Тэхен думает, что умрет повторно, не добравшись до Джахи и его сторонников, так позорно и глупо: от простого поцелуя, от ощущения рук, плавно скользящих выше от талии к щекам и дразнящими движениями рисующих круги на пунцовой коже большими пальцами. Бомгю – сама нежность, и в каждом своем прикосновении он говорит о любви так громко, как не скажет ни одно слово. В нем нет напора, лишь желание угодить Тэхену, заставить его раскрыться, отдаться напору чувств. Приоткрыв глаза, хранитель Поднебесной чувствует себя разморенным, почти пьяным, но заставляет внимание заостряться и заостряться на одной единственной детали: чужих трепещущих ресницах.

Бомгю так деликатен, так красив в свете луны, что это разбивает Тэхену сердце.

Ветер становится все сильнее, распаляясь от сдерживаемого Бомгю желания, обрисовывая вокруг их фигур, прижавшихся друг к другу, бесконечные круги, посылая мурашки по чувствительному телу.

Бомгю нежен, но Тэхену не нужна эта сдержанность. Вцепившись руками в чужие плечи, он прижимается еще ближе, - хотя казалось, куда уже? – и углубляет поцелуй, желая слиться с Бомгю воедино, навсегда остаться с ним в этом миге, забыть обо всем на свете. Собственный язык в чужом рту ощущается, по меньшей мере, странно. Тэхен хмурится от новых ощущений, раньше им никогда не испытанных, но решительно пробивается сквозь завесу своих и чужих сомнений, настойчиво завладевая самым манящим человеком на свете единственным доступным ему сейчас способом, ни давая ни секунды на отдых. Бомгю все не перестает издавать удивленные звуки, цепляясь пальцами за ткань чужого ханьфу, но полностью расслабляется, отдавая контроль в чужие руки. Тэхен не останавливается, прикусывая его нижнюю губу. Бомгю болезненно шипит, ударяя его кулаком в грудь. Стражник лишь хмыкает и продолжает издеваться над наемником, заставляя пожалеть, что вообще бросил ему этот вызов.

Они отрываются друг от друга лишь спустя кажущиеся вечностью минуты, загнанно дыша от распаляющего сердца жара. Улыбаясь, Бомгю осторожно прикасается к своим покрасневшим и слегка припухшим губам, глядя на него с укором.

- Изверг.

Тэхен улыбается тоже, пожимая плечами и чувствуя себя самым настоящим мальчишкой, каким никогда не был ни в дни стражника, ни в нынешнее время. У него всегда на плечах было слишком много ответственности, и только Бомгю удалось смахнуть ее, как пыль, оставив лишь оголенную, пылающую бесконечным желанием и любовью, хрупкую душу.

- Сам напросился.

Бомгю качает головой и вновь осторожно придвигается к нему. Тэхен уже было закрывает глаза для очередного поцелуя, со вздохом признаваясь самому себе, что именно подобного он и ожидал от этого монстра, как ощущает нечто иное.

Бомгю трепетно целует все его лицо. Острая линия челюсти, щеки, кончик носа, лоб, ухо, даже трепещущие веки – ничто не остается без внимания пронырливого наемника. Тэхен чувствует себя разнеженным, уплывающим в сладкую негу и хочет было слабо возмутиться, как слышит прерывистый шепот меж поцелуев:

- Я так… тебя… люблю, - на грани чего-то необъяснимого, с чувствами, что могут испытывать лишь люди, полюбившие друг друга в каждой из их жизней.

Тэхен смаргивает непрошенные слезы и шепчет в чужие губы:

- Я тоже тебя… люблю.

В том мире и даже в этом ты забрал мое израненное, покрытое льдистыми шипами сердце, встав на его место, одарив меня теплом и светом.

Мой человек.

➴

Тэхен просыпается в ранние сумерки, когда еще даже не взошло солнце, от ощущения, что ему невыносимо жарко, будто он находится в пустыне знойным летом. Бомгю во сне закинул на него руку и ногу, прижав к себе так, будто хочет Тэхена раздавить и навсегда оставить здесь, в этой постели, разделенной на двоих, не отпуская вовеки. Тихо усмехнувшись, стражник осторожно, но настойчиво выбирается из чужих крепких объятий. Бомгю недовольно хмурится, но не просыпается, лишь уткнувшись в чужую подушку носом.

Тэхен тихо покидает дом, устремляясь вперед, уходя от жилых домов. Внутренний дворик напротив главного здания клана Провидцев Пустоты встречает его тишиной, как бывает всегда, когда на горизонте только вспыхивают ярко-розовые краски. Он, однако, оказывается не единственным, лишенным сна.

- Долго сидишь здесь? – поежившись от напористого ветра, Тэхен усаживается напротив Сесиля за столик, расположенный прямо под раскидистым деревом.

- Минут пятнадцать от силы, - негромко отвечает друг, улыбаясь ему и подвигая тарелку с фруктами в сторону Тэхена.

Хранителю Поднебесной все еще невыносимо больно видеть чужие самые живые, несмотря на слепоту, глаза, которые проницательно взирают на него с прежними чистыми чувствами на дне зрачка. Вина остро режет горло.

- Почему Рениту не взял с собой?

- Она до ночи пробыла с Калианом, ругаясь с ним по поводу оболочки механизмов, - усмехается Сесиль, видимо, вспоминая ее лицо по приходу, - пусть спит, совсем выбилась из сил.

Тэхен согласно кивает и наслаждается тишиной, понемногу откусывая засахаренные фрукты, тщательно их пережевывая.

- Здесь очень красиво, - говорит он.

- Это место было нашим оплотом все то время, что тебя не было на свете, - тихо говорит Сесиль, - в какой-то степени остров был воссоздан по подобию твоего клана, как бы в напоминание о тебе.

- Воссоздан? – хмурится Тэхен, ощутив, как дрогнуло сердце от чужих слов и пронзившей догадки.

- Этого острова никогда не существовало на карте мира раньше. Мы создали его сами. В основном… в основном создавали Сакагава, Джозиас и Ренита. Калиан с головой ушел в разработку и улучшение оружия против стражников, хоть как-то пытаясь выплеснуть свою горечь и гнев, а я… просто не мог, - он неопределенно поводит рукой у своих глаз, как бы показывая причину.

- Мне жаль, - только и говорит Тэхен ломано, сжимая кулаки.

Сесиль не должен был ради его предсмертных слов жертвовать чем-то столь дорогим.

