Стас остановился у кондитерской и подумал, что уже давно не ел торт. С ягодами, кремом из натуральных сливок, украшенный цветочками из сладкой мастики… Стас сглотнул слюну. Ну, уж сейчас от торта он не обеднеет, так ведь?

Дверь открылась, звякнул колокольчик, и из кондитерской вышла девушка. В одной её руке была белая коробка с фирменным знаком кондитерской, а другой она держала ладонь сына, который скакал рядом и тараторил о том, что хочет золотую цифру пять на свой торт. Стоило им пройти мимо, как Стас ощутил сладкий запах сливочного крема, затем в его памяти образовалась непроглядная тьма, чёрная дыра, а когда она пропала, Золотко уже шёл домой с упаковкой торта.

«Что может быть лучше торта с натуральными сливками? Только хороший секс, но к еде это не относится, так что торт выиграл, — рассуждал Стас. — Ох, жаль, что нет нормальной кофемашины. Портить такую прелесть растворимой фигнёй… — Стас с тоской посмотрел на торт, а затем перевёл взгляд вперёд, на шатающуюся на лёгком ветру вывеску в виде чашечки. — Ну, раз уж такой торт купил, надо бы и кофе нормальный».

По сравнению с былыми тратами, торт и два стаканчика кофе не стоили Стасу ничего, но почему-то именно от них он ощущал детское веселье, предвкушал тот момент, когда придёт домой, поднимет крышку коробки и покажет маленький, но аппетитный торт Лёше. На этом моменте своих фантазий он ощущал особую радость.

От мыслей отвлёк рекламный плакат на остановке, мимо которой шёл Стас. Рекламировали новую коллекцию колец и серёжек, однако внимание Золотко привлекли не ювелирные изделия, а два человека, которых он узнал мгновенно. Артём смотрел прямо в камеру, сомкнув ладонь вокруг своего запястья, демонстрируя на пальцах кольца, а за его спиной полубоком стояла Катя. Она приподнимала солнцезащитные очки с розовым стеклом и искоса смотрела в ту же сторону, что и брат, а в её ухе сверкала лаконичная серёжка в форме треугольника.

«Что ж, даже если по каким-то причинам с учёбой у них не заладится, моделями точно смогут работать», — подумал Стас и направился дальше.

Ему пришлось повозиться, чтобы удержать торт и кофе в одной руке и открыть дверь. В квартире было тихо, словно с ухода Стаса ничего не изменилось, и, несмотря на почти шесть вечера, Лёша всё ещё спал. Но сосед не спал, было видно, что он умылся и одежда на нём была уже домашняя, а не измятая чёрная рубашка, однако от Золотко не утаился усталый взгляд, направленный на экран смартфона, синяки под глазами, отчётливо видневшиеся на бледной коже, и еле розовые тонкие губы. Да и то, что Лёша лежал на незаправленном диване, Стаса настораживало.

— О, ну как, сдал? — спросил Лёша, заметив соседа.

— Да, но… — Стас прошёл в комнату и сел на корточки рядом с Лёшей, — лучше скажи, ты что, весь день так лежишь?

— Ну да. Как-то… сил как будто нет.

Стас не знал, как это почувствовал, но был уверен в том, что Лёша за всё время даже не поел ни разу. Стало не по себе. Наверное, стоило сразу пойти домой, а не сидеть у Олега, логично же было, что за одну ночь Лёша не оправится. Но как он мог? В тот момент в голове царил неудержимый ураган мыслей, который ненароком мог смести всех попавшихся под руку. Стас пытался себя успокоить, но противное чувство, что где-то он таки допустил ошибку, грызло изнутри.

— Я купил торт, — неловко сказал Стас, показывая коробку и два стаканчика, — и кофе.

Лёша вдруг внимательно посмотрел на покупки соседа, будто только сейчас их заметил, приподнялся на локте и дрожащей рукой потянулся к одному из картонных ещё тёплых стаканчиков.

— Прям кофе? Не одно название? — Лёша сделал небольшой глоток и откинулся на подушку. — Ой, как хорошо.

Стас отпил из своего стакана и чуть не расплакался.

— Как давно это было? — дрожащим голосом спросил он.

