Когда Тэхен возвращается в клан, на улице бушует беспросветный ливень. Тучи, сгустившиеся над небом, навевают ощущение приближающейся катастрофы, но стражник гонит эту мысль из головы и подходит к приветственно распахнутым воротам. Там его, промокшего насквозь, со связкой ключей от машины, дающейся любому наемнику на зонах влияния клана Приходящих во Тьме, да с сумкой на плече встречают три человека. Один – стражник, охраняющий вход в поселение, замерший в коленопреклоненной позе и не смеющий оторвать взгляд от земли, другие два – глава клана и наставница. Цзян Болин радушно улыбается, а Юй Шуанг сложила руки на груди, угрюмая и недовольная.
- Вернулся, - привычный ворчливый тон.
- Юй Шуанг, - с укором смотрит на нее глава, но наставница только равнодушно глядит в ответ.
- А что? Кем бы он ни был сейчас, Тэхен, которого я знала, пришел ко мне как ученик, а значит, таковым останется до тех пор, пока либо не изменит свой статус в клане Приходящих во Тьме, либо не отречется от нас насовсем.
Цзян Болин вздыхает и хочет уже было что-то сказать, как Тэхен останавливает его рукой, тихо смеясь.
- Она права, глава. К счастью, отрекаться от клана ни сейчас, ни когда-либо в дальнейшем я не планирую, а потому наставница будет руководить мною и в дальнейшем.
- Тогда что насчет изменения статуса…? – вкрадчиво интересуется глава и продолжает, видя непонимание в чужих глазах, - уважаемый стражник, планируете ли вы вновь вернуть себе те же позиции, что были до вашей…
- Смерти? – усмехается Тэхен, отвечая за мужчину, очевидно, смущенного говорить это столь прямолинейно, - вероятнее всего, да, планирую. Но на данный момент этот вопрос не столь важен. Я вернулся сюда не ради того, чтобы требовать немедленных перераспределений сил в клане.
- Тогда для чего вы здесь?
- В первую очередь, чтобы вернуться к своей триаде, что нуждается во мне ровно так же, как и я в них, - говорит он твердо, увереннее, чем когда-либо, - во-вторых, чтобы успокоить внутренние волнения в клане и обозначить свое присутствие для внешнего мира, показав, что я все так же силен, как и прежде. Конечно, выяснить смену моего местоположения займет у давних товарищей некоторое время, однако к тому моменту я уже буду готов.
- Готов к чему? – настороженно уточняет Юй Шуанг.
Тэхен выразительно смотрит на них, и Цзян Болин прокашливается, спешно маша руками:
- Ладно, чего уж мы сразу набросились с таким множеством вопросов? Вам, конечно, требуется отдохнуть после дороги. У нас еще будет время обсудить все.
- Обязательно будет, а пока мне действительно пора, - соглашается Тэхен и поправляет сумку на плече, кивая им на прощание и уходя вглубь поселения.
В воспоминаниях прошлой и нынешней жизни клан остался все тем же. Традиционная китайская архитектура сохранила свою красоту и величие, ручейки продолжили самобытно течь, а зелень – украшать окружающий мир. И даже одно из самых важных мест клана, что однажды плотно обосновалось в сердце наемника из клана Приходящих во Тьме, осталось неизменным.
Тренировочная площадка все так же камениста, а лес, начинающийся за ней, так и норовит бросить ему вызов.
Человек на каменном возвышении горд и непоколебим, как никогда прежде. Непроизвольно затаив дыхание, Тэхен всматривается в его серьезные черты лица, мерцающие, похожие на ночное небо глаза и развевающиеся на ветру пряди волос, выбившиеся из неаккуратного пучка и обрамляющие лицо. Простое тренировочное ханьфу сидит на наемнике как влитое, а меч, извивающийся гибкой змеей по указу своего хозяина, делает опасные маневры в воздухе, способные по щелчку пальцев разрубить чьи-то руки и ноги.
Тэхен засматривается настолько, что не сразу замечает, как глаза, мерцающие блеском ночного неба, останавливаются на нем.
- Вернулся, - равнодушно произносит Бомгю, не останавливая маневры, вертя меч в руках, словно игрушку, и делает последний выпад – горизонтально и прямо по направлению к Тэхену.
Будто не будь стражник от него на расстоянии, и он пронзил бы мечом чужое сердце.
Неторопливо выпрямившись, Бомгю медленно ведет пальцем вдоль стали, то ли проверяя ее на чистоту, то ли раздумывая о чем-то о кровавом и темном, а затем бросает меч прямо на землю и спускается по ступеням.
- Не соизволишь объясниться? – на грани любезной издевки интересуется наемник, и лицо его горит искренним негодованием и обидой, засевшей глубоко в сердце, пустившей корни по всему организму.
Тэхен глядит в его знакомое до боли лицо, на котором всегда виден каждый отголосок эмоций, и чувствует укол боли от прежних воспоминаний.
Тэхен помнит каждую из нахмуренных черт Бомгю лучше, чем все, что произошло с ним за все прошедшие тысячелетия.
