— Здоров, Стас.

— Гриша? А ты тут что делаешь?

Стас остановился, и, в два прыжка преодолев разделяющее их расстояние, к нему подскочил невысокий жилистый парень.

— Решил заглянуть к вам на пары и сдать эти чёртовы лабораторные, — Гриша показательно помахал тетрадкой. — У нас с этим преподом пары уже закончились, поэтому хрен выцепишь его. Такое чувство, будто назло прячется, — парень недовольно цокнул, и если бы не козырёк кепки, Стас смог бы разглядеть, как зло сощурились круглые глаза. — Всю ночь их переписывал, пусть только попробует не принять.

— Переписывал? — как бы невзначай спросил Стас.

— Ага, — Гриша ловко обогнул идущих по узкому коридору им навстречу студентов и продолжил: — заказал у одного парня в интернете. Отослал все свои долги, а он их за день сделал, прикинь! Признаться, сначала сомнения были, через интернет нашёлся, в глаза его не видел, боялся, что кинет, но всё хорошо. Хочешь, и тебе страницу скину?

— Да не, я в этот раз и сам справляюсь.

Они подошли к аудитории как раз тогда, когда полный мужчина с проседью на затылке открыл дверь, и, слившись с потоком другим студентов, влились внутрь. Стас мог только глядеть поверх голов и высматривать место, куда приземлиться, зато Гриша, словно вода, просочился через толпу и занял два места. Сняв кепку, он сощурился в попытке разглядеть Стаса, но с его севшим за последние годы зрением это было бесполезно. Как-то Золотко подал Грише идею купить линзы, а тот огрызнулся, что и сам догадался и уже пробовал их носить, да только какие бы не брал, все сушили глаза. А очки… Они оба прекрасно понимали, что заявись Гриша даже в самом модном аксессуаре, Игорь неизменно прозвал бы его очкариком.

— Охренеть! Не знаю, кто этот чел, но он крут. Ты видел? Этот колобок даже не мучал меня, пару раз поспрашивал и зачёл, — поделился впечатлениями Гриша, когда после звонка они вышли в коридор. — Точно контакты не нужны?

— Точно, но я думаю другим пригодятся.

— Да я теперь всем про него буду говорить!

«Вот и славно, — довольно подумал Стас. — Лёша был прав, если делать работу на совесть, клиентура сама со временем увеличится».

Внезапная мысль о соседе принесла воспоминания прошлого вечера, и особенно ярко перед глазами вплыли веснушки и изучающий изумрудный взгляд, а также ощущение чужой ладони на колене.

— Ладно, бро, увидимся.

Гриша пару раз похлопал Стаса по плечу и, припрыгивая, помчался разбираться с долгами дальше, в очередной раз своими движениями напоминая Золотко соболя.

«Соболи ловкие и сильные, учитывая их небольшие размеры. Пушистые. Но Лисички всё равно лучше всех, — невольно подумал Стас, а затем прикрыл глаза ладонью. — Да, рыжие лисы определенно привлекательнее. Особенно когда у них веснушки».

Стас в очередной раз проклял воображение и неконтролируемый поток мыслей, достал телефон и зашёл в мессенджер. Ни одного сообщения от Веры.

«Ладно, до конца пар всё равно ещё много времени».

Они пересеклись в середине дня у буфета, когда Стасу жутко захотелось крепкого кофе из автомата. Вера стояла, облокотившись о высокий круглый стол, лениво жевала ватрушку и то и дело пыталась подавить зевки. Стас повторно нажал на кнопку, наливая второй стакан кофе, и подошёл к девушке.

— Привет, — поздоровался он и поставил перед ней стакан.

— Привет, — сонно отозвалась она. — Спасибо.

Её усталый заспанный вид немного успокоил Стаса. Вот-вот начнётся сессия, конечно, она не хочет тратить энергию на кувыркания, куда разумнее выбрать сон, которого критически не хватало.

— Как дела?

— Сдохнуть охота, — честно призналась Вера и почти легла на стол.

— Ты чего? Ещё же даже не сессия.

— Да, но время перед ней порой даже хуже. Неважно, начнёшь работу раньше или позже, под конец наравне со всеми будешь носиться, как угорелая.

— Когда всё закончится, давай устроим что-то приятное, — предложил Стас, но вместо ответа услышал напряжённое молчание.

— Слушай, — начала Вера. Стас знал, что когда кто-то так говорит, особенно после паузы и не глядя на собеседника, то разговор ничего хорошего не сулит, — я всё равно планировала с тобой поговорить об этом. Скажу сейчас, раз уже разговор зашёл…

— Ну не тяни, — велел Стас, стараясь сделать вид, будто ему становится скучно и он ни капли не взволнован.

— Ладно. Помнишь, я сказала, что переписываюсь с парнем. Мы решили встречаться. И о свободных отношениях речи не шло, да и я сама этого не хочу. Поэтому…

— Я понял, — перебил Стас.

— Хорошо. Но это не всё. Ты мне не чужой, я не собираюсь делать вид, что мы не знакомы и никогда не были.

— Ну, спасибо, — без какой-либо благодарности в голосе сказал Стас.

— Хватит перебивать, — Вера громко поставила стаканчик на стол, и Золотко примирительно выставил перед собой ладони. — Во-первых, хоть ты и чаще всего невыносим, я хочу продолжить с тобой общение, разумеется, дружеское. Во-вторых, он не из нашего универа.

— И что? — искренне не понимал Стас.

— А то! — Вера наклонилась к нему через стол и заговорила тише: — Ты знаешь, что наши встречи ни для кого не секрет, да и некоторые в курсе, что ты у меня такой не один. И если твоё турне по койкам достойно кубка славы, потому что ты пацан, то меня за глаза не ленятся называть нецензурными эпитетами. На мнение здешних мне по барабану, но вот…

— Понятно, его мнение тебе важно. Получается, ты так и не сказала? — догадался Стас.

