, пока демоница обходит всех ангелов, не рискующих выдернуться из строя и что-то ей сказать в ответ. Все, как один, в симпатичных стерильных бело-бежевых костюмчиках, готовые к бою, и нет им конца. 

И только Кроули втягивает абсолютно безжизненный воздух сквозь зубы, чтобы начать очередную часть своей тирады, ее перебивает кто-то из ангелов. Очередной конформизм на ножках и с крылышками. 

«Что у тебя за спиной?» — вопрошает стеклянно-размывающимся тоном выступивший на шаг ангел с завитыми наверх светлыми волосами. Он смотрит на демоницу сверху вниз. Их всех так учат. 

«О, прекрасный вопрос! — рявкает с ухмылкой от уха до уха Кроули, уже предполагая себе в уме пути отхода в этом бесконечном светлом коридоре, какие наверняка пригодятся, стоит ангелам захотеть ее растерзать в клочья. — Смотри и наслаждайся». 

Она достает (настолько изящным жестом, насколько может) из-за спины щит, полностью сотканный из ангельских перьев. Лицо кривится в какой-то непередаваемой то ли гордости, то ли еще в чем – очки непроницаемые, растрепанная рыжая челка прикрывает даже изгибающиеся постоянно брови (никакого простора фантазии!), в общем, подготовилась, чтобы не казаться особенно взвинченной. 

Пара младших ангелов в конце ряда будто даже громко вдохнули – было бы в раю чем дышать, конечно. 

«Действительно Архангельские перья?» — любопытствует ангел, ранее выступивший из строя и теперь приближающийся к Кроули под тысячу взглядов. Ангелы, стоящие по его бокам, выступили на шаг, будто в ожидании, что демоница и ему навредит. 

«Самые настоящие! Чтоб летать не могла больше». 

«Любопытно», — он выдергивает одно перо из щита, держа другую руку за спиной в незаконченном жесте.

«Эй! — вскрикивает Кроули, взмахивая руками и чуть было не поднимаясь в воздух, но точно отшатываясь на шаг. — А кто ты такой-то, собственно, чтобы брать мое без спроса, а?» 

«Сатариэль. Младший советник Верховной Архангелицы. Более интересным вопросом было бы: кто ты такая, чтобы брать не принадлежащее тебе?» 

«Я…» — она успевает выдавить из себя только это. 

«Демоница, — холодным, как сталь, голосом отсекает младший советник, хватая Кроули за руку с щитом и поднимая ее во всю длину, затем разворачиваясь к прочим ангелам. — Есть основания подозревать, что это перо, как и все прочие в этой поделке, действительно принадлежит Верховной Архангелице». 

Рыжая бестия шипит и пытается выдернуться из цепкой хватки изо всех сил. Волосы растрепываются еще сильнее. Очки падают на кончик острого носа. Отколотый клык еще сильнее заметен в выражении отвращения, в которое лицо ее пытается свернуться изо всех сил. Ей мало чего помогает – она и не знала, насколько у ангелов цепкая хватка, когда они не просто кривятся от нее в презрении. Впрочем, Сатариэль ходит в перчатках, и от того прикосновение ощущается еще более инородным и чужим. Но дареному коню в зубы не смотрят – прикосновение есть прикосновение.  

«Я так и сказала. А теперь отпусти меня», — выдавливает сквозь зубы Кроули, склонив голову прямо над ухом ангела, как повешенная. 

«Задача младших советников – оберегать Верховную Архангелицу. Где она?» — Сатариэль лишь сжимает запястье демоницы еще сильнее, будто намереваясь вывихнуть. 

«Да плевать ты на нее хотел! Ты защищаешь ангелов не потому, что любишь их, но потому, что ненавидишь демонов», — она поправляет очки плечом, чтобы продолжить смотреть с пронзительной злостью прямо на бесконечный ряд разодетых в белое хранителей. Ничего они не охраняют. Разве что статус-кво. 

«Ты не ответила на вопрос. Где она?»

«Понятия не имею. Далеко не улетела, это я гарантирую». 

«Младший советник Сатариэль, разрешите сверить гостью со Справочником?» — из строя выступает другой ангел со стеклянным планшетом наготове. 