— Как будто в прошлой жизни.

— Если я после торта умру — не удивляйся, — предупредил Стас.

Они ели молча: Лёша отламывал от торта по чуть-чуть, словно даже сладкое ему было тяжело есть, и медленно жевал, а Стас был не в силах остановиться и поглощал кусок за куском. На первом он ощутил долгожданное счастье и чувство удовлетворения, за второй принялся спокойней, распробовал вкус, свежую клубнику, а на третьем не мог отделаться от мысли, как же начать разговор?

Конечно, Лёша не будет накидываться на него с порога, но Стасу казалось, что продолжение их беседы о прошлом случится сегодня, потому что… Потому что зачем тянуть. Ведь так? Или просто Стасу, несмотря на страх, хотелось поскорее с этим закончить? Он то погружался в фантазии о том, как счастливы они будут с Лёшей, то с ужасом представлял искажённое в презрении и разочаровании лицо соседа, как он собирает вещи и уходит жить на какую-то другую квартиру. Оба эти варианта казались одинаково возможными, и Стас не знал, какому верить больше. Он сунул ложку в рот и так и оставил там, вдруг вообразив, как Лёша сладит с новым соседом, да так хорошо, что он уедет с ним загород, построит дом, посадит дерево и заведет пса. Которого в насмешку назовёт Стасом и будет приговаривать: «Кто хороший мальчик? Ты, ты самый чудесный мальчик, не то что некоторые».

Стас заел горе последней ложечкой, хотел было потянуться за новым куском, но остановился, поняв, что это последний.

— Ты ведь любишь сладкое, — сказал Лёша, всё пытаясь добить свой кусочек. — Бери.

— Нет, — решительно заявил Стас.

— Да ладно… — начал уговаривать его Лёша, но Золотко выпрямился и повторил:

— Нет. Оставлю тебе. Даже если не сегодня, завтра съешь.

— Ты хороший, — с улыбкой сказал Лёша.

Стас остался сидеть на полу, облокотился о диван и включил игру на айфоне, через какое-то время Лёше удалось доесть торт, он поставил тарелку на старый паркет и откинулся на подушку.

— Как-то на работе Лиза принесла торт. — Стас задумался. Кажется, Лизой звали барменшу, которая была в тот день, когда он отправился в бар вместе с Лёшей. — Испекла и поняла, что одна не осилит, а мы его смели за минуту. Он кривоватый был, но такой же вкусный. Я про него вспомнил и подумал, что ты бы его наверняка один смог съесть.

— Он больше этого был? — спросил Стас. Лёша скосил взгляд на коробку с одиноким кусочком, задумался и ответил:

— Раза в полтора, наверное.

— Ну, да… — протянул Стас. — Такой бы смог. Но только если из качественных ингредиентов. А не как из супермаркетов, их есть для меня — пытка.

— Такие никто не может есть, золотой мальчик, — Лёша протянул руку и пару раз похлопал Стаса по макушке.

— В этом прозвище ужасно всё, — высказался Стас. — Начиная с «золотой», заканчивая «мальчик».

— В нём и нет других слов, — Лёша хохотнул, приподнялся и начал задорно водить ладонью по коротким волосам. — Может, я зову тебя так, потому что ты светленький и младше.

— Ага, конечно, — буркнул Стас и тут же почувствовал, как его легко потянули за щёку.

— Не злюкайся, — голос Лёши звучал приторно-сладко, словно он уговаривал маленького ребёнка. Стас перехватил его руку за запястье и поцеловал в ладонь, не сводя взгляда с бледного лица.

Лёша замер, не ожидая такого, как не ожидал и того, что Стас склонится над ним, проведёт пальцами по лбу, убирая пряди, а другой рукой очертит ключицы, выглядывающие из широкого ворота футболки. Но этого явно было мало, чтобы смутить Лёшу, и вот он снисходительно улыбнулся и произнёс:

— Хочешь доказать, что уже не мальчик?

— Хочу поцеловать тебя.

Ни наглой спеси, ни едких замечаний, лишь откровенно высказанное желание, довольно невинное, но от чего-то заставившее Лёшу замяться.