- Это было моим добровольным решением – отдать свое зрение. Да, я не ожидал, что придется пожертвовать им, однако ни о чем не жалею, - спокойно, но твердо говорит стражник, не давая Тэхену и шанса уплыть в дебри раскаяния, - это был единственный способ, позволявший вложить твою энергию во что-то действительно важное и защитить мир от катастрофы, что могла бы настигнуть все живое, поглоти эту энергию кто-то из наших врагов. Я не жалею о том, что послушался тебя, Тэхен. Но иногда я думаю…

- О чем?

- О тех детях, в которых я перенес частицы твоей энергии и своего собственного зрения, - Сесиль хмурится, с сожалением поджимая губы, и Тэхен понимает, о чем он, - это не было их выбором, и они не просили об этой великой силе. Даже если сейчас за это нас воспевают на каждом собрании, я не думаю, что многие благодарны участи быть навечно запертыми в этом месте, пусть и с безграничными возможностями.

- Что сделано, то сделано.

- Мы, стражники, ведь настоящие эгоисты, мой друг.

- Нет правильного ответа на вопрос о том, что лучше: погубить десятки или миллионы. Бессмысленно рассуждать о вопросе, что касается жизни. Здесь нет варианта, который устроил бы всех. Ты сделал и сделал. Меня гложет вина за тебя, тебя – за них. Бесконечный круг. Бессмыслица.

- Тогда, возможно, нам стоит просто отпустить, верно? - улыбается Сесиль, - невозможно вечно жить в тени этих сожалений.

- Думаю, нам стоит просто стать лучше, - потягиваясь, говорит Тэхен, - и все же здесь очень хорошо, местами даже лучше, чем в клане Приходящих во Тьме.

- Не поверишь, но когда мы пришли сюда в первый раз после окончания строительства, Джозиас расплакался, глядя на поселение и расстелившуюся местность, - грустно улыбается Сесиль.

- Расплакался?

- Он просто замер, как статуя, и смотрел на открывающиеся горы, леса и дома, молча роняя слезы на землю. Ему было очень тяжело после твоей смерти, - Сесиль смотрит ему прямо в глаза, будто чувствуя, где они располагаются, а Тэхена словно ударяют под дых, - он не смог добраться до тебя тогда, прикоснуться к тебе перед смертью, и это сильно его сломило. Адонису потребовалось несколько дней, чтобы просто поднять его с постели. Он выглядел так, будто умирает от тяжелой болезни. Джозиас очень любил тебя, а-Мин, наверное, никто не страдал так, как он, Юки и Тэкео. Все эти столетия он помогал твоему клану, как мог, но категорически отказывался переступить через его порог. Не мог даже посмотреть на место, о котором ты так заботился раньше, и не увидеть в нем твою резиденцию, как сам же сказал после того, как Тэкео и Юки сообщили, что она разрушилась вместе с тобой, оставив после себя лишь жженую траву.

- Я никогда не думал, что этот шут умеет плакать, - бормочет Тэхен, низко опустив голову, пытаясь отвлечься этими колкими словами от тоски, разъедающей душу.

- Он, наверное, самый чувствительный из всех нас, просто этого не показывает. Приведи его обратно в клан как-нибудь, ладно?

Как только это все закончится, Тэхен обязательно заставит Джозиаса обойти все поселение, а затем нальет им в своей резиденции.

➴

Солнца сегодня нет. Скрывшись за темными, угрожающе нависшими над живыми существами тучами, оно не благословляет кровь, которая прольется сегодня. Не одобряет битву тех, кто был создан, чтобы предотвращать любые конфликты и поддерживать мир и баланс.

Сегодня кто-то умрет, и все сущее отказывается видеть бурю, что сотрясет мир после этого.

- У каждого по оружию, - слышится голос Калиана неподалеку, и Тэхен, опустив взгляд с неба, идет к нему, окруженному сестрой, Ренитой и Сесилем, - вроде на всех рассчитал. Надеюсь, никого не пропустил, а то…

- Поменьше волнуйся, Калиан, - играючи говорит ему Тэхен и похлопывает по плечу, тише и мягче добавляя, - ты отлично поработал, брат.

- Все ради того, чтобы надрать им задницы за тебя, - Калиан толкает его плечом, улыбаясь в ответ.

- Не бросайтесь в огонь впереди всех, вы двое, - строго говорит им Сакагава, смешно нахмурившись, - а то я… я…

Ее губы подрагивают от сдерживаемых эмоций.

Сакагава теряет контроль, так долго терпя, подавляя в себе горе, облегчение и беспокойство. Воспоминания, что отпечатались под кожей. Представляя себе, что история может повториться вновь, она не может сдержать обуревающих чувств.

Видимо, держала все в себе в течение всей ночи.

- А то она снесет вам головы, и я ей в этом помогу, - твердо говорит Ренита, прижимая к себе подругу, роняющую подступившие слезы на землю.

- Ренита, - с ласковым укором глядит на нее Сесиль.

Тэхен подмечает, что все это время стражник мог смотреть поверх или в сторону от другого человека, говоря с ним, но всегда четко улавливал глаза жены.

- Не смотри на меня так.

Вздохнув, Сесиль подходит к ним и обвивает девушек за плечи, ласково целуя Рениту в висок.

- Тебе тоже нужно беречь себя, яростная моя, - добавляет, скосив взгляд в сторону лица Сакагавы, - и ты сильно не буянь.

- Как скажешь, отец, - дразнит его девушка.

Тэхен не сдерживает улыбки, глядя на них.

- Трогательные моменты и без меня? – раздается псевдо-возмущенный голос Джозиаса, и они оборачиваются в сторону этой буйной бестии, словно сияющей в блеске собственной красоты.

Стражник останавливается рядом с Тэхеном и разряжает обстановку своей бессмысленной и столь раздражающей Рениту болтовней, а хранитель Поднебесной все не может перестать смотреть на него. Красивый загорелый профиль, широкая, по-мальчишески глупая улыбка, яркие глаза-зелень, напоминающие солнечный луг, и практически полностью выбритая голова. Джозиас все прежний, и от этого на душе теплее, чем когда-либо. Молча приблизившись к нему, Тэхен обрывает хранителя Греции посреди его вдохновленной речи, крепко обнимая. Джозиас обмирает, безвольно уронив руки, а потом с тихим вздохом отвечает на прикосновение, кладя одну руку на чужой затылок, другой же вплетаясь пальцами в непослушные локоны.

- Никогда не замечал за тобой особой любви к прикосновениям, Минмин, - растерянно говорит он, уткнувшись в чужую макушку, - вторая жизнь сильно изменила тебя.

- Именно поэтому тебе следует встречаться со мной почаще, - твердо говорит Тэхен, от него отстраняясь, - пообещай, что поедешь со мной в клан Приходящих во Тьме, когда мы покончим со всем.