— Как я могу? Сейчас время, когда надо выставить себя в наилучшем свете, а уже потом приоткрывать завесу прошлой жизни. Первое впечатление самое важное. Так что если вдруг мы и ты пересечёмся, мы лишь друзья, усёк? — Вера угрожающе выставила указательный палец с острым ноготком, выкрашенным в чёрный лак, но Стас ясно уловил в её голосе нотки мольбы.

— Да не парься, — легко согласился он и накрыл палец Веры ладонью, заставляя его расслабиться.

— Точно? Смотри, я верю тебе!

Стас спокойно досидел оставшиеся пары, сдал последние работы, убедился в том, что допущен ко всем предметам сессии и направился домой. Выйдя на безлюдную улицу, он остановился, поднял голову и взглянул на медленно плывущие облака. Тихое голубое небо олицетворяло гармонию. Стас опустил голову, сделал вдох, а затем со всей дури ударил ногой дерево, так, что в месте столкновения с многолетнего тополя осыпалась кора.

— Вот сука! — взревел он и ударил дерево вновь. — Так и знал! Так и знал! — Стас вкладывал в удары всю силу, бил так, что скрывавшиеся среди листвы птицы подняли испуганный щебет и поспешили улететь. — И именно сейчас!

Устав, Стас сел на бордюр и достал пачку сигарет. Ему казалось, что внутри взорвался вулкан, и теперь лава злости, ревности и отчаяния горячим потоком заполняла разум. Вера всегда являлась его планом «Б», «В», «Г» и другими буквами алфавита, из всех девушек она по-настоящему нравилась ему, с ней было интересно не только в постели, но и в принципе, хоть Стас и не старался узнать её поближе. И сейчас, когда у него попросту не было другой альтернативы, она была единственным вариантом, единственной, кто, как оказалось, спал со Стасом не из-за денег.

— Захотелось ей серьёзных отношений. Сука, а я чем плох?!

«Ты совершенно несерьёзен. Думаешь, жизнь — игра и всё обойдётся? И никто никогда не пострадает? Что ж, вот доказательство, что ты ошибся», — в голове четко пронеслись слова матери, и Стас остервенело потушил сигарету об асфальт, подорвался с места и быстро зашагал вперёд, надеясь таким способом убежать от этих слов.

Вот только кроме маленькой старой квартиры бежать ему было некуда. И в ней, как назло, был ещё и рыжий хитрый лис, который видел и понимал Стаса порой лучше него самого, и от которого уж точно не утаится нынешняя буря.

«Если бы я только мог…».

Если бы он только мог провести по ярким волосам, коснуться острых скул, пройтись языком по тонким губам… Но это значило бы признаться, пойти на риск быть разоблачённым и допустить очередную ошибку. Лёша сказал осуществить или побороть желание, но Стас не мог ни того, ни другого, и, чувствуя себя ужасно вымотанным, медленно поплёлся домой, надеясь, что к приходу в его голове не останется ничего. Только пустота.

***

— Помнишь, ты говорил про желание?

— Ого, уже придумал? — Лёша застегнул последнюю пуговицу на чёрной рубашке и повернулся к Стасу. — Всего день прошёл.

— Снова хочу твои коктейли.

— Легко, — Лёша подошёл к соседу, развалившемуся на диване, немного наклонился к его лицу и спросил: — Пойдём вместе? — Стас кивнул. — Тогда собирайся.

Золотко поднялся с дивана, распахнул шкаф и серьёзно задумался, придирчиво оглядывая полки со своей одеждой. Они решили поделить пополам шкаф-купе в коридоре, оставить его для верхней одежды и коробок из-под обуви, а обычные вещи сложили в белый двустворчатый шкаф, расположенный в комнате. Стаса это более чем устраивало, особенно учитывая то, что вещей у Лёши было гораздо меньше, они занимали лишь две нижние полки и пару вешалок на штанге. Всё остальное было занято одеждой Золотко, между которой он каждый раз метался.

— Пожалуйста, просто надень то, что первым выпало, — взмолился Лёша, для которого долгие сборы соседа уже не являлись секретом.

— Выход в свет — серьёзная вещь, — выглянув из-за дверцы, важно заявил Стас. — К тому же, из шкафа ничего и не выпало, так что надо подумать.

— Встретимся в баре, — ровно сказал Лёша и хотел было отправиться в коридор, но Стас поймал его выше локтя, не давая и шагу дальше ступить.

— Стой, стой, стой! Я уже почти решил, вот, смотри, как насчёт жёлтой поло?

— В баре темно, какая разница? — поняв, что это не тот ответ, который от него ждали, Лёша сказал: — Главное, чтобы её не пришлось гладить. А то я точно опоздаю.

— Она была на вешалке! — радостно сообщил Стас, словно данный факт являлся восьмым чудом света. Лёша натянуто улыбнулся и показал большой палец, но этого Золотко было достаточно и он отпустил соседа со словами: — Отлично! Теперь надо выбрать между джинсами и штанами.

— Какая разница? Это не свидание, — простонал Лёша и сел на диван.

— Хорошо, потому что иначе я заставил бы тебя переодеться, — не оборачиваясь и копошась на полках, сказал Стас.

— А что не так с моей одеждой? — Лёша поднялся с места и недовольно уставился в спину Стаса. — Нормальная чёрная рубашка и джинсы!

Не ожидая такой яркой реакции, Стас развернулся и с любопытством взглянул на сведённые на переносице рыжие брови. Затем его взгляд упал на упомянутые вещи и Золотко тоскливо произнёс:

— Твоя форма такая скучная.

— Тебе просто не нравится чёрный.

— У тебя столько прикольных шмоток, — игнорируя соседа, воодушевился Стас и наклонился к полочкам Лёши. — Знаешь, какая мне особенно нравится?.. Сейчас найдём…

Лёша подскочил к нему, вцепился в ворот домашней майки и потащил вверх, тщетно пытаясь заставить соседа подняться.

— Стас, не отвлекайся, а то я точно опоздаю!