«Разрешаю». 

Кроули бы продолжила закатывать золотые глаза от всей абсурдной помпезности этого обмена любезностями, если бы перед ее лицом не щелкнула вспышка, заставив практически бессознательно отдернуться и обнажить зубы с шипением. В ее рыжей растрепанной голове так и несется издевательское желание вскрикнуть: «Да ладно вам! Я же, ну, это, за ад где только не отдувалась, это даже обидно! Или, типа, вся королевская свита и вся королевская рать никак не могут искусительницу узнать?» 

Демоницу, к слову, все еще унизительно сильно держат в самой неудобной позе, известной не одному лишь человечеству – это делает хуже тот факт, что Сатариэль ниже ее на полголовы, так что он даже вытянуть чужую руку во всю длину не может. Но вот что он может, так это исполнить немое обещание для слишком уж дерганной и громкой демоницы. Ничего личного, просто работа. 

Правда, стоило учесть, что профилактический и нравоучительный, а, следовательно, не сильный вывих запястья никого, даже такую отстраненную от всего человеческого персону, как Кроули, не затыкал еще. Из ее рта рвется ошалелое сдавленное примитивное ругательство — на золотых глазах выступают слезы. Очки практически падают с носа от дерганного движения. Она, конечно, напакостит себе через мысленный ураган ругани, чтобы рука работала, как должна, но смысл не в причинении вреда как такового; Кроули знает, что так высокопоставленные ангелы делают, чтобы не говорить «ай-яй-яй, как нехорошо ты поступила» слишком много раз на дню. Профилактика ведь.

На стеклянном планшете мелькают какие-то символы, какая-то подборка демонических лиц, чем-то, может, и напоминающих стоящую прямо рядом. Отразившаяся в очках вспышка действительно не помогает поискам – Справочник теперь ищет тех, у кого огромные черные глаза с неестественными бликами, похожими на звезды. 

Так что решение приходит сразу в лице мягкого перезвона голоса прямо под носом: «Младший советник, разрешите снять с нее очки?»

«Еще чего! — выдыхает сквозь зубы Кроули с искренним страхом в голосе. — Руки убрали, сейчас же». 

«Разрешаю», — устало произносит Сатариэль, даже не смотря на вынужденную собеседницу. 

«Да ты смеешься! Даже ваша архангелица не относилась ко мне так». 

«Тем хуже для нее. Ты ведь ее и погубила».

«Во-первых, не погубила! — начинает мазурничать да увиливать от правды Кроули, отбиваясь от ангелицы, что пытается снять ее очки и снова щелкнуть вспышкой. — Ну и вообще, тебе бы не помешало там, проверить ее… Помочь. Люди обычно заботятся о своих павших в страшном бою – да отцепись ты! – соратниках, особенно о лидерах, нет?»

«Это бы потребовало немереного количества времени на выбор нового представителя нашего отряда», — втягивает мраморный воздух сквозь зубы разодетый с иголочки в сверкающе белое Сатариэль. 

«А что, ты предпочтешь, чтобы она умерла?!» — выплевывает демоница, понимая одну вещь: на ее щите сейчас не так много внимания. На ней самой, в принципе-то, внимания может и не оказаться, если она сейчас посеет своими золотыми речами внутренний конфликт в Архангельском Батальоне Светлейших Намерений. Хороший момент, чтобы смотаться. Кажется, где-то в начале выходит кто-то с ослепительно золотыми лацканами, называется Старшим Советником Архангелицы (одним из), вызывается взвалить упавшую корону-да-порфиру на себя. 

Вокруг него расступаются прочие одетые в злато советники и советницы, смотрят так, будто он оскорбил их до глубины души, и даже хладнокровный прежде Сатариэль поворачивается на шум: «Но это ведь я обнаружил, что это действительно перья Архангелицы. Это крайне несправедливо даже не учитывать меня в этом выборе». 

«Несправедливо, говоришь? — пользуясь моментом, Кроули выдергивает руку из уже не такой цепкой хватки и смотрит в глубоко преданное ангельское лицо, пряча щит обратно за спину. — Любопытно как!» 