➴
Все речи, заготовленные Вэй Гуанмином для новых собраний в зале хранителей, оказались бесполезными: в конечном итоге, он едва ли посетил хотя бы несколько из них. Активно сотрудничая с высшими чинами Чосона по вопросу восстановления утерянных поселений и помогая клану кицунэ готовиться к отбытию в иную местность, которая в дальнейшем предполагается стать площадкой для нового поселения, Вэй Гуанмин счел важным не растрачивать время на бессмысленную болтовню, что всегда будет заканчиваться одинаково.
Он прекрасно помнит, что никто из стражников двух пантеонов не соизволил взглянуть на доказательства против Джахи. Распределение сил и позиции хранителей теперь ясны как день. А потому, беззаботно растрачивая чужие нервы, он все дни напролет проводит в корейском государстве.
Сегодня последний день перед отъездом кицунэ.
- Телеги нужно загрузить настолько, сколько они вообще могут выдержать, - задумчиво говорит он кивающему на каждое слово мужчине-кицунэ, - конечно, вещей у вас много. Я могу попробовать немного расширить пространство телег с помощью энергии и поддержать тяжелый вес, чтобы вам не пришлось слишком тяжело и не отняло уж слишком много времени на перевоз, но вы должны правильно рассчитать, что, куда и как класть.
- Слушаемся, господин. Все сделаем так, чтобы вам пришлось по душе, - глубоко кланяется мужчина, а вслед за ним и остальные, - спасибо вам огромное за помощь.
- Полно вам, - отмахивается Вэй Гуанмин, - от того, что вы произносите это по тысяче раз, значение слова “спасибо” лишь теряет смысл.
- Мы не можем выразить нашу благодарность вам чем-то иным, - осторожно произносит один из рабочих, - вы отклоняете все наши дары, а потому нам остается только выражать это немногими доступными способами.
- Моя помощь не бесплатна, а корысть никогда не стоила восхищения.
- У тебя клятва с главой на обеспечение безопасности на нашем новом месте жительства и оказание поддержки тебе в случае противостояния, но никак не договор о том, чтобы ты помогал нам грузить телеги и облегчал перевоз всех вещей, - неожиданно врывается знакомый до зуда переливчатый и веселый голос.
Тэхен смотрит в беспечное лицо человеческого юноши, который проходит вперед, пока толпа перед ним растекается в стороны, будто при виде короля. В утренних лучах солнца Бомгю напоминает любимое дитя природы.
- Врываться в разговор в вашей культуре считается приличным? – выгибает бровь Вэй Гуанмин.
- Да ладно тебе, - отмахивается Бомгю, - вы же открыто тут беседуете, вот я и решил словечко вставить. Неужели всем можно, а мне запрещается?
Вэй Гуанмин сверлит его взглядом, а затем взмахивает подолом ханьфу и устремляется в направлении, откуда пришел Бомгю, юношу огибая по дуге и бросая напоследок:
- Как будто тебе вообще можно что-то запретить.
- Это верно! – радостно восклицает Бомгю, семеня за ним следом, - все в клане уже давно свыклись с тем, что я иду напролом, если чего-то захочу. Пора и тебе привыкнуть.
Вэй Гуанмин тихо выдыхает и ускоряется, надеясь, что незаурядные способности стражника помогут ему поскорее скрыться подальше от этого назойливого червяка.
К сожалению, Бомгю оказывается достаточно выносливым, чтобы упрямо следовать за ним, отставая лишь на пару шагов. Насвистывая себе под нос, он временами бормочет что-то и, очевидно, не замечает все более и более усугубляющееся состояние стражника Поднебесной, намеренный маячить хвостиком вслед за ним до скончания вечности.
В какой-то момент Вэй Гуанмину свист надоедает настолько, что он резко разворачивается и бросает ком серебристой энергии в сторону Бомгю. Сгусток пролетает мимо, легонько задевая щеку и оставляя тонкую багровую линию, а Бомгю замирает на месте, пораженно на него уставившись и приложив руку к щеке, словно не в силах поверить.
- С каких пор мне следует привыкать к назойливому муравью, что не знает о правилах приличия и не боится тех, кто сильнее? Это я уже даже не заикаюсь об уважении, - шипит ему в лицо Вэй Гуанмин, - кем ты себя возомнил, мальчишка? Все эти дни носишься за мной, пристаешь, видя, что я откровенно не заинтересован и занят делами твоего же клана, и даже смеешь опускать формальности и правила приличия, словно я тебе какой-нибудь собутыльник в игральном доме. Ты действительно хочешь подвести свой клан и заставить меня наслать на вас горе? Или, может, тебе не страшно за собственную жизнь?
- Я… Мне просто казалось, что вы стесняетесь меня, - мямлит Бомгю.
Вэй Гуанмин смотрит на него и ощущает, что сейчас начнет плеваться огнем, будто древний дракон.
- Я не нуждаюсь в том, чтобы стесняться чересчур шумных, раздражающих людишек, слишком пустоголовых, чтобы стать для меня чем-то большим, чем просто мимолетное пятно на фоне, - сцеживает он сквозь зубы.