Золотко сжалился над Лёшей, и вскоре они вышли на оживлённую улицу, по которой нёсся бурный поток машин — после рабочего дня те, кто задержался на работе, хотели поскорее очутиться дома — дождались зелёного сигнала, свернули в парк и вышли на уже знакомую аллею.

— Ты всегда ходишь пешком? Не устаёшь?

— Двадцать минут не так уж и много. К тому же маршрут автобуса не очень удобный, на нём столько же добираться, если не дольше.

Стас зажмурился от порыва тёплого ветра, с наслаждением вслушался в шелест листвы, но вдруг внутри всё похолодело, а на лбу выступила испарина.

— А вдруг сексуальный маньяк? — с ужасом произнёс он.

— И с чего мне быть его жертвой? — спокойно спросил Лёша.

— Действительно. Маленький хрупкий мальчик идёт в темноте домой один. Звучит как начало одного фильма…

— Интересные фильмы ты смотришь. Не переживай, у меня есть перцовый баллончик. Только, кажется, я оставил его дома. Ау, маньяк? Маленький мальчик, которому двадцать с лишним лет ждёт тебя!

— Перцовый баллончик? — с насмешкой повторил Стас. — Очень по-мужски.

— Понятие мужское и женское субъективно и стереотипно.

Веселье Стаса вмиг улетучилось, он на некоторое время ушёл в себя, и они просто шли в тишине.

— Да, — через какое-то время согласился он. — Думаю, ты прав.

Когда они пришли, бар был открыт, но внутри находился только один посетитель, и, судя по атмосфере, в ближайший час прибавления не ожидалось. Лёша попросил подождать его у барной стойки, а сам направился в комнату персонала. Стас послушно сел за столешницу из натурального массива дерева, провёл по ней рукой, чтобы почувствовать немного шершавую поверхность, и оглядел помещение. В прошлый раз он был слишком подавлен, чтобы рассмотреть его как следует, лишь отметил, что бар выполнен в стиле рустик, и всё. Сейчас он тоже был не в лучшем расположении духа, хоть Лёша и смог приподнять настроение, мысли о Вере и её новом ухажёре то и дело проскальзывали. Целый день Стас пытался его вообразить. Он очень надеялся, что этот незнакомец выглядит ужасно, так, что без слёз не взглянешь, и Вера допустила ужаснейшую ошибку, променяв Стаса на него. Но Золотко слишком хорошо знал подругу и прекрасно понимал, что уж кто-кто, а она может спокойно выбирать из «высших сортов». И пусть это понятие у неё и Стаса, вероятнее всего, разнилось, он понимал, что парень Веры наверняка привлекателен, воспитан, умён и в целом далёк от того уродца, что Золотко придумал ради успокоения гордыни.

— Ты хочешь то же, что и в тот раз? — Лёша, как всегда двигаясь бесшумно, возник с другой стороны барной стойки и в предвкушении смотрел на Стаса. Кажется, идея сделать соседу коктейли привлекала его ничуть ни меньше, чем самого Золотко.

— Не знаю. В меню же наверняка есть ещё что-то классное.

— Есть, — уверено произнёс Лёша. — Что тебе нравится?

Стас попытался припомнить несколько названий прошлых коктейлей и сказал их Лёше.

— Любишь сладкое спиртное?

Стас немного задумался. При других обстоятельствах он всегда выбирал виски, водку, текилу и даже словом не обмолвился бы о чём-то другом, но здесь и сейчас хотя бы в этом ему не хотелось врать. Ни себе, ни другим.

— Очень, — неловко улыбнувшись, признался Стас.

Освещение в баре было приглушённым, на стене, среди полок со спиртным, горели цветные гирлянды, поэтому Стас так и не понял, это их цвет отражался на бледном лице Лёши, или проступил его собственный румянец. И так и не узнал, потому что сосед ровно, с долей авантюризма, сказал:

— У нас даже с мёдом есть. Они о-о-очень сладкие.

— Звучит воодушевляющее.

Пока Лёша ловко крутил бутылки и мешал содержимое, Стас наблюдал за его тонкими пальцами. Интересно, насколько они меньше его собственных? Он смог бы спрятать в своей ладони его кулак? А если бы сомкнул большой и средний палец, в этом кольце поместилось бы тонкое запястье? Или, может, достаточно было бы и указательного пальца? Он бы ни за что не решился выяснить.

— Та-да! — Лёша поставил перед ним высокий тонкий бокал, в котором переливалось что-то яркое и густое.

— Ого! — Стас не смог сдержать восхищение и немного нагнулся, чтобы разглядеть содержимое через стекло. — Похоже на жидкое золото! Надо сфоткать, — Золотко достал телефон и принялся искать удачный ракурс. — А почему так блестит?

— Пыльца фей, — интригующе ответил Лёша.

— Я знал, что ты колдун… Алло, инквизиция?

Лёша ничего не ответил, лишь демонстративно подвинул бокал ближе к Стасу, и Золотко в этом жесте безошибочно прочёл настойчивую просьбу замолчать и пить. Они воодушевлённо болтали о пустяках, шутили, порой Лёша отвлекался на редких посетителей, затем снова возвращался к соседу, и, протирая бокалы, смеялся над очередной шуткой или выдавал что-то настолько мудрое, что Стасу хотелось уже записывать его изречения. В какой-то момент Лёша повернул голову и приветственно помахал. Стас заметил мужчину лет сорока, с добродушной улыбкой и аккуратной короткой бородой — эспаньолкой. Он собирался войти в комнату персонала, дверь которой находилась за барной стойкой недалёко от парней, но, заметив Стаса, мужчина остановился и сказал:

— О, знакомое лицо. Лёша, твой парень?

Стас вздрогнул и сжал бокал.

— Мой сосед, — спокойно ответил Лёша.

— Уже живёте вместе? Всё так серьёзно?

— Хватит сводить меня с каждым посетителем.

— Я просто хочу, чтобы ты, наконец, нашёл своё счастье, — мужчина смахнул воображаемую слезу, толкнул дверь и скрылся за ней.