«Просто скройся уже, раз отделалась», — он будто даже виновато отводит взгляд, подходя к группе спорщиков твердым шагом. В чем-то все эти значимые-но-не-слишком-ангелы похожи, когда им представляется шанс действительно как-то доказать свою значимость в Системе, которая на них плевать хотела. Но, впрочем, повторять дважды не надо – рыжая бестия уже практически улетучивается, каким-то чудом даже применив пернатый щит при побеге. Неумело – рука затекла. В лифте она тяжело выдыхает и смотрит на свое тусклое отражение в стенах.

Глаза все еще горят золотом, руки дрожат, и, наверное, хорошо, что оккультные существа не заботятся о такой бесполезной штуке, как внутренние органы. Потому что сердце бы колотилось на весь лифт, едущий будто бы слишком медленно. Черные ногти оставляют царапины на металлическом поручне от слишком сильной хватки. Назад пути никакого. 

***

«Худшая из ваших искусительниц была повержена, — объявляет тоном, похожим на холодное стекло, Верховная Архангелица, с трудом пробиваясь через и так узкую комнатенку к предводительнице одного из неполных адских легионов. — И такая участь может постичь весь отдел искушений, если до того дойдет». 

На нее смотрят сотни две демонов, искренне не понимающих, какую это имеет разницу в предстоящем "великом сражении". Судя по озадаченным лицам, переглядываниям и оживившемуся неразборчивому обсуждению, они пытаются вспомнить, какие «худшие искусительницы» у них вообще в принципе были. 

«Асмодей?!» — выкрикивает кто-то из «толпы», как на игровом шоу.

«Нет, нет, не Асмодей…» — разочарованно трясет головой Азирафаэль, облокачиваясь рукой на стену и выдыхая – воздух в этом помещении ощущается, как старые масляные лампы. В худшем из смыслов. Стены на ощупь словно покрыты не высохшей краской непонятного серо-коричнево-зеленого оттенка. 

«Асмодей вообще не было никогда среди искусителей, идиот!» — прикрикивает на первого участника кто-то с другого края собрания. Скрипят пластиковые стулья. 

«Асмодей прямо тут сидит, ангел вас раздери!» — и действительно, если выцепить из кучи сенсорного опыта запах дешевой красной краски для волос, можно увидеть, что в пятом ряду на десятом сиденье слева между двумя пустыми стульями сидит демоница с пташкой на плече и разбитыми темными очками, вставшая, чтобы объявить о своем присутствии, и сразу же упавшая обратно. 

«Может, вы попытаетесь еще разок угадать? Я уверена, значимых искусителей среди вас было не так много…» — обессиленным, но вдохновляющим, практически голосом волшебницы произносит Архангелица, чувствуя неприятную боль в спине. Зря она вызвалась стоять все это время. Сейчас бы действительно не помешал пластиковый стул. Хотя, зная ад, есть вероятность, что это сделало бы только хуже.

По залу снова разносится попытка что-то «тихо обсудить». Демоны не умеют это делать по умолчанию, поэтому они начинают через какое-то время тыкать в их версию Справочника Ангельских Существ, Ходящих По Земле, перекидываемую из ряда в ряд, и верещать что-то совершенно непонятное для ушей Азирафаэль, иногда примешивая какую-то совершенно неточную версию ее имени (единственное, что она улавливает). 

Приходится коротать время, оглядывая помещение. По видимости (и по стоящим в качестве сидячих мест круглым потертых столах неопределенного возраста), это когда-то было местом демонических сборищ вне уничтожающей бюрократии. Стены расписаны и расцарапаны различными надписями чаще всего непристойного характера (букинистка в Верховной Архангелице негодует! но не по тому поводу, по которому вы думаете – так неграмотно ругаться надо уметь). А над входом красуется чудом не замеченная покосившаяся вывеска с загадочным и абсолютно не конкретным «СПЛЕТНИ ЗАПРЕЩЕНЫ». 

«А, простите, насколько эффективно такое психологическое воздействие на практике?» — Азирафаэль осторожно трогает за плечо усевшуюся на импровизированную сцену, очевидно, ведущую этого готического утренника. Та дергает плечом, будто испачкалась, и оглядывает ангелицу с ее аккуратно зашнурованных туфель до растрепанной макушки. 