Вначале Стас и вправду хотел доказать, что не стоит звать его «мальчиком», но стоило нависнуть над соседом, коснуться его, наткнуться взглядом на тонкие губы, и всё, больше ни о чём он думать не мог, и ради поцелуя легко готов был позволить звать себя кем угодно. В груди зародилось уже давно позабытое волнение, Стас закрыл глаза, больше от страха, чем ради атмосферы, и быстро, не позволяя передумать ни себе, ни Лёше, коснулся губ.

О, как хотелось убедиться в реальности происходящего, что всё наяву, и дрожащими руками он провёл по щекам, дотянулся мизинцем до мочки уха, почувствовал холод металла. Серёжка в виде листика.

Его вдруг притянули ближе, легко заставили раскрыть губы и Стас ощутил вкус кофе и торта. Тепло, вкусно и на душе хорошо, будто он вдруг посетил пикник на лесной полянке. Стас не удержался, спустился ниже и принялся зацеловывать шею, что в мгновение пошла мурашками. Поло на спине вдруг сжали и оттянули назад, заставляя отстраниться.

— Не надо, — попросил Лёша.

— Почему?

Сосед приподнял брови и иронично произнёс:

— Угадай.

От таких новостей Стас только довольно улыбнулся и вновь вернулся к шее Лёши, начал зацеловывать её активнее, примерно подсчитал: девять поцелуев за пять секунд, хотел было побить собственный рекорд, но замер от шёпота в ухо:

— Что, нравиться делать с точностью наоборот и проказничать?

Стас задрожал, схватился за ухо и отпрянул от Лёши, чуть не попав в остатки торта.

— Квиты.

Сощуренные изумрудные глаза, ухмылка и россыпь веснушек на порозовевших щеках — доказательство того, что лучшим лекарством для Лёши были проказы, особенно если целью их являлся Стас. Во всяком случае, Золотко так показалось, и ради этой искры, озорства, запрятанного за множеством слоёв из скрытости, флегматизма и осторожности, Стас всерьёз мог согласиться и на «золотого мальчика».

— Знаешь, — он присел рядом с Лёшей на край дивана и взял его за руку, провёл по проглядывающимся венам на запястье, приложил свою ладонь к ладони соседа, отмечая, что разница и вправду очень заметна, почти как в его фантазиях, — ты такой красивый.

Стас переплёл их пальцы и заметил, что Лёша лежит неподвижно, даже не обратил внимания на этот жест, и пристально смотрит на него.

— Что-то не так?

— Нет…

Лёша отвёл взгляд, приподнялся, скользнул к Стасу и уткнулся лбом в его плечо. Золотко провёл по рыжим волосам. Раз, второй, а на третий худые ладони обняли за плечи.

— Я хочу кушать.

«А я хочу тебя», — подумал Стас, но вслух сказал:

— Я приготовлю, что захочешь. Ну, и то, что в моих силах.

***

Лёша был непривередлив, яичница из двух яиц его вполне устроила, как устроила и проголодавшегося Стаса, и вслед за порцией соседа он пожарил и себе. А потом, словно на автомате, они вымыли посуду, умылись и легли на диван, гораздо раньше обычного, что доказывали бодрые голоса соседей за стеной. Но Лёша свернулся калачиком, спиной к Стасу, и лежал тихо-тихо, словно батарейки сели, и он мгновенно уснул. Однако это было не так, плед зашуршал и сосед натянул его почти до подбородка. Стас глянул на свою простынь, спущенную по пояс.

— Тебе холодно? — спросил он.

— Немного.

Стас прижался к нему сзади, обнял за талию и придвинул к себе плотнее. За окном барабанил убаюкивающий дождь, жара спала, они даже не стали форточку открывать, но было не настолько прохладно, чтобы сворачиваться калачиком.

«Хотя, ему явно не хватает жирка, вот и мёрзнет», — подумал Стас.

— Расскажи мне, — вдруг попросил Лёша.

— О чём?

— Когда ты понял? — Стас ничего не ответил, и Лёша пояснил: — Что тебе мальчики тоже нравятся.

— В четырнадцать, — без промедления сказал Стас.

— Ого, какой точный ответ.