Стас посмотрел в зелёные глаза, в которых нельзя было ничего прочитать, зато Лёша заметил, как побледнело лицо соседа, как напряглась спина, словно в позвоночник вставили тугую проволоку, как дрожала рука с бокалом.

— Что такое? Ты разве не догадывался?

— Догадывался.

— А что насчёт тебя?

— Ничего, — мгновенно ответил Стас и уставился в столешницу.

— Ладно. Но помни, — Лёша поставил руки по обе стороны от Стаса и склонился над ним. Тонкие и бледные, они, тем не менее, преграждали путь для отступления не хуже прутьев решётки, — невозможно отрицать что-то вечно, чем раньше ты признаешь это…

— Замолчи.

Лёша проигнорировал его, склонился ниже, чтобы прошептать на ухо:

— …Признаешь не перед другими, а перед самим собой, тем раньше станешь неуязвим. Я говорю это, потому что знаю…

— Замолчи, — жёстче велел Стас.

— …Потому что убегая от правды, ты даёшь ей возможность подкрасться в самый неподходящий момент и нанести сокрушающий удар.

— Замолчи! — выкрикнул Стас в веснушчатое лицо, но Лёша неумолимо и твёрдо продолжал:

— Потому что мне больно видеть тебя таким.

Стас почувствовал, как волна злости и страха покидает его, даёт пальцам расслабиться и разжать хрупкий бокал, а напряжённые плечи опуститься. Он рассеяно смотрел в лицо Лёши, пытаясь осмыслить такие простые, но неожиданные слова.

— Почему ты беспокоишься обо мне? — прошептал Стас. Голос вдруг охрип, словно он не говорил уже много лет, и Золотко не особо надеялся, что сосед его услышит сквозь музыку. Но Лёша услышал или прочёл по губам, а, может, догадался благодаря своей поразительной проницательности.

— Возможно, потому что я понимаю каково это. Возможно, я вижу в тебе потенциал. А может это моя привычка помогать другим в те моменты, когда мне самому хреново.

Стас так и не понял, о каком потенциале говорил Лёша, он не пояснил и ушёл к новому посетителю, а спрашивать у Золотко не было сил. Он сидел и бездумно наблюдал за тем, как яркие огоньки отражаются в бутылках на полках. Жёлтый, зелёный, красный, синий. От двух последних Стасу стало не по себе и он поспешил отвернуться, отвлечься на узор деревянных панелей на стене.

Рустик — стиль зажиточных загородных домов. В нём преобладает дерево в любом виде: обработанное, грубое, с яркой текстурой или однотонное, отшлифованное или лакированное. Стас потрогал барную столешницу. Ему нравилось благородство природы. Когда они выезжали куда-то с семьёй и снимали дом, он всегда просил, чтобы в интерьере было как можно больше натуральных материалов: балки на потолке, мебель из камня или кожи. Он чувствовал себя лесничим, охотником, отшельником, кем-то, кто живёт в уединении и не задумывается о чужом мнении.

Стас заметил дартс на стене, допил коктейль, поднялся и начал метать дротики. Он загадал, что если попадёт в центр три раза, то признается если не себе, то Лёше. И даже будучи не слишком метким, нарочно старался промахнуться.

— Не грусти, — к нему со спины подошёл Леша и положил ладонь на плечо. — Я принесу тебе канапе и сделаю «Nektarini», хочешь?

— Дожили, меня подкупают едой, — сказал Стас и позволил утянуть себя к бару.

После произошедшего за день он не чувствовал себя голодным, поэтому ему вполне хватило закуски, что принёс Лёша, когда хотелось размяться, Стас играл в дартс или настольный футбол с другими посетителями, но в основном или болтал с соседом, или просто пялился в стену, наслаждаясь пустой головой.

Поэтому совершенно не заметил, как досидел до закрытия бара и вместе с Лёшей отправился домой. Начинало светать, и в рассветных лучах волосы соседа казались ещё ярче.

— Ты выглядишь более спокойным, но не сказать, что весёлым, — заметил Лёша. — Что у тебя случилось, если не секрет?

— Просто сегодня с подругой серьёзно поговорил, и это был не очень приятный разговор.

— Видать, она хорошая твоя подруга, раз ты так скис.

— Ну, мы были друзьями с привилегиями.

— Так девушки тебе тоже нравятся? — удивился Лёша, заставляя Стаса остановиться и застыть, словно одно из деревьев на парковой аллее.

— Что? Конечно! — воскликнул Золотко.

— Ну, тогда ты б… — Стас приложил ладонь ко рту Лёши, крепко сжал её и грозно велел:

— Молчи.

Лёша замер, не ожидая такого выпада, но затем расслабился и просто смотрел в голубые испуганные глаза, дождался, когда Стас перестанет тяжело дышать, протянул к нему руку и провёл ей от виска к подбородку, как в ту ночь, когда сломалась тахта. Золотко резко отстранился.

— Прости, Стас, я такой лицемер, — вздохнув, сказал Лёша.

— Что?

— Твержу тебе о гармонии, о том, что мы склонны сами себе придумывать проблемы, что путь к освобождению лежит через принятие самого себя, а сам…

Лёша сощурился и посмотрел в сторону рассвета, на солнце, что уже почти поднялось. Он стоял и смотрел на огромное светило, словно оно могло бы что-то ему подсказать.

— А сам — что? — нерешительно спросил Стас. И Лёша уверено, словно солнце таки дало подсказку, произнёс:

— Ох, ради нас двоих я лучше промолчу.

***

Музыка громыхала так, что, наверное, даже звери в роще неподалёку слышали. Но они не могли позвонить в полицию и пожаловаться на шум, впрочем, даже если бы тут были недовольные соседи, молодёжь они всё равно не остановили бы.