А Бомгю дергается, будто от хлесткого удара кнутом, и смотрит на него как ребенок на обидчика, что порушил построенный им из первых попавшихся под руку палок домик. Недоумение, отрицание, гнев и невыносимая, плескающаяся волнами в глазах грусть, - вот, что стражник видит в чистых глазах, мерцающих, как ночное небо. В какой-то момент Вэй Гуанмину думается, что юноша заплачет, ведь именно такого поведения и можно было бы ожидать от столь взбалмошного человека. Только Бомгю просто смотрит, и взгляд его становится чрезвычайно непроницаемым, возводя внутри зрачков шипы и бесконечные стены, а губы его искривляются в улыбке.
- Вы действительно столь пылки. Не скажешь так о вас, когда впервые увидишь ваш ко всему безразличный вид.
И, несмотря на обиду, в глазах – ни слезинки.
Вэй Гуанмин едва не пошатывается, сраженный чужой энергией, захлестнувшей каждое из его пяти чувств. Бомгю – человек, но силен настолько, что в глазах его – то, чего Вэй Гуанмину так и не удалось найти в себе даже спустя тысячелетия.
- Я…
- Надеюсь, после всех этих слов вам стало легче? – искренне интересуется Бомгю, - вы выглядели достаточно напряженным в последние дни, ровно, как и ваши друзья. Пусть я и всего лишь безголовый, ветреный человек, но все же надеюсь, что мои действия заставили вас хотя бы ненадолго позабыть о том, что произошло, господин.
Бомгю больше не говорит неформально. Вэй Гуанмин чувствует нарастающую между ними пропасть и дистанцию.
От взгляда в чужих глазах ему становится дурно, и он сам не знает отчего. Почему его вообще заботит отстраненность и обида в ком-то?
- Мне пора, - Вэй Гуанмин встряхивает головой и спешно разворачивается, ныряя в самые потаенные двора.
Вслед ему больше не доносятся суетливые шаги. Даже взгляд не прожигает в нем дыру.
Бомгю сегодня ощущался как кто-то гораздо более сильный, чем он.
Вэй Гуанмин сегодня ощутил себя полным идиотом.
Он бредет и бредет, сам теряя нить направления, все прокручивая в голове произошедший диалог и чужую мимику, пока ноги не выводят его на знакомый двухэтажный дом. Он все так же величественно возвышается над всеми обычными постройками, а у ворот, прислонившись к камню, безмятежно стоит Хенджин, глядя на него спокойными улыбающимися глазами.
- Господин, - он кланяется стражнику.
А Вэй Гуанмин выдыхает, впервые видя его волосы.
Они абсолютно белокурые.
- Как же это так? – неверяще глядит он на юношу и впервые понимает, почему тот так старательно прятал их за шляпой.
- Сам не знаю, - Хенджин пожимает плечами, - были вполне нормальными, но как только научился обращаться в звериную форму, стали светлыми прямо под стать моей шерсти.
- Но ведь белые кицунэ – это символ королевской власти, - сужает глаза стражник.
- Отец тоже так говорил. Матушка же сказала не воспринимать буквально: скорее всего, это просто значит, что я внесу какой-то большой вклад, что я способен стать кем-то важным и запоминающимся.
- А в тебе есть что-то такое, чтобы стать важным и запоминающимся? – интересуется Вэй Гуанмин, тоже прислоняясь к воротам.
- Не думаю, - кривит губами Хенджин, - я всего лишь обычный кицунэ, каких бывают сотни, господин. Лишь немного балуюсь с амулетами, не более.
- Управление не принадлежащей тебе энергией – не то, что может назваться заурядным занятием, мальчик.
- Возможно. Но толку от этого никакого. Сестра многое на меня возлагает, и пока ни одну из ее надежд я не оправдал, - глядя в ярко-голубое небо, говорит Хенджин и вдруг смотрит на него, - а с вами что?
- О чем ты?
- Вы были достаточно подавленным, пока не увидели меня. Раз уж и я здесь пребываю в меланхоличном настроении, не поделитесь и вы своими переживаниями?
- Почему я должен?
- Вы и не должны, просто это легче делать с незнакомцами.
Вэй Гуанмин замолкает, погружаясь в недолгие раздумья. Все это время Хенджин его не торопит, лишь внимательно, но добродушно смотрит, только Вэй Гуанмину кажется, будто юноша заглядывает в самое основание его души, проникая так глубоко, что даже достает до дна ледяного озера.
Тогда он решается.
- Я сказал вещи, которые могли кое-кого серьезно задеть, - поджав губы, Вэй Гуанмин добавляет, - и я испытываю вину перед этим человеком, пусть он все еще и кажется мне раздражающим.
- Это нормально, что вам не нравится человек, но неприятны и ваши собственные нелицеприятные слова. Иногда мы все говорим что-то, не подумав. Безусловно, это грустно, но живые существа, обладающие навыком речи, попросту не могут по-иному, судя по всему. Мы вообще часто причиняем другим боль просто потому, что придумали себе его образ и не можем увидеть глубже, заметить настоящего человека и понять, что иногда и мы сами можем быть проблемой.
- Ты когда-нибудь говорил то, чего не хотел?