— Просто мне кажется, что я тогда и впервые влюбился.

— Дай угадаю: он был рыжий?

Стас закатил глаза, жалея, что Лёша этого не видит.

— Смирись с тем, что я фетишист.

— Это не так сложно, не переживай, — с улыбкой сказал Лёша и добавил: — Разве что к лисам теперь ревновать…

— Точно, они — твои главные соперники.

— А мне казалось, что по твоей логике это моя семья, а не соперники, — заметил Лёша и вернулся к прежней теме: — Тебе повезло с первой любовью? Как это было?

— Это было… — Стас силился подобрать слово, в полной мере описывающее все те чувства, закрыл глаза, чтобы поточнее вспомнить их, но так и не смог придумать ничего сносного: — Это было хорошо.

— Значит, не безответная?

— Я был в лагере, такие отношения и за отношения-то не считаются, но он тоже проявил ко мне интерес.

Стас рассказал о рыжем пареньке, игре в бутылочку и встречах у пруда. Он не осмелился рассказать о большем, не сказал о том, что устроил Игорь, но Лёша ясно чувствовал, что это не конец истории и спросил:

— Ты видел его потом? После лагеря.

— Нет.

— И не пытался отыскать? Всё же есть интернет, соцсети.

Стас сжал зубы. Он не хотел, не хотел рассказывать об этом! А это ведь давняя история про лагерь, главным злом которой выступал Игорь. Что же будет, когда настанет момент поведать об аварии?

Стас непроизвольно сжал плед Лёши, уткнулся лбом в его макушку и зажмурился, словно если он не видит ничего, то проблемы не видят его.

— Тебе тяжело говорить о таком? Всё нормально, не торопись. Это и не может быть чем-то лёгким, — Лёша вытащил одну руку из складок пледа и накрыл ладонь Стаса. — Но ты попробуй. Просто попробуй. Начни с чего-то отдалённого.

— Я не знаю, как это и почему, но… Чёрт, как бы сформулировать… — Стас понимал, что лишь напускает воды, тянет момент к неизбежной правде, но послушно делал так, как советовал Лёша. — Про меня никто так не думал. Во всяком случае, я не замечал, и намеки или шуточки тоже не отпускали. Но тот мальчик…

— Другие что-то заподозрили? — догадался Лёша.

— Да. Его побег во время бутылочки будто стал спусковым крючком.

— Для чего? Для насмешек? — подталкивал Лёша.

— Для моего приятеля.

Лёша обернулся и уставился на Стаса. У него была способность чувствовать и предугадывать, на каком-то тонком, незримом уровне он видел и знал, что скрывает или о чём пытается сказать собеседник. Но эти слова удивили даже его.

— Случилось что-то страшное? — прошептал Лёша.

Стас чувствовал ком в горле, как немая рыба всё силился сказать правду, но ни слова, ни звука не мог выдавить. А потом глубоко вздохнул и на одном дыхании произнёс:

— В одну ночь он собрал компанию и избил его.

Лёша отвернулся обратно и не моргая уставился в стену.

— Тебя когда-нибудь… за это… — вымолвил он.

— Нет, — Стасу не требовались уточнения.

— Вот и меня проносило. Бедный парень…

Стас чувствовал, как вспотел лоб, как резко стало жарко. Казалось, что если он выйдет под моросящий на улице дождь, то от него мгновенно пойдёт пар.

— Рассказать тебе о моём первом увлечении? — спросил Лёша.

Всё волнение вдруг улетучилось, Стас почувствовал необоснованную злость. Лёша был соблазнительным, отпускал пошлые намёки и смотрел так, как смотрят только искушённые в плотских утехах. Уж Стас-то знал. Но ни разу до этого он не задумывался всерьёз, что у Лёши был кто-то. Некто касался его, целовал, раздевал, и даже, возможно, кому-то он говорил, что любит.

— Нет, — можно было лишь догадаться о том, что сказал Стас, потому что короткий звук больше походил на рычание.

— Ну и правильно, всё равно это было ужасно тупо, — сказал Лёша, и хоть эти слова подстегнули любопытство Стаса, он сжал челюсть, затолкнул вопросы и мысли куда подальше и спросил о другом:

— Как давно ты переехал из своего города?