У Игоря был загородный дом, который родители подарили ему на двадцатилетие. Окружённый невысокими холмами, заросшими преимущественно хвойными деревьями, дом как дикий зверёк прятался в своём убежище круглый год. Его нельзя было разглядеть с шоссе и даже если свернуть на нужную дорогу, не увидишь убежище, пока не минуешь холмы и не подъедешь к воротам.

Они заказали проект у родителей Стаса, которые хоть и редко, но брали частные заказы. Все сошлись на том, что от окружающей природы не стоит закрываться, но Игорь не любил сплошное остекление панорамными окнами, жаловался, что будет чувствовать себя, как в аквариуме, даже несмотря на то, что на приватной территории не найдётся любопытных глаз. Мать Стаса тоже отмела эту идею, поскольку зимы в их области были прохладными, и сохранять температуру с такой площадью остекления было бы непросто, к тому же ей хотелось придумать что-то более сложное. Зная любовь Игоря к брутальности, она предложила использовать для фасадов грубый бетон. Также ей понравилась форма встречающихся на холмах ёлок, матери Стаса захотелось вписать дом в их окружение, и она решила использовать в объёме угловатые формы.

Дом построили трёхэтажным, каждый последующий этаж чуть сдвигался вбок под углом, образуя защитный навес. Фасад то приоткрывался, предоставляя прекрасный вид на заросшие холмы, то вновь закрывался, скрывая внутреннее пространство. На каждом уровне был один полностью остекленный угол, на втором и третьем этаже он выводил на террасу с уютными плетёнными стульями.

Даже Игорь, будучи далёк от искусства, сказал, что это потрясно.

Стасу нравился этот дом, он жалел только о том, что подобное место досталось такому человеку, как Игорь. Гости тоже были в восторге, и поскольку над проектом работала семья Золотко, он получил обожающие взгляды наравне с хозяином дома.

— Ты ведь Стас? Я давно хотела с тобой познакомиться.

К нему подошла шатенка с короткой стрижкой и ошалевшим взглядом, вызванным то ли алкоголем, то ли отменной травой, которую неизвестно как и где, но всегда без исключения находил и поставлял Гриша. Стасу было плевать, что она там хотела, он резко подтянул её к себе, почувствовал, как от тела пахло хлоркой бассейна, как намокает от купальника прижавшейся девушки его собственное жёлтое поло, и впился жадным поцелуем в губы незнакомки.

Стас с опаской относился к сборам и тусовкам, в конце концов, даже учитывая то, что Лёша недавно внёс квартплату за новый месяц, у него было меньше, гораздо меньше денег, чем раньше. Но эту вечеринку Игоря он ждал по многим причинам. Во-первых, они всегда легко и просто сорили деньгами на чужих тусовках, но не позволяли этого на своих. Игорь, как и Стас, любил порой быть снисходительным и щедрым, указывая тем самым на разницу в положении между собой и другими, и поэтому не позволял подобного в свою сторону. Так что Золотко не боялся лишних трат. Во-вторых, он соскучился по таким громким, пышным мероприятиям, когда алкоголь лился рекой, на столах блистали закуски, подобные произведению искусства, то тут, то там что-то происходило, и каждый, от прислуги до большинства гостей, стремился угодить ему, удовлетворить его желания. Как шатенка, что распласталась на кровати в спальне третьего этажа и позволяла Стасу мять грудь, с которой купальник слетел ещё по пути в комнату. Она вроде соображала, но в то же время не до конца, и то и дело глупо смеялась сквозь стоны, словно где-то в углу комнаты персонально для неё выступал популярный стендап комик.

«Точно обкурилась», — мимоходом подумал Стас.

Но ему было плевать, если она сама подошла. Третья причина, из-за которой он еле сдержался, чтобы не пуститься в пляс прямо при Игоре, когда тот сообщил о вечеринке, заключалась в том, что у него был банальный недотрах.

Вера неделю отшивала его после их последнего секса, и прошла ещё неделя с тех пор, как она сообщила о своём парне. И вот две недели у Стаса никого не было. Сначала было всё равно, Золотко был занят своими и чужими курсовыми, работа неплохо отвлекала от ненужных мыслей, и он бы и дальше оставался более или менее спокоен, вот только никак не мог выкинуть из головы факт того, что его отшили. Его, Золотко Станислава! В перерывах между поочерёдной злостью на Веру и её парня, Стас вспоминал их лучшие ночи, а так же дни и утра, от чего распалялся так, что благодарил всех богов за то, что Лёша или спал, или был на работе и не спрашивал, почему вдруг сосед зачастил в ванную.

Стас поднялся с кровати, нашёл в ванной халат, который оказался ему по размеру, и, шатаясь от лёгкого опьянения и бурных кувырканий, спустился вниз в поисках Гриши. Он пробирался через толпу, словно рыба, плывущая против течения, водоворот чужих рук то и дело хотел куда-то затянуть его, но он не обращал внимания, вырывался и плыл дальше, выискивая мутным взглядом знакомую кепку.

— И чем ты промышляешь на этот раз?

Стас ухватился за жилистое плечо, словно за буёк в морской бухте, Гриша развернулся, сжал его запястье и вытянул из толпы.

— Ты так хорошо меня знаешь или уже кто-то похвастался? — спросил Гриша и затянулся косяком.

— Только что резвился с одной девчонкой, она до сих пор хохочет в нирване.

— Так, тогда это видимо… — сам себе сказал Гриша и принялся копошиться в карманах ядерно-салатовой тонкой олимпийки, которая в темноте светилась от огней софитов. Стас остановил его, слегка коснувшись выше локтя, и прокричал в ухо, стараясь перебить вдруг ставшую слишком громкой музыку:

— Не, мне настолько ударное не нужно. Я уже неплохо выпил, не хотелось бы словить «измену» и потом пялиться два часа в стену. Есть что-то лёгкое?