- Говорил, - кивает Хенджин и усмехается, а в глазах его вдруг мелькает что-то безжизненное, холодящее кровь, - раньше я всегда был горяч на слова. Обычно это никогда не стоило мне чего-то большего, чем парочкой драк и наказаний от клана, однако был один раз, о котором я не могу забыть. Никогда не смогу забыть. В тот день я сказал ужасные слова человеку, которому не должен был.
- Кто это был?
- Мой отец. Это был мой отец, и знаете? Это был наш последний разговор перед его… смертью. Перед тем как отправиться из дома, мы с ним в очередной раз повздорили из-за всей происходящей с кланом ситуации. Я тогда был яро против вас и считал, что Джахи может стать нашим спасением, что нам будет выгодно сотрудничать с ним, что так мы обязательно станем сильнейшими…. Тогда я был глупым, и это действительно казалось мне важнее всего на свете. Отец, не поддержавший предложение Джахи, естественно, рад моим заявлениям не был и, будучи и так взбудораженным из-за всех творящихся событий, ударил меня по щеке и в своей привычной прямолинейной манере отчитал меня и заявил, что я – непутевый сын. Конечно, мне было обидно, конечно, потянулась большая цепочка слов, которые сказаны быть не должны, и закончилось все тем, что я велел ему… никогда не возвращаться. Я сказал, что он – худший отец, который только мог быть, и я не желаю, чтобы он когда-либо переступал порог этого дома вновь. Отец ушел: это было необходимо по делам клана. А потом… потом нам принесли лишь его труп.
Вэй Гуанмин не знает, что сказать.
- Наверняка, это больно.
- Конечно, больно, - кивает Хенджин, - и я… я пожалел. Мгновенно пожалел, но вернуть слова уже не мог. Тогда мне захотелось лишь… не выполнить хоть что-то из брошенных мною проклятий, а потому я просил, слезно умолял внести его в дом, позволить ему переступить порог вновь, но матушка отказала мне. Тогда я полностью осознал до конца, что натворил.
- Не твои слова убили его, а Джахи.
- Нет, господин, вы не понимаете, - мотает головой Хенджин, - если бы тогда я не сказал ему все это, если бы не позволил ему уйти из родного дома с тяжелым сердцем после слов, брошенных ему в лицо собственным сыном, он бы не был столь опечален, он был бы более внимателен. Он бы не был столь отягощен своим глупым, ни на что негодным отпрыском. Он вовремя заметил бы. Он бы подал сигнал о помощи, как это делалось всегда. Он не решил бы защищать весь клан в одиночку. Он не решил бы, что может умереть, раз его сын буквально пожелал ему этого. Отец думал так именно из-за моих слов, понимаете, господин? Я знаю его, и так просто он бы не сдался. Он не проиграл бы так просто никому, даже стражнику.
- Это все… ужасно, - трет виски Вэй Гуанмин, - ты несешь большой груз забот на себе, Хенджин. Ты несешь эту вину и не рассказываешь о ней никому.
- Почему никому? О ней знаете вы. Делиться с незнакомцами ведь легче, - Хенджин улыбается.
- Может, с незнакомцами делиться и легче, да вот только с кем-то близким – важнее. Пусть это и трудно, Хенджин, тебе стоит поговорить об этом с кем-то, кроме меня. Пусть даже с сестрой. Хотя бы с ней. Она единственная, кто сможет полностью понять тебя, она действительно разделит эту боль на двоих, и, возможно, поможет тебе посмотреть на ситуацию с иной стороны. Доверься мне.
- Хорошо, господин.
- А насчет Джахи…, - Вэй Гуанмин смотрит на вечно сияющее, несмотря на боль и горе живых существ, солнце, - я разберусь. Я обещаю, что разберусь, Хван Хенджин. Твой отец не умер напрасно. Я думаю… он был не самым плохим человеком.
- Я тоже так думаю, - Хенджин улыбается ярче, - спасибо вам, господин.
Вэй Гуанмин склоняет голову набок и легонько поднимает уголки губ в слабой улыбке, желая поблагодарить юного кицунэ в ответ, когда словно из ниоткуда открывается портал, и оттуда вываливается начищенный, как медяк, Юки.
- Вот ты где, а я все поселения Чосона перешерстил! Ты идешь или нет, а-Мин? Тэкео терпеть не может опозданий, а мы ждем тебя после собрания уже целый час…, - речь его обрывается, когда он замечает юношу рядом с другом.
Вэй Гуанмин наблюдает, как улыбка медленно рассеивается с губ всегда игривого Юки, сменяясь чем-то более глубоким, пораженным, серьезным. На дне глаз ночного хранителя страны восходящего солнца мерцают непонятные чувства, а взгляд становится острым, прожигающим настолько, что даже Вэй Гуанмин невольно пылает, пусть и находится в стороне.
Только вот Хенджину взгляд этот безразличен. Он уважительно кланяется на появление нового стражника и тут же оборачивается к Вэй Гуанмину, говоря:
- Спасибо вам еще раз, но мне уже пора.
- И тебе. Береги себя, - задумчиво говорит Вэй Гуанмин, переводя взгляд с кицунэ на стражника и обратно, - Юки.
Друг не откликается, все так же завороженно провожая взглядом чужую худощавую фигуру.