Бросив всезнающий и осудительный взгляд на Сесиля, что предусмотрительно отошел вместе с хранительницами и Калианом в сторону, он успокаивающе бормочет:

- Конечно, Минмин.

- Смотри мне, - прищуривается Тэхен, а затем переводит тему, - кстати, а Адонис…?

- Он занимает нейтральную позицию и, наверняка, будет присутствовать в зале, - непринужденно говорит Джозиас, но в глазах у него напряжение.

Вероятно, из головы не выходит, что возлюбленный не встал на сторону его друзей.

- Всем, кто придерживается нейтралитета, все равно придется его нарушить, - пренебрежительно говорит Калиан, Джозиаса услышав, - это касается и стражников Индии, и Адониса, и хранительниц Африки.

Хмыкнув, Джозиас размыкает объятия и сдвигается в сторону.

- Думаю, они и сами прекрасно в курсе, - кривит губами Тэхен, а затем ощущает две руки на плечах.

Стражники Японии встали по обе стороны от него, вглядываясь в горизонт.

- Готов? – спрашивает Минхо.

- Всегда.

- Пахнет, как в поселении кицунэ, - тихо говорит Чонин, - может, это добрый знак?

- Они в нас верят, - Тэхен кладет ладонь поверх руки друга, - мы отомстим за них, позволив спать спокойно. Не переживай, Чонин.

- Хенджин тоже так говорил мне, - усмехается стражник Японии, - всегда “не переживай” и всегда заставляя меня верить в себя. Даже когда во мне жили сомнения, занимать ли пост дневного стражника или нет, только он смог стать окончательной мотивацией не сдать назад, даже если его уже и не было рядом. Это… действительно отчего-то забавно.

Точно. Дневной стражник.

- Я никогда не спрашивал, почему вы поменялись местами, - хмурится Тэхен, вспоминая эту упущенную деталь.

- После падения клана кицунэ и твоей кончины я… просто не мог продолжать, - говорит Минхо, а будто признается в собственной вине, - мне не хватило сил нести на себе ответственность дневного стражника.

- Ты беспрестанно поддерживал всех нас в течение нескольких лет после всего случившегося, - Чонин твердо смотрит на него, - взвалил все на себя и меня вытаскивал из небытия, раз за разом придавая жизни смысл. Я знал, что тебе нужно дать снять с себя часть груза и просто отдохнуть. В отличие от нас, у тебя ведь не было возможности горевать. Не вини себя.

Вздохнув, Тэхен склоняет голову к плечу, на котором лежит рука Минхо, ощущая холодок чужой кожи и, как ни парадоксально, чувствуя себя от этого теплее, чем где-либо.

- Спасибо и простите меня.

- Глупости не говори, - отмахивается от него Чонин и вдруг смотрит куда-то в сторону со слабой грустной усмешкой.

Тэхен и Минхо прослеживают за его взглядом: среди одаренных, переместившихся через порталы стражников, открытые в поселении клана Приходящих во Тьме, стоит Бомгю, громко смеясь и о чем-то увлеченно болтая. Будто почувствовав на себе взгляд, наемник откидывает голову назад и, убедившись в своих догадках, весело им подмигивает, а затем поворачивает голову и что-то с хитрым прищуром нашептывает стоящему рядом Каю.

- Вернулся-таки, - усмехается Минхо.

- А мне кажется, я видел какую-то пару целующейся на крыше, - ехидно произносит Чонин.

Тэхен толкает его, отправляя в полет к родной матушке-земле без единого сожаления.

➴

Пересечь барьер оказывается делом непростым. Единовременно открыв несколько порталов в одной точке по указу Тэхена, стражники изо всех сил стараются удержать их и не потерять концентрацию, пока Калиан и подручные одаренные взламывают барьер, находясь прямо в портале: сосредоточии забытья, месте, что, как ни странно, почти граничит с пустотой, находясь где-то на грани меж живым миром и мертвым. Видя, как Сакагава слегка пошатывается, пытаясь выдержать напор, с которым ее брат взламывает убежище Джахи, Тэхен кладет руку на ее спину в успокаивающем жесте, вливая в хранительницу свою энергию. Подметив это, девушка оборачивается к нему и благодарно улыбается.

Спустя несколько мгновений из порталов, сияющих самыми разнообразными бликами и оттенками, появляются одаренные вместе с грозно хмурящимся Калианом, могучим и высоким, истинным воином, воплощением своих земель и народов.

- Прошу, - с дерзкой ухмылкой он отходит в сторону, приглашающе вытянув руку в сторону порталов.

Тэхен заходит первым, то ли успокаивая и ведя всех, то ли просто от нетерпения. Позади слышится чье-то мерное дыхание – чужие пальцы осторожно переплетаются с его собственными. Тэхен улыбается, опуская голову.

Место, в котором они оказываются, напоминает одновременно все и ничего из того, что он видел раньше. Обыкновенный остров, каких бывают на свете сотни, возник посреди океана, где его не должно быть априори, и сверкает теплым желтым песком, пальмами и холмами, увитыми растущими к небу деревьями и устилающей землю зеленью. Вокруг – ни единого намека на присутствие живых разумных существ. Прикрыв глаза, Тэхен прислушивается к нитям энергии, пронизывающим мир, и поворачивается в сторону непроходимого дикого леса, начинающегося почти у самого берега. Решительно ступив за черту этих джунглей, он говорит стражникам:

- Прикладывайте руки ровно туда же, куда и я.

Посреди простора дикого лиса они озаряют пространство вспышками лилового, зеленого, серебристого, синего и многих других оттенков. Широко протяженная поляна трясется, будто под давлением движения плит, и с резким светом, устелившим, кажется, весь горизонт, перед глазами стражников и одаренных предстает огромное здание. Абсолютно пустое и мирное снаружи, будто его никто и не охраняет, своим видом оно навевало ощущение, что было заброшено лишь недавно.

А заброшено ли, или это просто обманка?

Джозиас и Тэхен вырываются вперед, за ними не отстают Калиан и Ренита, уверенно мчась навстречу зданию, взбираясь по ступеням и открывая единой вспышкой энергий массивные позолоченные двери. Зал, встречающий их, оказывается абсолютной копией того, что долгие тысячелетия верой и правдой служил двум пантеонам. Тэхена невольно передергивает от этой идентичности, и он не понимает, как Джахи вообще мог выстроить заново место, кончина которого ознаменовалась хаосом, кровью и смертью.