Ответ приходит довольно соблазнительным и расслабленным тоном: «Крылатая, это демоны. Они после этой вывески стали сплетничать еще больше». 

«Вот как… А о ком они сплетничают?»

«О тебе, о ком же еще». 

Светлые брови скакнули на уставшем лице, но с незамедлительной гримасой слабой боли. Будто бы Азирафаэль дали в руки воздушный шар и тут же лопнули его, чтобы не зазнавалась. Гордость ведь приравнивает любого ангела в ее голове к таким, как эти шумные, невежественные и невежливые создания. И на это всегда есть один противный контраргумент, заполняющий все пространство в голове без возможности выдохнуть. «И что, Кроули ты тоже такой считаешь?»

Ей хочется кричать. Возможно, подобие кафетерия в аду было бы лучшим из мест, чтобы сделать это. Не на глазах двух сотен демонов, конечно же. 

«И… И что они говорят обо мне?» — выдавливает она из себя какое-то подобие улыбки. Вроде неплохое. Демоница точно отшатнулась еще немного от этого, словно, покажи кто кровоточащую рану, ей бы понравилось больше. Ответить, впрочем, она не успевает. 

«Ты че, Кроули убила?! — выкрикивает кто-то из толпы, собравшейся вокруг справочника. — Я всегда думал, вы там мутите! Че за хрень происходит в ваших отношениях!»

Ведущая с торчащим за спиной луком и стрелами наливает себе стакан адского пламени, с тяжелым выдохом облокачиваясь на этот странный аппарат, не похожий толком ни на что людское. Азирафаэль тут же теряется, сжимая в руке тусклый и скромный кинжал, будто напоминая себе, зачем она пришла сюда. 

«Да, все верно подмечено, — в ее глазах за золотистым пенсне мелькает сверкающая искра той самой охотницы за головами демонов, быть которой, наверное, сейчас было бы лучше всего. — От моих рук была повержена Кроули самолично!»

«Это ж та чудила, которая Испанскую Инквизицию придумала?» — уточняет Асмодей. 

«Она еще много хвалилась об искушении ангелов на всякие людские радости жизни, — хмурится демоница в драматичной накидке, заколотой брошью, похожей на восьмерку, из передних рядов. — Типа это их саботирует». 

«Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваших смелых предположений», — с видом бывалого адвоката отвечает Азирафаэль, на выдохе едва слышно шепча имя Кроули с какой-то мольбой. Клинок послушно вспыхивает прямо у ее лица, подпалив прядь волос и становясь самым ярким источником освещения в тусклом кафетерии с только лишь парой ламп и станцией адского пламени, разлитого по стаканам и полу. Неудивительно, что он привлекает внимание группки демонов на себя в ту же секунду. Лучница-предводительница, решившая принципиально не представляться по очевидным причинам, даже отшатнулась, готовясь к истинному сражению – в планах было ополчиться на людей или вроде того, но если Архангелица обнажает оружие, вырезанное из кости (?) одной из демониц, это добром не закончится. Из чего вообще этот клинок, кстати?

«Это че, из ее кости?!» — пораженным тоном уточняет Асмодей, не будучи точно уверенной, какой ответ ей бы понравился больше. 

Азирафаэль, впрочем, совершенно расчетливо и холодно (до такой степени холодно, что голос подрагивает) отрезает: «Нет. Клыки не считаются костями». 

Асмодей зарывается руками в темно-бордовые волосы, закинув ногу на ногу, в попытке представить, как можно выломать у соперницы клык и выточить из него кинжал. Спустя унизительных секунд двадцать все выцарапанные на стенах вокруг спекулятивные надписи про отношения экс-искусительницы и той, кого она должна ненавидеть всей душой, пробуждают в демонической голове понимание. Не полное, разумеется, – на это нужно отсутствующее у демонов воображение, – но что-то на свои места встает точно. 

«Так, собственно, подруга, — встает с места повелительница моли в длинной неровной накидке. — Один вопрос: как ты вообще выломала ей клык? Что там за драка такая была?»