- Юки, - сильнее давит Вэй Гуанмин, и друг будто выходит из транса, растерянно моргая и переводя на него ошеломленный взгляд.
- Кто это был?
- Брат главы клана. А ты ведешь себя, как озабоченный, - схватив его под локоть, говорит Вэй Гуанмин и вытягивает руку вперед, роняя капли серебристой энергии на землю и воссоздавая из них портал в резиденцию.
- Да ты вообще его видел…, - только и слышится в поселении кицунэ ускользающее бормотание хранителя в ответ.
➴
Среди тихой и мирной резиденции Вэй Гуанмина в клане Приходящих во Тьме первым, что подмечает хранитель по перемещении, оказывается недовольное лицо друга, кислое, как лимон.
- Явился, - бурчит Тэкео и вовсе отворачивается обратно к столику, замирая к ним спиной. Переглянувшись друг с другом и тихо вздохнув, Вэй Гуанмин и Юки медленно проходят вперед, усаживаясь прямо напротив дневного хранителя Японии.
Молчание разливается меж ними рекой, и Вэй Гуанмин перебирает всевозможные закуски в блюдце, да по сотому разу смотрит на окружающие просторы, когда ему окончательно надоедает эта тишина.
- Слушай, мне правда больше нравится, когда ты в открытую ворчишь, а не просто молча сидишь и даже не смотришь в мою сторону. Просто выскажи свои претензии прямо и все.
- Высказать? – усмехается Тэкео, - как будто ты сам не знаешь причину моего недовольства.
- Ну, так озвучь ее, - Вэй Гуанмин с вызовом глядит в его глаза и слышит, как гулко сглатывает Юки при виде затевающегося меж друзьями противостояния: у обоих дневных стражников сильные личности и непробиваемые, высеченные многотысячелетним опытом характеры, а потому подобные конфликты всегда вели к неминуемому ощущению давящей энергии, сплетающейся вокруг них в шипящем порыве.
- О, хорошо, - с напускным дружелюбием кивает Тэкео и кладет руки на стол, - ты пропустил очередное собрание. Очередное, не первое и даже не десятое, каждое из которых в большинстве своем собиралось ради тебя, потому как имя дневного стражника Поднебесной слышится едва ли не каждую секунду из уст наших обожаемых товарищей в последнее время. И ладно бы, если это были обычные недомолвки, как часто было у вас с Джахи за все эти годы, но сейчас напряжение возросло до предела. Если раньше на подобное пренебрежение своими обязанностями можно было бы закрыть глаза, то сейчас тебе лишь припишут это в очередной список и так скоро растущих претензий. Понимаешь ли ты, что творишь?
- А что я должен не понимать? Где прописано, что существует определенная квота, согласно которой я такое-то количество раз на собрания должен заявляться? – выгибает бровь Вэй Гуанмин, - растут недовольства у них, и что с того? Не впервой. Я прекрасно знал, на что шел, и тыкать меня носом, как маленького ребенка, в мою якобы безответственность, тебе, Тэкео, не следует. Я чужой тебе дневной стражник.
Все это время взирающий на него с молниями недовольства в глазах Тэкео на последних словах резко выпрямляется, глядя на него неверяще.
Обидчиво.
- Чужой стражник? – повторяет он, словно не в силах постичь до конца вложенный смысл, - это я-то чужой, Вэй Гуанмин? – и впервые за долгое время звучит в устах мужчины его полное имя, а не простое, домашнее “а-Мин”, - что с того на это все, да? Думаешь, я просто поучаю тебя, потому что считаю непутевым ребенком? Так я открою тебе тайну, уважаемый стражник: все эти собрания именно я выгораживал тебя от их нападок и сдерживал от чрезмерного давления на твою столь самостоятельную, уверенную в себе влиятельную персону. Именно я пытался настроить часть стражников на твою сторону, потому как боюсь, что тебе не выстоять при такой малой поддержке против сильного, действительно сильного противника, который, черт возьми, долгое время был непобедимым стратегом в своей родной стране! Мою доброту ты воспринимаешь за слабость? Считаешь, что мои упреки беспочвенны? Считаешь, что не нуждаешься в моей заботе? Хорошо, тогда в следующий раз я не буду сдерживать их, и тогда пускай после следующего же собрания они явятся по твою душу, больше ничем не остановленные. Зачем мне подтирать за тобой, верно? Зачем покрывать тебя, переживать, стараться присматривать и советовать так, как было бы лучше поступить, чтобы получить желаемый тобою результат, если ты даже дружбу мою, словно помои, выбрасываешь?
- Почему ты никогда не рассказывал мне о том, что выгораживаешь? Разве я просил тебя? Действительно ли я просил тебя, Тэкео? Кто сказал, что мне нужен этот твой риск своей шкурой, все эти переживания за того, кто этого, судя по всему, не стоит?
- А-Мин, Тэкео…, - пытается остановить бурю Юки, но неотвратимый поворот уже начинает крутиться с новой лихвой.
- Если я так тебе важен, почему в вопросах, касающихся меня, ты никогда моего мнения не уточняешь? Почему вечно все решаешь сам?