Стасу показалось, что Лёша молчит дольше нужного, он уже начал переживать, не спросил ли лишнего, когда сосед произнёс:

— После девятого класса.

— Закончил школу в другом месте?

Лёша усмехнулся.

— Ничего я не заканчивал.

У Стаса в голове не укладывалось. Он понял без слов, что Лёша переехал один, без семьи, и, судя по тому, что забил на последние два класса, путь этот был в никуда. Он отправился в место, где никто не мог за него поручиться, стать опекуном, помочь.

— Как же ты тогда?.. — Стас боялся продолжить вопрос.

— То, что убило Августина, помогло мне, — Лёша сильнее закутался в плед, подтянул колени к груди. — Я хотел забыть, но вот напоминание в моих руках, ловил себя на мысли, что эта штука может прикончить кого-то так же, как и его, но не знал, что ещё делать…

Стас слабо понимал, о чём говорит Лёша, и не был уверен в том, что вообще стоило о таком разговаривать.

— Хочешь сменить тему? — спросил он.

— Уже не получится. Когда думаю об этом, одно цепляется за другое и воспоминания уже не остановить… — Лёша устало прикрыл глаза, нащупал ладонь Стаса, положил на неё свою и хрипло прошептал: — Давай я попробую рассказать, что было дальше.

Лёша рассказал о том, как Августин не отвечал на звонки, как он искал его по их любимым местам, проштудировал все квартиры знакомых и подвалы, а когда нашёл, то не сумел привести в чувства. И подъехавшая после скорая тоже не помогла.

— Он был моим якорем, ответом на все вопросы. Не нужно было спрашивать что делать?, просто держаться вместе. Проблемы — решим, грустно — повеселимся, одиноко — встретимся, и так день за днём, просто плывём, живы — и хорошо. Но вот… — Лёша шмыгнул, — я вдруг на развалинах прежнего мира.

Стас почувствовал чужую дрожь, но Лёша всё равно продолжал говорить, хоть и тише:

— Я откачивал его каждый раз. Потому что больше было некому. Жизнь Августина была в моих руках, но руки видимо были слабы и упустили её. Я сидел в своей комнате и просто… сидел. Не знал, что вообще делать и надо ли? Такой пустой… И вдруг подумал: а что сделал бы он? И дальше только этим и руководствовался. С некоторыми правками, но всё же. Я подумал, что Августин попробовал бы разобраться, хоть на первый взгляд разбираться тут не в чем — это типичный передоз. Вот только у нас толкали одну парашу, ты в собственной крови из носа захлебнёшься раньше, чем вынюхаешь столько, чтобы откинуться. Но Августин общался с разными ребятами, знал кучу народа, а ещё его отец мог расщедриться так, что хватило бы на что-то стоящее. И, к сожалению, стоящим для него стал хороший приход. Врачи сказали, что добил его кокаин, и я был уверен, что если у него была возможность закупиться, он закупился бы по максимуму. И хоть шатался чаще всего по всему городу, ценные вещи хранил дома. Я долго копошился в его комнате.

— Ты смог пробраться к нему в дом?

— Я делал это миллион раз до этого. У них был частный дом, двухэтажный, у Августина даже собственная ванная была, только с самого начала не работала. Знали об этом только мы. Ну чем не тайник? Я открутил смеситель и нашёл зип-лок внутри. Смеситель из старых, длинный, широкий, вот такой, — Лёша показал пальцами кольцо примерно два с половиной сантиметра в диаметре. — Так много…

Он замолчал, уткнулся в подушку и тяжело задышал. Стас коснулся его плеча, сквозь плед погладил спину, Лёша провёл ладонью по лицу и мучительно простонал, а затем неожиданно поднялся со словами:

— Одну минуту.

Стас в недоумении проследил за тем, как Лёша прошёл в ванную, так и не включив там свет, закрыл дверь, затем Золотко прислушался к шуму воды. Бурный поток бил, скорее всего, по раковине, но слышалось что-то ещё. Стас поднялся, сделал шаг, затаил дыхание и навострил уши. Непонятно. В несколько шагов Золотко преодолел комнату и коридор, остановился у двери и осознал, что вперемешку с водой слышит кашель.