«Очень, очень жестокая, — отмахивается рукой с кинжалом от вопроса Наблюдательница с двумя металлическими нимбами, в отражении которых пляшет огонь. — Где-то за городом при свете луны… Должно быть, она все еще там».

Лучницу, которую на самом деле звали Лерайе, начало конкретно раздражать холодное, но очень горячее, оружие у ее лица: «Если ты продолжишь размахивать этой штукой, я натравлю на тебя какую-нибудь искусительницу, которая не просто в ресторанчик тебя сводит с бутылкой вина, — она поджигает одну из стрел об подошву ботинка, приставляя ее к горлу Азирафаэль. — Кроули по сравнению с ней ни на что не будет годиться». 

Как ангелица, которую прижимали к разным стенам гораздо чаще, чем это случается с людьми, но гораздо реже, чем это считается «правильным» среди вечных врагов, вышеупомянутая впечатлена не осталась. У нее, к тому же, слишком болят плечи и лопатки, чтобы действительно как-то отбиваться. 

«Может, ты хотя бы сделаешь что-нибудь, а?» — кричит с места Асмодей, уже уткнувшаяся в справочник по ангельским существам (ради которого пришлось кинуть стул в чьем-то направлении). 

«А может, это ты сделаешь что-нибудь с тем, что мою моль жрет твой кардинал, подруга?!» — прикрикивает на нее сидящая в паре рядов демоница в плаще – ее звать Амперсанд, и она, честно, тут только ради компании. 

«Так это же не моя моль!»

Азирафаэль чувствует, что, несмотря на жар кинжала в руке и огненную стрелу, приставленную к горлу, укутанному, по идее, крайне воспламеняемой тканью, ее знобит. План идет куда-то не туда. 

«Кроули никогда не натравливала свою змею на мою моль! Это было совершенно не сложно для нее, кстати!»

«Я тебя очень удивлю, наверное, но змея Кроули нарисованная!» — Асмодей кидает с размаху в оппонентку книжку, которую листала вот только что, разглядывая изображения ангелов с корявыми подписями. Амперсанд же, в попытке увернуться, путается в мантии и рушится на соседний стул, сразу же с него поднимаясь, чтобы уйти. 

«Это не мешает ей… Знаешь что, спасибо за книгу. Пойду, что ли, почитаю».

«Благая цель. Все лучше, чем участвовать в бесполезной полемике», — выдыхает Архангелица, только сейчас осознавшая, как сильно она скучает по чтению. 

«Сказала та, кто выдрала у Кроули клык, чтобы похвастаться перед всем адом. Лицемерка, — выдавливает сквозь зубы Лерайе, не убирая стрелы с чужого горла. — Она ж даже не работает на ад больше, ты как-то припозднилась, крылатая, со своей кровавой местью». 

«Быть может, — она медленно поднимает кинжал, ощущая запах подпалившейся ткани. — Не стоит, право же, сомневаться, что я способна сотворить это с любым демоном. Включая тебя». 

«Так сделай это!»

Ничего особенно интересного в этом не было. Так что совершенно неудивительно, что Асмодей ушла с видом, будто видит Архангелицу в этом «кафетерии» далеко не впервые. А за ней помалу остальные, оставляя только не потерявших надежду на что-то поистине увлекательное. Зазря, конечно, но винить их не в чем – без ангельско-демонического взаимного насилия ада мало того, что не существовало бы, так если бы и существовал он, был бы в край скучным. 

По этой же причине Кроули вместе с Азирафаэль в особенно тухлые годы становились центром популярных обсуждений – ну, то есть, все же знают ту самую слегка прижившуюся в Англии демоницу, всегда одевающуюся по последней моде, а ее соперницу можно вообразить, в общем-то, любой. 

«Я считаю крайне нечестным бой, где я должна выдирать клыки тем, у кого еще горит плащ, — напускает на себя Азирафаэль презрительный вид, мысленно заталкивая куда подальше ту идеальную-показательную ангелицу, которой ни до кого нет никакого дела, пока она делает правильные вещи. — Мой костюм достаточно испачкался за сегодня». 