Гриша кивнул, полез в другой карман и вложил в ладонь Стаса косяк. Золотко похлопал друга по плечу, воспользовался его зажигалкой, затянулся и отправился бесцельно бродить по дому. Он с кем-то разговаривал, как казалось, о чём-то умном, но вряд ли так было в действительности, затем, схватившись за живот, смеялся с другой компанией, но будь он трезв, вероятнее всего просто улыбнулся бы. Настроение было отличным, просто прекрасным, он закружился в бессмысленной тряске, называемой танцами, с какой-то девушкой на высоких шпильках, благодаря которым она доставала ему до подбородка, дал ей затянуться косяком, она запрыгнула на него, и они принялись кружиться вокруг собственной оси, а затем упали на диван, чуть не придавив на нём какую-то парочку.

— Сорян, сорян! — крикнул им Стас и его голос смешался со смехом парочки, которые просто отодвинулись на другой край дивана и продолжили водить руками друг по другу.

Косяк, разделённый на двоих, быстро закончился, девушка зачесала назад кудрявые тёмные волосы, томно взглянула на Стаса из-под пушистых ресниц, накрашенных яркой голубой тушью, сочетающейся с её глазами, и пошло провела языком по его губам. Он углубил поцелуй, забрался руками под полупрозрачную майку, провёл ладонями по плоскому животу и ощутил бусинку серёжки в пупке. Разорвав поцелуй, он потащил кудряшку, как Стас сам успел её прозвать, наверх, в уже знакомую спальню.

Они упали на кровать, матрас дрогнул, заставляя шатенку проснуться. Она протёрла глаза, разглядела копошащиеся рядом тела, усмехнулась и подползла к ним.

Стас плохо помнил, что было дальше, он словно на несколько недолгих, но значительных минут выпадал из реальности. Вот шатенка помогает кудряшке снять полупрозрачную майку, а Золотко развязывает пояс своего халата, кто-то из них наклоняется, но кто? Наверное, всё же тёмненькая, потому что Стас точно помнил, как держал вьющиеся пряди и то поднимал, то опускал голову. Впрочем, они вполне могли поменяться. В какой-то момент они просто легли рядом и принялись страстно целоваться, будто его вовсе нет рядом, тогда он напомнил о себе, сменив презерватив и легко подтянув кого-то к себе. Заставил прогнуться в спине, поднял бёдра и вошёл, а затем слушал стоны их двоих, потому что пока он сжимал чужие ягодицы и сильными толчками погружался в податливое тело, девушка под ним устроилась между ног второй и жадно водила языком по клитору.

Затем в голове образовывались помехи, девушки исчезли, снова помехи, Стас внизу, уже одет, с кем-то танцует, разговаривает и вновь помехи.

Он проснулся на рассвете, голый, в спальне, которую скоро мог бы уже называть своей.

«Кажется, кровать настолько чертовски удобная, по сравнению с диваном, что мне даже музыка не помешала спать», — подумал Стас, услышав, как внизу всё ещё надрывались колонки.

Оглядевшись в поисках одежды, парень заметил, как из-под одеяла выглядывает светлая макушка, а на полу у его ног валялось женское бельё.

«Кажется, этой ночью я словил почти всю цветовую палитру», — подумал Стас, подхватывая штаны, и лениво направился в ванную при спальне.

Благодаря душу он почувствовал себя лучше, чем можно было бы ожидать от такой ночи, вот только сухость во рту раздражала. Стас открыл излив, подключённый к фильтру, наклонился и жадно сделал несколько глотков. Уже лучше, но теперь хотелось минералки или чего-то похожего. Он собрал по комнате свои вещи, оделся и спустился вниз в поисках желанного.

— Ты где пропадал? — спросила Катя, с которой он встретился возле холодильника.

— Спал, — честно ответил Стас.

— Везёт. Я бы тоже с удовольствием подремала. Хотела подняться в одну из спален, но Артём не отпускает меня, боится, что кто-то может по пьяни сломать замок, а сидеть со мной он не намерен.

Стас подумал, что это разумно. Как просто со стороны старшего брата, так и со стороны того, что Катя была несовершеннолетней.

— Где-то определённо должна быть кофе-машина… — начал было Стас, но Катя остановила его:

— Я в курсе. Ещё одна кружка и моё сердце взорвётся!

Стас засмеялся. Взъерошенная сонная Катя выглядела забавно, и хоть старалась показаться рассерженной, он и она прекрасно понимали, что это просто капризы.

— Если ты в этом уже бывалая, проведи меня к кофе-машине.

— О-о-о, тогда отправь родне весточку, что можешь не вернуться, потому что путь через этот океан псевдо-танцоров опасен.

Стас удивился, поскольку ожидал увидеть кофе-машину на кухне, где ей логичнее было быть, однако Катя уверено шагнула в толпу. Но стоило им окунуться в смесь пьяных тел, она быстро поняла, что так их раскидает по разные стороны огромной гостиной, поэтому схватила Золотко за руку и повела вперёд. Он думал, что, наверное, их цель где-то в неприметном уголке комнаты, но Катя вдруг свернула под лестницу, открыла какую-то неприметную дверь и они оказались в небольшом коридоре. Девушка отпустила руку Стаса и открыла следующую дверь, за которой находилась кухня для персонала.

— Как ты вообще отыскала это место? — спросил Стас, включая кофе-машину и подставляя первую попавшуюся кружку.

— Мне очень хотелось кофе, — ответила Катя и задумчиво посмотрела на зашумевшую кофе-машину. Та очистила фильтр, вылила мутную воду в кружку, и Стас подставил чистую.

— Думаешь, стоит ли пить ещё одну чашку? — догадался он.

— Не уверена, что стоит. Но я бы сделала у тебя глоток, если ты не против?

— Да нет, только я пью с молоком. Если оно тут есть, — Стас открыл маленький холодильник и начал обыскивать полки.

— Мне всё равно. В глубине, на второй полке, — подсказала Катя. — Как давно ты знаешь Игоря?

Стас вздрогнул от такого резкого вопроса и выронил из рук крышку от бутылки молока.

— Почему ты спрашиваешь?

— Мне показалось, что вы уже много лет знакомы. Когда он рассказывал о былом, то и ты в историях фигурировал.