- А почему это делаешь ты? – горько вопрошает Тэкео, - почему ты сам решаешь, что я помочь тебе не сумею? Почему считаешь, что я должен сидеть сложа руки, когда сам бы, будь мы с Юки в подобной ситуации, непременно вмешался? Почему замалчиваешь весь свой план действий, почему отвергаешь заботу? Почему обесцениваешь нас? Вэй Гуанмин, считаешь ли ты вообще нас друзьями?
Хранитель замирает, вдруг ощущая на себе ушат вылитой на голову иллюзорной воды.
- Тэкео…
- Нет, а-Мин, - подняв ладонь, прерывает его друг, - бессмысленно сейчас продолжать этот разговор. Бессмысленно тебе оправдываться, равно как и мне своей точки зрения добиваться. Пусть будет, как будет, а ты, - он бросает на стражника острый, как нож взгляд, поднимаясь из-за стола, - подумай о моих последних словах.
Тэкео скрывается, сбросив змеиные потоки тумана на пол и воссоздав из них портал обратно в страну восходящего солнца. Тишина оседает тяжелым привкусом на языке, а потому Вэй Гуанмин вздрагивает, когда ее разрывает крик птиц.
- И что вы опять натворили? – слышится тихий, грустный вопрос Юки, - снова друг другу столько ужасных, обидных слов наговорили, чтобы что? Опять разойтись с окровавленными сердцами?
- Я…
- Ты-ты, а-Мин, - вздыхает Юки, - и ты, и он хороши. А теперь спать по ночам не сумеете, а о том, чтобы подойти и извиниться первыми, думать будете еще целую вечность.
- Он должен понять меня, - хмурится Вэй Гуанмин, однако, ощущая в горле ком сожаления за ссору, что не просилась так легко срываться с его губ, когда глубоко внутри он прекрасно понимал чувства друга.
- Как и ты должен понять его. Тэкео действительно переживал, так яро тебя защищал. Никогда бы не подумал, что он может терять свое хваленое хладнокровие при всем честном народе, но он делал это, чтобы защитить тебя. Даже намеренно создавал ситуации в мире, которые могли бы отвлечь хранителей от тебя.
- Он… действительно? – сглатывает хранитель Поднебесной.
- Да, - кивает Юки, - он очень ценит тебя.
- Я ценю его не меньше.
- Тогда тебе стоит говорить об этом четче, а не пытаться замаскировать упреками в чужой опеке свое беспокойство за его благосостояние, - подметив удивленный взгляд друга, Юки весело подмигивает, поднимаясь с низкого стула и довольно, но будто немного неуверенно потягиваясь, - да-да, я прекрасно уловил тот самый скрытый смысл, что ты туда вложил. И в его словах потайное дно тоже есть. Просто поговори с ним, ладно?
- Я постараюсь, - кивает Вэй Гуанмин, соглашаясь.
А Юки вдруг начинает шоркать ногой, непроизвольно поворачиваясь то в одну сторону, то в другую и заметно нервничая.
- Юки? – подозрительно вопрошает Вэй Гуанмин.
Откашлявшись, покрасневший ночной стражник Японии хрипло бормочет:
- Ну, раз нотации я тебе прочитал, а ему еще всегда успею… может, тебе снова в поселение, ну… тех кицунэ надо? Могу помочь, а то мы так давно время вместе не проводили, и ты выглядишь достаточно взвинченным…
- Юки, в чем дело? – прямо вопрошает Вэй Гуанмин.
Стражник смущенно выдыхает.
- Не нужно, да…? Ладно тебе, а-Мин, должно же что-то быть, я могу принести или помочь чем-нибудь, чтобы ты чересчур себя не утомлял, - заметив стремительно темнеющий взгляд друга, стражник испуганно взмахивает руками и лепечет, - если нет, то не надо!
- Что ты забыл в этом поселении? – силясь прокрутить в голове все произошедшее за день, он вдруг вспоминает, - тебе что, Хенджин понравился?
- Так его зовут Хенджин? – выдыхает Юки и тут же тушуется под чужим взглядом, - имя… интересное. Ай, черт с ним! Да, нравится. Пошли меня туда с чем-нибудь, пожалуйста!
- Какой же ты ребенок, - усмехаясь, качает головой Вэй Гуанмин, - и не скажешь, что тебе больше тысячи лет.
- Посмотрю я, бесчувственная глыба, как поведешь себя ты, когда кто-то тебе понравится! – вспыхивает Юки, - и не гляди на меня так, точно кто-то найдется, и тогда он станет самым невыносимым существом в твоей жизни! А сейчас просто найди уже предлог для меня!
Вэй Гуанмин запрокидывает голову, громко смеясь.
➴
- Рад тебя видеть, Бомгю, - натягивает на лицо дружелюбную улыбку Тэхен, изо всех вцепляясь пальцами в лямку сумки так, что фаланги совсем белеют.
- Может, еще спросишь, как поживал, что ел, не скучал ли? – Бомгю откровенно язвит, только Тэхен знает: это его броня.
- Давай без этого, - Тэхен чуть тускнеет, понимая, что дружелюбием все равно замять ничего не получится, - я не буду спрашивать у тебя подобное, потому что знаю, что жилось несладко. Мне жаль, что нашей триаде из-за меня пришлось пострадать.