Путь им перегораживают, едва они останавливаются у порога. Одетый в странные традиционные тряпки знатный господин с длинными волосами и лукавыми лисьими глазами выходит вперед, добродушно улыбаясь им.

- Вэй Гуанмин, как давно мы не виделись.

Прищурившись, Тэхен молча окидывает его взглядом с ног до головы.

- Не могу сказать, что рад этой встрече.

У Джахи дергаются уголки губ, заставляя его мысленно фыркнуть. Не унимаясь, египетский стражник гостеприимно отходит в сторону, говоря:

- Проходите, не стесняйтесь.

Каков спектакль. Вздохнув, Тэхен делает шаг вперед, как его запястье вдруг оказывается крепко зажатым в тиски. Повернув голову, стражник прослеживает за тем, как надламываются брови Бомгю, а все его лицо пылает сомнением.

- Это ловушка, - тихо, но твердо говорит Ренита.

- Именно поэтому я и собираюсь туда зайти, - так же едва слышно отвечает Тэхен и успокаивающе кривит губами, глядя только на Бомгю, - все будет хорошо. Оставайся в рядах одаренных.

Все же не по плану, да? Он и позабыл, что Джахи обычно предпочитал тянуть ненужными разговорами драгоценное время.

Отвернувшись, Тэхен зовет стражников за собой, зная, что старый лис не уступит, пока каждый хранитель не пересечет порог зала. Одаренные остаются у самых дверей, на передовой все самые сильные наемники клана, знакомые лица, за которых Тэхен боится. Взмахнув рукой, он накладывает на высокие двери заклинание, покрывающее всю поверхность тонким серебристым светом, что не позволит им закрыться даже по чужому велению.

- Никакого доверия, - качает головой Джахи, и Тэхен глядит на него, как на полоумного.

- О каком доверии вообще может идти речь, если ты буквально его убил? – неверяще интересуется Джозиас, сверкая яростью в глазах, - что за шутки, Джахи?

- Никаких шуток, - египетский стражник машет рукой, - если вы пришли сюда, чтобы обсудить все обиды, то так уж и быть.

Обернувшись, он будто глазами подает сигнал, и вскоре прежде пустой просторный зал подергивается волнами. Стражники, все это время скрывавшиеся, сбрасывают с себя иллюзии, представая перед взором множества людей.

- Адонис, - шепчет Джозиас, глядя на своего возлюбленного. Тэхен замечает, как дневной стражник Греции всей душой тянется к Джозиасу, неприкрыто любяще взирая на него и все же не смея приблизиться.

Он и стражницы Африки вместе с хранителями Индии стоят чуть в стороне, будто отличные от иной толпы за плечами Джахи.

- Давно не виделись, - говорит Тэхен, не удерживаясь от язвительного, - еще бы столько же не встречался с вами, если честно.

В конце концов, вторая жизнь действительно многое изменила. Некоторые стражники пораженно выдыхают, другие хмурятся, но ему откровенно плевать.

- Твое возрождение воистину потрясло все два пантеона. Зачем же ты пришел сегодня? – интересуется Джахи, и Тэхену действительно весело наблюдать, как он всегда берет на себя роль переговорщика.

Еще более занимательно видеть, как египетский вновь разыгрывает непонятный спектакль, ненужный никому. Будто Тэхен мог забыть все, что произошло.

- Разве это не очевидно, Джахи? – вздергивает бровь Тэхен, - много лет назад ты убил меня, и претензий к этому у меня нет, ведь я сам виноват в том, что оказался проигравшим. Мне, однако, чрезвычайно любопытно, почему ты посчитал, что можешь зайти на мои территории самопровозглашенным королем, вновь скрываясь в тени, плетя интриги и нарушая покой живых существ под моим попечительством.

- Эти земли не могли считаться твоими, если ты был мертв, Вэй Гуанмин, - с притворным сожалением сообщает ему Джахи, - в мире есть строго определенные нейтральные территории, управление над которыми ведется в совместном руководстве, но земли, распределенные по стражникам, слишком важны и непредсказуемы, чтобы оставаться без контроля. Нет ничего плохого в том, что я решил стабилизировать мир, не возлагая тщетных надежд на возрождение мертвого хранителя и изредка управляя ценнейшими землями, как это делали твои друзья.

Уоти позади египетского стражника глядит на своего господина неотрывно, с непонятными эмоциями на лице, но Тэхену кажется, что ни один слуга не должен так глядеть на своего господина.

- Говоришь, что в этом нет ничего плохого, однако почему не решался действовать в открытую? Или у тебя просто застарелая привычка скрываться и работать через чужие руки? – Тэхен улыбается, - или, ох… может, проблема вот в этом?

Он взмахивает рукой, нагоняя в сторону Джахи ветер, и вкладывает в серебристый поток, струящийся к чужому лицу, огонь. Иллюзия оказывается выжженной, а Джахи, отвернувшийся в сторону своих сторонников в попытках спастись, предстает стражникам в своем настоящем виде.

С черными вздутыми линиями, устилающими лицо, залившими темным часть зрачка и полностью обезобразившими некогда прекрасный облик.

Парочка хранителей в ужасе отшатывается, и никто не скрывает своей неприязни. Даже самые верные цепные псы Джахи морщатся, не в силах скрыть отвращение. Уоти тихо хмыкает. Взбесившись, Джахи резко оборачивается в сторону Тэхена, отчего чернота в его глазах плескается, как вода в океане, а линии еще сильнее вздуваются, и тычет в стражника Поднебесной пальцем:

- Как ты посмел?

- А Рюджин не зря сказала, что ты тот еще урод, - усмехается Тэхен.

- Та девчонка умерла в страшных муках, - Джахи зловеще улыбается.

Тэхен напрягается.