— Вопрос остаётся открытым: почему ты спрашиваешь? — повторил Стас, кладя молоко обратно.

— Боже, светская беседа и формальности не твой конёк, верно? — приподняв бровь, едко заметила Катя. Но Стаса больше волновало то, что брови у девушки были совсем не рыжие. Он поднял взгляд на её макушку и заметил немного отросшие корни. — Хочу выяснить, каковы ваши отношения. Вдруг я сейчас что-то скажу, а он твой дражайший друг.

— И что же такого плохого ты хочешь о нём сказать? — Стас протянул Кате кружку, давая возможность сделать глоток первой.

— Чтоб ты знал, я не люблю думать о людях плохо, — девушка вернула кружку и продолжила: — но о нём иначе не могу. Однако надеюсь, что ошибаюсь.

— Вряд ли…

— Тогда почему вы все с ним так тесно общаетесь?

Стас поднёс кружку к губам и, попивая кофе маленькими глотками, задумался. Он не мог дать однозначный ответ, поэтому принялся перечислять вслух:

— Не могу говорить за всех, но я познакомился с ним через родителей ещё очень давно, в младшей школе, может, уже при переходе в старшую, класс четвёртый, пятый. Его семья занимается инвестициями, не только этим, конечно, но это довольно ощутимый пласт их доходов, вот они и инвестируют в строительство. Так что мы часто пересекались на всяких мероприятиях, ещё большую роль играло то, что мы погодки… Ну, ты наверняка тоже знакома с детьми партнёров твоих родителей, если они примерно твоего возраста. С кем-то меньше, с кем-то больше. Хочешь того или нет, пересекаешься с ними.

— Я правильно понимаю, что ты с Игорем пересекаться не хотел?

Стас ответил бы, что скорее да, чем нет, однако понял, что не только пересекался с ним, но и устраивал вечеринки, приглашал на свои или, как сейчас, посещал его. Игорь ему не нравился, совсем, особенно после трагичного случая в лагере, но он почему-то часто фигурировал в жизни Стаса.

— Слушай, даже если бы ты спросила у меня в момент, когда здесь, — Стас указал на свою голову, — было бы всё кристально чисто и трезво, я не смог бы тебе ответить. Мы пересекались с Игорем везде, хотел я этого или нет, ждал или старался избежать, мы росли в одном кругу, в одних условиях. Наше общение было неизбежно.

— Кажется, начинаю понимать… — сказала Катя и села на табуретку у стола. — Да, мне это знакомо, ты вроде не хочешь этих знакомств, но родители таскают на светские встречи детей, ты ребёнок, со взрослыми делать нечего, и, естественно, проводишь время со своим кругом. И в любом кругу есть лидер. Правда мне удалось сохранить нейтралитет, да и родители не настаивали на посещении абсолютно всех мероприятий.

— Лидер? — повторил Стас. — Какое громкое заявление.

— А почему нет? Как тогда ты ещё назовёшь его?

— Не знаю, но по мне лидер должен к чему-то привести. К чему-то грандиозному. Как лидер экспедиции или капитан спортивной команды.

— Но у вас не спортивный кружок и не экспедиция. Лидер становится лидером, если он эффективен в группе и соответствует тем требованиям, которые группа к нему предъявляет. Улавливаешь?

Стас чуть не задохнулся от возмущения. Катя утверждала, что все те ужасные слова и поступки были совершены Игорем, потому что они от него этого ожидали? Требовали?!

«Я не ждал от него того, что он изобьёт мою первую юношескую любовь, идиотка!» — зло подумал Стас, и пусть Катя не умела читать мысли, со зрением у неё было всё в порядке, поэтому яростный взгляд и раздутые ноздри Золотко от неё не ускользнули.

— Я не знаю, что было в прошлом, ты можешь сколько угодно ставить мои слова под сомнение, но Игорь стал лидером, не потому что это было только его желание, вы сами его таким сделали.

— Он становится во главе компании где бы ни был.

— Значит, он харизматичный, а ещё понимает, в каком кругу общения ему удастся занять эту позицию и выбирает этот круг.

— Ладно, — устало сказал Стас, — к чему ты это все спрашиваешь?

— Я беспокоюсь за Артёма. Он хочет сделать что-то стоящее. На него возлагают надежды, он хочет оправдать их не только в семейном бизнесе. Он хочет, чтобы им гордились, но слабо понимает, как это сделать. Поступил в универ, никого не знает, и вдруг — раз, компания крутых парней. А кто не хочет быть крутым? Но я вижу, что это не его. Нет, он, определённо, крут, но по-своему, — Катя вдруг ласково улыбнулась своим мыслям. — Знаешь, ему бы вечерами под спокойную музыку в бильярд играть и в перерывах обсуждать недавнюю выставку фотографий. И отмечать, какие прелестные камни в перстне собеседника, какая качественная огранка… Он был вредным и до сих пор вредный, наверное, как большинство старших братьев, но никогда не был злым ни по отношению ко мне, ни к другим. И всегда такой элегантный, аккуратный, как принц. Я — взбалмошная, жёсткая, порой даже завидую его тонкой натуре. В общем, не для него это все.

Стас удивился этим словам. Катя и Артём часто пререкались друг с другом, что на самом деле было очень забавно, так подкалывать друг друга могли, пожалуй, только братья и сёстры. И хоть все понимали, что они никогда не сделают ничего плохого друг другу, Катя говорила о брате с такой любовью и заботой, что Золотко почувствовал острый укол зависти.

— Почему ты не поговоришь с ним? — спросил он и отставил пустую кружку в сторону.

— Потому что мы не можем нормально разговаривать. Мы взрослые люди, но в нас остались детские привычки. Это с тобой я сейчас разговариваю нормально и спокойно, а с ним, стоит нам только разойтись во мнении, мы начинаем кричать друг на друга, обзывать идиотом или дурой, потом дуемся, а после делаем вид, что ничего не произошло.

— И чего ты хочешь от меня?