И действительно – на протертых локтях и спине пиджака грязно-зеленые следы, будто драка проходила за городом на просторном газоне, где ближайшая тень так далека, что до нее и не долетишь с поломанными крыльями. Лерайе, впрочем, плевать на это хотела: ее резкое движение, разумеется, подпалило шелковый шейный платок Архангелицы, но и ее плащ тоже – причем еще сильнее, чем до того. Совет на будущее от ведущей мечницы Небес: не дергайтесь, когда находитесь в пределе досягаемости оружия. Особенно горящего. 

«Да ты ж!.. — всякий соблазнительный тон сквозь землю провалился. Еще глубже, чем упирались неряшливо зашнурованные демонические ботинки. — Я не видела, чтобы ты… Что… А, забей». 

«Ловкость рук и никакого мошенничества. Прошу не провоцировать меня отныне». 

Потушив свой полупрозрачный и, ко всему прочему, изящно завязанный шейный платок, Азирафаэль продолжает направляться к выходу наперевес с горящим мечом. Ее ангельски-белый, практически светящийся, абрис на фоне перегорающих зеленоватых ламп привлечет достаточно много любопытных взглядов. По крайней мере, мало демонов точно видели своими глазами до этого, как Верховная Архангелица плелась, шаталась по коридорам, врезаясь во все на своем пути, как подстреленная птица. 

Пенсне упало где-то прямо у лифта, разлетевшись стеклом по и так не особенно чистому помещению. Поделом, если честно. Оно ей все равно никогда не нравилось так уж сильно. 

***

Остроносые туфли с противным звуком хлюпают по грязи и лужам. Прошедший дождь сделал загородные поля совершенно ни на что не годными – даже на дереве не посидеть, как в старые добрые, ну вот серьезно, никаких развлечений для демоницы, которая только что похоронила свою возлюбленную в качестве представления для всех ее подчиненных. Небо заливается розово-желтым. 

Ничего красивого в этом нет для воительницы, объявившей себя бездарной после десятка безуспешных попыток потушить пылающий от каждого жалобного упоминания имени Кроули вслух кинжал. Он загорался все сильнее, потому что так и работают кинжалы, вырезанные из демонических костей. Пришлось тушить материализованной святой водой. (И тщательно оттирать от нее пальцы). 

И ее распростертые при подъеме на пригорок крылья болят. 

«Я думала, ты их, ну, это, начудишь себе обратно?» — начинает диалог Кроули с одной из множества посредственных-реплик-передающих-ее-волнение, протягивая руку помощи Азирафаэль. 

«Нет. Исключено. Это бы заняло много ангельских сил. Я бы там и диалога выдержать не смогла», — она берется за руку, тяжело выдыхая. Где-то за их спинами в домиках зажигается свет. Когда-нибудь и у них будет такой домик, быть может.

«Ты и так… Э-э… Не выглядишь особенно-то диалого-способной». 

«Могло бы быть хуже. Как все прошло, к слову? Клык, я надеюсь, не беспокоит… В смысле, его отсутствие». 

«Не-е. Я легко отделалась, — ухмыляется Кроули, поправляя очки. — Но никаких мне теперь ужинов с тобою, ангелица, пока это не заживет! Я серьезно». 

«Так ты же… Можешь напакостить себе любое количество клыков, разве я ошибаюсь?» — обветренные раны на крыльях от выдранных перьев Архангелицы после холодного порыва напомнили о себе, когда та взглянула на возлюбленную. 

«И лишить себя такого крутого вида?» — брови демоницы дергаются под ее челку. 

«Иногда я совершенно не понимаю твои представления о крутости, буду честна».

«Как бы… Взаимно, — Кроули слегка хмурится, одергивая кожаную куртку: в закате ее рыжие растрепанные волосы практически светятся. — Вот, садись. Я твой плед привезла». 

Мокрая трава и клетчатый плед под деревом неподалеку от припаркованной Бентли выглядят слишком привлекательно и уютно, особенно после адских стен, исцарапанных непристойностями по поводу ее скромной Архангельской личности, оплеванных буквально будто бы ядом, покрытых на ощупь чем-то хуже краски, потому что краска хотя бы засыхает – эта субстанция там словно с начала времен. Поэтому Азирафаэль аккуратно садится туда, не без помощи демоницы, разумеется, с пульсирующим в висках желанием занять как можно меньше места, сжаться втрое. Причина совершенно очевидна, и она, ну, является ее покалеченными крыльями: около метра в размахе каждое. 