- За это ты ответишь сполна, - он резко повышает голос, - равно как и за то, что посмел лезть на зоны влияния, что тебе не принадлежат. К сожалению, мы уже давно не просто два пантеона, работающих в сотрудничестве, а те, что разграничили земли на Запад и Восток. И по договору ты не должен в них лезть, Джахи. Особенно, когда ими управляют. Пусть, по твоему мнению, и спустя рукава, но управляют. Не твоя забота – чужие территории, - отрезает Тэхен, - и тем более ты не имел права разрушать чьи-то жизни, пользоваться энергетическими кланами, как инструментами, в попытках достижения цели, убивая и нарушая покой не только среди них, но и обычных людей. Ты заслуживаешь презрения уже за то, что вербуешь к себе одаренных, которых всего пару столетий назад убивал во имя провозглашенных тобою же благих целей, не говоря и о том, что ты вырезал семьи тех наемников клана Приходящих во Тьме, что тебе пытались помешать, с особой жестокостью, вновь заметая все следы за собой. Трусливый пес, который жаждет власти, но все никак не решится выступить в открытую что тогда, что сейчас, а теперь еще и абсолютно беспомощный после моего удара, разве тебе есть прощение хоть где-то в этом мире? Разве позволит мироздание воцариться полноправным правителем хоть кому-то на этой планете? С чего ты посчитал себя достойным этого? С чего посчитал, что тебе можно простить резню невинных кицунэ, среди которых были совсем крохотные дети, подростки и старики, которые всего лишь отказались подчиняться тебе? За что они должны были так страдать? А мужчина, которого ты убил в попытках выследить мое местонахождение? Разве это было вынужденной мерой? А, может, частью твоих планов по завоеванию мира? Нет, Джахи, это было твоей собственной личной прихотью – искупать в крови тех, кого поклялся защищать как хранитель не просто своей территории, но целого мира, и за это ты должен быть навеки стерт с лица земли как нарушитель равновесия, - он добавляет, не скрывая злости, - а ты еще говоришь о каком-то мире…

Джахи молча кривит губами, больше не пытаясь примерить на себя добродушную маску, а Гошгар вдруг смеется:

- Красноречия у тебя во второй жизни прибавилось. Вот уж действительно…

Стражник тюркских земель не заканчивает, потому как прежде неприметный человек из толпы вдруг бросается наперерез Тэхену яростной вспышкой, с быстротой, какой ему никогда не доводилось видеть. В проблеске этого мгновения хранитель Поднебесной успевает уловить трепещущие волосы оттенка горького шоколада и дернувшуюся вперед дневную хранительницу Африки.

К нему несется Ньярэй, ночная стражница и сестра-двойняшка Имани.

Тихая, смиренная. Та, кого никогда не было видно.

- Тэхен! – слышится окрик Бомгю, и Тэхен резко выхватывает меч из ножен, отражая чужую попытку вонзить кинжал ему в грудь и подмечая еще один вынутый меч рядом. Джозиас пылает праведным гневом, выглядя так, будто желает ее убить.

Схватив Ньярэй за горло, стражник Греции выволакивает ее в центр зала, глядя прямо в глаза Имани, бьющейся, словно птица в клетке, в попытках добраться до сестры, четко произнося:

- Вот, что бывает, если придерживаешься нейтралитета, Имани, - и переводит взгляд на Адониса, будто и ему говоря.

Вдруг у пальцев Джозиаса вспыхивает золотистая вспышка ровно под цвет его энергии, что чуть темнее, чем у Джахи, схожая с цветом охры, и впивается Ньярэй в горло, заставляя ее захрипеть в конвульсиях, отчаянно цепляясь руками за шею и проливая слезы на мраморный пол. В глазах ее смиренность под стать ее имени. Вспышка пылает сильнее.

Со стороны Калиана несется сияющий холодным голубым блеском кинжал, вонзаясь прямо в висок стражницы. Ньярэй валится на пол безвольной куклой, навечно замирая со страхом и обреченностью в глазах. Слышится израненный крик Имани, со слезами пытающейся броситься вперед и сдерживаемой лишь благодаря Адонису. Тэхен, не теряя времени, перехватывает чужие скрюченные пальцы, из которых тайно лилась энергия. Рука Джахи оказывается поднята вверх силой хранителя Поднебесной, выставленная на всеобщее обозрение. Джозиас, незаинтересованный в трупе рядом, поспешно поднимает с земли хотевший было развалиться на куски кинжал, вбирая в себя его энергию и заставляя энергетическую линию, идентичную ей, протянуться вперед прямо на глазах у всех.

Кинжал оказывается принадлежащим Миккелю.

- Плохой план выдался, Джахи, - покачивает головой Тэхен, - в этот раз, надо сказать, и правда диво как плохо сработал.

- Девчонку подговорил, - хмыкает Джозиас, неторопливо выпрямляясь, - выбрал самую тихую мышь среди всего пантеона, зная, что она отказать не способна.

- Я убью тебя! – рычит Имани, - убью вас всех! Всех до единого!

Все ее тело вспыхивает ярко-алым огнем, и Адонис пошатывается, на мгновение размыкая крепкую хватку. Этого хватает, чтобы Имани вырвалась и понеслась вперед к Тэхену.

- Я вот только одного не понимаю, почему даже когда доказана вина, мать их, Джахи и Миккеля, все равно нападают первым на меня, если я просто цель ее глупой сестры? – бормочет Тэхен себе под нос и бросается в сторону, перекатываясь по полу.

Этот самый миг будто становится сигналом для всех остальных. Главные сообщники Джахи бросаются в атаку, а вместе с ними и остальные, уже не столь уверенные после всех речей, но все еще жаждущие своего куска наживы. Из множества возникших будто из ниоткуда порталов один за другим выскакивают десятки вражеских одаренных. Наемники клана Приходящих во Тьме вбегают в зал с громким кличем и оружием, поднятым вверх.

Начинается ад, проливающий кровь простых смертных и управителей.

Тэхен ощущает, словно весь мир вращается, пока он отражает то одни, то другие атаки, сыплющиеся со всех сторон. Время неумолимо течет, а крови становится все больше и больше, и кто-то выпускает столп энергии в купол, вновь заставляя тот порушиться. Усмехнувшись этой предсказуемости, Тэхен ловко приседает, прежде чем его шеи касается увитое шипами орудие, и ступает назад, где оказывается спина к спине с другим человеком.

- Тэхен.

- Кай, - выдыхает стражник Поднебесной, с невыразимым восхищением глядя на освещенного лучами солнца друга, что загнанно дышит и держит в руках две большие водяные сферы, тут же посылая одну в голову вражеского одаренного, несущегося наперерез Тэхену, пока тот этого не видит.

- Что планируешь делать? Бомгю расчищает тебе путь, - он кивает в другую сторону зала, где наемник с сосредоточенным и решительным лицом, как у опытного воина, несется быстрее ветра, совершая размашистые удары то вправо, то влево, заставляя одаренных захлебываться в собственной крови. На пути ему даже попадается Оден, и Тэхен хочет было дернуться в их сторону, как Бомгю без сомнений вонзает меч в чужую грудь, оказываясь значительно быстрее и оглушая противника безумным свистом ветра, да скользит дальше, даже не задерживаясь на нем взглядом.

- Я…, - Тэхен облизывает губы, потрясенный зрелищем и чужой силой, - собираюсь добраться до Удома и Лаваны. Эти стражники – предатели, которых мне не удалось добить в прошлой жизни.

- Тогда вперед. Я за тобой.