Катя развела руки в стороны, открыла и закрыла рот, так и не сумев что-то сказать, покачала головой и поникла.

— Не знаю, — призналась она, глядя в пол. — Я просто как мышка в бочке сливок: болтыхаю лапками, делаю хоть что-то, чтобы взбить их и превратить в сметану.

***

— Думаю, мне уже пора, — сказал Денис и выкинул окурок в костёр, вокруг которого они расположились. За его спиной слепило восходящее солнце, и чем выше оно поднималось, тем тише становилась музыка в доме, а под конец в бетонных стенах и вовсе всё смокло.

— Мы, пожалуй, тоже будем вызывать машину, — подхватила эту идею Катя. — Кого-нибудь подвезти?

— Меня подкиньте, — отозвался Стас и, заметив взгляд Игоря, добавил: — Водитель занят поручениями родителей.

— Мне казалось, ты на своей машине, — сонно сказал Гриша, чуть приподняв кепку.

— Не думаю, что в ближайшее время это возможно, — сказал Игорь и поправил кочергой поленья в костре. — Или твой Роллс-Ройс скоро починят?

— Нет, не скоро, доставка деталей долгая, — Стас не знал, как обстоят дела с его машиной, но был уверен в собственных словах. Он ехал на высокой скорости, не смотрел на знаки, потому что не хотел или не мог в том состоянии, в котором был. И выскочил на главную дорогу, по которой в тёмный поздний час ехал другой водитель. Стас смутно помнил ту ночь, хоть и был трезв, но в обрывках воспоминаний ясно проскальзывал момент, когда он не смог открыть водительскую дверь и ему пришлось на дрожащих ногах выбираться через соседнюю. Бампер машины был в хлам, капот всмятку, фары в труху. Что творилось внутри — он даже знать не хотел, да и не смог бы отвлечься и проверить, потому что его взгляд намертво пригвоздила растекающаяся кровь.

— Ты что, вмазался? — спросил Денис, и не успел Стас раскрыть рта, как Игорь хмыкнул и произнёс:

— О, вмазался — это мягко сказано. Повезло, что самого Стаса чинить не надо.

— Всё настолько серьёзно? — спросил Артём.

— Ну, машинам серьёзно досталось, — вновь ответил за него Игорь. — Хорошо, что никто не пострадал.

Стас старался не подавать виду, подкинул в костёр небольшое полено, чтобы отвлечь взгляды на жадный огонь, вмиг охвативший новую «добычу». Игорь был в каждой бочке затычкой, но как бы ни совал свой нос в чужие дела, знал не всё. Значит, родителям удалось замять самые неприятные подробности.

— Что ты мучаешься, поехали на моей, — предложил Денис, кладя крепкую ладонь на плечо Артёма и останавливая его бесцельное наматывание кругов по лужайке Игоря. Он пытался поймать сигнал и вызвать водителя, но почему-то их с Катей оператор в этом месте работал плохо.

Артём кивнул, и вскоре они вчетвером ехали в машине Дениса, провожая ленивым взглядом хвойные холмы. Через некоторое время в зеркале заднего вида Стас заметил, что Катя уснула.

«Видимо, даже несколько кружек кофе не помогли», — подумал он. Впрочем, громкие вечеринки Игоря могли утомить кого угодно. Стас держался лишь потому, что смог выкрасть несколько часов сна. Или был всего один час? Или вовсе не час? Из-за травы Гриши он толком и не помнил.

— Ты выглядишь довольно бодро, — сказал он Денису.

— Я не пил.

— Почему?

Денис на секунду поднял взгляд на зеркало заднего вида, Стас проследил за ним и увидел уткнувшегося в телефон Артёма и по-прежнему спящую Катю.

— Не хотелось, — коротко бросил Денис.

— Не скучно было сидеть столько времени без спиртного?

— Я болтал с Артёмом и Катей, потом мы поглядели, как Игорь болтается на люстре. Как она его только выдержала?

«Как будто он об этом думал».

Стас вспомнил, как лет в семнадцать подсадил Игоря, и он впервые раскачался на люстре. Хрусталь звенел вместе с его заразительным смехом, а глаза-омуты глядели сверху вниз и говорили: «Давай, присоединяйся!». И Стас присоединился, ухватился за пояс Игоря, и они качались уже вместе.

До этого на одном из вечеров он предложил заменить ароматизатор в автоматических освежителях на веселящий газ, и благотворительный вечер действительно стал приятнее и непринуждённее, а в восемнадцать лет они взяли напрокат яхту и вышли в открытое море при не самых благоприятных условиях. Настолько, что когда спасатели нашли их, у Стаса стучали зубы то ли от холода солёной воды, то ли от ужаса перед неукротимой стихией, а, вероятнее всего, от всего сразу, а Игорь хохотал от переполняющего его восторга.

«Жаль, что вы к нам не на вертолёте прилетели!» — говорил приятель спасателям.

Игорь жил как в последний раз, всё на надрыве, будто есть всего пара часов, а потом надо срочно сбрасываться с моста. У Стаса кружилась голова от адреналина, он никогда не мог предугадать, что же случиться дальше, безумие Игоря заражало не на шутку. И их всегда, без исключения проносило.

Начало казаться, что они под вечной небесной защитой, добыли бессрочную индульгенцию. И вот идеи Игоря становились опаснее, а поступки всё более и более жестокими. Но Стас уже не мог остановиться, он двигался за ним по инерции, за смоляным взглядом, что давно испачкал его и превращал в мушку в чёрном янтаре.

Стас ехал и невольно вспоминал самые отвратительные моменты в жизни. Одно воспоминание цеплялось за другое, цепью утягивая в чёрное болото позора, неловкости и несправедливости. И хоть Стас пытался убедить себя, что кроме него об этом больше никто не помнит, на душе уже было так гадко, что, казалось, даже выйди он из машины под начинающийся дождь и разломи грудную клетку, так, что рёбра вышли бы наружу, всё равно не смог бы вымыть эту налипшую грязь.