Когда Эррор впервые увидела её, она ничего не почувствовала. Просто хорошо одетая девушка, просто выбирает продукты для супа.
Когда Эррор увидела её во второй раз, она всё также ничего не почувствовала, но по спине пробежал холодок. Просто хорошее и дорогое пальто, просто выбирает подозрительно дорогие продукты для супа, просто из под пальто проглядывается кобура. Эррор недовольно фыркает на зуд тревоги в голове–ей есть над чем ломать свою голову и явно не ей играть в героиню и раскрывать тайны странной девушки в супермаркете. Сковородки не ворует и ладно.
Когда Эррор увидела её в третий раз—она была уверена, что вот теперь она влипла и зуд тревоги стал вполне ощутимым страхом. Она всё также ничего к ней не чувствует–только раздражает до жути и смотрит как-то не так.
Они поссорились стоя в очереди и, ладно, хорошо, Эррор не занимала там место, а просто хотела пролезть быстрее со своей горой продуктов (в конце концов, ужин сам себя не приготовит и работа сама не сделается! У неё есть оправдание!).
Эррор влезла вполне обдуманно:
–Извините, я занимала за этим мужчиной,–и вот она на шаг впереди.
–Я не видела этого, будьте добры, встаньте обратно,–вот, опять. Опять она смотрит. Но место в очереди она так просто не просрёт, пусть хоть выколет себе эти глазища–принципы есть принципы.
–Девушка, а вы по сторонам поменьше зевайте. Стойте себе тихо, что за бескультурье?–Эррор могла гордиться собой, что она и делала, пока...
Она чувствует как тянется её толстовка и больно сжимается на горле и... о, а вот и этот взгляд. Близко. Эррор думает, что в жизни важны и не принципы совсем, а сама жизнь... Верно? Если она сейчас выживет, может быть, наверное, даже пойдёт свечку поставит за всех родственников, за то что живет на белом свете, полюбит каждого и простит. Пиздец.
Но на чистой энергии адреналина, она пинает девушку в живот и ей уже даже не страшно. Красивый момент не продолжится как в боевиках– разламывнием полок с ассортиментом супермаркета или битвой на предметах из бытового отдела. Всё куда проще. Сзади подошёл огромный двух метровый шкаф и крайне убедительно сжал плечи обоих.
–Девушки, прошу, покиньте магазин,–и вот они обе стоят за дверьми. Секундное замешательство. Непонимание почему еще живы и не едут дяди на мигалках. Осознание самого важного. Очередь кассы до них не дошла. Продукты всё ещё в руках.
–Долбоящеры,–проносится довольное от двоих.
Абсолютно синхронно они переглядываются и, с толикой уважения, молча прощаются, зарекаясь никогда не встречаться снова и не приходить в этот магазин сраный. Можно в другой, да, точно, а то и цены там высокие и персонал какой-то- почему она идёт вместе со мной?
Подходя к своей многоэтажке, Эррор всё ещё не понимает почему перед ней до сих пор видно спину в пальто. Этого она не понимает когда они заходят вместе в лифт. Не понимает когда они останавливаются на одном этаже. И до неё, наконец, доходит когда они обе замирают возле своих квартир. Они соседки. Охренеть, спасибо. На мысленные разговоры у Эррор времени нет, она бы и с радостью наверное (может быть, не очень точно, скорее всего нет), но дел по горло и она наконец разглядела, что в кобуре всё это время был сраный пистолет.