Кинув друг другу, они прорываются сквозь толпу, отбиваясь то от наемников, то от стражников, то закручивая воду, подгоняемую ветром, то вплетая в нее лианы и отравляя, нацеливая прямо на чужие лица и сердца. Какое-то время получается успешно противостоять всем одаренным, попадающимся на пути, однако с продвижением в самое сердце зала они оказываются в западне. Враги берут их в кольцо, превосходя не качеством, но количеством. Даже Тэхену будет трудно прорваться сквозь них так просто, а время утекает сквозь пальцы, и ему нужно поскорее расправиться с Джахи, чтобы тот не сбежал, как, очевидно, планирует сделать, судя по попыткам затаиться и остаться в стороне, или не вытворил того, что Тэхен не смог бы остановить. Вздохнув, он устало вертит мечом и машет головой Каю, взмахнувшим брызжущими водой хлыстами, как видит нависающие над ними тени.

Джозиас и Адонис, будто идеальный тандем, пролетают над ними навстречу друг к другу, приземляясь и сразу же атакуя.

- Иди отсюда, а-Мин. Мы сами справимся здесь, а ты решай свои дела, - легко и весело, будто они на каком-то фестивале, а не посреди резни, бросает ему Джозиас, лениво парируя удары шипящего в бешенстве молодого одаренного.

Увидев позади стражника Греции приближающегося к нему одаренного со шрамом, пересекающим лицо, грубым видом и явно большим опытом за плечами, Тэхен взволнованно спрашивает:

- Ты уверен?

- А-Мин, ну когда я тебе чушь говорил? - снисходительно глядит на него Джозиас и отбивает атаку одаренного со шрамом, заставляя того немного пошатнуться, но не потерять напора и уверенности, темноты во взгляде. Тэхену хочется сказать, что вообще-то чушь он говорил – каждый чертов день, - иди с миром. Не переживай, не стану павшим стражником.

Поджав губы, Тэхен сдерживает желание замахнуться на него клинком и скользит дальше в пробитую в кольце дыру, четко улавливая в толпе плывущие фигуры Удома и Лаваны. Обернувшись, он кивает Каю, что тут же принимается защищать его, отражая удары всех одаренных, пытающихся приблизиться к ним, и бросается наперерез Удому, чей уродливый шрам, пересекающий шею, блестит ярче софитов.

- Давно не виделись, - усмехается Тэхен чужому бледному лицу.

- Ты..., - с ужасом произносит стражник Таиланда.

- Пришел по твою душу, - говорит он и вонзает меч прямо в чужую грудь, заставляя Удома сплюнуть кровь.

Тэхен с удовольствием думает, что у Калиана все же не руки – золото.

Вытащив меч из чужой груди, он позволяет стражнику осесть напротив него, будто в коленопреклоненной позе, и тихо шепчет бывшему другу на ухо, схватив того за ворот:

- Вот что бывает, когда люди не учатся на своих собственных ошибках.

И вертится на месте, прорезая ножом шею приблизившейся сзади Лаваны, заставляя оторванную голову жены быть последней вещью, которую Удом видит на этом свете. Довольно улыбнувшись самому себе при виде двух трупов, Тэхен оборачивается к Каю, уже желая ему сказать, что пора двигаться к Джахи.

И никогда не раскрывая рта, потому что у Кая – два меча, вонзенных в него близнецами-одаренными сзади и спереди по разные стороны так симметрично, будто они тренировали это движение целую вечность.

Изо рта Тэхена не доносится ни единого звука, но вырывается отчаянный вой, бьющий по ушам. Бросившись вперед, он ударной волной энергии сметает обоих мужчин с ног и вонзает меч в грудь сначала одному близнецу, лихорадочно нанося удары по всему телу, а затем подскакивая к вставшему на колени и задыхающемуся второму, без единой заминки снося одаренному голову.

Обернувшись, он падает на колени и ползет прямо к лежащему хиллеру, вцепившемуся в свой бок и натужно кашляющему кровью.

- Кай, нет-нет-нет, Кай, - сначала бормочет, а потом и вовсе срывается в крик Тэхен, зажимая рану на одном боку и судорожно тянясь к другому.

Хиллер останавливает его одним легким и нежным прикосновением, вместо этого перемещая чужую ладонь на свою щеку.

- Все хорошо, Тэхен, - натужно закашливаясь, отчего кровь все больше и больше вытекает из его рта, заливая ворот ханьфу, улыбается Кай, - все хорошо, Тэхен.

- Хорошо? Это, по-твоему, хорошо? – бормочет Тэхен, желая громко, истерично рассмеяться.

- Хорошо, - ласково смотрит на него Кай, - мне не больно, Тэхен. Все хорошо.

Стражнику Поднебесной хочется завыть раненым волком.

- Я найду хиллера, сейчас я найду, не может же быть, чтобы среди наших не было никого из них…

- Не надо, - Кай тянет за рукав уже собравшегося было броситься в толпу Тэхена, - не надо, останься со мной.

- Чтобы что? Тебе нужна помощь!

- Не найдешь, только время зря потеряешь в этой неразберихе. Здесь уже все даже друг друга не отличают. Просто побудь со мной, ладно?

Поджав губы, Тэхен крепко прижимается к Каю, перетаскивая друга к себе на колени и поддерживая его спину. Хиллер закусывает губу, явно давя рвущийся наружу стон боли. Видя побледневшее лицо Тэхена, он успокаивающе бормочет, улыбаясь и вновь ластясь к чужой руке:

- Все хорошо, мне не больно.

Как будто Тэхен в это поверит.

Кай ведь точно так же шептал, что ему не больно, когда мальчишки после уроков избили его за углом школы, а Тэхен порывался порвать им глотки.

- Ты плачешь, - нахмурившись, с сожалением произносит он и улыбается, трясь о чужую руку, словно котенок, заставляя что-то внутри Тэхена рухнуть, - не плачь, это разбивает мне сердце.

- Если бы я так лежал, что бы ты делал? – всхлипывает Тэхен, смотря на него немигающим взглядом.

Кай улыбается, ничего не отвечая.

- Помнишь тот стих? – тихо шепчет он, сглатывая от резких вспышек боли, прокатывающихся по телу волной, - прочитай мне его.

- Нашел, что вспомнить! – Тэхен заливается горькими слезами, сильнее обхватывая Кая, будто еще секунда, и хиллер может раствориться, утечь, словно песок, сквозь пальцы.

Кай смотрит на него внимательно, а потом со вздохом и снисходительной усмешкой начинает сам:

- Только один из тысячи, говорит Соломон,

Станет тебе ближе брата и дома,

Стоит искать его до скончания времен,

Чтобы он не достался другому.