Не та она ангелица, привыкшая занимать место собой. 

Кроули облокачивается на машину в расслабленном жесте и сияет гордой ухмылкой стойкой воительницы, прикрывая тот факт, что ей до чертиков и ангелочков вместе взятых не хотелось бы сейчас получить святой водой в лицо по вполне оправданным причинам. 

Ну, то есть, она бы облокотилась на машину, если бы не осторожное, но четкое обращение к ней: «Садись со мной». И кто Кроули, собственно, такая, чтобы отказаться! 

«Я… Думала, что тебя там сотрут с лица земли, если честно», — крылья Азирафаэль подрагивают, будто хотят в привычном жесте накрыть демоницу, но не могут. 

«Я тоже! Но они так любят слушаться, ну, «старших», что вот, решают, кто достаточно «старший», чтобы спасти тебя от страшной гибели или хотя бы забрызгать меня святой водой. Они спрашивают друг у друга разрешения на пользование справочником с демонами, понимаешь! — она раздраженно взмахивает руками. — Я думала, их работа-то – пользоваться этой штукой, нет? Они вообще какие-то… Какие-то».

«Нет, их работа – спрашивать, можно ли пользоваться "этой штукой", — горестно усмехается ангелица. — Ты не представляешь, сколько писем мне приходило касательно пользования разными устройствами, пока я сидела в офисе».

«Да и не хочу, если честно. А что с вот этой… Ну, — демоница тыкает черным ободранным ногтем в шелковый шейный платок. — Вот этой штукой. Они что, нашли какой-нибудь адский валежник, собрали костер и пытались тебя сжечь, как какую-то грешницу? Я настолько им важна?»

«Нет. И, можешь выдохнуть, нет. Всего лишь стрела с адским пламенем у горла». 

«Еще хуже!» 

Повисает молчание. Догорают последние краски заката. Будь Кроули истинной хищной змеей, она бы не смогла охотиться, как прежде, без одного из клыков, и, в конечном итоге, пала бы бесславной голодной смертью. Будь Азирафаэль истинной птицей, без важной части ее перьев она бы просто пала бесславной смертью. Хорошо, что некоторые создания могут не быть теми, кем кажутся. 

Конечно, Кроули не раз еще будет вспоминать, как ангелица, ее бесконечно любимая ангелица выдирала себе перья из крыльев на ее глазах ради этого несуразного плана, который будто бы обречен на провал изначально, настолько он невозможно глуп — требует простым явлением расшатать положение до непредсказуемого! Да и сложно это не вспоминать, когда ее еще долго при попытках пройтись будет шатать из стороны в сторону. 

И конечно, Азирафаэль будет вспоминать сцену откалывания демонического клыка самой демоницей и совместной попытки сотворить из него кинжал. Будет видеть, что правая рука будто через боль некоторую шевелится. Совместные ужины станут малость длиннее, и обломанный остаток наверняка будет царапать язык во время поцелуев. И разобрать ее и без того мудреную речь станет сложнее.

Будет крайне сложно отделаться от вины за случившееся, в общем-то, особенно, когда последствия твоего требования невозможного прямо перед тобой. И за них тебя почему-то все еще не четвертовали. 

Дамоклов меч из демонического клыка, держащийся на ангельских перьях. Не больше, не меньше. Не так много вещей может быть хуже очередного конца света, особенно любовь к, собственно, свету, но… Скажем так, это хорошо, что Кроули не значила ничего особенного для ада даже до увольнения. Для подбитой птицы по имени Азирафаэль в этой ситуации хорошо только то, что командовать ангельскими полками ей больше не позволят. Ангел без крыльев и нимба (особенно пожертвованного на бесполезную по своей сути цель) — как цветущее растение без цветка. С одним только бесполезным чашелистиком.

И все же… В Бентли лежала бутылка вина, а мир пока что не выглядит слишком апокалиптически. Любовь всего вопреки всему — слишком сильное оружие. Обращайтесь с умом.