— Какого чёрта?! А предупредить нельзя было?! — выкрикнул Стас после того, как открыл дверь и увидел склонившегося над унитазом Лёшу.

— Я знал, что яичница, наверное, слишком тяжеловата, — пробормотал сосед и содрогнулся от нового рвотного позыва. — Не переживай, торта тут нет, — сказал он через какое-то время.

— При чём тут!.. — Стас сжал кулаки, зарычал, в попытке успокоиться, и еле успел ухватить пошатывающегося Лёшу, неожиданного вставшего на ноги. — Я тут для красоты?

— Я как раз хотел попросить тебя… — Лёша указал на текущую воду и сильнее повис на Стасе.

Золотко удерживал его одной рукой поперёк груди, а другой убавил воду, затем, пока Лёша полоскал рот, поменял руки местами и дотянулся до смыва унитаза, после подал соседу полотенце и раздражённо подумал, какая же ужасно маленькая здесь ванная комната.

— Всё, — Лёша вцепился пальцами в руки Стаса, — больше не могу стоять.

Он окончательно повис в кольце чужих рук, Золотко сделал полшага назад, облокотился о выложенную плиткой стену и вместе с соседом сполз на пол.

— Ты осознаёшь, что у тебя проблемы? Это булимия! Или анорексия. Или что там ещё есть?..

Стас на ощупь нашёл лоб Лёши и прижал к нему ладонь, гадая, мокрый он от воды или это испарина? В любом случае, он был горячее положенного. Насколько никогда не проверяющий чужую температуру Стас мог судить.

— Такой себе из тебя доктор, — несмотря на усталость, силы на едкие комментарии у Лёши нашлись. — И это ни то, ни другое, ни третье. Просто когда я сильно нервничаю, я блюю, — сказал он так, словно это был главный закон вселенной. Стасу даже пришлось найти силы, чтобы что-то сказать.

— Я помогу тебе дойти до дивана. И схожу в аптеку.

— Не смогу подняться, — признался Лёша.

— Ничего. Донесу. Только отпусти полотенце. Или оно тебе ещё нужно?

Лёша отрицательно промычал и разжал пальцы, давая Стасу возможность откинуть полотенце в сторону и подняться вместе с соседом на руках.

— Вообще-то это моё любимое, — пробурчал Лёша, обнимая Стаса за шею.

— У тебя их всего два.

Лёша вновь свернулся калачиком и дышал через рот, не видя особой разницы с обычным дыханием, но искренне веря, что так будет легче. Стас сидел рядом и пытался найти в интернете информацию, какие лекарства могут помочь. Получалось плохо, единственное, что он знал наверняка — нужно успокоительное, и чем сильнее, тем лучше. Ну или на крайний случай просто закинуться побольше.

— Спрошу так, может, аптекарша что посоветует, — в конце концов, сказал Стас и направился к шкафу за одеждой.

— Карточка в ветровке, — послышалось с дивана.

— Что?

— Моя карточка в ветровке. Возьми. Пароль…

— Да иди ты! — перебил Стас. — Со своей расплачусь!

Золотко зло зашагал в прихожую и наспех обулся.

— Грубиян, — послышался голос Лёши.

— Какой есть.

Стас хлопнул дверью и быстро спустился вниз.

«Почему лекарства такие дорогие?! Это же вопрос жизни и смерти, какого чёрта они заламывают такие цены? — возмущался про себя Стас, возвращаясь из ближайшей аптеки. — Не похоже, что она пыталась пихнуть мне что-то лишнее, тут и какая-то дешёвая фигня есть, — Золотко достал из небольшого пакета янтарную кислоту, — но я ожидал меньшего. Или просто так кажется из-за мелочи у меня на счету? Ладно, — Стас вздохнул и открыл входную дверь, — главное, чтобы помогло».

Стас не знал, что насчёт тошноты, стало ли Лёше лучше, но после успокоительного он быстро уснул. Золотко проглотил две таблетки и устало упал рядом, намереваясь в ближайшие минуты присоединиться к нему.