Закашливаясь, хиллер, тем не менее, не отрывает взгляда от Тэхена, продолжая говорить пусть и хрипло, но все так же мягко, как говорят только птицы на рассвете, океан, бьющийся у ног влюбленных, и цветы.

- Девятьсот девяносто девять других

Увидят в тебе то, что видит весь свет.

А Тысячный не откажет в объятиях своих,

Даже когда целый мир говорит тебе «нет».

Ну же, продолжи, Тэ.

И Тэхен, захлебываясь слезами, чувствуя, как каждое слово вырывается удушающим комом, говорит, а внутренне кричит:

- Он с тобой, если прав ты и если не прав.

Надо или не надо,

Встанет на защиту у всех на глазах,

Только чтоб ты не падал!

Кай смотрит на него, улыбаясь нежнее всех на свете, как не улыбался Тэхену ни один человек, и по щеке его катятся две прозрачные капли.

Слезы счастья.

Ресницы Кая подрагивают, и Тэхен слышит, как чужое сердце опасно ускоряется, ощущая приближающийся конец.

- Девятьсот девяносто девять бросят тебя,

Не стерпев насмешек и злости,

А Тысячный, бесконечно любя,

Будет рядом у эшафота — и после!

Кай закрывает глаза.

Тэхен различает совсем тихое слово, неслышное человеческому уху, сказанное в последние секунды.

- Спасибо…

Тэ.

Тэхен ревет и ревет, роняет слезы и цепляется сильнее, прижимает Кая еще ближе, качая его на руках, как младенца, и утыкаясь носом в чужую макушку, пахнущую знакомым шампунем, любимым хиллером вот уже сколько лет.

Тэхен не может дышать.

Но мироздание, кажется, не планирует над ним сжалиться. Как только он находит глазами Джахи, как только он думает, что должен подняться и оградить тело Кая от опасностей, в стороне что-то взрывается.

Тэхен смотрит туда и видит торчащую из-под завалов колонны ногу. Всмотревшись в линии энергии, он распахивает глаза.

Бомгю. Под завалами лежит чертов Бомгю.

У него в руках – лучший друг, в глазах – любовь.

- Чем ты готов пожертвовать ради них? – шепчет ничто, звучащее ни как женщина, ни как мужчина, ни добро, ни зло, походящее на что-то гораздо более глубокое и древнее, старше самого мира, - они все умирают на твоих глазах. Чем ты готов пожертвовать ради них, Вэй Гуанмин?

- Чего ты хочешь от меня? – зло спрашивает Тэхен, до боли сжав челюсть.

- Если бы не ты и твоя слабость, ни одному из них не пришлось бы страдать. Если бы не твои слепые желания и цели, они бы не пошли прикрывать тебя, только чтобы помочь исполнить все, чего тебе хочется. Ты виноват во всех смертях, Вэй Гуанмин.

- Заткнись, заткнись, заткнись! – мотает головой он, как упрямый ребенок, отказываясь слушать, открывать глаза, роняя слезы на лицо мертвого Кая.

- Убей Джахи. Расправься с ним. Убей, убей, убей!

- Заткнись! – кричит он, поражая энергетической волной колонну рядом и заставляя ее покрыться длинными трещинами.

Тэхен распахивает глаза, всматриваясь в потолок, ощущая подступающее к горлу, разливающееся на дне зрачка безумие. Осторожно переложив Кая на холодный мрамор, он сжимает кулаки, повисши голову, а затем решительно поднимается и накидывает купол вокруг друга. Ноги ведут его в сторону Джахи. Тот стоит, прижавшись к алтарю, почти прячась за него.

Тэхен идет медленно, как не идет ни один человек, и в один миг оказывается рядом за доли секунды. Он оказывается лицом к лицу с застарелым врагом и наносит резкие удары, не сдаваясь, когда Джахи уверенно их отражает, впиваясь в черноту на чужом лице взглядом, выжигая на ней клеймо, ненавидя, что удар пришелся не на сердце, но на щеку.

Глупец, оставивший за собой столько оплошностей. Все выжидавший чего-то, когда враги уже делают бесконечный по счету ход.

За каждую из своих ошибок он расплачивался жизнью дорогих ему людей. Даже сейчас, повинуясь слепому желанию сначала разобраться с таиландскими стражниками, он подверг их всех опасности. Тэхен убил их всех.

- Не всех, - шепчет мироздание, - Бомгю еще жив.

Тэхен замирает, едва не пропуская удар.

- Но ты убил не одного здесь! – припечатывает оно.

Тэхен чувствует сотню тонких игл, воткнувшихся ему в спину. Он ощущает, как шею охватывает удушающим спазмом воды. Все тело будто вновь оказывается в ледяном озере, ко дну которого он плыл все эти тысячелетия, никогда не прерываясь.

- Не одного! Виновен! Виновен!

Кто?

Не слыша себя, не видя ничего, Тэхен цепляет из чужой одежды промелькнувший мимолетом кинжал. Знакомый, переливающийся драгоценными камнями на рукоятке.

Убивший его однажды.

Кто?

Он рассекает воздух, размахивая клинком. Джахи дрогнет под напором, но не слабеет окончательно, все еще сопротивляясь.

Кто?

Сбоку проносится черная вспышка. Уоти перехватывает Джозиаса за горло, не позволяя вырваться, внимательно глядя в глаза хранителя Поднебесной.

Воспринимая его, как безумца, опасного хищника.

- Он твой, - шепчет одними губами Удом.

Тэхен оцепляет Джахи наэлектризованными энергетическими веревками.

Кто?

- Обернись! Обернись, посмотри, кого ты похоронил!

Тэхен медленно оборачивается.

Кровь застывает в жилах. В голове вдруг становится пусто. Он падает на колени.

В крепких и любящих объятиях Адониса лежит, безвольно прислонив голову к чужому плечу, Джозиас. Его лицо искажено болью, но даже так уголки губ, кажется, приподняты в улыбке. Даже так он не переставал светить миру. Язвить, бросая вызов.

Ночной стражник Греции залит кровью с ног до головы, в животе зияет рана, от которой исходит черноватый туман, а рядом навеки застыл обхваченный уродливый одаренный со шрамом на все лицо, через горло которого насквозь прошел меч Джозиаса.

Адонис поднимает взгляд, взирая прямо на хранителя Поднебесной.

- Ты убил его!

Тэхен ничего не чувствует.

Минмин ничего не чувствует.

Медленно повернувшись обратно к Джахи и Удому, он опускает взгляд на кинжал в своих руках, внезапно не чувствуя ни стали, по которой ведет пальцем, ни боли. Внутри легко и пусто. Как будто он вновь умер, только теперь насовсем.