Бомгю кладет руки на груди, неверяще усмехаясь, и, кажется, сама природа его устрашается.
- Тебе жаль из-за триады? Ты действительно считаешь это самой важной из проблем?
- Мне казалось, что это также является важной частью твоих претензий, - Тэхен знает, что другая часть соизмеримо больше, только говорить у него не хватает духу.
А ведь столько раз представлял по ночам, как произойдет их диалог, да проецировал волнения на сны.
- Ты все такой же трус, Тэхен, - качает головой Бомгю, - или мне стоит называть тебя Вэй Гуанмином?
- Любое из этих имен – мое, - сдерживаясь изо всех сил, он медленно выдыхает и сжимает кулаки, - и да, возможно… возможно, я действительно трус, Бомгю. Я не пытаюсь оправдывать свое поведение, но мне важно… я был бы очень признателен, если бы ты дал мне время. Просто время.
Потому как неожиданно оказалось, что месяца ему было мало. Он все еще не знает, как глядеть в чужое лицо.
Тэхену стыдно, что так происходит.
- Сколько еще тебе его потребуется? Я не могу ждать вечность, Тэхен, - говорит Бомгю чуть тише, и во взгляде его невольно мелькает что-то иное, грустное-грустное, как если наблюдать за падающей кометой, что сгорает, достигнув атмосферы.
- Я знаю, но не прошу вечности. Я не буду больше задолжать тебе ее, - однажды уже это сделал, - я просто надеюсь, что ты лишь немного подождешь.
Он разворачивается на пятках и уже было ретируется поспешным шагом, как слышит позади себя голос:
- У тебя походка изменилась…
Тэхен застывает, не зная, что ответить, сглатывая образовавшийся в горле кислый ком. Он знает, о чем говорит Бомгю: в последнее время он ходит лишь шагом того Вэй Гуанмина из прошлой жизни. Оказалось, что перенять повадки старого себя, что копились тысячелетиями, было гораздо легче, чем вновь возвращаться к тем старым, что прикрепились к нему спустя девятнадцать лет второй жизни.
- Хорош ли он? – вдруг спрашивает Бомгю, - хорош ли тот Бомгю, по которому ты так горевал весь этот месяц?
- Хорош, очень хорош, - честно признается Тэхен и устремляется вперед, чувствуя повисшую в тишине паузу. Останавливается, выдыхает и почти неслышно произносит, не надеясь, что его расслышат, - только вот ты и есть тот Бомгю. Не нужно и тебе убиваться по нему.
Ты тоже хорош. Слишком хорош для такого человека, как Тэхен.
Гораздо лучше, чем Вэй Гуанмин того заслуживал.
➴
Проходит достаточно дней, прежде чем Вэй Гуанмин понимает, что не может жить так дальше. Резиденция звенит тишиной, и впервые она столь неуютна ему оттого, что за спиной повисли сотни недомолвок и обид по его вине.
Начать он решает с простого.
Ровно в тот же день, как Вэй Гуанмин получает известия о благополучном размещении клана кицунэ на новой местности, он отправляется туда под предлогом осмотра и переговоров с главой.
Местность оказывается поразительно похожей на ту прошлую, где размещалась последняя стоянка клана кицунэ: вокруг густой лес, слышатся непрерывные звуки живущей по своему ритму природы, горят разведенные костры, возле которых большим тесным скопом уселось множество ёкаев, да непрерывно расставляются сделанные на скорую руку шатры.
- А где ваш… человек? – спрашивает он у Йеджи.
- Вы про Бомгю? – глава клана кицунэ улыбается, и Вэй Гуанмин не знает, думать ли о плохом или хорошем, - он на поляне, играется.
- Играется? – недоуменно переспрашивает хранитель.
- Идите и все увидите сами, - машет она рукой по направлению, где располагается так называемая поляна, и Вэй Гуанмин чуть смущенно огибает множество костров и спешащий быстрее устроиться народ, погружаясь в привычную для него тишину при первом хрусте растительности под ногами и знакомом шелесте деревьев прямо над ухом.
Когда он отводит в сторону одну из ветвей высокого дерева, то встречается взглядом с удивительно умиротворенной картиной, какой Вэй Гуанмин ни разу не видел в своей жизни. Прислонившись к стволу вечнозеленого дерева, человеческий юноша расслабленно поглаживает за ушком одного из белых-белых, словно снег, кроликов, подобных которому на этой поляне можно насчитать с два десятка. На его губах царит необремененная мирскими заботами легкая и светлая улыбка, полная радости от этого простого момента.
Вэй Гуанмину отчего-то завидно до тошноты.
- Бомгю? – прокашлявшись, зовет он и наблюдает, как мгновенно напрягается юноша, впиваясь в него взглядом. Невольно чувствуется укол в груди: видеть, как еще совсем недавно одухотворенный юноша воспринимает его за какую-то неприятность и опасность оказывается удивительно неприятным.
- О, это вы, господин, - ровным тоном произносит Бомгю, наблюдая за его приближением.
- Извини, если потревожил, - Вэй Гуанмин кивает на свободное местечко рядом со стволом дерева, - я могу присесть?
Бомгю неопределенно пожимает плечами, но Вэй Гуанмин считает это уже достаточно успешной реакцией, а потому с удовольствием ныряет ногами в зелень, не заботясь о своем ханьфу.
- Не боитесь замараться? – проследив за его действиями, вопрошает Бомгю.
- Я – дитя леса. Являлся таковым, еще будучи обычным семнадцатилетним человеком, и остался им, заняв пост стражника.
Внимательно следя за чужой реакцией, Вэй Гуанмин подмечает, что, несмотря на показную занятность кроликами и видимую незаинтересованность, уши Бомгю подергиваются, стражника слушая. Это заставляет его улыбнуться.
- Даже моя резиденция располагается посреди густого леса, подальше от поселения.
- Клан Приходящих во Тьме, да? – кривя уголками губ на ласкающегося к нему кролика, уточняет Бомгю.
- Да, - кивает Вэй Гуанмин, - там прекрасная местность.
Бомгю поводит плечом, ничего не отвечая. Все его внимание сосредоточено на кроликах, но хранитель чувствует повисшие в воздухе слова. Отчего-то почувствовав странное копошение в груди, Вэй Гуанмин все же заставляет себя не отводить взгляда от юноши и размеренным поставленным тоном говорит:
- Бомгю, мне очень жаль, - юноша переводит на него заинтересованный взгляд, - я признаю, что в тот день поступил не как опытный страж и даже не как взрослый человек, а простой сердитый мальчишка. Те слова, что я сказал… пожалуйста, не принимай их близко к сердцу. Я действительно сожалею. И о них, и о том, что оставил царапину на твоей щеке. Я не должен был так делать. И ты вовсе не… раздражающий и ветреный.
Бомгю смотрит на него внимательно и неотрывно, и спустя долгие минуты молчания Вэй Гуанмину хочется откровенно заерзать, потому, как волнение все нарастает в груди, а в чужом взгляде не прочтешь ни одной из юношеских мыслей.
Неожиданно Бомгю слабо улыбается и поднимает с земли одного единственного черного кролика, протягивая его стражнику:
- Возьмите.
- Я? – неверяще переспрашивает Вэй Гуанмин, поражаясь безумству этого человека: только недавно смотрел на него рысью, а теперь светит солнцем и пихает ему в руки животное, - но я…
Не дослушав, Бомгю настойчиво всовывает ему кролика, и Вэй Гуанмин поспешно обхватывает маленькое существо рукой, едва не дергаясь в конвульсиях вместе с испуганным до смерти животным.
- Какой… бойкий, - только и выдыхает он, начиная качать кролика, будто младенца, в руках. Вспомнив матушкину колыбельную, он тихо напевает ее, легонько касаясь пальцем чужого дергающегося носика, завороженно наблюдая, как малыш медленно успокаивается в его объятиях.
Подняв взгляд, он замечает, что большинство кроликов также притихли, тихо и сонно следя за ним. Даже Бомгю заметно расслабился, лениво взирая на него из-под ресниц.
- У вас красивый голос, - тихо произносит он, когда Вэй Гуанмин заканчивает колыбельную, - и на Хрусталя вы очень похожи.
- Хрусталя?
- Да, на него, - кивает на черного кролика в руках стражника Бомгю.
- Почему?
- Вы точно так же боитесь проявления внимания к себе, опасаетесь незнакомцев и верещите, как дурной, едва к вам пытаются подойти, - Вэй Гуанмин хочет было оскорбиться, как юноша как ни в чем ни бывало продолжает, - только едва вас узнаешь получше, и вы оказываетесь гораздо мягче внутри, чем пытаетесь показать внешнему миру.
- Ты.
- Что? – не понимает Бомгю.
- Обращайся ко мне так же, как и прежде, неформально, - он негромко добавляет, - и да… в чем-то ты прав.
- Значит, ты, как и он, нуждаешься в большом количестве ласки и заботы? – хитро прищуривается Бомгю, откинув голову на ствол дерева, а Вэй Гуанмин едва не давится воздухом.
- Не настолько мы похожи! – хрипит он, а Бомгю только смеется.
- Не переживай, я обязательно хорошо позабочусь о Хрустале, - дразнит юноша, а Вэй Гуанмин чувствует, как странно пылают уши.
- Смотри, чтобы его не съели на сегодняшний ужин, - только и бурчит в ответ хранитель.
- Я запретил кому-либо хоть пальцем прикасаться к ним, не волнуйся, твой родственник останется целым и невредимым, радостно плодясь на радость нам, его родителям.
Вэй Гуанмин фыркает, не понимая, как Бомгю так быстро смог его еще и во второго родителя записать. Тем не менее, идею не отвергает.
Ветер колышет траву и листья, они тихо болтают обо всем и ни о чем, коротая время. Вести разговор оказывается удивительно просто, будто они давно знакомы, и минуты пролетают незаметно..
В одну из таких Вэй Гуанмин видит тень.
Тэкео стоит меж деревьев, затаившись и внимательно глядя на него из-под прикрытия. Вэй Гуанмин приподнимает одного особо угрюмого белого кролика, настойчиво лезшего ему в подмышечную впадину, и шепчет одними губами:
- Похож на тебя.