Вэй Гуанмин вонзает нож прямо в сердце Джахи, шепча ему равнодушно, без единой эмоции на лице, глядя прямо в глаза:

- Мне всегда было интересно, как ты стал таким.

Джахи ему не отвечает, навсегда застывая с широко распахнутыми глазами. Тэхен этого никогда не узнает, но ему и не важно.

Чем ты готов пожертвовать ради них?

Стражник Поднебесной толкает тело Джахи, заставляя того повалиться назад, и хватает Уоти за горло. Тот кладет ладони на чужие руки, смотрит волком, да вот только не сопротивляется совсем. Гордый, несломленный, человек принципа.

Тэхен отбрасывает его в сторону, не удостаивая ночного стражника Египта еще одним взглядом.

Чем ты готов пожертвовать ради них?

Он проходит мимо раскиданных по изысканному мрамору трупов, мимо израненных, стонущих одаренных, мимо поваленных колонн и осколков купола, стеклянным градом упавших вниз прямо на их головы. Тэхен останавливается и вскидывает руку, откидывая груду камней и помогая Юй Шуанг и Цзян Болину в другой стороне зала вытащить из-под завалов изломанного, почти мертвого Бомгю.

- Тащите его в клан Провидцев Пустоты, - передает он им по энергетической вспышке, змейкой пробежавшей через весь зал и отдавшейся в чужие уши.

Не глядя на них, Тэхен убирает купол и поднимает с пола Кая, помогая другу комфортно устроиться на его руках.

Будто мертвому есть разница.

Но Тэхену кажется, что он дышит.

Он должен дышать.

Чем ты готов пожертвовать ради них?

Он открывает портал прямо в главный зал клана Провидцев Пустоты, пугая тех тринадцати стражников, что присутствуют здесь в ожидании исхода битвы. Самые старшие, самые сильные.

Чем ты готов пожертвовать ради них?

Тэхен осторожно укладывает Кая на пол, не найдя иного удобного места, и проходит вперед. Встает на колени, пытается смотреть на них умоляюще, но получается только безразлично, как смотрят лишь трупы.

- Мне нужно изменить прошлое.

Переглянувшись друг с другом, тринадцать провидцев пустоты неуверенно приближаются к нему, помогают подняться и устроиться в центре каменного круга.

Даже там он встает на колени, будто моля, но на деле требуя.

- Помните, что мироздание всегда заберет у вас что-то взамен на изломанные линии судеб, - осторожно говорит Дакота.

Тэхен не отвечает ей, безразлично глядя в пол.

Провидцы пустоты размещаются по периметру круга рядом с мощнейшими амулетами, способными сравниться по силе со всеми одаренными клана Приходящих во Тьме вместе взятыми. Чуть приподняв руки, они заставляют энергию, циркулирующую по венам, вытекать из их пальцев, сплетаясь с чужой в подобия лиан. Все вокруг озаряется светом.

Тэхен закрывает глаза и оказывается на том же месте, где был всего пару минут назад. Новый зал хранителей.

Зал западников.

Он пролетает невесомым духом через все помещение и отталкивает Кая в сторону, позволяя хиллеру остаться невредимым. Тот Тэхен все равно разъяряется и точно так же убивает их. Он смотрит на это равнодушно и прикасается ко лбу хиллера, выталкивая оттуда часть энергии, спускается к сердцу и животу, проделывая то же самое, и отбрасывает эти сгустки в сторону, позволяя энергии рассыпаться искрами по всему залу.

У Кая больше нет одного дара.

Он несется дальше, чувствуя, как грудь начинает разрывать болью от того, что мироздание чувствует, мироздание злится, мироздание готово его убить.

Как жаль, что ему уже наплевать.

Тэхен видит, как колонна начинает опасно трещать, а первые обломки лететь вниз. Ускорившись, он со всей силы врезается в Бомгю, выставляя руку вперед и создавая безопасную иллюзию-подушку, в которую наемник влетает на полной скорости.

Тэхена рвет кровью.

Почему ее постоянно так много, какую жизнь он бы ни жил?

Тэхен оборачивается и пытается было настойчиво дернуться в сторону еще не израненного Джозиаса, как в грудь ударяет что-то невидимое, но выжигающее, кажется, саму плоть и кости, и он летит назад, ударяясь о ту самую многострадальную колонну и оказываясь под ее завалами.

- Нет! Дай мне добраться до него!

- Нельзя. Стражник, умерший однажды, должен раствориться в пустоте навсегда. Ему больше не место здесь.

- Тогда почему вы вернули меня?!

- Чем ты готов пожертвовать ради них? Ради своего лучшего друга и возлюбленного? – мироздание будто не слышит его.

- У меня есть еще один друг! Дай мне спасти его! – кричит он.

Что-то стягивает внутренности до предела, будто пытаясь раздавить их, как горстку ягод рукой. Тэхену больно так, что он не может даже взвыть.

- Не испытывай мое терпение, мальчишка! Ты и так порушил слишком много нитей судьбы, желая получить все и сразу! Отказывайся! Или ты хочешь этого? – часть тела Джозиаса начинает рассеиваться в прах, а Адонис безумно кричать, цепляясь за него и сходя с ума, - желаешь, чтобы ему было нечего хоронить?

- Убери руки от него! Убери! – задыхаясь, бормочет Тэхен, претерпевая боль, - я не буду спасать его!

Внутри что-то с треском надламывается.

То, что будет похоронено вместе с ночным стражником.

- Я повторю. Чем ты готов пожертвовать ради них?

- Назови свою цену, - чувствуя, что задыхается, хрипит он.

Мироздание, звучащее как ничто, шепчет ему, будто сам дьявол в ухо. Может, оно таковым и является. Жестоким, беспощадным, наделившим живых существ чувствами, но за них не прощающее.

Наверное, хорошо быть тем, кто не любит никого на свете.

Тэхен улыбается безумно, сплевывает кровь, ощущая, как тяжелый вес обломков колонны давит на внутренности, и соглашается не раздумывая.

Как жаль, что он любит, пусть и немногих.

Все резко прекращается. Тэхен вновь оказывается в зале Провидцев Пустоты. Он не видит, но чувствует это, когда вместо душащих осколков колонны ощущает простор и камень под спиной. Сознание постепенно теряется в пучине забытья, рассыпаясь, как карточный домик.

Тэхен слышит крики Бомгю и Кая, несущихся к нему. Улыбаясь, он уплывает.

Чем ты готов пожертвовать ради них?

Всем.